Land or sea.

сколько ещё поломанных судеб на этом берегу?

— Андер, — произнес Омар. Андер прикрыл глаза. Его имя из этих уст звучало как возвращение домой. Возвращение в тот самый дом, что уже давно опустел и ждать тебя там некому, но ты упорно продолжаешь возвращаться, надеясь на то, что однажды туда вместе с тобой вернётся и прежняя жизнь. Андер поглубже вздохнул и зашёл за «Лагуну» на тот случай, если Патрик решит обернуться и случайно увидит его. — Андер, ты здесь? Андер был не здесь. Он был в сотнях поцелуев, тысяче объятий и десятках разговоров, которые привели к тому, что сейчас их разделял не только океан, но и что-то более существенное, что-то, что не переплыть и не перелететь. Это расстояние нельзя было измерить шагами, но можно было измерить тем, как внезапно стихло все внутри Андера. Он слышал голос человека, которого некогда так трепетно любил, и чувствовал не боль и не обиду, не желание его вернуть и не желание совсем покончить. Он не чувствовал ничего. Это было одновременно пугающим и окрыляющим открытием. — Да, да, я здесь, — хрипло откликнулся Андер и услышал, как Омар резко вдохнул, словно когда звонил вовсе не ожидал услышать именно его голос. — Я… — Омар замялся, то ли не найдя нужных слов, то ли по совершенно иной причине. Андер, прислонившись к деревянным стенам «Лагуны», ненадолго отнял телефон от уха и взглянул на время. — Быстрее. У меня ещё были планы на сегодня, — Андер так много раз представлял себе этот момент, тот самый, когда он слышит голос Омара, Омар извиняется перед ним, и он все ему прощает. В его голове это всегда выглядело именно так, и Муньос даже мысли не допускал о том, что их разговор может сложиться иначе. И все же сложился. Он звучал как механический робот — холодный, неживой и совсем незаинтересованный. И также он чувствовал себя. Что бы ни собирался сказать Омар, Андер знал, что его это больше не тронет — ни извинения, ни признания в любви, ни что-либо угодно, сказанное им. Андер перегорел им, и мог думать лишь о том, как много времени ему понадобилось, чтобы наконец понять это. — Да, ты прав, конечно, у тебя есть планы… — пробормотал Омар, впрочем, снова не спеша сказать то, ради чего звонил что в первый, что во второй раз. — Я слышал, что ты, кхм, в Австралии? — В Брисбене, — подтвердил Андер, плечом прижимая телефон к уху. Он больше был сосредоточен на том, как достать полупустую пачку сигарет из кармана и не уронить мобильник, чем на их неловком разговоре. Вся ситуация — от начала и до конца — была неловкой. Он так убивался по Омару, так хотел вернуть его, что сейчас наверняка должен был испытывать хотя бы сотую долю тех чувств, что теплились в нем раньше, должен был лить слезы, а не спокойно курить и ждать конца этого бесконечно нелепого разговора. — И, ну, как там? — Омар, — осадил его Андер, наблюдая за тем, как порыв ветра в считанные секунды развеял едкий дым. — Ты хотел поговорить об Австралии? Тишина по ту сторону была всепоглощающей, такой, что Андер на всякий случай проверил, не сбросил ли его собеседник трубку. Не сбросил. Но все ещё молчал, молчал так долго, что Андер медленно начал закипать. — Омар, — повторил он, однако в этот раз с совершенно другой интонацией, такой, в которой явственно угадывались раздраженные нотки. Шана наверняка и сам их уловил, не мог не уловить, учитывая как долго и как близко они знакомы. — Возможно, я что-то не так понимаю, а может что-то недопонимаешь ты. Кажется, мы расстались. И ты уехал с другим парнем в другую страну. А теперь звонишь мне? — Андер покачал головой. — Я не понимаю, чего ты добиваешься. Очередное молчание явственно действовало на нервы. Андер, в сотый раз за последние две — три? четыре? больше? — минуты разговора задумывающийся о том, чтобы бросить трубку и облегчить им обоим жизнь, тряхнул головой и прогнал эти мысли. А трубку так и не сбросил, решив, что начатое нужно доводить до конца. И их историю — не столь красивую и во многом трагическую, моментами глупую и порой растянутую — тоже нужно довести до конца. До логического завершения, удовлетворяющего если не обе стороны, то хотя бы одну. — Я скучаю по тебе, — Андер прикрыл глаза и откинул голову, с глухим стуком ударившись об стену. Он так хотел это услышать, так хотел, что в самых мельчайших деталях мог припомнить каждый вечер с отъезда Омара, каждый вечер, проведенный им в мыслях об этих коротких и очень нужных ему словах. Сейчас, заслышав их, Андер вспоминал эти вечера и не мог отделаться от ощущения, что это было целую жизнь назад, хотя на деле не прошло и года. Ему даже немного смешно стало от того, как быстро забывают друг друга люди, некогда клявшиеся в вечной любви. Как молниеносно быстро это происходит, но каким мучительно медленным кажется этот процесс. — Нет, Омар, — Андер покачал головой, затягиваясь в последний раз. — Не надо. — Но, Андер… — Нет, — тверже отозвался Андер, невольно повышая тон. Омар, перебитый, тут же стих. Муньосу потребовалось несколько секунд, во время которых он то открывал, то закрывал рот, так и не воспроизводя ни звука, чтобы уцепиться за то, что ему хотелось сказать. Нет, не хотелось. Ему было нужно сказать это, нужно было поставить четкую точку, такую, которую не стереть и не переделать под запятую. — Омар, хватит. Я устал. И ты — тоже, именно поэтому и ушёл. А сейчас донимаешь меня только затем, что боишься нового — нового места, нового парня, новых отношений. Но так продолжаться не может. Мы не можем вечно возвращаться друг к другу только потому, что боимся попробовать с другими. Отношения так не работают. Любовь так не работает. Когда Андер смолк, то услышал прерывистое дыхание в трубке, такое, будто Омар плакал или просто задыхался, словно пребывая в панической атаке. Впрочем, чем бы ни был вызван подобный ритм, Андера это теперь не касалось. — Омар, у тебя есть Малик, — более спокойно, более устало добавил Андер, так и не услышав ответа на свою тираду. Он все же немного смягчился, чувствуя себя скверно то ли из-за того, что довел Омара до слёз, то ли из-за того, как мало эмоций это вызвало в нем. — Я не знаю его и ничего не могу про него сказать, но я уверен, что если бы он был совсем плох, то ты бы его не выбрал. Я уверен, что ты будешь счастлив с ним. А я буду счастлив с… Ни с кем. — Имя, — прошептал Омар настолько тихо, что Андеру пришлось прибавить звук, чтобы услышать его. — Ты хотел добавить имя. Он невольно закатил глаза. Кто бы мог подумать что из всех сказанных им вещей Омар зацепиться именно за это. — Ты… просто встретил другого, да? Все из-за этого? — Омар! — воскликнул Андер, с трудом сдерживая желание ударить ни в чем не повинную стену. Огонь, который он едва ли потушил, вспыхнул с новой силой. — Ты вообще слышишь меня? Не важно, встретил ли я другого, потому что другого встретил ты! Мы расстались, Омар. Я могу встречаться с кем хочу. Ты можешь встречаться с кем хочешь. Но ты не можешь оправдывать свою трусливость любовью ко мне! Гробовое молчание давило и распаляло пламя все больше. Андер стиснул свободную от телефона руку в кулак и несколько раз глубоко вздохнул в попытках восстановить спокойствие. Вышло, честно говоря, так себе, но по крайней мере это слегка помогло. — Я не люблю тебя, Омар. Ты мне не нужен, — процедил Андер сквозь зубы и скинул трубку. Нажимая на красный кружок, Андер чувствовал, что завершает не только разговор, но и какую-то важную главу в его жизни. Никак иначе это ощущение он объяснить не мог, однако вместе с этим чувством пришло странное облегчение и сильная, сводящая кончики пальцев тоска. Когда-то он не представлял возможным подобное, чтобы он и Омар — расстались, чтобы Андер сказал, что не любит его. Это казалось немыслимым. Если бы это случилось тогда, то он наверняка не смог бы сдержать слез, криков и истерику. Сейчас же Андер лишь написал одну короткую смс-ку и, скопировав ее дрожащими пальцами, скинул в два чата, прежде чем выйти из своего укрытия. «Я справился.» *** Патрик сидит все там же, подставляясь ветру и игнорируя спокойные волны. Он выглядит совсем не обеспокоенным тем, что его кавалер задерживается, но все равно едва заметно выдыхает, когда Андер аккуратно трясет его за плечо. И тут же расплывается в лёгкой улыбке, а не в своем привычном оскале. Андер и сам не может сдержать улыбку, глядя на него, а потому и не пытается, плюхаясь на нагретый за день песок рядом с Коммерфордом. — Ты пришел, — комментирует Патрик совершенно очевидную вещь, от чего Андеру сразу хочется съязвить на это, но он оставляет насмешки при себе. Видимо, Патрик действительно не слишком сильно ждал его прихода, особенно после того, как он задержался. — Прости, что опоздал, — глядя на Патрика, Андер автоматически смотрит и на солнце, что почти скрылось за линией моря у Патрика за спиной. Если бы сейчас был день, то у этой огромной звёзды ещё был бы шанс посоревноваться с Патриком в том, кто ярче светит, но сейчас победитель очевиден. Он поворачивает голову в сторону Андера и кладет руку между ними в немом приглашении. Андер аккуратно опускает свою поверх и на пробу легонько сжимает, и чувствует вместе с теплом ладони то, как сжимается его сердце. Всего секунда — и ритм восстановлен, однако Андер точно знает, что это было. — Как рука? Он интересуется якобы мимоходом, на самом деле немного встревоженный тем, насколько болезненным выглядело чужое пястье утром. Патрик поднимает свободную от Андера руку на уровне глаз, не спеша поворачивая из стороны в сторону и двигая пальцами. Андер не упускает то, как он морщится, тут же скрывая боль за улыбкой. — Болит, — все же честно признается он и замирает, когда Андер забирает его руку своими ладонями и приближает к своему лицу. А затем медленно аккуратно целует костяшки. Это даже не поцелуй — лёгкое касание губ к покрывшимся коркой ранам, и все же он чувствует, как вздрагивает от этого Патрика, втягивая воздух приоткрытым ртом. Андер на всякий случай смотрит на его лицо, надеясь, что такая реакция вызвана не болью, но нет, дело не в боли — Патрик удивлен. Его брови приподнялись, а в глазах так и искрилось изумление напополам с чем-то непонятным. Андер и сам был удивлен собственным поступком. Он никогда не был склонен к нежности или к яркому проявлению чувств, тем более на публике, — а пляж довольно публичное место, пусть и пустующее — однако при виде Патрика так и хотелось совершить очередную несвойственную ему глупость. Андер сглотнул. Ни к чему хорошему такие желания не приведут, он знал это, был уверен. В конце концов, он неплохо был знаком с географией, и расстояние, что пролегало между Испанией и Австралией, ужасало. Именно поэтому приходить было плохой идеей, плохой идеей было давать шанс всему этому, но ещё более худшей было не попробовать и потом долго-долго сожалеть. Патрик забрал свою руку и положил ее на собственное колено, и если Андер и видел лёгкий румянец на его щеках, то он в любом случае не собирался говорить об этом ни самому Патрику, ни кому-либо ещё. — Менсия тебе что-то сказала, да? — внезапно поднял голову Патрик, заинтересованно заглядывая Андеру в глаза. — Ты выглядел… Холодным сегодня утром. Андер замолчал и отвернулся к морю, обдумывая, что на это ответить. Поглаживая чужую гладкую кожу, он не мог решиться ни на ложь, ни на правду. Начинать отношения — будь то дружеские или романтические — со лжи не хотелось, как и не хотелось становиться причиной конфликта между братом и сестрой. — Она лишь предупредила меня, чтобы я не рассчитывал ни на что серьезное, — как можно нейтральнее и мягче сформулировал основную суть Андер, но Патрик все равно нахмурился, недовольный. — Она сказала, что я хочу просто потрахаться? — недобро усмехаясь, переформулировал Патрик, и Андер обречённо кивнул. Неудивительно, что Патрик так быстро догадался, как-никак он был знаком с Менсией на протяжении всей ее жизни. — Она соврала. Если бы я хотел только секса, то уломал бы тебя ещё в первую встречу. — Это в ту, где ты спрыгнул со скалы? Что ты, кстати, вообще там делал? — Патрик сглотнул, словно проболтался о чем-то. Андер, заметив это, заинтересовался ещё больше. Этот вопрос не то чтобы сильно волновал его, скорее просто всплывал время от времени, когда он думал о Коммерфорде. Но теперь, когда Патрик явно напрягся при упоминании их первой встречи, Андер не мог отделаться от ощущения, что за ночным прыганием со скал стоит нечто большее, чем знаменитая пословица о богачах и их причудах. — Гулял, — повел плечами Патрик, возвращая своему лицу равнодушное выражение. Андер, видевший сколь хлипка эта маска, решил ещё немного надавить. — Ночью? В полнолуние? — Андер сощурился и наклонился ближе к замеревшему Патрику. — Я начинаю думать, что ты оборотень. Тишину между ними можно было потрогать — настолько сильно она была пропитана напряжением, настолько тяжёлой она была. И все же треснула под натиском внезапного смеха Андера и Патрика, что засмеялись одновременно. «Близко, — лихорадочно облизывая губы подумал Патрик, поглядывая на все ещё улыбающегося Андера. — Это было близко.» Патрик в надежде уйти подальше от этой темы перескочил на другую, первую, пришедшую в голову, и сразу же пожалел об этом, когда Андер помрачнел после его слов. — Эти прогулки напоминают мне о моей матери, — он сильнее сжал ладонь Муньоса, почувствовав, как тот то ли ободряюще, то ли виновато сжал ее в ответ. — Она родилась здесь и была без ума от моря, любила его едва ли не больше, чем нас. Когда она вышла за отца, то решила переехать вместе с ним в Лондон — думала, что справится и без всего этого. Он криво обвел рукой то ли пляж с прибывающими волнами, то ли небо стремительно темнеющее небо, то ли все сразу. Андер придвинулся ближе, так, что теперь их плечи соприкасались, и позволил Патрику опереться на себя. Коммерфорд лишь слегка расслабился, сделав это, но Андеру и того было достаточно. Он уже сотню раз пожалел о том, что завел этот разговор и хотел сказать Патрику, что тому вовсе не обязательно говорить об этом, когда последний внезапно продолжил. — Не справилась, — глухо продолжил Патрик, смотря в даль. Андер практически мог видеть воспоминания, мелькающие перед его лицом, как мог видеть и то, что Патрик до сих пор не смирился со смертью матери, не принял ее. — Она покончила с собой однажды ночью. Было лето. Полнолуние. Мы все вместе остались на ночь в Пэнгборне, у Темзы. Бенхамин — мой отец — сразу заснул, устал на работе. Я, Менсия и Ари — ещё одна моя сестра — не спали, игрались во что-то, сейчас и не вспомню. А потом услышали всплеск. Дыхание Патрика было прерывистым, но он упорно продолжал рассказывать, несмотря на лепет Андера о том, что он вовсе не обязан. А Андер не смел повысить голос и перебить его. — Сначала не придали значения, — он упрямо вытирал слезящиеся глаза свободной рукой и шипел, когда соль попадала на раны, но не замолкал. — А потом решили всё-таки проверить — просто из интереса, детской забавы. Думали, что там призраки или русалки какие. А там она… Андер в неожиданном порыве протянул руку и сам стёр одну слезу, что все же прорвалась через мощную блокаду Патрика. Большим пальцем он мягко провел по влажной щеке, от чего Патрик тут же поднял голову и взглянул с андеровского плеча на него снизу вверх. Андер притянул его ближе, так, что теперь они не просто сидели, держась за руки, а полноценно прижимались друг к другу. Было странно обнимать кого-то, кроме друзей, матери и Омара, но Андеру сразу понравилось чувство того, как Патрик прильнул к нему — это было тепло и приятно, пусть и омрачалось тем, как Патрик едва слышно всхлипывал у него на плече и бормотал извинения. Андер провел рукой по волнистым темным волосам, а затем прижался к ним носом. Патрик пах морем. Андер не знал, как это было возможно, но Патрик пах именно так и никак иначе. — Это я должен извиняться, — отклоняясь в сторону, чтобы Патрик точно его услышал, сказал Андер. — Не стоило начинать эту тему… — Ты не знал, — послышался дрожащий голос с его плеча, прежде чем Патрик вдруг резко отстранился и отвернулся от Андера. — Я не хотел грузить тебя этим. Про… Андер тут же потянулся вперёд и накрыл мягкие — очень, очень мягкие — губы Патрика своей ладонью, обрывая его на полуслове. Коммерфорд непонимающе повернулся обратно. Его голубовато оттенка радужки оттенялись краснотой глаз и не отпускали его. — Не смей извиняться за это, — твердо сказал Андер, не отнимая руки. Глупая и абсолютно ненужная мысль о том, какого было бы целовать эти губы, появилась также быстро, как и исчезла. — Это — не груз. Это — часть тебя. «Доказывающая, что Менсия врала» — осталось непроизнесенным. Как и сотни вопросов, роившиеся в голове Андера. Они надоедливо скребли длинными ногтями по черепной коробке, настаивая устроить Патрику настоящий допрос, но Андер успешно отмахивался. Патрик был одной сплошной загадкой, которую решить у Андера никак не получалось — не хватало деталей пазла или его умственных способностей, чтобы связать одно с другим. Патрик был призывно открытой книгой, написанной на неизвестном ему языке. В Патрике было больше слоев, чем могло показаться на первый взгляд — он был как Шрек многослойным, но только не снаружи, а внутри. — У меня был друг, — начал Андер в повисшем молчании. Он не знал, почему решил рассказать об этом Патрику — потому что пытался отвлечься от навязчивых вопросов или потому, что чувствовал, будто должен ему что-то за такой рассказ о себе. — Его звали Поло. Я, он и Гусман дружили всю жизнь, пока он не… Убил сестру Гусмана. Он не хотел этого делать — в состоянии аффекта не смог совладать с собой. С того самого момента все пошло наперекосяк. Андер поглубже вдохнул, перед тем как продолжить. С каждым словом он словно заново переживал давно прошедшие события, вспоминал то, как беззаботно все начиналось — тройка бедных новеньких против настоящей элиты, управленцев будущего. И к чему в итоге это все привело — два убийства и десяток разрушенных судеб. — Сначала никто не знал, что это он, — Андер прикрыл глаза, как наяву вспоминая и обвинения Нано, и то, как сходил с ума Гусман при виде Самуэля. — Но некоторые были очень упорны в расследовании и все же вышли на него. Ему угрожали, высмеивали. Он даже пытался покончить с собой… Голос Андера дрогнул, и Патрик тут же крепче сжал его ладонь. Легче говорить от этого не стало, как и вспоминать все давно прошедшие события, но Андер не стал говорить об этом. Сейчас он чувствовал странную связь с Патриком, такую, будто их объединяло нечто большее, чем просто физическое влечение друг к другу. — У него не вышло. Однако долго он все равно не прожил, — Андер грустно усмехнулся. — Мне все ещё кажется, что стоит мне взять в руки телефон, как я увижу сообщение от него. Стоит вернуться в Испанию, как он первым встретит меня в аэропорту. Губы Андера дрожат, а слезы так и подкатывают к глазам, но не льются — их и так пролилось целое озеро. — Он не был плохим человеком, он не заслуживал этого, он просто… — Андер подавился словами не в силах закончить мысль. Он зажмурился, отдаленно чувствуя теплую руку на своей спине, что медленно спускалась и поднималась в попытках поддержать. — Он… Он же не хотел. Он… Блять. Я не могу. Прости. — Не смей извиняться за это, — прошептал Патрик где-то совсем над ухом то же самое, что Андер сказал ему. Открыв глаза, Муньос в темноте сразу ухватился за чужое лицо — красивое, но печальное. И печальнее всего были глаза — пустота в них была затягивающей, как черная дыра, и пугающей. Пугающей, потому что была знакомой. — И… Я понимаю. Андер смотрел на Патрика и видел, что это не просто слова, сказанные ради того, чтобы он успокоился. Это не слова, за которыми стоит желание побыстрее прекратить разговор. В каждой букве сквозило искреннее понимание, такое, которое невозможно подделать или сымитировать. Андер завороженно смотрел в чужую пустоту и видел в ней себя, видел пережитое им горе, отражающееся в глазах Патрика. В воздухе что-то переменилось. Прохладный ветер все ещё развивал темные волосы Патрика и трепал одежду, море все также пребывало к их ногам, не касаясь, но что-то однозначно изменилось. Патрик осторожно, будто боясь обжечься, поднес руку со сбитыми костяшками к лицу Андера и провел по щеке кончиками пальцев. Андер чувствовал его дыхание на своем лице, видел, как цветная радужка становится все меньше под воздействием расширившихся зрачков. Андер ощутил привкус отчаянии, когда губы Патрика накрыли его. Это было также мягко, как и его касания, но так разительно отличалось от того, как Андер себе представлял. — Андер, — отстранившись, прошептал Патрик в те жалкие сантиметры, что были между ними, и тут же подался обратно вперёд. Андер встретил его на полпути, и если их первый поцелуй был смесью из желания и осторожности, то теперь первое полностью взяло контроль. Губы Патрика крепко прижимались к губам Андера, игрались с ними, то впиваясь что есть сил, то уходя в сторону. Андер быстро разгадал его игру, и все равно послушно тянулся за Патриком каждый раз, когда он откидывался назад. Может, именно так они оба оказались лежащими на песке, может, это случилось из-за чего-то другого. Опомнился Андер только тогда, когда Патрик лежал под ним и хватался за его шею, впиваясь короткими ногтями в кожу головы. Одежда на нем измялась и наверняка в его шикарных волосах теперь был песок, но Андер видел, что Патрика это мало волнует. Он выглядел так грешно с этими приоткрытыми покрасневшими губами, из которых дыхание вылетало рывками; с этим затуманенным взглядом и раздвинутыми ногами, посреди которых и уместился Андер. Он выглядел так, будто готов отдаться ему здесь и сейчас, невзирая ни на место, ни на отсутствие смазки и презервативов. Именно поэтому Андер приподнялся на локтях и откатился в сторону. Он не решался даже моргать, боясь, что под закрытыми веками тут же всплывут вздохи Патрика, его мутный взгляд и язык, скользящий по губам. Даже мысли об этом отдавались приятным спазмом в теле и электрическим разрядом, посланным из головы прямиком к ширинке. — Ты не… — начал Патрик, оборвав самого себя. — Я хочу, — подтвердил Андер, кинув взгляд на распластавшегося рядом Коммерфорда. Это было ошибкой — он все ещё глубоко дышал и выглядел как один сплошной беспорядок с волосами в песке и глазами, устремленными на звёздное небо. Андер хотел бы сфотографировать его, запечатлеть этот момент на память, и время от времени возвращаться к снимку в Испании, чтобы сразу вспоминать и ветер, и запах моря, и остывший песок, и слезы, и чужие губы и горести. Чтобы вспоминать Патрика, глядя на этот снимок. Однако Андер так и не потянулся за телефоном, продолжая просто смотреть. Он и так уже сомневался, что сможет его забыть. — Но не сейчас. На первом свидании вроде не принято, да? — Откуда мне знать, я не хожу на свидания, — пробормотал Патрик, с тихим вздохом принимая сидячее положение. Андер последовал за ним и украдкой поправил ширинку. Муньос наградил Коммерфорда долгим оценивающим взглядом, прежде чем покачал головой и твердо сказал: — Не верю. Патрик ухмыльнулся, словно такой реакции и ожидал. Андер недоверчиво вскинул брови, когда Патрик так и не сказал, что шутит. — Серьезно? Вообще никогда? — Не все разделяют мои желания найти того-самого, — беззаботного пожал плечами Патрик так, будто ничего и не значил тот факт, что Андер был первым человеком, с которым у него было свидание. Это осознание не то чтобы сильно повлияло на ситуацию, но зато вселило в Андера ощущение некой ответственности. Ему не хотелось, чтобы первое свидание Патрика вышло ужасным, и чтобы он навсегда разочаровался в свиданиях в принципе. Даже если у них ничего не сложится, Муньос был бы рад однажды узнать, что у Патрика все сложилось с кем-нибудь другим. — Найти того-самого? — аккуратно поинтересовался Андер. Эта тема наверняка не была столь личной и не могла идти ни в какое сравнение с тем, что они обсуждали ранее, однако в ней все же присутствовала некая интимность. Пусть Патрик и не выглядел как человек, для кого этот вопрос был столь приватным. — Да, — он смотрел прямо Андеру в глаза и говорил с такой искренностью, что усомниться в его словах было невозможно. — Знаешь, может я в душе романтик, но… Я верю в настоящую любовь и в то, что у каждого она обязательно будет, если уже не случилась здесь и сейчас. Под конец он робко улыбнулся, но Андер не ответил на его улыбку. Он отвернулся в сторону, якобы заинтересованный пролетающей мимо птицей, на самом деле не желавший давать Патрику надежду на то, что может так и не сбыться. Коммерфорд хмыкнул и поднялся, отряхивая шорты и проводя длинными пальцами по запутавшимся волосам. Привлекло внимание Андера не это — его внимание привлекла протянутая ему рука. — Ты же не думал, что я пригласил тебя просто поболтать, сидя на бережке? — коварная ухмылка Патрика вызвала не то ответную ухмылку Андера, не то новую волну заинтересованности. Скорее — все сразу. Именно поэтому Андер принял помощь и даже после не отпустил чужую ладонь, чувствуя себя при этом странно. С Омаром ему было куда труднее решаться на ярое проявление не то что чувств, но и вообще их отношений на публике, а с Патриком он который раз ловил себя на мысли, что ему нравится касаться его то тут, то там при всех и наедине. *** Вместо того, чтобы поступить до безумия банально и отвести Андера в ресторан или кино, Патрик выбрал более подходящее место для свидания на острове у моря. Им даже далеко идти не пришлось, что тоже было явным плюсом, помимо остальных. А таковые имелись. Например, звёздное небо над головой, приятная и не слишком громкая музыка, отсутствие огромной толпы людей, как в клубах, и, самое главное, — возможность наблюдать за тем, как хорошо вписался во все это Патрик, не забыв втянуть Андера за собой в толчею. — Не мог не познакомить тебя с главным местным развлечением, — извиваясь вокруг него, на ухо сказал Патрик. Причем извивался он не абы как, а очень даже попадая в ритм, невольно заставляя Андера задуматься, есть ли в этом мире что-то, что Патрик делает не идеально. А то и поет, и танцует, и внешностью не обделён. У такого человека просто обязан быть хоть какой-то недостаток, может и несущественный, но доказывающий, что он — не кукла и не вымысел, а вполне реальный человек. Впрочем, думал об этом Андер недолго. Вскоре он и вовсе не смог думать. Как, наверное, и каждый в радиусе десятка метров и далее, если у этого каждого было достаточно хорошее зрение, чтобы видеть, что вытворяет Патрик. Он не делал ничего неприличного, просто танцевал. Решил бы кто-то, кто знал Коммерфорда и того короче Андера, только вот Андер, почти за неделю их общения видел то, что с первого взгляда так сразу и не заприметишь в незнакомом человеке. Он видел и игривый взгляд голубых глаз, когда Патрик в очередной раз соблазняюще проводил руками по своему телу, видел и то, как он крутил бедрами из стороны в сторону, пока рядом кто-то восхищённо присвистнул. Патрик не обратил на это внимание. Он не отрывал взгляд от Андера, которому стало жарко от одного только наблюдения за ним. С каждым разом всё труднее было напоминать себе, что это их первое свидание и они оба не хотят торопиться. А совсем невозможным это стало тогда, когда Патрик стянул собственную майку и отбросил ее в сторону, не беспокоясь об ее дальнейшей судьбе. Андер тоже не обеспокоился. Он вообще мало о чем мог беспокоиться и до, а сейчас и вспомнить не мог, что значит это слово. Во рту пересохло, а ладони, с силой сжатые в кулаки, наоборот могли заменить любой водоем, и по взгляду Патрика — такому откровенному и в то же время личному, направленному на него одного и принадлежащего ему одному — он понял, что именно этого Коммерфорд и добивался. Совсем плохо стало тогда, когда Патрик, устав отплясывать в одиночестве посреди танцпола, — другие не решались подойти ближе, чем на полтора метра к нему, наблюдая издалека, как за смертоносно прекрасным явлением — двинулся к нему. Жалкие попытки Андера уклониться от соблазнителя увенчались лишь тем, что со стороны их сопротивление было подобно необычному танцу, в котором явно вел Патрик, наседая все дальше и дальше, пока его губы подходили все ближе и ближе, но не касались. Игрались с Андером, наслаждаясь тем, как он игрался в ответ. И пусть эта игра была им обоим интересна, как интересна и их немногочисленной публике, вскоре Андер поймал себя на том, что тянет руки к идеальной коже Патрика, а губы — к его не менее идеальным губам. Только и здесь Патрик обломил его. — Не торопиться, помнишь? — промурлыкал он, слабо ударяя по протянутым рукам, но достаточно, чтобы они тут же опустились. Андеру хотелось возразить, хотелось напомнить ему, что они едва ли не переспали не больше часа назад, — ладно, возможно, он утрирует — однако он промолчал. Точнее, все же ответил, но не словами, а нечленораздельным звуком, вырвавшимся совершенно случайно, когда Патрик провел языком от его уха до сонной артерии. Патрик довольно ухмыльнулся и спустился ещё ниже и, не отрывая взгляда от глаз Андера, языком обвел его сосок через одежду, легонько прикусив и тут же приласкав. Андер хотел спросить, как Патрик так быстро забыл собственные слова, но все, что смог выдавить из себя — перевздох, недо-стон. — Не торопиться же, — сквозь стиснутые зубы все же кое-как смог выговорить Андер, прикладывая все возможные и невозможные силы, сдерживая собственные рвущиеся к Патрику руки. — Через одежду не считается, — он подмигнул ему с того места, где почти что стоял на коленях, сбивая пульс одним своим видом. Андер считал, что Патрик выглядел грешно на пляже? Вот что по-настоящему грешно — Патрик, стоявший на коленях с такой полуухмылкой, что у Андера складывалось ощущение, будто на коленях стоит он. Муньос, пусть и не был в восторге от их одностороннего флирта, — если смягчать ситуацию — все же почувствовал не то что укол, а целый укус разочарования, когда Патрик поднялся с колен также быстро, как и опустился, снова взирая на него сверху вниз благодаря преимуществу в пару дюймов. Он продолжил танцевать, будто и не довел Андера до экстаза, используя лишь свой рот и то не в тех местах, где его мечтал почувствовать Андер. И это тоже было своего рода наказанием — смотри, но не трогай, любуйся, но помни, что он не твой. В тот момент, когда столько глаз сразу было устремлено на Коммерфорда, что с закрытыми глазами спокойно танцевал, покачиваясь под медленную музыку, это ощущалось ещё более явно. И делало ещё более явным желание Андера овладеть Патриком, причем овладеть не в простом и общепринятом пошлом смысле, а в куда более глубинном, чем могло показаться на первый взгляд. Разгадать Патрика, заставить его открыться так, как он не открывался никому, вскрыть ему грудную клетку и забраться куда-то под ребра также, как он незаметно проскользнул под его. Нет, Андер даже мысленно не вел речи о великой любви и отрицал возможность таковой всего через пару часов, как он окончательно порвал со своим бывшим, но. Проблема была в том, что с Патриком всегда была куча «но» — нет, он его не любит, но; нет, их отношениям не суждено закончиться счастливым концом, но. Но Патрик поразительно быстро завладел всеми его мыслями, сумев выгнать оттуда даже пресловутого Омара. Но Патрик так стремительно тянул руки не только к его мыслям, но и к его сердцу, что Андер не знал, как долго у него получится держать их на расстоянии. Впрочем, вскоре это стало не таким сложным, как показалось на первый взгляд. И дело было не в том, что Андер остыл также быстро, как и загорелся, нет. Дело было в том, что Патрик и сам вдруг резко перестал тянуться к нему, отвернувшись в другую сторону. После этого вечера Андер безрезультатно писал ему на телефон до конца недели и немного после. Посещал «Лагуну» и утром, и вечером, каждый раз натыкаясь лишь на отрицательное качание головой Рика и его встревоженный взгляд, направленный на пустующую сцену. Патрик внезапно пропал со всех радаров, и Андер не мог не думать о том, что он сделал не так. Ответ, говоривший о том, что, возможно, он сделал не так всё, поражал, но именно на нем и остановился Андер за все те ночи, что без устали думал о Патрике и его внезапном исчезновении. Именно ночи, потому что Андер снова не мог спать. И кто бы мог подумать, что в этот раз причиной его бессонницы станет не Омар, а кто-то, кто, как Андер был уверен, уж точно не уподобиться ему.