Дело Крысолова

Когда информация о том, что тела пропавших детей найдены в канализации, попадает в прессу уже на следующий день, город накрывает паника, если не истерия. В приёмную Фельцмана поступает столько звонков, что однажды Мила не выдерживает и выкидывает телефон в окно прямо на глазах Жана. Общественность хочет знать подробности, родители погибших детей хотят знать, кто убийца, Леруа хочет только покоя. У него раскалывается голова. За последние двадцать четыре часа он выпил столько кофе, что его сердце грозится выскочить из груди, так сильно оно бьётся. Утром сегодняшнего дня Гоша объявил на собрании результаты вскрытия, сказал, что все дети были убиты в день своего похищения. Кроме последнего, тело которого так и не нашли. Миньоны Поповича всю ночь, до самого утра ползали по канализационным тоннелям, но так ничего и не нашли. Ни ребёнка, ни следов преступника. Фельцман на собрании хмурился больше обычного и постоянно протирал влажный лоб носовым платком. Все сидели измученные, невыспавшиеся, с синяками под глазами. Жан запихивает монетку в автомат с кофе, только с третьего раза попадая в прорезь для мелочи, нажимает несколько кнопок, выставляет себе максимальное количество сахара, на который только способен аппарат, и вдавливает кнопку «Старт». Машина жужжит, выплёвывает картонный стаканчик на подставку, принимается наливать кофе. Жан устало приваливается к стене. Ноги уже не держат. После того, что они обнаружили, никто их домой, конечно же, не отпустил. До самой ночи они вместе с экспертами лазили по канализациям, присутствовали на процедуре поднятия тел на поверхность, а потом всю ночь, пока подчинённые Поповича шерстили тоннели на предмет улик, они с Отабеком писали отчёты. Бумажной волокитой их обеспечили на месяц вперёд. У Жана, кажется, подушечки пальцев стёрлись по клавиатуре стучать.  — Не знаю как ты, а меня уже тошнит от этого кофе, — говорит Отабек, выходят из кабинета. Он потягивается, хрустит спиной. Жан смотрит на него, взъерошенного и заёбанного. И всё, чего ему хочется, это спать. Можно даже рядом с Отабеком на неудобном и скрипучем офисном диване. Просто спать.  — Полторы недели прошло, — бросает Отабек. Жан пялится на надпись «Кофе готов» и не сразу понимает, о чём речь.  — Как думаешь, ребёнок жив? Леруа пожимает плечами:  — Зачем он ему? Лишняя морока только. Отабек плюхается на диван, недолго думая, вытягивается на нём во весь рост, даже не разувшись.  — Ему, судя по всему, нужна свежая кровь. Он может пацана держать где-нибудь, чтобы запас крови всегда был у него под рукой. Поэтому шанс найти пиздюка живым у нас ещё есть. Мизерный, — Отабек разводит руками, — но есть.  — От этого не легче. Жан отпивает кофе. Его тошнит.  — У нас на этого урода ничего нет. Вообще. Ни единой, сука, зацепки. Но ведь такого быть не может? Что-то же должно было остаться. Алтын прикрывает глаза и не отвечает, кажется, засыпая. Жан смотрит на него несколько долгих минут, пока не допивает и не выбрасывает стаканчик в урну. Глядя на расслабленного Отабека, который впервые за эти два долгих дня не хмурится, что даже морщинка у него на лбу разглаживается, Жан принимает решение поехать домой и лечь спать. Потому что он пиздецки устал и задолбался. Он заглядывает в приёмку, где хмурая Мила, которая точно так же провела в департаменте всю ночь, пялится в монитор своего компьютера. Жан сообщает ей, что поехал домой. Бабичева машет рукой, мол, езжай куда хочешь, только не трогай. Отабека он будить не решается, слишком уж сладко тот спит. Поэтому на такси он едет один. Водитель ему попадается ужасно болтливый, он не затыкается до самого дома, перескакивая с темы на тему: от новости о жертвах маньяка до политической ситуации в стране. Жан даже не пытается ему отвечать, он прислоняется головой к окну и закрывает глаза, проваливаясь в дрёму. Голос водителя доносится до него словно через толщу воды. А в голове почему-то смазанные образы Юры, как будто ему снится сон с его участием. Плисецкий улыбается, открывает рот, говорит что-то.  — Приехали, — водитель трясёт его за плечо, умудрившись вывернуться со своего кресла. Жан дёргается, открывает глаза.  — Что?  — Приехали, говорю, — он нажимает кнопку «завершить поездку» на экране своего телефона. — Поберегли бы вы себя, молодой человек. А то загоните себя в могилу, и никому от этого легче не будет. Жан только кивает, протягивает купюру и вываливается из машины на свежий воздух. Осенняя прохлада не бодрит, только кружит голову, нагоняет тошноту. Леруа немного стоит около двери своего подъезда, прижавшись лбом к холодному металлу. Он уже представляет, как придёт к себе домой, как упадёт в кровать, даже не раздеваясь и не принимая душ. Об этом он подумает завтра. А сейчас спать. Лифт едет медленно, словно издевается. Жан усилием воли держит глаза открытыми, чтобы не заснуть прямо в кабине. Но когда двери лифта открываются, и Леруа шагает на лестничную площадку, он видит Юру, сидящего прямо на полу около его квартиры. Плисецкий упирается лбом в сложенные руки, то ли с таким интересом рассматривает свои кроссовки, то ли спит. На звук шагов он поднимает голову и смотрит на Жана. Жану же кажется, что это галлюцинация от недосыпа. Он не спал двое суток, ему сейчас всё происходящее видится нереальным. Юра подскакивает с пола, смотрит загнанно, почти испуганно.  — Жан, я…  — Давай не сейчас, — Леруа и сам не понимает, почему отвечает именно так. Разве не он сам так хотел поговорить с Юрой и узнать, почему тот ушёл и не отвечал на звонки? Но он понимает, что даже не вспоминал о нём, пока был занят работой. — Я не спал два дня.  — Я хотел всё объяснить. Жан перестаёт пытаться попасть ключом в замочную скважину и поворачивается к Юре.  — Что объяснить?  — Почему я ушёл и…  — Бля-а, — Жан устало трёт лицо руками. — Даю тебе пятнадцать минут, пока я готовлю пожрать, — и открывает наконец дверь, пропуская сначала Юру, а потом заходя сам. Он скидывает куртку и ботинки и проходит сразу на кухню, моет там руки и открывает холодильник. Юра заходит следом, почти на цыпочках, садится за кухонный стол. И во всей его позу чувствуется неловкость и зажатость. «А вот и сожаления о содеянном подъехали, — хмыкает Жан, рассматривая содержимое холодильника. — Не хватало ещё, чтобы меня в растлении обвинили. Вот смеху-то будет».  — Я ушёл, потому что мне нужно было на пары, — говорит Юра.  — Я так и понял, — Жан пожимает плечами. — Я тебя ни в чём и не обвиняю. Сам чуть на работу вчера не проспал. Юра дёргает уголком губ.  — Вообще-то, мне понравилось. Жан бросает на него удивлённый взгляд.  — Ну, то, что между нами было.  — А что между нами было? — ему нравится откровенно издеваться над ним, как когда-то над Отабеком. Тот тоже смущался, краснел, заикался. И Жан не понимает, к чему он это вспомнил именно сейчас. Юра, видимо, просекает его фишку, широко улыбается и откидывается на спинку стула, смотрит на Леруа из-под опущенных ресниц.  — Ты специально, да?  — Естественно, — Жан позволяет себе слабую улыбку. — Юр, это всё, конечно, здорово, и я на тебя не обижаюсь за то, что ты ушёл. Мы же взрослые люди, я всё понимаю. Но я ужасно устал, правда.  — Так иди спать, — Юра снова пожимает плечами. — А когда проснёшься, я приготовлю поесть. Жан прикрывает глаза, его снова ведёт. И он сдаётся.  — Хорошо, — кивает он, подходит к Юре. Плисецкий смотрит на него снизу вверх, хитро улыбаясь. Жан наклоняется, прижимаясь губами к губам, осторожно прихватывает нижнюю, проходится по ней языком. Юра тянет руку, проводит пальцами по боку, пересчитывая рёбра. Жан выпрямляется, перехватывая за запястье.  — Я правда хочу спать.  — Так иди, — Юра облизывается. — Иди спать. Жан быстро целует его в уголок губ и выходит из кухни, оставляя её в полном распоряжении Юры. Устрой тот сейчас взрыв, Жану будет всё равно. Он валится на кровать, прямо на покрывало, и отключается, кажется, ещё до того, как его голова касается подушки.

__________

Юра смотрит на него поверх чашки с кофе. Глаза у него зелёные, а взгляд внимательный. Жан запихивает в рот кусок бутерброда с неизвестно откуда взявшейся у него дома колбасой и принимается жевать, блаженно прикрыв глаза. Он позволяет себе такой момент слабости, считая, что заслужил. Вчера и позавчера они с Отабеком совершили такой прорыв в деле, которого не удавалось достичь всё это время.  — Я слышал в новостях… — начинает Юра. Жан вздыхает. — Расскажешь?  — Да там особо-то и нечего рассказывать, — Леруа отпивает из своей кружки. Кофе у Юры получился отменный. — Мы с Отабеком сопоставили материалы того дела, в котором был замешан твой дедушка, с тем, что происходит сейчас. В пятидесятом тела детей нашли совершенно случайно. А мы искали целенаправленно. Что ж, если преступник действительно один и тот же, то схема у него не поменялась.  — Вы и правда нашли тела детей в канализации? — Юра зачем-то переходит на шёпот. Жан кивает.  — Девять тел. Последнего так и не нашли.  — Как думаешь, где он?  — Где угодно. Поверь, ни одной идеи. Юра задумывается. Жан доедает свой завтрак.  — А сколько детей пропало в пятидесятом? Жан хмурится, пытаясь вспомнить.  — Кажется, двенадцать, и тринадцатым был твой дедушка. Юра смотрит на него внимательно.  — Хочешь сказать, что…  — Я не уверен, — он пожимает плечами. — Но в это есть логика. Ведь именно на моём дедушке закончились те похищения, так? — Жан кивает. — Значит, скоро вы найдёте десятое тело, потом должны быть ещё два, и затем — живой ребёнок. Леруа качает головой.  — Мне не верится, что мы разрабатываем версию про мужика с волшебной дудкой.  — Иногда даже самые абсурдные идеи оказываются стоящими, — отвечает Юра.  — Двадцать первый век на дворе. О какой магии может идти речь? — Жан всплескивает руками.  — Ну почему же сразу магия? Давай поищем этому рациональное объяснение. Например, гипноз.  — Гипноз?  — Да, гипноз. Вдруг этот человек своей музыкой может гипнотизировать людей, а?  — А кровь ему тогда зачем? — говорит Жан и тут же прикусывает язык, поняв, что сболтнул лишнего. Информацию о том, что трупы были обескровлены, удалось скрыть от прессы, чтобы не разводить ещё большую панику.  — Кровь? — Юра поднимает брови. — То есть этих детей высушили так же, как и тогда? Вот дерьмо.  — Но я тебе этого не говорил, — Жан хмыкает.  — Господи, побегу сейчас всем рассказывать, — Юра закатывает глаза. — И что делать думаете? Жан пожимает плечами.  — Ты вот сейчас сказал про количество жертв, и я начал думать. Мы не можем отследить принцип, по которому этот урод похищает детей. Он как будто просто пальцем в карту города тыкает, и идёт к совершенно рандомным семьям.  — Если бы у него была хоть какая-то система, вы бы уже давно охрану к семьям с детьми приставили.  — Именно. И меня всё ещё мучает вопрос: зачем ему кровь? Неужели и правда вампир?  — Мне кажется, тебе пора немного отдохнуть, — Юра встаёт, сгружает всю грязную посуду в раковину.  — Я проспал больше двенадцати часов, куда ещё больше? — Жан поворачивается к нему. Юра подходит ближе, коленом распинывает бедра Жана, встаёт между ними. Теперь уже Юра смотрит на него сверху вниз, наклоняется, прижимаясь губами.  — А я говорил вовсе не о сне. Рукой он ведёт по шее, ерошит коротко стриженные волосы на затылке. Жан чувствует, как по спине бегут мурашки. Юра берёт его за руку, тянет на себя, заставляя встать.  — Меня могут вызвать на работу в любой момент, — говорит он в поцелуй, но у него совершенно нет сил сопротивляться.  — А могут они хотя бы день обойтись без капитана Леруа, м? Юра не сильно ниже его, так что Жану не приходится наклонять голову. Юра углубляет поцелуй, проходясь языком по передним зубам, и стонет рот в рот. Жан отвечает на поцелуй и понимает, что пропадает окончательно.