За его спиной

      — Мы ходим кругами!       — Нет, здесь камень, осыпавшийся внизу, и сырее. И скоро наступит рассвет.       Бах вздохнул: рассвет означал беспробудную отключку Лессы как минимум на пять часов. Бросать её на растерзание здешним монстрам казалось неправильным, значит, придётся останавливаться, вставать в караул. Потом расталкивать холодное тело, чтобы подремать вполглаза самому. Лесса блуждала в катакомбах уже четвёртые сутки — на вопрос об обратной дороге она только усмехнулась и сообщила, что ему не понравилось бы возвращаться её путем, который, к тому же, оказался обвален, чудом не похоронив её.       За неполные двое суток они смогли убить ещё с три десятка разных чудовищ на пару, но теперь дорога вела вниз. Либо возвращаться и проверять другие развилки, либо рисковать. Лесса хмуро заявила, что у неё не хватит сил схватиться с создателем демонического паноптикума, Бах осознавал, что патроны на исходе, как и вода — половина фляжки. Ему бы лишь выбраться отсюда, а потом вернуться с подкреплением.       — Если станет совсем паршиво — могу обратить, коль захочешь продолжить существовать любой ценой, — предложила однажды Лесса.       Грюнфельд в ответ экспрессивно предложил ей пойти к дальнему родичу.       — Прости, — повинилась вампирша, не желая портить хрупкий паритет. — Но ты бы справился с этой ношей. Людей можно вообще не трогать, я предпочитаю кровь животных и изредка — донорскую. Ой, вот только скажи мне, что ею и так не приторговывают по-чёрному, не поверю! Людей вообще есть вредно для здоровья. ВИЧ, СПИД — слышал про такую новую болезнь? Не говоря об остальных хронических заразах!       — А я — крайний вариант, как крысы? — шикнул Грюнфельд, который с момента встречи с этой вампиршей постоянно ощущал себя неопытным мальчишкой, вынужденным напоминать себе, что рядом непредсказуемая бесовская тварь, а не рядовой человек или хуже — боевой напарник.       — Ты приятно пахнешь, — пожала плечами демоница. — Так… спокойно, что ли? Не вызываешь жажду, что мне нравится, видимо, твоя особенность, как искренне верующего — или с генетикой повезло. И по тебе заметно, что в порочащих связях не состоял.       — А ты!.. — мгновенно закипел Бах.       — Не была! — деланно развела руками вампирша, бесстыже строя невинные глазки. — Вот веришь или нет, пока тебя не встретила, даже не целовалась ни с кем! Ну надо же было хотя бы попробовать, когда смерть уже в затылок дышит, а то обидно!       После озвученного инквизитор отказывался разговаривать до привала, тихо удивляясь сам себе: его действительно задела мысль, что для неё он был очередной игрушкой, — иначе с чем связать странное желание поверить в её невинность в таких вопросах?       Впрочем, от жажды Лессы пообщаться было сложно скрыться; они переговаривались шёпотом, и она всё-таки шла впереди: передумала, предпочтя доверить ему спину, к тому же её чувствительность к внешним факторам превосходила его. Она охотно рассказывала про свою прежнюю жизнь, про то, что успела получить диплом, и её никто не спрашивал о том, хочет ли она быть вампиром — извращённое милосердие демона, обратившего её, дало вечную жизнь, жажду, лишило семьи и солнечного света взамен. Она странствовала, редко задерживалась в городах, не убивала крупных животных и охотилась на взбесившихся от жажды крови других демонов — сугубо из принципа и ради выгоды. Сам Бах думал, что она многажды могла прикончить его разными способами, но пока соблюдала соглашение. Однако иллюзий не питал: они нужны были друг другу, чтобы выжить. Ему требовалось её чутьё и выносливость немёртвой, ей — защитник и живые консервы.       Путь привёл их к подземному источнику, холодному и грязному, Бах поставил растяжки на тропе и остался рисовать на земле ножом карту передвижений своего отряда, пока Лесса, раздевшись, ныряла и проверяла, куда ход может вывести их — ей не надо было дышать под водой. Порывшись в сумке, Грюнфельд решился пожертвовать дневником, использовав в качестве растопки, из нескольких слоёв ткани свернул примитивный фильтр и в консервной банке решился вскипятить хоть немного воды про запас. Заодно смыл копоть и слизь после столкновений с врагами.       Вампирша вернулась через час, отряхнулась и оделась, уселась рядом.       — У тебя есть, из чего сделать аналог водолазного колокола?       Бах мрачно показал на свой плащ: кожа была старой, но хорошей, пропитанной водоотталкивающим раствором. Вампирша с облегчением выдохнула.       — Я нашла одну дорогу, совершенно незнакомую, пахнущую по-другому. Кажется, там не было этих тварей, что уже неплохо, и чувствуется сквозняк.       — Хорошая новость, — кивнул он. Кипяток ободрил, половину банки он слил в флягу, но живот всё равно подводило от голода. Вампирша покосилась на него с плохо читаемым выражением.       — Прости, но рыбы здесь нет, а местные черви вряд ли пойдут на пользу. Плыть под водой придётся около шести-семи минут. Тебе хватит запасов воздуха?       — Придётся пожертвовать огнестрельным, — невесело прикинул Бах. — Завернуть, кроме плаща, не во что, порох промокнет, да и механизм в целом.       — Один вдох я смогу тебе обеспечить.       — …спасибо.       Молчалось вдвоём неплохо, фонарь работал на предпоследнем издыхании, и про него тоже явно придётся забыть.       — Бах… У тебя есть верёвка, бечёвка, хоть что-нибудь?       — Нужной длины — нет.       — Жаль, если бы удалось протянуть, ты бы добрался быстрее. Но можно хоть зацепить руки, чтобы не потеряться. Открывать глаза в воде я бы тебе не советовала, если они тебе дороги.       — Мне всё равно придётся довериться тебе. Не вижу разницы.       — Хорошо… Бах? — его фамилия прозвучала жалобно. Он метнулся к ней, зажимая рот.       По коридору, которым они пришли, двигалось нечто крупное, грузное и безусловно опасное. Лесса отчаянно потянула его за рукав, показывая на воду, он отрицательно качнул головой. Не успели бы замести следы, а как поведёт себя тварь в воде, даже Господь вряд ли ведает.       Ловушка сработала бы в полной мере, если бы вес порождения составил не больше центнера, но высокая изломанная мерзость явно превышала критическую массу. Составленная из трёх человеческих торсов с роговыми щитками, она передвигалась на шести ногах с распяленными длинными пальцами, как у рептилий, и прижимала к верхней трети две пары суставчатых конечностей, заканчивавшихся толстыми заострёнными копьями чёрного цвета с бурыми разводами. Головы почти не было, назад уходил округлый спереди гребень, прикрывавший прожилку уязвимой кожи. Бах толкнул Лессу в сторону с места и отпрыгнул сам. Стрекот запутавшейся в растяжке твари ударил по ушам болью, и она, разрывая путы, поводила округлостью по сторонам, нацеливаясь на охотника.       Реагирует на тепло в отсутствие видимых органов зрения, — отметил Грюнфельд, отвлекая внимание и просчитывая, удастся ли перебросить револьвер Лессе. Если выйдет, она сможет атаковать со спины и прикончить исчадие.       И он рискнул, одновременно опрометчиво атакуя, пока нечисть отвлеклась на след оружия.       Последним, что он запомнил, были яростно сверкнувшие огнём глаза вампирши среди тьмы, разлившейся со звоном разбитого стекла.

***

      Очередная пощёчина — что за привычка бить его по лицу? — терялась на фоне боли, разлившейся в левой половине живота.       — Бах? Бах! Очнись же!       Со второй попытки он промычал нечто маловразумительное, проверяя языком целостность зубов.       — Бах, Господи…       — Я на тебя хорошо влияю, — просипел он, попытавшись приподняться, — и понял, что всё тщетно. — Ты уже обращаешься к Богу…       — Идиот! Не шевелись! — холодные руки прижали его к земле. Где-то слева плескала стылая равнодушная вода. Лесса почему-то тряслась сильнее, чем он, и плечи быстро заныли от её нервной хватки.       — Всё в порядке, я сейчас встану, — глупая женщина, надо бы успокоить, или упокоить, пока не наделала ошибок.       — Не встанешь, у тебя дыра в животе с мой кулак! Ты чем думал?! Почему подставился?       Потому что забыл, что работал с проклятой, которую должен бы убить, а не помогать ей, как собрату.       — Ты же можешь… как в прошлый раз?       — Моя слюна здесь не справится! Это сквозная, чёрт её дери, дыра!       — Ну, тогда не теряй времени, пей мою кровь, пока можно. Только поклянись, что однажды прикончишь Изверга, который устроил здесь свой полигон…       — Я могу дать тебе свою кровь, Бах, пожалуйста!       Его передёрнуло.       — Нет уж, рабом вампира себя не приму ни я, ни мои братья. Лучше умереть.       В темноте длинно всхлипнули. Странно, вампиры могут рыдать? Хотя Лесса не была нормальной вампиршей.       — Бах, ты же веришь в Господа! Он не даст тебе стать чудовищем, пусть проклянет меня мой Сир — Верующих вампирам не обратить в гулей. Дай шанс мне и себе, — холодные губы уткнулись в висок. — Прошу, позволь вернуть долг! Дважды я могу сделать это для тебя с наименьшим риском…       Грюнфельд подумал о своём отце, который так верил в их дело и его помощь в борьбе с проклятым архидемоном ЛаКруа, о своих братьях, о бесконечной охоте, ибо демоны так и будут обращать себе подобных, а он за эти блуждания во Тьме узнал столько нового и полезного, чтобы их находить и уничтожать…       — Лесса, убей меня, если я не смогу остаться собой. Из милосердия, — его скорчило от приступа боли, но шок ещё позволял держаться за сторонние стимулы.       — Хорошо, обещаю, — зашептала она, и он услышал рядом, как впиваются клыки в сопротивляющуюся плоть. На губы потекли холодные, приторно-гнилостные, густые капли. — Бери, сколько понадобится.       Он глотал через силу — и что люди находят в подобной близости с проклятым демоном? — и беззвучно молился Господу, истово испрашивая Его прощения и помощи.       И где-то среди этого безумия отключился вновь.

***

      Охотник снова очнулся уже от холода. Ледяная вампирша притулилась тут же, у правого бока, оцепенев от дневного сна или голода.       — Лесса? — хрипло позвал он. Ему не ответили, не шелохнулись, и Грюнфельд сквозь ткань повязки ощупал область раны. Кажется, ему ещё доведётся шанс выбраться и выжить: по крайней мере, его кишки не торчали петлями наружу.       Он неловко потрепал вампиршу по голове, но при этом не ощутил никаких резких изменений, всепоглощающих желаний угодить, лишь сочувствие к несчастному проклятому созданию и печаль от её участи. Ведь она вполне могла прикончить его, иссушить, а потом скрыться и выбраться, полная сил. Но осталась здесь, во мраке, голодная и жертвующая своим благополучием.       Он обязательно расспросит её о причинах перед расставанием. Убить её без объективной причины ему не позволит совесть.       Наконец (у него уже спина от холода отваливалась) она пошевелилась, распрямляясь, зевнула и полезла в обход, добираясь до его раны под повязкой.       — Что ты делаешь?       — Сейчас залижу, — глухо пробормотала она. — Ты же не полезешь в воду со всё ещё открытой раной? Там инфекция!       — И сколько тебе до потери разума от жажды? — практично поинтересовался охотник.       — Потерплю.       Он честно терпел в свою очередь, скрёб землю ботинками, но вскоре не выдержал и принялся её отталкивать.       — Хватит, довольно!       — В чём дело? — обиделись рядом и откинули его руки в сторону.       — Всё уже нормально!       — Я чую кровь, и хватит спорить! — Грюнфельд заметил искры взгляда над собой. Лесса начинала злиться и профилактически стукнула его по тылу кисти. — Не мешай!       — Да что ж такое!..       Он дёрнулся так, что вампирша едва не укусила его по чистой случайности. Пришлось признаваться:       — Мне щекотно.       Лесса прекратила издевательства на какое-то время, а потом обнажённую кожу обжёг холодный смешок, такой лёгкий и чистый, словно она не ожидала подобной причины.       — Ну, прости. Но ведь это же прекрасно! Чувствительные окончания восстанавливаются правильно!       — Господи, прекрати!..       Вампирша отстранилась и упала рядом, судя по звуку, отползая и сворачиваясь в комок. Когти заскребли землю и камни совсем рядом с ухом. Инквизитор прекрасно понимал, что жажда берёт своё.       — Укуси меня.       — Что?! — кажется, она вцепилась в собственное запястье.       — Укуси меня, как позавчера. Я разрешаю.       — Ты слаб и ранен!       — Господь не оставит меня, а двести миллилитров не прикончат. Это будет честно. Давай, Лесса, я не против!       — Господи, ты сумасшедший! Оттолкни меня, я могу не остановиться вовремя.       В этот раз она не растягивала прелюдию, вгрызлась сразу, глубоко. Ему действительно пришлось оттолкнуть её, когда закружилась голова, но она не сразу пришла в себя, продолжая рваться к нему.       И тогда он неуклюже поцеловал её в окровавленные губы — ведь так она сбивала его с толку и отвлекала? Проклятая замерла в его руках, потом задрожала и прижалась теснее — чтобы в следующий миг разорвать дистанцию.       В ту секунду ему показалось, что под сырыми тонкими тряпками — остатками её одежды — ему под руку слабо ударило чужое сердце.       — Ты с ума сошёл, — тихо выдохнула она, облизывая губы, а потом осторожно, в какой-то мере робко скользя языком по его огрубевшей коже, стирая следы характерных ранок.       — Мы никому не расскажем, — пробормотал он, отпуская её.       Около десяти минут они лежали бок о бок, восстанавливаясь. Потом Лесса помогла ему напиться из фляги, перевязала все оставшиеся ссадины, помогла свернуть плащ и наполнить его хотя бы небольшим количеством воздуха. Его обмундирование она взяла на себя, всё равно более ловкая и подвижная в воде. Они смогли добраться до примеченного ею места, и запас её мертвых лёгких ему всё же пригодился. Откашливаясь, инквизитор и вампирша растянулись на берегу, скинув рядом одежду и бесполезное, кроме его кинжала, оружие, и Бах инстинктивно подгрёб её под себя, делясь теплом. Она вжалась затылком в его грудь, позволила себя обнять.       — Не все вампиры такие, как я, — пробормотала она. — Не то, чтобы я ревную, но повторять такие трюки не советую.       — Я запомню, — прохрипел он. — Ты сразу показалась мне дурной.       — Ну, спасибо!       — Я убил за свои годы немало вампиров, так что не спутаю и впредь.       — Почему ты не убил меня? У тебя были шикарные шансы. Или бросил бы в лабиринте…       — Почему ты не убила? — вопросом на вопрос ответил он. — Я для тебя — лишь еда.       Она молчала долго.       — Потому, что демоны рождаются в головах людей. Когда тебя обращают, тебе тщательно объясняют сверхъестественную разницу между твоим новым существованием и бывшими родными. Еда? Меня создали из эфемерного сожаления, одиночества и эгоистичной жажды приобщить к вечной войне за непонятные идеалы. Будь я совсем наивной девчонкой или прожженной карьеристкой, может, и купилась бы, но я слишком сильно цеплялась за свою память. И была признана неугодной, оставлена на произвол судьбы. Из злости и бунта я искала любые другие пути выживания, которые хотя бы формально соответствуют человеческой морали. Потом привыкла. И вот я здесь. Все те, кто таятся в таких подземельях или живут среди людей, приняли свой новый облик. Они смирились с тем, кем их назвали, и приняли новый образ мыслей и не-жизни. Я же не собираюсь сдаваться предрассудкам. Хотя бы назло. Хотя бы пока.       — Если ты не станешь вредить людям или выдавать себя — со своей стороны обещаю, я не прерву твоё существование.       — Это очень щедро с твоей стороны, охотник, — Грюнфельд услышал усмешку в её голосе. — Но я благодарю тебя. Честно. Да поможет тебе твой Бог.       Ему пришлось положиться на чутьё Лессы и её ориентацию в пространстве, чтобы не биться головой о камень и не кружить на месте. Однако, уже беспокоясь о дневном сне проклятой, он почувствовал движение встречного воздуха. Вампирша инстинктивно рванулась вперёд, дёргая его за руку.       Выход располагался наверху, узкая щель между камнями. Лесса припала к ним, закрыв глаза и подставив лицо свежему воздуху и тусклому небу в серых облаках.       — Ты пролезешь, Бах? Подсадить?       — Даже если придётся пожертвовать рёбрами, — передёрнул он плечами. — А ты?..       — Я пойду следующей ночью. Осталось мало времени, у меня нет денег и очень слабое представление, как далеко до городка. Зато отосплюсь в условной безопасности за поворотом, — она бледно улыбнулась и отступила, давая ему дорогу. — Приятно было познакомиться и не умереть. Если встретимся ещё раз, буду рада.       — Надеюсь не встретиться на охоте, Лесса. Береги себя, — он нашёл устойчивые точки, подтянулся и, срывая ногти, извиваясь всем больным и усталым телом, выбрался наружу, растянувшись в тёплой по сравнению с пещерой, мягкой грязи и траве.       Он жив. Если Господь поможет, даже обойдётся без воспаления лёгких.       — Спаси твою душу Господь, Лесса, — выдохнул он в хмарое небо с редкими точками звёзд.

***

      Следующей ночью Лесса вернулась к выходу: сон, несмотря на браваду перед Бахом, вышел нервным, коротким, и она спешила выбраться к свободе.       И каково же было её удивление, когда она заметила тёмный свёрток у выхода, которого вчера точно не было. Сухая и более-менее ноская майка, рубашка, штаны и ботинки — не всё по размеру, но куда лучше её лохмотьев. В карманах нашлась двадцатка, в правом ботинке — знакомый кинжал, в левом — гребень для волос.       Впервые за долгие годы Лесса смеялась так долго и искренне.       — Хоть влюбляйся в тебя, Бах!