За его спиной

      — Тварь! — прошипел он, пошатываясь от усталости и боли, пытаясь содрать со спины проклятого немёртвого. Вампир цеплялся всеми когтями и шипел — злобно, леденяще, отчаянно.       Держит, — обречённо подумал младший Бах, — пока другая богомерзкая скверна не доберётся сюда. Уже немного осталось, ярдов пятьдесят.       Тонкая рука, не заметившая перехвата, содрала с его бедра револьвер и грязная голова высунулась над левым плечом. Молодой инквизитор взвыл и целенаправленно ударился спиной — и живым грузом о мокрый склизкий камень. Вампир чертыхнулся и всё же пересилил его ладони и жёсткие пальцы, поднимая дуло оружия — и расстреливая подбиравшуюся к ним мерзость, напоминавшую сороконожку с лапами из человеческих рук и развёрстым провалом клыкастой пасти вместо остальной морды в десять ярдов длиной. Она завизжала, въедливо, на высокой ноте, встала на дыбы — и обрушилась на них облаком жирных хлопьев. Грюнфельд закашлялся, засипел кровосос, заставляя перевернуться всё внутри. В револьвере осталось ещё два патрона, но вампир отбросил его, цепляясь за его запястья и вытягивая их, заставляя скрестить руки на груди.       — Не дерись, охотник, умоляю тебя, — прохрипело существо, — мне тоже страшно! Ты слышишь, мне тоже страшно, и я не хочу умирать! Я — Лесса, и я не причиню тебе вреда, если не будешь кидаться на меня, договорились?       Нет.       Попытки вывернуться закончились недостойной вознёй, едва ли смахивающей на полноценное сопротивление, и жестким падением на пол без возможности сгруппироваться.       Демоница застонала, но не отпустила его: Бах чувствовал, что ему не хватает совсем чуть-чуть, чтобы пересилить её, явно ослабленную, но и она не могла вырубить его.       — Нас услышат, охотник, — взмолилась она вновь. — Мы в одной яме, чтоб тебя! Убьёшь меня — и не выберешься!       Он сумел пнуть её в голень, и она дёрнулась, застонала.       — Хватит! Иначе я тебя укушу даже через одежду, куда дотянусь!       Она просто обессилела, — уговаривал себя Грюнфельд, от упоминания о проклятье немёртвых обретший Господь знает, какое по счёту дыхание и выворачиваясь из лап чудовища, жертвуя плащом и лёгкой бронёй, располосованных её когтями. — Она бы всё равно сделала это!       Он навис над ней, заблокировал её ноги собственными, впиваясь левой рукой в тонкое бледное горло, занёс сжатый кулак над её головой. Вампирша оказалась молодой внешне, оборванной и грязной, словно вылезла из Ада прямо перед столкновением с ним, попыталась обеими руками оторвать его от своей шеи и замерла, встретившись с прямым гневным взглядом.       — Голыми руками? — скривилась маска её лица, а затем… она просто бросила отбиваться. — Тогда уж лучше сталью или пулей, чем забивать кулаками — у тебя всё равно не хватит сил даже вырубить меня с одного удара. Будь же милосерден, охотник, чем избивать женщину до смерти! Тебе придётся помнить это, как и моё имя!       Бах зарычал от боли и не до конца сломленного инстинкта, запрещавшего поднимать руку или голос на представительниц противоположного пола. Он уже убивал демониц, и его не трогали их угрозы, мольбы или обещания, невыносимые крики от воздействия Святой Веры, но смерть должна быть быстрой и чистой: он освобождает этот мир от скверны, а не пытает ради удовольствия. Никогда.       — Ну же! — зашипела она ядовито. — Лучше пусть меня убьёт охотник, чем стать добычей и материалом для Изверга!       Грюнфельд ругнулся и сильнее сжал на мгновение ослабшую руку.       — Как выбраться из этих катакомб? Отвечай, нечисть!       Вампирша выдавила издевательскую ухмылку.       — Если бы знала — сказала, но я потерялась, иначе ноги бы моей здесь не оказалось!       — Что за Изверг? — вычленил он главное. — Ты знаешь, кто это устроил?       — Я знаю, какой силой обладает тот, кто обретается здесь, — фыркнула она и беззвучно засипела. Бах позволил ей вдохнуть для дальнейшей речи. — В окрестностях пропадали люди, говорили о ночных тварях, следах клыков — мы пришли по одному следу, охотник! Я хотела устранить того, кто устроил это, но мне подобное не по зубам! Как и тебе, если ты один!       Она вскрикнула от света его личного распятия, но лишь зажмурилась и отвернулась.       — Поторопись, охотник, мы в глупом положении на чужой территории, — процедила проклятая. — Я даже не злюсь на тебя, просто сделай это быстро. Я не жалею о смерти с момента обращения.       Старшие охотники говорили о важности умения сохранять твёрдость духа пред ликом опасности и смертельной угрозы, но, оказавшись на пресловутой грани, Бах искренне осознал, насколько сильно на самом деле хочет жить — и не жаждет пропасть в безымянной могиле, или, хуже того, стать одним из местных неразумных демонов. Последнее вызывало в нём настолько мощное отрицание, что молодой охотник в отчаянии допустил даже нелепейший вариант: попробовать выслушать вампиршу ещё раз. Она вела себя… странно с того самого момента, как, выметнувшись из узкого бокового прохода, прыгнула ему за спину, разворачивая к мчавшейся к ним сороконожке и цепляясь изо всех сил, чем просто впиться клыками или свернуть ему шею. И удивительно шла на контакт.       — Что ты имела в виду, говоря, что в одиночку я не выберусь?       — Их, — она выразительно покосилась на растёртый пепел, — там немыслимое количество. Ты ведь неглуп, знаешь о вампирах: почему же я оттуда бежала так?       И она торжествующе улыбнулась покрытыми коркой и пылью губами.       — Мне страшно, — тихо повторила она. — И я предпочту кого и что угодно взамен тому, что видела. Даже тебя. Тем более, ты неплохо пахнешь.       Грюнфельда перекосило от омерзения: чувствовать себя живым обедом крайне неприятно и жутко. Вампирша уловила все нюансы в полумраке его фонаря, валявшегося у стены вместе с охотничьей сумкой, и снова усмехнулась.       — Я не могу отпустить тебя, — Баху самому стало неловко, как прозвучал его голос: без необходимой строгости, словно он пытался извиниться перед демоницей. — Ты нападёшь со спины. Вам нет веры.       — Уж прости, впереди я не пойду, — протянула она. — Хотя ты же не это имеешь в виду?       Охотник с задержкой кивнул. Почему-то ему не хотелось ставить точку прямо сейчас, хотя демоница сотню раз права: занятые друг другом, они возмутительно беззащитны.       — Упокой Господь твою душу, — искренне пробормотал он, тянясь рукой за последним коротким кинжалом, спрятанном за поясным ремнём штанов. — Мне жаль, что это случилось с тобой.       Вампирша сглотнула, ловя тусклый отблеск стали.       — Ты хороший охотник, — прошептала она, не в силах отвлечься от его движения. — Не потеряй… Сзади!       Тело среагировало быстрее, и он вонзил лезвие аккурат сбоку от челюстей — но его оказалось недостаточно, клыки сомкнулись на его плоти, прорвав остатки защиты, и Бах вскрикнул от боли. Вампирша выметнулась из-под него, вновь выпуская когти. Лапки второй твари попытались схватить немёртвую, но она запрыгнула сверху и остервенело начала разрывать тухлую плоть, пока Грюнфельд боролся с десятком когда-то человеческих кистей, больших и маленьких, хватавших его за одежду, лицо, руки, пойманный в болезненный капкан. Мужчина зажмурился, когда брызнула кровь и слизь, и вампирша шлёпнулась на пол сквозь истлевшую тварь.       — Эй, не теряй сознания! — его встряхнули, но пелена перед глазами не ослабла. Отмахиваться кинжалом от проклятой было даже совестно: всё равно не попадёт. — Эй, охотник!       Пощёчина вышла не звонкой, но болезненной.       — Я могу почистить твои раны взамен на пару глотков, согласен? Ты не обратишься.       Забавно, она говорила, что ей страшно… А ему теперь смешно, и так лениво, так пусто… Холодные скользкие ладони легли на лицо, цепкие пальцы сжали виски.       — Ты не убьёшь меня, охотник? Чёрт!       Его нагло укусили за губу, какого дьявола?!       — Ты что?.. — его заткнули грязной рукой.       — Не убьёшь, если сохраню тебе жизнь? — её глаза сверкнули прямо над ним. Он возмущённо замычал и задёргался под ней — когда только успела оседлать? Отрицательно замотал головой, и вампирша отпрянула.       — Помни, что пообещал.       Она бесцеремонно содрала с него плащ и весь верх, оставив нижнюю рубашку: рукав и так превратился в бесполезное месиво. Церемониться было некогда, проклятая отодрала лоскуты от ран и немедля припала ртом к первой, вытягивая…       Бах не успел толком дёрнуться от неожиданности и острой боли, как она сплюнула рядом что-то прозрачное и густое с прожилками крови. Тварь была ядовитой, дошло до разума с опозданием.       Влажный язык зацепил рваные края, но после пришло слабое облегчение.       — Бинты есть? — отвлеклась вампирша. Грюнфельд ошалело помотал головой, и демоница, пробормотав «жаль», снова принялась высасывать яд и тщательно вылизывать очищенные раны. Баху это напомнило, как собаки лижут кости перед тем, как разгрызть, и он инстинктивно попытался уползти от неё. Совершенно бесполезно, так как она вцепилась в него немалым весом и держала крепко.       — Ты уже сделала это! — не выдержал он, когда она снова вернулась к первой ране.       — Бинтов нет, терпи, — отрезала паразитка и вновь лизнула след клыков. Кажется, тот действительно был раньше больше? Боль свернулась и отступила, и её движения стали больше смущающими, нежели необходимыми.       Охотник почувствовал, как краснеет, и поспешно отвернулся. Ужасная пытка.       — Ну, сможешь держать оружие? — спросила его вампирша спустя небольшую вечность.       Грюнфельд глянул на руку, где остались темнеть небольшие точки в четверть дюйма и меньше диаметром. Медленно согнул, повернул внутрь и наружу, сжал кулак. Ныла, но мышцы работали верно. Он кивнул и глянул на женщину. Она сидела рядом, подогнув под себя ноги, внимательно оценивая свою работу.       — Есть ещё раны?       — К чему тебе это? — нервно огрызнулся инквизитор. — Спасибо за помощь, но…       — Дееспособным ты полезен для нас обоих. У меня не осталось стоящего оружия, и боец я сейчас плохой, надеяться можно только на тебя, иначе сгинем оба.       — Ты порвала эту тварь голыми руками, — напомнил Грюнфельд.       В ответ вампирша покрутила у него перед носом самыми обычными руками: тонкими, с выпирающими косточками запястий, небольшими кистями и узкими пальцами. Никаких когтей и прочих извращений.       — Я ранена, ослаблена и голодна. Не нападу на тебя, но и вступить в бой не могу себе позволить, иначе могу потерять голову от жажды. Ты заинтересован в моей выдержке первым, — скупо усмехнулась она.       — Ты… ты сказала, что поможешь в обмен на пару глотков, — напряжённо отозвался Бах, всё же отодвигаясь от проклятой и ища оружие, не сводя с неё взгляда.       — Сказала, потому что голодная, — фыркнула вампирша. — Но ты разве готов расплатиться? Не бойся, не трону. Совсем. А то вдруг это сломает охотника внутри тебя?       До тех пор, пока она это не озвучила, Грюнфельд и впрямь вряд ли смирился бы с тем, что вампир испробовал его кровь, даже формально соглашаясь. Теперь же ощутил безумный порыв переубедить её — и себя.       — Ты выполнила свою часть. Поклянись, что сказанное тобой правда, и ты не попытаешься проклясть меня таким образом.       Вампирша закатила глаза к низкому потолку.       — В таком случае бы на земле было не протолкнуться от вампиров, тебе ли не знать.       — Тогда я готов. Расплатиться за твою помощь, не что-то иное, — тут же уточнил он, вновь протягивая ей руку.       — Глупо, — осуждающе покачала головой проклятая. — Так бы сказали тебе все твои собратья по оружию. Ты…       — Я не буду ждать вечно, — прервал её излияния заметно нервничавший Бах. — Эй, почему ты не?..       — Твоя рука меня не привлекает, да и неразумно калечить её сильнее.       Вампирша загнала его к стене, приблизилась вплотную, щекоча шею дыханием.       — Последний шанс отказаться, — шепнула она, хотя в глазах уже плясало бесовское пламя. Грюнфельд упрямо закусил губу и мотнул головой.       Женщина прильнула к нему, осёдлывая его бёдра. Провела ладонью по груди и напрягшемуся животу, мазнула пальцами по скулам, щекам и линии челюсти, обняла за спину: левая рука скользнула за шею, правая пробежалась по рёбрам и остановилась над лопаткой — и сердцем. Бах сглотнул, почувствовав её прерывистое дыхание на коже, вздрогнул от длинного касания мягкого, но настойчивого языка. Он приготовился к боли от впивающихся в плоть клыков, но неожиданно его поцеловали — прижались влажными губами, скользнули вдоль биения пульса.       — Будет, что вспомнить перед окончательной смертью, — пробормотала вампирша, — как охотник разрешил вампиру испить его крови. Какой ты… сильный, смелый, верный, хоть влюбляйся!       От её слов хотелось сжаться и уползти в какую-нибудь дыру подальше отсюда, и Грюнфельд был бы счастлив, если бы прямо сейчас на них выскочило очередное вампирское порождение, избавляя его от стыда и противоестественной неловкости. Увы, спасения ждать было неоткуда, а вампирша явно чувствовала и краску на его лице, и ускорившееся сердцебиение.       Он не знал раньше никаких поцелуев, и первый опыт с вампиршей определённо не был объектом юношеских мечтаний, но предательское тело постыдно отозвалось. Она издевалась над ним!       — Ты не вампир, а суккуб! — выдохнул он, оскорблённый в лучших чувствах.       — А что нам терять? — удивилась вампирша, и инквизитор застонал от нашедших свою цель клыков.       Боль действительно отступила очень быстро, сменившись онемением, слабостью и головокружением, а вместе с ними пришло сладкое замешательство, растекавшееся по телу, потягивавшее конечности. Он цеплялся за осознание себя охотником, оказавшимся в таком положении волей случая, но разум с трудом боролся с противоестественной негой и пеленой наркотического удовольствия.       Бах потерял счёт времени, но очнулся окончательно, почувствовав чужие губы со слабым привкусом крови на собственных.       — Пара глотков, как я обещала, — на удивление спокойно и серьёзно сообщила вампирша. Грюнфельд провёл рукой по шее, но не нашёл ни намёка на произошедшее. — Порядок? У тебя есть еда и вода? Подкрепись, соберись, я покараулю. Нужна будет помощь — позови. Кстати, как тебя зовут?       — Бах, — помедлив, признался инквизитор. В проклятие по имени он не верил, но знакомиться с демоницей… Хотя он уже нарушил почти все правила охотников, терять действительно нечего. Разве что остатки самоуважения и девственность.       Господи, спаси и сохрани от пагубного соблазна!       — Оу, как композитора? — удивилась вампирша, оглянувшись на него.       — А ты? — он замялся, не зная, стоит ли признаваться, что её имя он инстинктивно запоминать не желал. Потому что в призраков совести верил.       — Лесса, — не стала ёрничать проклятая, словно понимала. — Приятно познакомиться.