обещание.

Гоголь обожал театр. В Париже это было единственным местом, где он мог отпустить себя. В театре он мог хохотать во весь голос над особенно едкой сатирой. Он мог, сидя на краю кресла и подаваясь всем телом вперед, следить за битвой героев на сцене, и волноваться словно это настоящее поле боя. Он мог, содрогаясь всем телом, плакать над трагической смертью героя, словно оплакивая доброго друга. Мог покачивать ногой в такт какой-то песенки. Мог не думать, из-за чего он сейчас в Париже. 10 февраля 1837 года Гоголь в последний раз в своей жизни посетил театр. После просмотра очередной премьеры, Николай Васильевич стоял со своими знакомыми из России, и обсуждал постановку. Писатель был в хорошем, веселом настроении, забавляя своих собеседников шутками. Около входа в театр началось какое-то движение. Николай, посмотрев туда, увидел человека, который пробирался сквозь толпу, ища кого-то. Затем этот человек увидел Карамзина, который стоял рядом с Гоголем, и направился к ним. Поприветствовав всех поклоном, мужчина сказал: - Андрей Николаевич, вам письмо из Санкт-Петербурга. С пометкой «срочно». Карамзин взял письмо, и извинившись, стал читать письмо про себя. Его лицо побледнело, а глаза быстро бегали по строчкам. К концу письма он издал странный звук. -Пушкин убит. – сказал он очень тихо. Но Гоголь услышал. -Пушкина убила пуля Дантеса! – громко сказал Андрей Васильевич. Дама, которая стояла рядом, вскрикнула, и заплакала. У какого-то мужчину выступил пот на лбу, который он вытер платком. Николай не двигался, казалось, что после двух этих слов тело парализовало. Гоголь видел слезы той женщины и пот того мужчины, слышал, как Карамзин зачитывает письмо вслух, иногда срываясь на крик, но сам не пошевелился. Писателю резко стало холодно. Он думал, что сердце больше не бьется, что кровь в венах больше не циркулирует, что она заледенела. Все заледенело. Но вдруг Николай Васильевич почувствовал теплую ладонь на своем плече. Это был Карамзин, который заметил, что его друг выглядит болезненно. -Николай Васильевич, вам плохо? Может вызвать врача? Видимо тепло от ладони немного отогрело кровь Гоголя, потому что он смог ответить. -Нет. Не стоит. – холодно ответил Николай. – Нельзя и придумать новость хуже этой. Писатель направился к выходу. Казалось, что воздух на улице острый и тяжелый. Он оседает на плечах камнем и тянет их вниз. А каждый глоток воздуха был кинжалом, который прокалывает легкие. Гоголю было невыносимо холодно. Он уже будто бы чувствовал, как лед пробирается по его ногам, еще секунда и лед скует его всего. И Николай побежал. Он задыхался, но все равно бежал. А в голове стальным молотком била только одна мысль: «Я даже с ним не попрощался». Гоголь очнулся уже в квартире, которую они снимали вместе с Данилевским, но не помнил, как добрался. Николай Васильевич был в кровати, а на лбу была белая повязка, смоченная холодной водой. Писатель хотел встать, но его друг остановил его. -Осторожней, Николай, врач сказал, что тебе нужно сохранять постельный режим. - Он умер! – Гоголь сорвался на крик, все еще пытаясь подняться. -Я знаю. – Грустно ответил Данилевский, опять укладывая своего друга. - Я даже с ним не попрощался! Я сбежал как трус, и не попрощался! – Писатель все-таки поддался и лег на кровать. – Ах! Господи! -Тебе стоит поспать, Николай. - О, Господи! А ведь я обещал закончить ту поэму! Но как я без него! Я не смогу! – Гоголь поднял взгляд к потолку. – Ах, Боже! Я уеду! Я не смогу здесь больше…. Уеду… - Голос его стал тише. Николай опять почувствовал этот ужасный холод, который пробирался по ногам. Он перевернулся и поджал ноги к животу. - Я уеду... Как же холодно... Я уеду туда, где будет тепло… - неслышно произнес Гоголь.