Будь моей Тенью

54 — Ты будешь наказан, братишка! — угрожающе сказал Митсеру, ловко приковав Исаму наручниками. — Отвали! — огрызнулся парень. — Я не твоя собственность! — А чья ещё? У нас же любовь. — Не было между нами никакой любви, ты себе накрутил! Я никогда не любил тебя, просто спал, — выплюнул ему в лицо Исаму. — Заткнись! — Митсеру ударил кузена по лицу. — А кого ты любишь, мальчишку? — А хоть бы и так! Митсеру схватил плеть и ударил Исаму по бедру: — Посмотрим, как ты сейчас запоешь, братец! Исаму взвыл от жгучей боли. Митсеру усмехнулся: — Получил на орехи? Сейчас я тебе добавлю! — он ударил кузена по второму бедру. — Урод, ненавижу тебя! — Что? — кузен снова взмахнул плетью и спину обожгло невыносимой болью. Ая, Кэнго, Акира и Широганэ возвращались из школы. — Когда ты в прошлый раз в обморок упал, мы все так перепугались, — сказал Кэнго. — Ай! — Акира больно наступил ему на ногу, чтобы заткнуть рот другу, но было уже поздно. — Акира-кун опять терял сознание? — заинтересовался Широганэ. Акира выкосился на Кэнго, давая понять, чтобы он заткнулся. — Это потому, что я переживал, когда тебя не было, — сказал Акира. — Я очень нервничал. — Не надо так переживать, любимый, — сказала растроганная Тень и поцеловала его в губы. — Эх, — прошептал Кэнго сам себе, — а я никому не нужен... Он завидовал белой завистью Акире и Широганэ и тоже хотел себе возлюбленного — какое-нибудь прекрасное наземное существо, сина или рэя. Акире-куну достался сам король. Словно услышав мысли Кэнго, сзади появился братец Ко. — Сестра ничего, так и брат хорош, — сказал Ко. — Далеко собрался, красавчик? Кэнго смущенно обернулся: — Это ты мне? — Кому же ещё, — Ко обнял Кэнго за талию. Акира обернулся: — Он уже здесь! Ко потянулся к Кэнго: — А ты ничего... — Я никогда не целовался с парнем, — признался Кэнго. — Все бывает в первый раз. — Ты достал нас своими приставаниями! — воскликнула Ая. — Не хочешь вести себя нормально, иди своей дорогой. — Больно надо, — огрызнулся Ко и исчез. — Ну вот, ты мне личную жизнь испортила! — возмутился Кэнго. — Чего? Это озабоченное существо, пристающее ко всему, что движется — ошибка создавшего его Рюуко. Акира помрачнел, услышав ненавистное имя короля Света. — Ко всему, что движется? — разочарованно проговорил Кэнго. — А я-то подумал... — Всем привет! — послышался жизнерадостный голос Лулу. — Поздоровайтесь с моими ребятами! — Черт, опять кокути, ни минуты покоя! — воскликнул Акира. — Давно не виделись, плоскогрудая! — захохотала Лулу. Разозленная Ая кинулась за ней, обнажив меч: — Заткнись! Лулу хохотала и появлялась то тут, то там, будто заманивая жертву. Ая замахнулась мечом и разрезала платье сина. — Ах, ты испортила мое любимое платье, плоскогрудая! — злобно сказала Лулу и взмахнула плетью, замотав ею девушку. — Сейчас ты ответишь за все! — она подошла к Ае и взяла ее за подбородок. Связанная плетью, Ая не могла пошевелиться. — За испорченное платье ты будешь наказана. Лулу чмокнула ее в губы. — Фу, отстань от меня! — закричала Ая. — А-ха-ха, не дождешься, — Лулу снова поцеловала её в губы, а потом ещё. — А мне понравилось. Лулу освободилась от ошметков платья. — Смотри на мой бюст и завидуй, плоскогрудая! — Да пошла ты! — Ая дернула за рукоять плети и вырвала её из рук сина. Освободившись, она подняла свой меч. — Тебе конец! — Ладно, мне пора, но за платье ты ещё ответишь, — сказала Лулу и исчезла... Хирю обсмотрела Лулу: — Где ты была, что с твоим платьем, почему ты в белье? Ты была с женщиной? — спросила син, подняв с её плеча тёмный волос. — Тебе что? — хмыкнула Лулу. — Как там твой Саваки? Саваки сидел в своей комнате, перед ним висел его собственный портрет. Син задумчиво смотрел на него, вспоминая ночь с любимым Джеро, от которой кровь закипала в жилах. Он всегда запрещал себе близость со слепым парнем и только фантазиям давал волю, а теперь все случилось наяву. Саваки не сделал бы этого, если бы Джеро не настоял. Он вспоминал каждый момент близости с парнем и начинал безумно возбуждаться. Но в этот момент его мысли и фантазии прервал Хомураби. Владыка Теней был не в себе. — Саваки! — закричал он. — Да, повелитель? — Завтра наступаем ударными темпами, мир будет наш, все преклонятся передо мной. — Как будет угодно, повелитель Хомураби, — с лёгким разочарованием проговорил син. Он тешил себя надеждой обратиться к Хомураби с просьбой вернуть зрение слепому художнику, но момент был, мягко говоря, неподходящий. Хомураби был в ярости, он разговаривал сам с собой: — Какой же я был идиот! Унижался, ползал на коленях! Как только я раскрываю перед ним душу с самыми лучшими намерениями, он обязательно в неё плюет. Видимо, только грубая сила нужна для такого, как он. Да я весь мир растопчу! — Наконец-то закончился весь этот бордель с Шисуи, — сказала Хирю. — Как я устала уже от этих истерик! Без него так спокойно. — Видимо, ты не знаешь, в каком настроении вчера пришел Хомураби, все подумали, что начался апокалипсис, — ответила Лулу. — И все-таки, Лу, почему ты пришла в белье? — посмотрела на нее Хирю, её взгляд был наполнен желанием. — Пусть это останется для тебя загадкой, — усмехнулась син. Когда Кэнго возвращался домой, он снова встретил Ко. — Опять ты? — спросил парень. — Я ждал, когда ты останешься один, без своей весёлой компании, — ответил рэй. — Мне уже все рассказали про тебя, что ты озабоченный извращенец, который пристает ко всему, что движется, — сказал Кэнго. — А, быть может, я просто ищу свою любовь и пока еще не нашел, откуда тебе знать? — спросил Ко. — И откуда тебе знать, что это будешь не ты? — рука Ко скользнула по спине Кэнго. — Э-э-э-э, — сказал парень, убирая его руку. — Ты же хочешь себе любимого, как у Акиры? Кто тебе больше нравится: син или рэй? Впрочем, пока не попробуешь, не узнаешь, — с этими словами Ко прижал парня к стене и, не принимая никаких возражений, начал целовать. — Я должен его забыть, должен забыть, — твердил себе Шисуи, но на душе скребли кошки. Король рэев вспоминал свидание с Хомураби, как владыка Теней стоял перед ним на коленях... кто бы поверил в такое! Белые, увядшие розы до сих пор лежали на полу, Шисуи не посмел выбросить их. Жгучая тоска по властелину Теней начала пробираться в душу и сжимать в свой грозный кулак. — Забыть, забыть, вычернуть навсегда, — повторял, как дважды два, Шисуи.