Иными словами

В плохие дни прикосновение кожа к коже — сродне прикосновению к раскаленной лаве, обжигающей плоть до лопающихся волдырей. Ни один человек в здравом уме не пойдет на это испытание, но жизнь жестока, и Эндрю, как бы не пытался, не может ограничить себя от всех людей этого мира. Остается только закрыться в комнате, не подпуская никого к себе, или яростно сжимать ободок унитаза, выворачивая желудок от мимолетных объятий или «дружеских» похлопываний по плечу. В плохие дни и без того громкие звуки, окружающие его, становятся оглушающими. Они бьют по голове непрекращающейся мигренью и скачут в ушной раковине, как назойливые насекомые. От них невозможно убежать: еще никому не удавалось выключить звук во вселенной, а надеть беруши — значит стать уязвимым. Стать беззащитным. В плохие дни мягкость кровати превращается в пытку. Каждый скрип деревянного каркаса сопровождается воспоминанием о криках, раздирающих горло в кровавое месиво, о боли, мучающей тело часами, днями, месяцами, годами, о крепких руках, сжимающих запястья, и о мерзких, тошнотворных стонах удовольствия, и по сей день доносящихся откуда-то за спиной в самые ужасные мгновения, когда память начинает играть с ним злую шутку. В плохие дни слова режут язык, кружась во рту, но не вылетая за пределы зубов. Говорить тяжелее, чем обычно, а заставить себя войти в мир, в общество, без которого человек не может существовать, — невозможно. В плохие дни картинка залитого кровью пространства, окровавленной ракетки, Аарона, сжимающего ее, — появляется чаще, чем должна. Ему растормошили череп, но Эндрю все равно слышит, как в темноте раздается его голос, останавливающий сердцебиение и ускоряющий его в разы одновременно: «Близнецы? Экзотично. Интересно, он такой же красивый, как ты?» В плохие дни мир оставляет в себе лишь серые и красные краски. Монотонный, не отличающийся от небытия, и только ярко-алые вспышки, без слов кричащие об опасности. Цвета сливаются в одну серо-буро-малиновую кашу, от которой неимоверно воротит. В плохие дни Эндрю стоит посреди комнаты, не имея в себе сил пройти дальше. Сделать хоть что-то. Он не может лечь на кровать или диван, не может покурить без рвотных позывов, не может выйти из общежития. Глаза, руки, их голоса — они повсюду, окружают его, загоняют в тупик и шепчут, шепчут, шепчут. Все их слова обман, но главный обманщик почему-то Эндрю. В плохие дни Нил приходит к нему, становится прямо по центру комнаты перед Эндрю. Чтобы тот видел его, чтобы знал, что это он. Нил не прикасается, не протягивает руку и не спрашивает «да или нет» — откуда-то Джостен всегда знает, когда это точно будет «нет». Он просто стоит рядом, даря безопасность, и осознание этого пугает Эндрю. В плохие дни Нил глядит внимательным, но не испепеляющим взглядом, по-птичьи склоняет голову набок и шепчет: «Пойдем со мной?». Тихо-тихо, чтобы Эндрю не пришлось ладонями закрывать уши и спасаться от мигрени. В плохие дни Нил ведет Эндрю на кухню, — туда, где не было создано плохих воспоминаний, — выгоняет всех из общежития, предварительно забрав ключи, закрывает дверь и отдает все экземпляры, прикрепленные к ниточке, Миньярду. В плохие дни Нил отходит в сторону, и Эндрю видит самый настоящий домик, сделанный из его любимых, — хоть и не официально, — одеял. Стол передвинут и теперь стоит у стены, а одеяла тянутся от его края к оконной раме, закрепляясь там, тем самым увеличивая пространство. Миньярд привык видеть все вокруг себя, чтобы мгновенно оценивать комнату на предмет опасности, и, находясь под столом, сделать это не составляет труда, но вот для того, чтобы пробраться к нему, — и остаться незамеченным, — нужно будет приложить нечеловеческие усилия. Там, под столом, нет матраса или пледов — только пуфики, создающие удобное ложе и при этом отличающиеся от кроватных матрасов наличием микро-шариков. Там же, куда Эндрю бросает ключи, он видит набор снеков, пару бутылок воды, его ножи, — второй набор, обычно хранящийся в тумбе. Неподалеку валяется пепельница, новая пачка сигарет и тазик. Обычный набор для существования Эндрю Миньярда. Чертов Джостен. В плохие дни кухня становится его маленькой крепостью. В плохие дни в холодильнике всегда оказывается его любимое мороженное, даже если он и не сможет его съесть. В плохие дни Нил сидит напротив Эндрю, подперев собой дверь, и тихо читает вслух его любимые книги, ни разу не жалуясь, несмотря на то, что до этого он перечитывал эти истертые временем и залитые кофе страницы сотни раз. В плохие дни Эндрю иногда позволяет себе вздремнуть, зная, что Нил рядом. В плохие дни, когда просто жить — это все еще слишком много, слишком страшно и тяжело для Миньярда, Нил дарит ему дом. В плохие дни Нил становится его домом. И Эндрю уверен, что хочет разделить с этим человеком и все свои хорошие дни.