15. Январь 2006-го. Часть 2.
30 марта 2022 г. в 23:37
2007 год.
— Ира! Я так была удивлена, узнав о вашем приходе!
Прошло восемь месяцев с тех пор, как Ира приостановила свои встречи с психологом. Сидя на очередном сеансе в скрипящем кожаном кресле, она вдруг поняла, что помощь ей больше не нужна.
— Я очень рада, что вы решились прийти снова, — говорила Рита, расчищая место для своей «старой» пациентки.
Все подушки с кресла полетели на пол. Ира, стоя в дверях, молча наблюдала за скорыми движениями Риты, подумывая уйти. Она не помнила, как набрала номер её приёмной, как записалась на ближайший сеанс и даже как пришла сюда. В те моменты ею руководило лишь желание справиться со всем ради Дениса. Ира понимала, что после её признания в измене он вряд ли захочет быть с ней, но в любом случае попытаться стоило. Так ведь?
— Вот, — говорила женщина, указав на пустое кресло, — вам нравилось сидеть здесь.
«Нравилось?» — удивилась Ира про себя, но вслух сказала:
— Да, спасибо, Рита.
Кабинет Риты — просторная комната с одним панорамным окном, двумя креслами, диваном-кушеткой и большим журнальным столиком с кучей безделушек и коробками с салфетками. Вид из окна, к слову, чудесный — на Москву-реку. Рита старше Ирины, на вид ей лет сорок или около того. Её чёрные волосы всегда уложены в высокий пучок на макушке с одной тоненькой прядью, свисающей на лоб. Одежда Риты тоже зачастую не особо отличалась от сеанса к сеансу — просторные атласные брюки клёш и рубашка.
После долгого перерыва Ире сложно заставить себя говорить. Ей попросту не понятно, с чего начать. Казалось, что прошло не восемь месяцев, а целых восемь лет с момента их последней встречи. Сидя в кресле и выкручивая пальцы, Ира невольно трясла ногой от волнения.
— Ира, мне кажется, у вас что-то произошло, — проговорила Рита, опускаясь в кресло напротив — вы выглядите потерянной. Я права?
— Да, — усмехнулась Ира, — лучше и не скажешь.
— Поделитесь этим со мной?
На нервное заламывание рук Рита отреагировала понимающим кивком.
— Давайте, чтобы вам было проще, начнём с августа —с того момента, как мы прекратили сеансы. У вас ведь началась учёба в институте?
— Да.
— Это отличная новость. Что вы чувствуете по этому поводу?
— Да, в общем-то, — пожала плечами Ира, опустив глаза на свои руки, — ничего. Я и не появляюсь там особо.
— Вот как? Почему так происходит?
— Я устроилась на работу, времени совсем не хватает.
Рита очень внимательно следила за интонацией и движениями Иры. Ей показалось, что именно это событие было для Иры особенно важным.
— Мм-м, я встретила там мужчину, — произнесла девушка, поднимая глаза на психолога.
— Это большой шаг. Ира, вы молодец, — с неподдельной радостью произнесла Рита, прижав ладонь к груди. — Расскажете мне о ваших новых отношениях?
— Этот мужчина, — замялась Ира, — он не совсем мой ровесник. Точнее, он совсем не мой ровесник.
— Вот как… — произнесла Рита, понимающее качая головой.
— Ему тридцать шесть, он мой начальник — сказав это, Ира сделала паузу и закрыла ладонями глаза. — Я знаю, — со вздохом начала она, — что вы сейчас обо мне подумаете, но я не чокнутая. Я не ищу специально себе мужчин постарше.
— Я совершенно так не думаю. Это исключительно ваше право — выбирать себе партнёра. Я не могу иметь каких-либо претензий к вашему выбору.
Но Иру это не переубедило.
— То есть, это нормально? Нормально то, что мои вторые по серьёзности отношения снова происходят с мужчиной, который старше меня?
— Вопрос лишь в том, смущает ли это вас саму?
Ира задумалась. А ведь и правда, смущает ли её это? Она никогда не задавалась подобными вопросами. Что вообще значит «смущаться» в данном контексте? Смущаться разницы в возрасте или самого человека? Смущаться представить своего «парня» друзьям или семье? Смущаться брать друг друга за руки на людях или целоваться? Может, смущаться секса с ним из-за возраста или угловатости этих отношений? Что именно хотела сказать Рита словом «смущаться»? Но что бы она ни имела в виду, так или иначе, Иру не смущало ничего из вышеперечисленного.
— Нет, — наконец ответила она.
Рита развела руками.
— Тогда какие вопросы? С вами мы уже прорабатывали роль вашего отца в период детства. Мы выяснили, что ваши отношения были наполнены вниманием, поддержкой и, немного своеобразной, но всё же сильной заботой. Вы не нуждаетесь во взрослом мужчине рядом, чтобы получить то, что не дал вам отец. Я предполагаю, что это происходит из-за перспективы долгих и стабильных отношений, из-за их личностной зрелости.
На это Ира судорожно покачала головой, словно отгоняя саму мысль, что это возможно. Она не искала стабильных отношений. Личностная зрелость — что бы это ни значило — не волновала её. Дело было в другом. В общих интересах, чувстве юмора, внешней привлекательности, взглядах на мир, список можно было растянуть ещё пунктов на двадцать.
— Не думаю, что это так.
— Хорошо. Какого же ваше мнение на этот счёт?
— Мои вкусовые предпочтения сейчас мало меня интересуют, — выговорила девушка резко, на выдохе.
Ира сделала паузу, будто собираясь с мыслями, чтобы приступить к основной причине своего визита.
— В мою жизнь вернулся один человек… очень важный для меня человек, но я не рада его возвращению.
В глазах Риты, кажется, появилась ясность. Она догадывается, о ком может идти речь, но сама не хочет произносить имя.
— Этот человек, — осторожно начала она, — он ваш родственник?
— Это Паша, — сразу говорит Ира, не желая тянуть.
— Вы с ним виделись?
— Да.
Рита лишь понимающе кивает головой, убеждаясь в своих предположениях. В своих самых худших опасениях.
— Что произошло после этого, Ира? Он что-то с вами делал? Угрожал?
— Нет. Не совсем. То есть, я сама, по своей воле была с ним.
Рита нахмурила лоб.
— Но на тот момент вы уже состояли в отношениях с новым мужчиной?
— Да, — прошептала Ира, вжавшись в кресло от стыда, — я изменила ему. Именно это меня беспокоит. Я не знаю, как признаться. Я боюсь.
— Ваш партнёр заслуживает того, чтобы вы были честной с ним, — говорит она. — Признаться нужно будет в любом случае. Вам сразу же станет легче.
— Легче, — усмехается Ира.
Откинувшись, она положила затылок на спинку кресла и закрыла глаза. Легче ей уже не станет. Она понимала, что сказать надо лишь потому, что Денис не заслужил этой лжи. Не заслужил такого отношения. Будь на его месте кто-то другой, Ира не стала бы даже разбираться. Она скорее бы написала прощальное смс или вовсе бросила бы по телефону, не удосужившись на долгие объяснения.
— Вы ведь собираетесь сказать?
— Ну конечно собираюсь! — вскинув руки, воскликнула Ира. — Но я не готова к последствиям. Без Дениса я сойду с ума.
— Я всегда здесь и готова вас выслушать. Вам не придётся справляться с расставанием в одиночку.
Ира сморщилась от обречённости этих слов. Словно выхода больше нет. Ей как будто нужно выбрать какую руку ампутировать, левую или правую? А доктор говорит, что всё хорошо, ведь, в конце концов, какую-то всё равно придётся отрезать.
— Я так устала, — прошептала Ира скорее для себя, чем для Риты.
— От чего вы устали?
— От всего. От давления со стороны отца. От Паши и от моей нездоровой привязанности к нему. От того, что приходится врать и причинять боль дорогим мне людям.
— Кто виноват в этом?
— Я, — говорит Ира не раздумывая.
— Нет. Не вы. Вся ответственность лежит на Паше.
— Да, конечно. Всегда проще скинуть вину на кого-то другого, чем самому за всё отвечать.
— Я не сказала, что вы невиновны. В этом и проблема, Ир. Вы не хотите признавать то, что даже за многие ваши действия ответственность несёт Паша. Он вами манипулировал и продолжает это делать.
«— Ты страдаешь? Скажи мне, — говорил Паша, склонившись надо мной, — я тебя мучаю? Потому что если это так, то я прямо сейчас пойду в милицию и сдамся с повинной. Ты хочешь этого?
Пока его рука гладит меня по волосам, я неподвижно лежу на матрасе. Какая-то часть меня действительно этого хотела.
— Если ты считаешь меня чудовищем за то, что я не могу жить без тебя, то скажи мне это. Моя свобода и жизнь в твоих руках».
— Мне было хорошо с ним. Мне хватало его одного.
— Ира, вы себя слышите? Как может быть хорошо в тюрьме под контролем надзирателя?
Голос Риты с самого начала был мягким, но вот жалость во взгляде появилась только сейчас.
— Вы не понимаете, о чём я говорю. Вы делаете вид, что понимаете, но это не так. Паша не принуждал меня быть с ним. Я сама хотела этого…
— И как только вы ушли, — перебивает Рита, — он, вместо того, чтобы отпустить, похитил вас и издевался.
Правда предательски оглушает. Застаёт врасплох. Ира не находит в себе мужества начать спорить. Обхватив голову руками, она начинает тяжело дышать, не позволяя слезам выйти наружу.
— Я сама хотела этого, — снова и снова шепчет Ира, убеждая себя в правдивости этих слов.
Январь 2006-го.
За окном сменялись пейзажи, но пульсирующая боль в затылке от удара о дверь не давала мне толком разглядеть дорогу. Я не могла сосредоточиться, даже не могла осознать: происходит ли всё это на самом деле или я просто сплю. На пальто и руках я обнаружила кровь. Её было немного, но я не помнила, чья она. Пробитая голова указывала на очевидное: кровь моя.
Повернувшись направо, я увидела Пашу: его лицо было ярко освещено красным светом уличных фонарей и фар. Он, казалось, не заметил моего пробуждения. У него на щеке я разглядела свежие царапины, довольно глубокие, оставленные, без сомнения, ногтями. Теперь стало ясно, что кровь на руках мне не принадлежала.
— Куда ты везёшь меня? — прохрипела я, приподнявшись на одном локте.
В эту же секунду боль перешла от затылка к вискам, в глазах поплыло — я упала обратно, почувствовав тошноту.
— У меня сотрясение, — пробормотала я, сжимая голову ладонями. — Куда ты везёшь меня? — я снова повторила свой вопрос, но Паша даже ухом не повёл.
Привстав уже на двух локтях, я из последних сил ударила ногой в спинку водительского сиденья и закричала:
— Куда ты везёшь меня?!
— Чёртова истеричка! — заорал Паша в ответ, обернувшись. — Это ты виновата! Посмотри, что ты со мной сделала!
Я лежала, как труп, только изредка хлопая ресницами и смотря перед собой. И пока мы ехали, Паша всё твердил и твердил:
— Это ты меня сделала таким.
Он был пьян. Слишком пьян. Я не помню, чтобы он когда-либо так напивался. К тому же, Паша выпивал крайне редко, и если в порыве ревности он делал всё осознано — избивал и запирал дома — то на пьяную голову он не понимал, что творил.
— Меня сейчас стошнит.
Я, забыв о боли в голове, вскочила с места и кинулась к окну, не желая опустошать желудок в салоне машины.
— Блять! — кричит Паша, видя мои судорожные попытки найти стеклоподъёмник.
От резкого торможения меня откидывает в сторону. Дальше всё как в тумане: дверь открывается, руки Паши вытаскивают моё обмякшее тело на обочину, где меня тошнит. После следует лёгкость. Даже пока я лежала на грязном снегу в собственной рвоте, мне было хорошо.
Мимо нас постоянно проезжали машины, но, кажется, всем было плевать. Никто даже не остановился, не предложил помощи, не попытался узнать: всё ли хорошо. Тогда я спросила себя: остановилась бы я? Очень вероятно, что нет.
Ледяной воздух обжигал лёгкие, колючий снег раздирал щёку, но чёрт возьми, как же мне было хорошо. Я хотела притвориться мёртвой. Молилась, чтобы Паша оставил меня здесь, на обочине, но он не собирался так просто меня отпускать, и через несколько секунд чьи-то руки снова подняли меня —как куклу — и положили на заднее сиденье. Перед глазами всё по-прежнему плыло, но боль отступала. Я чувствовала, как Паша, должно быть, влажными салфетками, протёр моё лицо и руки, как положил под голову что-то мягкое и прикрыл ноги. Холод сменился теплом, и мне жутко захотелось спать.
— Я хочу домой, — прошептала я, проваливаясь в сон.
— Мы почти дома.
В следующий раз я проснулась от того, что мне вдруг стало трудно дышать. Открыв глаза, я увидела лишь темноту, но, поморгав несколько раз, поняла, что передо мной лицо Паши. Я лежала и задыхалась под весом его тела. Уперевшись ладонями ему в грудь, я попыталась скинуть его с себя.
— Не надо, — прохрипела я.
На мгновение Паша замер, затем молча завёл мои руки за голову, держа меня за запястья и продолжая медленно двигаться во мне.
Ощущать его дыхание на себе, чувствовать его в себе, видеть — было самым мерзким испытанием за последние дни. Сопротивляться я не стала. Какой смысл? Чтобы получить очередную пощёчину или того хуже? Я зажмурилась, покорно ожидая пока он кончит.
Я попыталась отключить разум, оставить тело и улететь. Я начала вспоминать, когда вдруг Паша стал таким. Но не было никакого вдруг. Не было никакого переломного момента — он всегда был таким. Всегда убивал мою волю. Внушал мне свою правду. Брал силой.
Мне казалось, что прошла вечность до того, как всё закончилось и Паша слез с меня. Он ушёл в ванную, и я услышала, как зашумела вода в душе. Меня больше не тошнило, боль в голове стала слабой, едва различимой. Перевернувшись на бок, я пыталась глазами найти свою одежду — ту, что была ниже пояса, ведь я до сих пор оставалась в свитере. В комнате был приглушен свет, но спальню загородного дома Паши я узнала без труда. Мы частенько приезжали сюда на выходные, когда хотели уехать от городской суеты и от людей в принципе.
Приложив усилия, я натянула нижнее белье и джинсы, которые валялись на полу рядом с кроватью. В голове была одна мысль — бежать. Бежать, пока Паша принимал душ. Я знала, что в гараже стоит его старая машина. Она всегда была на ходу. Паша за ней ухаживал, заправлял. Ключи лежали в бардачке.
Немного пошатываясь, я вышла из спальни в просторный коридор, спеша к лестнице. В темноте я спотыкалась о мебель, осторожно прислушиваясь к шуму воды. В голове план казался мне превосходным — сесть в машину и уехать прочь, что может быть проще? Но вдруг вода в душе перестала шуметь. Из спальни до моих ушей донёсся грохот. Сердце замерло. Рука мёртвой хваткой схватила поручень лестницы.
— Куда-то собралась? — произнёс Паша у меня за спиной, и в коридоре загорелся свет.
Вздрогнув, я закрыла глаза и сжала губы. Выхода не было, надо что-то придумать. Обернувшись, я решила соврать. Пока Паша стоял в дверях абсолютно голый, выжидающе смотря на меня, капли воды с его тела стекали на пол, образовывая лужу на скользком паркете.
— На кухню, — соврала я, сглотнув тугой комок в горле. — Я хочу пить.
— Ммм, — произнёс Паша.
Вытирая волосы полотенцем, он медленно двинулся в мою сторону. От испуга я сделала шаг назад, спустившись на одну ступеньку ниже.
— Может, что-нибудь покрепче выпьем? — предложил он, повязав полотенце на бёдра.
— Я не пью, ты же знаешь.
— Вино ты пьёшь. Со мной пила.
— Мне нельзя сейчас. У меня завтра обследование у кардиолога.
— Да брось. Что случится от одного бокала?
Выйдя в кухню, соединённую с небольшой гостиной, Паша указал на диван. Перед тем как сесть, я взглядом измерила расстояние до двери в гараж. Метров пятнадцать. Немного. Можно убежать. Но Паша к двери был ближе. Так что — без шансов. Вздохнув, я забралась на диван с ногами.
— Я купил суши специально для тебя. Знал, что после занятий ты проголодаешься.
Знал? От этого меня бросило в жар, а по спине пробежали мурашки. Он знал, что я приеду сюда. Готовился. Он всё спланировал. Я внимательнее осмотрелась. На столе в кухне стояла бутылка вина и два бокала. Вино, к слову, моё любимое — испанская Риоха. С рыбой совсем не сочеталось, но когда меня это волновало? У коробок с суши лежали приборы на двоих. На кресле-качалке я заметила свою сумку. Ту самую, что я так и не успела забрать из квартиры Паши. Очевидно, он специально привёз её сюда, ведь там были мои вещи. И если так, то он не собирался быстро отпускать меня отсюда.
— Налил тебе совсем немного соуса. Ты ведь не любишь соевый.
Поставив на кофейный столик тарелку с суши, Паша вернулся на кухню. Он вёл себя так, как будто ничего не произошло. Как будто бы он не привозил меня сюда силой, и не насиловал там, в спальне, всего несколько минут назад.
— Мне нужно позвонить домой, — сказала я, осторожно взяв в руки палочки, — меня ждут к ужину. Я пообещала, что к десяти вернусь.
— Ты ведь уже взрослая девочка. Пора перестать отпрашиваться у родителей.
— Да, но я обещала…
— Твой телефон остался в машине, — перебил Паша, повысив тон. — Прошу тебя, не заставляй меня за ним идти. Там мороз, а я только что вышел из душа.
— Я могу позвонить с твоего.
— Он разрядился.
С грохотом поставив бутылку вина передо мной, Паша устроился на другом конце дивана. Какое-то время мы молча ели, опустошая бокал за бокалом.
— Как ты? — вдруг спросил Паша, и я едва не подавилась.
Очередной обыденный вопрос. Простой. Как если бы мы спокойно ужинали после тяжёлого дня, обсуждая что у кого случилось за сегодня. Только вот воспоминания были свежи. Боль в запястьях и затылке не давала забыть о произошедшем.
— Как учёба? — продолжил он. — Всё-таки решила поступать в этот вшивый институтишко?
— Да. Я всю жизнь рисую, ничего больше делать не умею, — слегка оскорбившись, я поставила тарелку на столик.
— Неправда. Ты могла бы стать отличным юристом.
В ответ на это я лишь фыркнула. Паша повторял слова отца. И в то же время сам Паша заставил меня забрать документы с юрфака.
— А стану художницей, — сказала я, поднимаясь с дивана. — Послушай, давай я сама схожу за телефоном. Где ключи?
Шумно вздохнув, ноздри Паши расширились, и он, залпом допив вино из бокала, встал вслед за мной. Подойдя ближе, он взял моё лицо в ладони.
— Пойдём наверх. Я соскучился, — прошептал Паша мне в губы.
— Я должна ехать домой. Мне завтра в больницу. Надо выспаться.
— Хочешь сбежать от меня?
Его хватка стала сильнее, напомнив о больной щеке и рассечённой губе.
— Нет. Мне правда надо ехать.
— Я тут скучаю по тебе. Спать ночами не могу, а ты видеть меня даже не рада.
— Это не так, — покачала головой я.
Мой голос сорвался, но я старалась не показывать страха.
— Не лги мне. Ты смотришь на меня с отвращением.
Его руки стали опускаться ниже, от лица к шее. Мгновение, и он уже держит меня, слегка придушивая. Я испуганно сглотнула, машинально схватив его за одно из запястий.
— Почему ты боишься меня?
— Я… я не боюсь, — еле слышно произнесла я, сдерживая слёзы.
— Это ведь я, не надо меня бояться.
Тон его голоса стал убаюкивающим. Он как будто бы пытался успокоить меня, при этом продолжая душить и угрожающе нависать надо мной.
— Я просто хочу домой, — умоляющим голосом произнесла я, и моя нижняя губа затряслась.
Слёзы бесконтрольно полились из глаз, но Паша всё ещё держал меня. Я дрожала в его руках от страха и боли.
— Отпусти меня.
— Тс-с… тише.
Держа меня за шею одной рукой, Паша запустил вторую в волосы, больно намотав их на кулак. Я вскрикнула от неожиданности, и следующее, что я запомнила — это как меня тащат за волосы вверх по лестнице.