I Hate You

***

Дорога домой прошла в полной тишине: Гарри смотрел в окно, пристально наблюдая за проезжающими мимо машинами; солнце медленно садилось, скрываясь за фасадами высоких лондонских зданий. Оранжевые лучики уходящего дня скользили по лицу кудрявого, оттеняя точеные черты лица. Луи ничего не сказал, когда они так же молча вышли из машины, в то время как остальные ребята, наверняка, получали нагоняй после выходки Гарри. Томлинсон не понимал - Стайлс ненавидит его, он при каждой удобной возможности не стеснялся напоминать Томмо об этом - хоть раз в день, так точно. Хорошо, сейчас ситуация чуть изменилась, но Луи был уверен, что трахаться на постоянной основе - вот что намного красочнее показывает отвращение Гарри к нему, нежели простые слова. И все же, Стайлса взбесило не просто что-то, а именно то, что в какой-то степени ущемили его Луи. Вы только вдумайтесь - Гарри заступился за него! Кудрявый наорал на нее за то, что Томмо лишили соло. Все это было слишком, чтобы рационально соображать, поэтому не удивительно, что голова Луи начала кипеть. На какое-то мгновение - всего на мгновение - Томлинсон подумал, что, может быть, кудрявый не такой уж и недоразвитый, эгоистичный идиот, каким хочет казаться. - Гарри, - он, наконец, заговорил, закрывая за собой дверь их квартиры. Глаза были направлены на человека напротив, чья голова была опущена, а сам Стайлс сгорбился, будто не хотел сейчас здесь находиться. Луи протянул руку, но остановился, задавая вертевшийся на кончике языка вопрос, - что, черт возьми, это было? Гарри обернулся так быстро, что у Луи была всего доля секунды, чтобы увидеть, как загорелись зеленые глаза, прежде чем ладони обхватили его лицо, а губы смяли в жестком поцелуе. Томмо видел, как были зажмурены эти глаза, и чувствовал, как большие пальцы давят на скулы, а кончики пальцев зарываются в волосы. Гарри тяжело дышал через нос, раздвигая языком губы. Луи чувствовал, как лопатки коснулись двери, а его руки уже по-хозяйски устроились на талии кудрявого, притягивая парня как можно ближе. Все, о чем мог думать Томлинсон, так это то, как великолепно было чувствовать губы Гарри на своих, как размеренное биение сердца ускоряется с каждым новым движением губ и как мешает им весь этот ворох одежды. Руки воровато тянут футболку вверх, чтобы забраться под нее, оглаживая тело Гарри, а губы не желают прекращать поцелуи, чтобы снять мешающую ткань. Стон вырывается из горла, эхом отражаясь от стен, и тонет в поцелуе. - Гарри, - шепчет Луи прямо в губы напротив. - Нет, - отзывается кудрявый таким же шепотом. Его глаза закрыты, а руки скользят вниз по спине, подхватывают Томмо под бедра, дергая наверх, заставляя обнять Стайлса ногами за талию, - заткнись, Луи. В его словах отсутствовала присущая Гарри язвительность, скорее некое разочарование и рычащие нотки. Плеча Луи коснулись губы, а затем Стайлс укусил его за шею, отрывая от двери, направляясь в глубь квартиры - в сторону спален. Сердце в груди начало биться сильнее, а тело непроизвольно прижалось ближе к такому сильному, разгоряченному Гарри. Они никогда не занимались сексом в спальне, никогда на кровати. Спальни были границей, их личным пространством, местом, куда не было входа. Ни для кого. Воздух был густой, и любая попытка вдохнуть сразу же была обречена на провал, потому что все вокруг пропиталось сладковатым запахом - запахом Гарри, что душил Томлинсона. - Гарри, - позвал Луи, когда Стайлс переступил порог его спальни. - Я сказал закрой рот, - прорычал кудрявый, отправляя Томлинсона на кровать, поспешно снимая с себя футболку. Пальцы пытаются справиться с брюками, которые никак не хотят, чтобы их снимали. - Сейчас, - Луи тянется к застежке на штанах Гарри, расстегивая ее, стягивая брюки вместе с боксерами. Стайлс толкает его обратно на кровать, заставляя тонуть в очередном поцелуе. Руки дергают футболку вверх, заставляя на мгновение губы разъединиться, чтобы стянуть одежду через голову. Одним плавным движением Гарри избавляет Луи от мешающихся джинсов и нижнего белья. Все это время Томмо наблюдает за ним, отмечая, что выражения лица все еще хмурое. Глаза были темными и бездонными, но что-то изменилось. Губы не были изогнуты в этой обычной ухмылке, он не называл его шлюхой и не царапал. Все это неправильно. Это не был Гарри. Это был кто-то другой, тот, кого Луи не знал, тот, кто парил над Томлинсоном, едва касаясь его кожи. - Мой, - прошептал кудрявый на ухо, потянув за мочку зубами. Луи вздрогнул, а мурашки быстренькими перебежками устремились вниз по спине. Вот он - его Гарри. Вдох умер где-то в зачатках, когда Луи почувствовал, как бедра Гарри прижимаются к его собственным, а зеленые глаза сыто наблюдают за блаженством, написанном на лице Томмо. Стайлс устраивается между его бедер, прижимая два пальца к губам Луи, и последний втягивает их, обильно смачивая слюной. Сердце Томлинсона бьется, как умалишенное, а мозг прекрасно знает, что сейчас должно случиться - Гарри перевернет его на живот, чтобы не видеть лица. Но вместо этого Стайлс засасывает кожу на загорелой груди, оставляя засос-укус, в то время как пальцы вторгаются в его тело. Луи неосознанно дергается больше от мысли о том, что Гарри утыкается носом ему в живот, нежели от пальцев, что так издеваются над ним. Он уже привык к сжигающему удовольствию, но кудри, щекочущие шею и грудь, - это было абсолютно новым ощущением. Луи не знал, что делать со своими руками, как дышать, когда воздуха в комнате стало ощутимо меньше. Он просто не соображал, сосредоточившись на Гарри, а именно на его губах, что опять засасывали кожу, оставляя отметины. Бедра дернулись, сильнее насаживаясь на длинные пальцы. Зеленые глаза с расширенными зрачками, что почти затопляли радужку, нагло наблюдали. Что-то было в этом взгляде: глубокое, темное и пугающее. - Черт... - задыхаясь, прошептал Луи, когда пальцы скользнули особенно глубоко, - блять... - Нет, - Гарри прорычал, поднимаясь губами к шее, кусая кожу, - не смей... не смей... Томлинсон с остервенением закусил нижнюю губу, чувствуя, как набатом стучит сердце внутри. Что это было? Другая сторона Гарри, вместе с его этими взглядами, которые напоминают ему о тех случаях, когда Стайлс трахал его до потери сознания. Это всегда было по-разному. Его кожа горит в тех местах, где ее хоть мельком касался Гарри. Стайлс медленно вытащил пальцы, видя и чувствуя, как тело под ним выгибается, кудри оттягивают назад, а ногти впиваются в кожу головы. Томлинсон был на пределе, чувствуя, как блаженство наполняет каждую клеточку тела. Приглушенный крик срывается с губ, влага скапливается в уголках глаз, а ноги обхватывают тонкую талию Гарри. Пальцы одной руки сжимают простыни, другой - кудри, губы приоткрыты, рваными вздохами наполняя легкие. Это было слишком. Слишком чувствовать Гарри внутри себя, чувствовать, как его плоть скользит, как собственный член зажат между ними так, что невозможно прикоснуться, как истинное удовольствие прошибает с каждым движением, заставляя терять связь с реальностью. Тело Томмо выгибается, стараясь слиться с Гарри в одно, потому что сейчас это жизненно необходимо, потому что внутри разворачивается очередное сражение, исход которого всем известен, да и Луи не против такого финала. Пальцы отпускают простыни, утопая в кудрях, оттягивая голову Гарри назад, чтобы Стайлс оторвался от шеи Томлинсона, чтобы их взгляды встретились, подначивая друг друга утонуть в этом водовороте эмоций и сладкого, сладкого удовольствия, чтобы тепло взорвалось внутри, сжигая простыни, заставляя комнату гореть в огне страсти, гнева и запоздалого блаженства. Кудрявый устало лег на Луи, тяжело дыша, от чего сам Томлинсон не мог справиться с собственным дыханием. - Гарри, - прошептал Томмо, перебирая кудри. Стайлс почувствовал движение в волосах, вышел из Луи, поднимаясь на ноги. - Спокойной ночи, Луи, - Гарри разворачивается на пятках, оставляя на раскуроченных простынях тяжело дышавшего, раскрасневшегося парня, чьи мозги совсем не понимали, что теперь делать.