Тысячи ясных дней впереди

Год спустя.       Вечерело. Из ворот Мондштадта лился яркий свет — праздник Луди Гарпастум был в самом разгаре. Беннет прислушался: судя по радостным возгласам, скоро начнутся выступления бардов. Он, конечно, будет болеть за Венти, если придет вовремя. Итэр тоже обещал примчаться, аж с самого Ли Юэ!       А Рэйзор опаздывал из какого-то там Вольфендома.       Беннет сорвал одуванчик, развеял семена по ветру. Вдруг у Рэйзора что-то случилось? Хотя, нет, бред какой-то. Просто по звездам и солнцу тяжело определять время с точностью до минут. Не заставлять же его носить часы. Он всегда задерживается. Он в порядке.       Но а что, если все же…       Беннет в задумчивости легонько пнул кирпичную кладку стен. Стражники укорительно на него посмотрели, пришлось извиниться. Раздались первые звуки лиры, пока что нестройные, для разогрева перед концертом. Обычно на праздник он приходил с отцами, веселился, как и все дети, много ел и смеялся, только держался немного подальше от всех конкурсов. На всякий случай.       А теперь придет Рэйзор.       Не сказать, что его нужно было долго уговаривать…       Беннет покраснел и с силой потер щеки. Его вдруг забеспокоило, как у него сейчас лежат волосы, не виден ли маленький прыщик на носу, идет ли ему новая жилетка. Он задумчиво потеребил кулончик с волчьим клыком — подарок на День Рождения. Или в почти День Рождения, год выпал невисокосный.       Они с Рэйзором, как бы так выразиться, не друзья. Совсем не друзья. Вообще о характере их отношений было стыдно признаваться отцам, поэтому Беннет молчал, шумно дышал и мучительно покрывался алыми пятнами при фразе «ну что, как там дела у твоего волчонка?».       Беннет нервно почесал шею. Становилось совсем темно, зажигались первые звезды. Мост все еще был пуст, тихонько и размеренно плескалась в озере рыба.       Они за прошедший год изменились. Беннет вытянулся в росте, стал жилистым, ловким, хоть и по-прежнему оставался невезучим. Он отрастил белобрысый хвостик, слегка подражая манерам Мондштадских рыцарей Ордо Фавониус, выучился волчьему языку и воспринимался Лупикал как очередной щенок — не очень смышленый, зато свой.       Рэйзор же остался Рэйзором. Не человек, не волк, не лесной дух — просто Рэйзор. Его фигура была коренастой, теперь он едва доставал Беннету до подбородка, что ни капельки их не смущало. Он был сильным, даже чересчур сильным для своего возраста, плечистым, крепким и выносливым.       Рэйзор научился смеяться. Говорить не только глаголами. Общаться с людьми, но лишь с теми, кто ему нравился, и не бояться города.       Наверное, не бояться. Он приходил в гости или рано утром, или поздно вечером. Водил носом по воздуху, впитывая аппетитные запахи, и исподлобья смотрел в ответ на каждый заинтересованный взгляд. Соседи привыкли. Гости города пугались.       Может, Рэйзор передумал? Все-таки на Луди Гарпастум толпа народу. Может, ему слишком шумно? Слишком ярко? Может, он поспешил? О Барбатос, что он наделал! Вдруг Рэйзор на него обиделся?       Внезапно в озере что-то всплеснуло, будто крупная птица вылезла из воды. Громко зашелестели камыши, захрустел под сапогами гравий. Беннет не успел обернуться — его обдало холодными мелкими брызгами.       — Рэйзор! Ты почему мокрый? Ты что, добирался вплавь? Но мы же уже говорили об этом, мост надежный, он не провалится.       Рэйзор прыгал на одной ноге, мотал головой и пытался избавиться от воды в ухе. Небольшая лужица натекла с кожаного плаща, волосы, теперь короткие, прилипли и потемнели, обрамляя скуластое лицо. Он громко фыркнул, утер нос рукой и выдал:       — Там мальчик с птицами. Я в тот раз бежал, их распугал. Мальчик на меня накричал. Не хочу, чтобы он кричал на меня опять.       — Ты про Тимми? Мальчика с голубями? — Беннет подавил улыбку, уж больно серьезно и с долей тревоги смотрел на него Рэйзор. — Не переживай, этим птицам все равно, напугал ты их или нет, аппетит от стресса они не потеряют. Умоляю тебя, в следующий раз иди по земле и ни о чем не беспокойся, я вообще не понимаю, как тебе в голову взбрело плыть, и теперь ты мокрый, нельзя же так гулять, нужно тебя переодеть, а нас уже папы ждут. Ох и задал же ты задачку, Рэйзор.       — Я ничего не задавал, — сказал Рэйзор и вдруг звонко чихнул.       — Надеюсь, ты не заболеешь. Давай, пойдем скорее. Нужно тебя срочно согреть.       — Согрей, — кивнул Рэйзор.       И глянул так, как только он один умел: будто стрела попала в сердце, будто ловушка сомкнулась над головой — остро, жарко, хищно, не мигая. Его губы слегка растянулись в оскале, блеснули в темноте клыки. У Беннета пересохло в горле. Когда с него вот так вот не сводили глаз, буквально гипнотизируя, он терялся. Ноги сами собой слабели, руки опускались, в голове поселялись лукавые южные ветерки.       Первая бардовская песня грянула из-за ворот Мондштадта.       Магия очарования слегка ослабла.       Он протянул руку, крепкая ладонь стиснула пальцы. Жутко смущаясь, Беннет повел его по знакомым улочкам до домика бывших искателей приключений. Рэйзор знал, что крыльцо немного просело и третья ступенька предательски громко скрипит, зато ставни на кухню первого этажа не закрываются плотно, и там всегда удобно стоят ящики из-под капусты.       — О, Рэйзор, привет! — радостно воскликнул старый Фред, покачиваясь в кресле-качалке. Его ни капли не обидело то, что мальчик вместо приветствия сразу потопал на второй этаж, в комнату Беннета. Все привыкли к диковатым манерам. — И тебе привет, Бенни. Я думал, ты уже со всеми гуляешь.       — Откуда у нас в коридоре вода? — удивился еще один отец, старый путешественник Гэлла. — Что, над тобой снова пошел дождь?       Беннет отбивался от расспросов, как мог, десять раз обещал принести вкуснейшее одуванчиковое вино, клялся отдать бабушке Марте цветы от Гэллы и безделушку от Фреда, отвечал про прилавки, про конкурсы, про победителей. Наконец, его отпустили, и он взлетел по лестнице вверх, оступившись на верхней и привычно рассадив коленку.       — Нам надо поспешить! — Беннет, ворвавшись в комнату, хлопнул дверью. — Так, где-то тут у меня была запасная рубашка, здесь вроде бы сушились штаны… И ботинки же тоже надо. И плащ? Ты не замерзнешь?       Рэйзор возник у него за спиной, словно из тени вышел. Он всегда ходил бесшумно, но иногда было непонятно, специально или нет. Не исключено, что ему просто нравилось пугать людей.       Беннет, не задумываясь, торопливо потянул с его плеч плащ, следом, через голову, пончо. Рэйзор, как только пончо скользнуло по носу, тут же поддался вперед, и почти ткнулся губами в губы, если бы в последний момент Беннет не поднял руку и не заткнул ему рот.       — Нет, Рэйзор, потом. Мы спешим, правда, — он мягко улыбнулся в ответ на хитро прищурившиеся алые глаза. — Так может и праздник завершиться. Скоро Венти выступает, Итэр уже точно пришел, и папы ждут.       Беннет наклонился, легонько поцеловал его в нос. Рэйзор в ответ раскрыл рот и под судорожный вздох укусил кончики пальцев. Скользнул горячим языком и широко оскалился, когда Беннет отпрянул, покраснев в щеках.       Он не сводил с него глаз, когда тот носился по комнате, разыскивая одежду. Сам медленно раздевался, нисколько не стесняясь наготы и не пугаясь сквозняка открытых окон. Следил, как за кроликом, не мигая, лишь легонько ухмыляясь.       Когда Беннет присел в поисках носков в нижних ящиках шкафа, Рэйзор навалился на него сверху, кусая беззащитную шею. Потом, игнорируя трепыхания, в нежное местечко между ключицей и плечом. И выше, выше, поцелуями-укусами до мочки уха, до резкого вздоха.       А дальше он уже не дотягивался.       Потому что Беннет, алый, будто ягода-валяшка, и такой же сладкий, милый и притягательный, вытянулся во весь рост. Он взял Рэйзора за плечи и отодвинул от себя, насупившись и тяжело дыша.       — Рэйзор, пожалуйста. Мы действительно опоздаем, я буду чувствовать себя виноватым перед папами, перед бардами и перед всем миром. И к тому же, — он отвел глаза и закусил губу. — Фред и Гэлла внизу и не спят.       — Тихо.       — Ты еще скажи быстро! — округлил глаза Беннет. — Давай, одевайся, а я за полотенцем. Одежда вот, собирайся скорее и выходим. А то весь сидр выпьют и мясо съедят.       На всякий случай он больше не поворачивался к Рэйзору спиной и пятился до двери, не сводя с него глаз. Беннет прервал зрительный контакт только для того, чтобы отыскать ручку двери, и в ту же секунду Рэйзор по-звериному подобрался и прыгнул, налетев всем телом.       Беннет удивленно вскрикнул, упал на кровать и тут же захохотал — прохладные пальцы не жалели и щекотали ребра. Он дрыгал ногами, полушутя отбивался и умолял остановиться, когда живот уже болел от смеха. Рэйзор напоследок куснул его за щеку, рывком отстранился, по-прежнему нависая.       От внимательного взгляда внутри творилось что-то странное: как тысячи ярких фейерверков, как маленький звездопад между ребер. Беннет рассматривал скуластое лицо напротив и тонул от обилия чувств.       От счастья. От нежности. От восторга.       От любви.       Рэйзор целовался, словно кусался, часто не давал сделать вздох, тут же затыкая языком. Беннет плавился, притягивал его за шею ближе, теснее, зарывался пальцами в волосы и еле удержался от тихого стона, когда рука Рэйзор прошлась по животу, огладила бедро и спустилась еще ниже.       Они не услышали громкий хруст кровати.       И не заметили, как одна ножка подломилась.       Беннет успел разглядеть только расширенные и не понимающие глаза напротив, как вдруг мир перевернулся. Они кубарем скатились с кровати, подняв жуткий грохот, неуклюже шлепнулись на пол, поменявшись местами.       — Бенни? Все в порядке? — раздался голос дяди.       — Да! — крикнул Беннет, подумав, как странно они смотрятся: голый Рэйзор и он, распластавшийся сверху, красный, запыхавшийся.       Совсем не друзья.       А вот Рэйзору было плевать. Он потянул его к себе, вновь утягивая в поцелуи-укусы, дернул резинку на волосах и попытался снять жилетку. Беннет, пытаясь то ли помочь ему с застежками, то ли остановить, одновременно при этом не отрываясь от чужого рта, ударился сначала локтем о каркас кровати, потом коленкой об тумбочку.       Мир перевернулся снова.       Рэйзор повалил его на бок, наплевав на жилетку. Беннет плохо соображал, вселенная сузилась до губ, распухших и мягких, до требовательного языка, до тяжелого дыхания, до собственных пальцев на крепкой шее. Руки по-хозяйски ощупали его задницу, а затем бесцеремонно полезли за пояс штанов. Он попытался перехватить за запястье, отодвинуться, прекратить, остановиться, но чувства были такие, словно он попал в торнадо, летая на планнере.       Беннет потерял управление.       — Не хочешь? — все-таки спросил Рэйзор, поглаживая его член. Беннета выгнуло, и он сдавленно прошептал:       — Хочу, я хочу, но…       — Мы быстро. Мы тихо, — горячее дыхание обожгло ухо, и Беннет не то застонал, не то всхлипнул, кивая.       Их секс был все еще по-подростковому неловким. Рэйзору нравилось кусаться и подминать под себя, трогать жилистые ноги в многочисленных шрамах, нравилось ловить вздохи, языком проводить по шее, очерчивая сонную артерию. Беннет любил целоваться и гладить ладонями выделяющиеся мышцы рук, крепкую спину и мягкие волосы.       Все это они узнавали постепенно, когда шутливые драки в траве понемногу перерастали в нечто смущающее, жаркое, постыдное.       То же самое, что творилось сейчас в маленькой комнате. Интимное, близкое, один, самый дорогой, самый ценный секрет на двоих.       Рэйзор, торопясь, неаккуратно потянул штаны Беннета вниз и кончиками пальцев задел свежий, еще розовый шрам, тянущийся уродливой змеей по бедру, до выступающих тазовых косточек. Он замер, не убирая руки с широкой, страшной метки, медленно вздохнул.       Воспоминания сами проникли под кожу, непроизвольно вызывая дрожь.       Это случилось полгода назад. Беннет тогда отправился в пустяковую экспедицию неподалеку от Драконьего хребта. От него не требовалось заходить на столь опасную территорию, тем более одному и тем более с его везением. Ему нужно было помочь Ливингстон и собрать пару яблок. И все. Не более.       Но в снегах заблудился отряд. Перепуганная Эстер звала на помощь любого искателя приключений, и на крик прибежал Беннет. Его огненный Глаз Бога как нельзя кстати пришелся для миссии, позволяя растопить снега или хотя бы согреть людей до прибытия более опытных героев. Беннет на свой страх и риск отправился за ними. Спас. Шел последним, понемногу отставая, чтобы извечные неудачи не перекинулись на и так пострадавших людей.       Отряд вернулся целым и невредимым.       Беннет пропал.       Его нашли в снегу. Налетела страшная метель, он оступился, порыв ветра сбил его с ног, будто пушинку, и Беннет полетел вниз. По словам Итэра, снег вокруг его головы был весь в крови. Он казался мертвым, но вдруг ресницы затрепетали, взгляд скользнул по знакомому лицу, рот исказился в кривой улыбке.       Беннет еле слышно сказал:       — Повезло, что отряд все же спасся. Видишь, я становлюсь удачливее.       И потерял сознание.       Итэр и добровольцы как можно скорее доставили его к лагерю у Драконьего хребта, к местным лекарям. Ситуация складывалась критическая. У Беннета были сильны повреждены тазовые кости, сломаны пять ребер и серьезно разбита голова.       Когда весть достигла Вольфендома, Беннет уже не реагировал ни на что. Он был мертвенно бледным, еле дышал и только тихо стонал от боли. Рэйзор, сопровождая повозку, хотел схватить его, понести на спине, побежать так быстро, как умел, до Спрингвейла, куда уже спешили лучшие врачи и Барбара, но Итэр его остановил — неизвестно, как Беннет перенесет этот путь. Любые неосторожные действия были слишком опасны.       Рэйзор шел с ними до деревни. Шел до Мондштадта, преодолевая себя. Не отходил ни на шаг. Позабыл о своем страхе излишних запахов, звуков, людей. Когда Барбара, поднимая покрасневшие глаза, полные слез, сказала, что сделала все, что могла, Рэйзор ее не понял.       Итэр ему объяснил. Они остались в комнате одни. Перебинтованный Беннет в свете лампады казался уже неживым, дыхание было настолько слабым, что пришлось поднести к губам зеркало, чтобы убедиться — жив. Пока что жив.       Рэйзор впервые заплакал именно тогда. Он не знал, что за соленая вода течет из глаз, но ему было слишком плохо, слишком страшно, слишком больно. Хотелось выть, скулить, хотелось к волчьей маме и чтобы все было хорошо.       Вдруг он, сидевший на неудобной табуретке, почувствовал, как Итэр притянул его к себе. Рэйзор, уткнувшись ему в шарф, плакал, как маленький ребенок, взахлеб, до хруста сжимая в кулаке ткань одежды.       Прошел страшный месяц.       Затем еще два, уже не таких тяжелых, потому что Беннет выкарабкался, улыбался, смеялся и шутил, что ничего страшного, если он так и не сможет ходить. Может быть, тогда неудачи не смогут преследовать его попятам?       Затем еще две недели уныния. Как бы он не храбрился, все его мечты пошли прахом.       И еще месяц в реабилитации, в упорстве, в бесконечных тренировках с крепко стиснутыми зубами и отчаянно трясущимися руками. Левая нога с тех пор часто болела и плохо сгибалась. Иногда ему было больно бегать, но постепенно он хромал все реже и реже, с каждым днем превращаясь в прежнего Беннета, с одним лишь единственным отличием.       Он начал внимательнее относиться к себе.       Потому что об этом его попросил Рэйзор. Рэйзор, который все это время был рядом так часто, что его потеряли Лупикал — думали, человеческий детеныш ушел в город навсегда. Рэйзор, который не спал ночами, следя за его состоянием, который в страхе замирал каждый раз, когда хриплое дыхание, казалось, пропадало.       Рэйзор — первый, кого увидел Беннет, очнувшись. Со спутанными в один колтун волосами, с огромными тенями под глазами, изможденный от тревожности и беспокойства, но широко улыбающийся от счастья.       Тогда Рэйзор заплакал во второй раз. Сам он не понял, от чего.       — Эй, — позвал его Беннет. Беннет настоящий, существующий в эту минуту, очаровательно румяный и немного напуганный. — Эй, Рэйзор, я здесь. Все в порядке. Ты чего? Со мной все хорошо. Шрамы — пустяки. Ты же сам говорил, тебя это не пугает. Подумаешь, царапина. Все же нормально. Посмотри на меня. Со мной все нормально.       — С тобой все нормально, — повторил Рэйзор, поднимая взгляд, и поцеловал его непривычно медленно, с нежностью проводя по контурам шрама.       Беннет обнял его за шею, притягивая ближе, незаметно для самого себя закидывая ногу ему на бедро и притираясь пахом к низу живота. Мягкий поцелуй быстро сорвался в привычный, торопливый, кусачий. Беннета потянули за волосы, заставляя запрокинуть голову, Рэйзор припал к его шее, вызывая тихое поскуливание от острых зубов.       В раз стало жарко и душно, хотелось облизать пересохшие губы, зажмуриться до ярких искр, сдержать рвущийся стон и бешено колотящееся сердце. Подрагивающей рукой Беннет дотянулся до его живота, скользнул ниже под одобрительный рык Рэйзора, обхватил пальцами чужой стояк, задавая какой-то свой темп — с оттяжкой, то срываясь, то замедляясь и вовсе останавливаясь.       А все потому, что Беннета плавило. Засосы на шее, горячие поцелуи в ложбинку за ухом, хриплые стоны Рэйзора: сознание уплывало, он выныривал из томной неги, судорожно глотал воздух и пропадал обратно. Рэйзор дрочил быстрее, резче, с нажимом оглаживая чувствительную головку, второй рукой наматывая волосы на кулак. От приятной боли хотелось всхлипывать и подставляться, подставляться, подставляться под укусы.       Беннет понял, что его надолго не хватит, бедра сами поддавались вперед, он шептал какую-то бессвязную тираду, не контролируя себя. Безумно хотелось ощутить тяжесть чужого, разгоряченного тела, он потянул Рэйзора вверх, заставляя того навалиться сверху, припал губами к губам, сжал широкие плечи. Ноги сами разъехались в стороны, тянущее чувство в паху накапливалось огненным шаром.       Беннет протяжно застонал, кончая Рэйзору в кулак. Его еще трясло, когда раздался голос старого Фрэнка:       — Бенни? У вас там все хорошо? Ты не поранился?       Мысли с трудом ворочались в голове, Беннет еле открыл глаза, бессильно обмякнув под Рэйзором. Тот смотрел на него с теплой насмешкой, облизывая губы. Он поддался вперед, медленно проехавшись стояком ему по животу и с удовлетворением наблюдая, как Беннет вздрагивает, как проясняется мутный взгляд.       — У нас все хорошо, — хрипло крикнул в ответ Беннет. Рэйзор усмехнулся, сморщив нос, и тут же охнул, когда Беннет провел ладонью по члену.       Беннету нравилось смотреть в его глаза — дикие, совершенно шальные, с расширившимся зрачком, ему казалось, что еще немного, и зверь внутри него победит, и Рэйзор сорвется с цепи, было немного страшно, но лишь чуть-чуть. Рэйзор толкался ему в руку, изредка жмурясь, и так же не отрывался от его лица, смотрел, смотрел, смотрел…       Будто хотел сожрать.       Разорвать.       Обладать. И ни с кем не делиться.       Рэйзор зарычал гортанно и вдруг сорвался на скулеж, вцепился зубами в выступающую ключицу, прокусив до крови. Беннет сдавленно охнул, задвигал рукой быстрее, морщась от грубых укусов в шею. Рэйзора выгнуло, в ладонь потекло теплое и липкое. Он сдавленно дышал, не расцеплял челюсть до последней судороги, оставляя на шее Беннета темнеющий алый полукруг от зубов.       Рэйзор тяжело скатился на бок, раскинул руки и ноги. Он сыто зажмурился и глубоко вздохнул, восстанавливая сбившееся дыхание. Потом повернулся, уткнулся носом в щеку, усыпанную еле заметными веснушками. Родной запах притягивал.       Беннет поцеловал его в лоб. В висок. В щеку. Еще раз, еще, еще. В трепещущие светлые ресницы, в смешной нос кнопкой, в шрам на щеке. Рэйзор фыркнул и, улыбнувшись, коротко чмокнул в губы.        — Фестиваль. Венти скоро будет. Я слышу толпу.       — Ага. Надо вставать, — и, вопреки своим словам, Беннет остался лежать.       Они полежали еще минут пять. Затем пять минут целовались, пытаясь подняться. Еще минут семь целовались, пока одевались, но чуть не дошли до новых раздеваний.       На фестиваль они прибежали красные и запыхавшиеся. Беннет поправлял высокий воротник жилетки — с некоторых пор он носил только такие, скрывая засосы и укусы, практически никогда не сходившие со светлой кожи. Рэйзор даже не старался пригладить торчащие, будто воронье гнездо, волосы.       Венти допевал свою песню.       Итэр смущенно чесал нос, глядя на них, и тоже подтягивал свой шарф выше. Паймон увлеченно жевала оладушки, запивая сидром, и после всех вкусностей походила на летающий шарик. Сытый, довольный шарик.       Отцы для порядка пожурили их за опоздание и, поздравив Венти с очередным званием лучшего барда Мондштадта, провели ребят по лучшим лавочкам и конкурсам праздника и удалились в «Кошкин хвост».       Толпа постепенно рассредотачивалась по тавернам. Венти, наигрывая ненавязчивую мелодию, слушал разрумянившегося Итэра и его приключения в Ли Юэ. На лице барда была задумчивая, мягкая улыбка, глаза светились непривычным спокойствием и мудростью. Венти — Барбадос — был за него счастлив.       Ну а Рэйзор с Беннетом… Хм.       Они снова куда-то пропали.       И, наверное, лучше их не тревожить.