Б-з-з-з.
...з-з-з.
Нагнетающий звон длился до последней отведенной секунды. К горлу подкатила тошнота. Я трясущимися ладонями схватилась за шею, будто бы с минуты на минуту остерегаясь неожиданного нападения невидимого врага. Стены, сузившись, предстали в моих глазах не стенами защитной крепости, а стенами самой неприступной тюрьмы. Быстро-быстро колотясь, сердце было в шаге от остановки, как у потрясенного до обморока воробья. По-прежнему белесое свечение, пробивавшееся через размытое стекло, стало поводом для истерического крика: мысль о новом повторении сводила с ума. Чувство «лёгкости» тенью ночного кошмара преследовало и в «новом» утре, и не покидало вплоть до рассвета. Следующие трое суток я безвылазно проводила дома, трусливо боясь перешагнуть порог квартиры. Думаю, только распоследняя идиотка шагнула бы в логово монстра, едва очнувшись от его укуса. Мучаясь от горькой правды жизни, я переминалась с ноги на ногу у родительской двери. Кажется, моя бабка была провидицей? Я точно помню, что она в моём присутствии гадала клиенткам на картах и безошибочно определяла, кто чем болен, кто с кем спит и кто когда умрёт. Возможно, это лишь наглое мошенничество, но выбирать, на что сейчас полагаться, не приходится. Потому что, получается, что даже умереть не удастся с чекпойнтом. А это уже попахивает сумасшествием. Настоящим сумасшествием. Дверь распахнулась, меня силком втащили внутрь. Не понятно, кто сошёл с ума: мир или я. В какой-то степени возрождение – чудесно: я смогу жить вечно, пока не надоест. Творить бесчинства, грабить, убивать, насиловать... всё равно на следующее утро сам Господь Бог этого не вспомнит. А когда круг разомкнется, впереди будет ожидать основная жизнь, а дополнительная останется за спиной мешком драгоценного опыта, однажды сыграющим в мою пользу. Адаптироваться к постоянству ничего не стоит. Как ни посмотри, сплошные плюсы. Стоит ли в целом пытаться прерывать череду одиннадцатых сентября и нарочно искать причину, засовывая любопытный нос, куда не следует? Нарываться на неприятности или нежелательную смерть желания не возникает. Пробирают мурашки при напоминании. — Открывай, мразь! Открывай, уродина неблагодарная! С другой стороны, топтание на одном и том же числе убивает, как идиотские разговоры, приевшиеся до безобразия. Это понимание, что люди ничего не знают, сбивает с толку. Вдобавок, самый веский факт: мне никогда не дождаться продолжения любимых комиксов в петле времени. Жить бесконечность без манхв! Я перечитаю ВСЁ, но НИКОГДА не узнаю, что было дальше! Это ужасно! К тому же, не смогу приобрести ничего, кроме знаний, то есть, заработать денег и проснуться с ними не судьба. Даже учёбой толком не займешься: конспекты просто исчезнут, а писать всё заново нет ни времени, ни желания. Во многом действуют ограничения. Максимальный срок "сегодня": до пяти утра следующего дня. Вне зависимости от обстоятельств, в 5:10 я засыпаю. Только вот... почему я просыпаюсь в десять? Это меня взволновало. Почему? Ведь на самом деле, первое одиннадцатое число началось на час раньше, в девять. Казалось бы, неприметная мелочь... или важная деталь, упущенная по глупости? Целенаправленно сунувшись под кровать, я вытащила пакет и просто вывалила содержимое на пол. Хлынули бумаги, хоронившие под собой на дне упаковочку советских карт. Рецепт теста на воде снова замозолил глаза, как бы не давая забыть, что до возвращения в голодные времена один шаг. Если петля кончится... — Открывай, ублюдошная! Открой! Открой! О! — знакомый щелчок. Срываясь с места, я осторожно переместила треклятые горшки, непонятно зачем стоявшие на подоконнике, открыла окно, вскочила. — Саша закрылась в комнате! Открой дверь быстро! Услышать голос морального урода - последнее, чего мне хотелось. Нащупав в зашитом кармашке куртки, я оттолкнулась и полетела вниз. Громоподобный рявк "Александра!" растворился в ветре. Не став ехать домой, я с видом умалишенной раскладывала карты прямо на остановке в центре толпы, ожидавшей автобуса. Впрочем, маршрутка и мне не помешала бы: смертница едет приносить себя в жертву ради науки. Тщательно проанализировав ситуацию, был сделан логичный вывод, что гад, убивший меня (кстати, как он это сделал, остаётся загадкой, что подтверждает худшие догадки на его счёт), крайне нестабилен психически. Имеет завышенное эго, не без оснований называет землян одноклеточными и, по-моему, закономерно ненавидит пренебрежение нас, одноклеточных, к нему. Закономерно. Бежать от него бесполезно... Я прервалась. Бесполезно... Бежать бесполезно? Я постаралась не подскочить от гнева. А тот, за кем он гнался, каким вообще хреном сбежал?! И какого чёрта меня убили тогда?! А может, это и не он сделал? Может, и не он убил меня? Ладонь, взявшая верхнюю карту, задрожала осиновым листом. — Что ждёт меня в будущем? Переворачивать глянцевую мягкую бумажку было откровенно страшно. Мужчина в комбинезоне разнорабочего скосился на мою сосредоточенную фигуру с читающимся презрением, отступил назад, закурил, зажав между толстыми пальцами сигарету, и отвернулся. Детишки, стоявшие около ларька, перешептывались, поглядывая на меня, как на диковинную зверушку. Бабки, выбежавшие из девяностых, отреагировали похоже, только их иссушенные старостью лица буравили взглядом дольше детских. Решившись, я перевернула карту. И лицезрела неутешительный пиковый туз, который означал предвестие смерти. Как только многострадальные ноги принесли к ближайшему бесплатному вай-фаю, я устало прислонилась о бок мафа и ввела в «Гугл» запрос. Посмотрим, посмотрим, что-то не даёт это убийство покоя... Я не обратила на него внимания, но... Внутренний голос прервался для сосредоточенности на статье. Чтение, в принципе, всегда было слабостью: я была самым поздним и самым последним в классном рейтинге. Осиливая за минуту каких-то семьдесят слов в восьмом классе, я не по-детски загонялась... Чувствовать себя последним тот ещё отстой. Постоянное: «Бери пример вот с неё! Делай то, делай это, потому что так надо, и будешь лучше!». Обиднее всего для меня, что классрук не пыталась побуждать к чтению. Жалела, ругала, «мотивировала», но никогда не старалась привить интерес. Не навязывать очевидное, но в юности до тошноты противное «надо»! Кому надо? Она забывала отвечать, кому, забывала объяснять, зачем. Книги советовала отвратные, лучше бы порекомендовала «Гарри Поттера», а не классику, вроде «Муму»... — О! — я так обрадовалась новости «Днем на проспекте Мира был найден подросток пятнадцати лет...», будто впереди выборы и грядет бесплатная раздача гречки. — Ура! Нашла! Пятнадцати? Стоп, пятнадцати?.. Пятнадцати?! «Милиция работает над определением личности убитого. При осмотре ни документов, ни личных вещей обнаружено не было. Смерть наступила в следствие выстрела холодного оружия, предположительно в час дня – получил выстрел в голову. Смерть пришла мгновенно. Нашли рабочие в яме после обеденного перерыва около 14:00. Следователи отрабатывают версию». Ничего себе... Я пролистала вниз и перешла по ссылке, чтобы глянуть оригинальные фотографии и ролики, а не зацензуренные обрывки. Сайт сменился бело-синим интерфейсом «Телеграма», почти сразу автоматически открывшимся закрепленным сообщением с идентичным текстом, зато любопытными деталями. Самсунг в партнерстве с вай-фаем приложили титанические усилия при прогрузке картинки в 12 МБ. — Господь Всемилостивый, — зажала рот рукой я, увидев картину, после которой никогда не смогу уснуть: на снимке изображено сногсшибательное невиданной красоты лицо моего недавнего убийцы. Откровенно порадоваться за прилетевшее возмездие я не успела: меня опередила навязчивая идея о сомнительной авантюре, от чего возникло чувство, что жизнь поставила перед фактом, не спрашивая моего мнения. — Твою мать... И что? И что? Его убили? Убийцу убил убийца? Что мне с этим делать? Я не хочу в это лезть! Я думала, я должна спасти убегавшего типа, а не морального урода! Мать твою! Мать твою! Мать твою-ю! Смачно проматерившись в узком пространстве между игрушечным ларьком и супермаркетом, куда чаще всего кидают пустые упаковки, я привлекла мимопроходящую женщину с ребенком. Кинув укоризненный взгляд, мадам в теле покрепче взяла пятилетнего пупса за руку и поспешила исчезнуть с поля зрения. Значит так. Я пробовала всё: отказывала Марату; не ездила к родителям; пыталась встретиться с Машей, в прошлом подругой и новой пассией бывшего; гадала на картах; ничерта не делала; умерла. Не сработало. Всё повторялось. Но когда столкнула нелегкая с сумасшедшим, из ниоткуда внезапно подуло свежестью: сценарий, вероятность которого произойти в первоначальном сюжете минимальна, случился. Собака зарыта именно здесь, иначе летит в Ад и собака, и надежда на убийцу убийцы... Включай мозг. Думай, Саша: псих гнался за каким-то типом, – или несколькими? Он, вроде бы, пропустил не «чёртов ублюдок», а «чёртовы ублюдки», – тип исчез, псих неожиданно сконцентрировался на мне. Но на кой леший, если ему что-то очень нужно было от типа? То есть, было бы логичнее, продолжи бы инфузория туфелька погоню! Молчу о щепетильном вопросе своей кончины: расстояние в несколько метров, псих точно с пустыми руками, так каким образом с плеч слетела голова? Как выжить? Поставить ультиматум, сбежать, избегать рокового боя?.. Нет. Заинтересовать. Лучше – помочь, чтобы пропала охота пачкать белы рученьки. «Ах, какое хорошее одноклеточное, не буду-ка я его убивать, пусть идёт с миром!». Волки сыты, овцы целы, я спасена. Единственный способ... тщательно подготовиться. Прокрасться в переулок. Ждать. Намечать таймкоды, выверяя каждую секунду. Действовать на опережение. Не знаю, купить бронежилет, раз психа пристрелили? Вдруг выпаду из куста в самый неподходящий момент, как в кино, и всё, крышка? Прийти заранее, чтобы выбрать удобное место. Хоть бы не застать воочию расправу... Ведь, как известно, свидетелей убирают первыми. Обуздав скуку плейлистом в «Спотифае», скачанном впервые в жизни, – на случай, если в последней, – я мялась на чёрной лестнице, спускавшейся в цокольное помещение многоэтажки. Несказанное везение, потому что под куполообразным навесом затаившуюся меня увидит лишь особо наблюдательный местный – за деревьями, кустами и автомобилями внимание прохожего рассеивается. Меж домами – дорога, усложнявшая выбор места слежки. Переживая, что ряд машин, традиционно припаркованный вдоль тротуара, полностью убьёт видимость, я рискнула и выбрала штабом наблюдения полуподвал, находящийся как раз там, где стопроцентно пробегут вбивцы. Сразу справа от навеса припаркован древнейшего вида жигули, что тоже на руку: тот, кто входит, меня не увидит, – если, пройдя мимо, не обернется, – а я обязательно прослежу взглядом за спиной. Кое-что придется решать по ходу. Надо ли вылазить и трусить следом, играя в детектива частного сыска Дарью Донцову? Я замахала ладонью на облитые потом ключицы, рукавом мазнула по подбородку, лбу и губам, силясь утихомирить буйство тела от аномальной жары. Из-за облаков лениво вылезало солнце, кое-как проливая свет на тёмные уголки, а я со всей внимательностью таращилась в одну точку. Дыхание казалось чрезмерно громким, хотя его наверняка перекрывал городской шум: щебет птиц, лай собаки где-то за домом, тихие шаги незнакомцев и скрипучий говор бабулек на лавке около крайнего подъезда. Странно. Если психа убьют тут, прямо на улице, разве не соберется охапка свидетелей, помимо меня? Где были бабки, собачники, зеваки, соседи, в конце концов? Откуда вообще у предполагаемого убийцы инфузории огнестрел? Вряд ли первый встречный имеет лицензию на оружие... Заедаемая нехорошими мыслишками, я чуть не прозевала дело на миллион: тяжелая одышка напополам со звонким звуком бега неотвратимо приближались, быстро нарастая в громкости. Не зная, прятаться или высовываться, я бросила взгляд на циферблат часов на экране блокировки (12:20), и скользнула ближе к лестнице, чтобы в случае чего двинуть по горячим следам. Вся моя надутая уверенность лопнула от появления преследующего – черноволосого парня в странной одежде, которую я при нашем душевном знакомстве не заметила. Колени махом подкосились. Перемахнув за два присеста ступеньки, я вкопанной застываю у жигули, потрясенно прислушиваюсь к крупной дрожи, идущей из глубин души. Заиграв в «ощути себя растением», злосчастные ноги конкретно прирастают стопами к бетонному полу. Цель стремительно отдалялась, плащ травяной расцветки уменьшался. Рваное, неуверенное движение – ноги затормаживают. Секунда за секундой. Вздохнув, я сжала до побеления костяшек мобильный и пулей рванула следом, слабо лелея надежду остаться в живых. Пролетая мимо подъезда, второго подъезда, третьего, оставляя позади блестевшие на солнышке иномарки, я минула дворик, проскочила во второй и третий, всеми фибрами души ненавидя эхо, разносившее выразительное шлёпанье подкладки на кедах по всей улице настолько громко, что надежда остаться незамеченной угасла. Скоропостижно скончалось и следование плану: события принимают импровизированный поворот, и теперь вдогонку за типом мчатся двое. Пульс сбился, ритмично подскакивая в ушах; я хрипела, сопела, жадно заглатывала воздух и захлебывалась слюной. Мои мучения усилилсь втрое, когда в меня пронзительным взглядом впились алые глаза, склонившие к выводу, что поехавшая инфузория – демон. — Чего тебе? — ублюдок раздраженно наехал на меня, загибающуюся от скорости бега. Чувствуя, что скоро умру не от его руки, а от разрыва сердца, я выдохнула: — Этот хер спёр мои деньги! — Твои проблемы, — парень вырвался вперёд, и я, с трудом поспевая, все-таки помешала: — Нет, наши. Что он у тебя спёр? — Ничего, отвали, — едко выплюнул сумасшедший, показавшийся мне в далеком прошлом «писаным красавцем». Моральный выблядок, я на твоём трупе станцую, понял? — Я звоню в милицию! «Выблядок» вызверился слишком уж неожиданно: — Только попробуй – я убью тебя. — Ого, надо же, ты сделал предупреждение! Спасибо!!! — ядовито поблагодарила я. Язык мой – враг мой... — Получается, милиция тебя не жалует? Он проигнорировал меня, – ну да, пристает ни с того ни с сего какая-то двинутая, – а невзрачный тип в куртке прилично опережал. Через тридцать секунд я поэтапно замедлилась. До проспекта Мира – подать рукой, но ноги, заплетаясь, беспомощно осели на асфальт. Чувствуя острую нужду в валидоле, я скривилась средой на пятнице от осознания, что псих ускользает у меня из рук. — Отомсти за меня! — сдавшись, помахала я ручкой. Ну погодите, суки, я вас переиграю и уничтожу. Пару минут туша моя просто сидела на бордюре и тщетно старалась набраться сил. Получив прямо противоположный эффект, я зафиксировала время, — 12:35, – и попробовала извлечь пользу из сегодняшнего дня. Попытка номер два. Предварительное изучение ближайшие окрестности, посещение места преступления и даже опрос некоторых прохожих под обликом выдуманной родственницы покойного психа... На всё про всё день. Результатов мало, вспоминать не хочется. Бабульки глухие, собаку, оказалось, вообще никто не выгуливал, а на проспекте Мира царила ненормальная тишь да гладь. Время происшествия, по записи, час. Труп заметили не сразу, потому что он упал в яму, – меняли трубы, – а у рабочих был обеденный перерыв; отыскали примерно в два. Но я приехала в 13:10 и трупа в яме не обнаружила: меня вытащили в 14:00 работники ЖЭКа и подозрительно выпроводили от греха подальше.«— Мой жених упал вниз! Он потерял сознание! Я полезла его искать, но не нашла, помогите вылезти, пожалуйста!— разыграв даму в беде, возопила я. На мужиков, закрывших физиономиями осеннее солнышко, словосочетание «я полезла» подействовало получше электрошока: пузатые и немолодые работнички засуетились.
— А жениха нашла? — как-то странно спросил грузный мужик в жёлто-кислотном спец-жилете. Могло показаться, что он размышлял: прикопать меня сейчас или, может, потом?
— Нет! Помогите найти!
— Да тут ему падать некуда, девушка! — закричал парень лет 25, худощавый, со впалыми щеками и круглыми, как у мопса, глазами навыкат. — Вылезайте давайте, руку!
— Как же! Я видела! Я видела! Я не спущусь, пока вы не поможете! Пожалуйста! Что, если мой любимый умер? Вы представляете себе?! Я не переживу этого!
— Здесь никого не было..! — предпринял попытку откреститься тот и резко смолк.
— А откуда вы знаете? — моментально переключилась я. — Вас не было здесь!
— Были, были, а вы сейчас похожа на сумасшедшую! Вас тут, тем более, не было!
— Я не сумасшедшая, я спасаю любимого! — я открыла рот и заверещала: — Анто-о-о-о-ошка! Анто-о-о-о-ошка! Слышишь меня?! Антошенька-а-а-а-а-а! Опять, тварь, нажра-а-ался-я-я?
— Валерий Михайлович, она чокнутая! — толпа заметушилась, один из рабочих спустился ко мне.
— Что я могу с ней сделать? В котором часу упал твой жених?
— Где-то час назад..? — перепуганно проблеяла я, мысленно выдав себе Оскар.
Валерий Михайлович переменился в осунутом лице, правда, из-за солнечного света разглядеть изменения было сложно:
— Девушка, сюда час назад упал подросток, но его давно увезли в морг. Вы кто вообще такая? Почему в полицию не обратились?..
Заткнувшись, чем несказанно обрадовала окружающих, я безпроблемно выбралась из земляной ловушки, и смекнула по удивленным выражениям: рабочие прокололись и большего не скажут».
Вдобавок, на фото труп так же не был в яме, а валялся на земле. Представители закона или бдят, или темнят. Или стали лучше работать, или научились телепортироваться: ближайший участок находится в получасе езды, добавим возню вокруг убитого, растягивающуюся ещё на полчаса-час. Меня посетил скромный вопрос: кто убийца? Я решила это узнать. Поэтому прямо сейчас я нахожусь там, где через пятнадцать минут убьют инфузорию туфельку! Загвоздка в том, что сложно прятаться так, чтобы быть максимально близко – речи не идёт о том, чтобы подслушать разговор, если он, конечно, состоится. Разрытые траншеи находились на краю лысенького парка, как раз возле проёма между девятиэтажками, откуда должны выбежать вбивцы. Чисто технически деться некуда: кроны деревьев тонкие, ларьков поблизости нет, за авто – ненадёжно, в яму – ничего не видно, а притвориться мёртвой невыгодно – слишком много было бы трупов на квадратный метр. Поэтому пакет со шмотками, как предлог, бился о ноги, а металлическая дверь после пиликанья домофона радушно распахнулась. Я пошла на крайние меры, переступила гордость и проникла в квартиру презираемого врага: третий этаж позволял мало того, что беспрепятственно наблюдать за преступлением, но и снять его на камеру. А я узнавала, что балкон выходит именно на перекопанный пустырь, в нужную сторону. Бинго! Как сложилось! Не верится! — Приветики, Сашулечка! — сладеньким голосочком поприветствовала Машулечка. Мы дружили несколько лет, наверное, взапой: делили вместе проблемы, горечь, разочарование. Что-то счастливое, что-то мимолетно прекрасное, как закатный небосвод с розовыми облаками или восторг от хитового альбома любимой исполнительницы. Всё у нас было... пополам. Думая об этом, я невольно улыбаюсь насколько хрупким было то самое «пополам» и насколько легко оно затрещало по швам, вскоре став чем-то недопустимым. Недопустимые вещи всё чаще встречаются на пути одинокого, зрелого человека, и чем он зрелее – тем циничнее его отношение к людям. Сегодня ты считаешь человека самым близким, а завтра узнаешь, что он преподчёл тебе кого-то новенького. Словно ты товар на магазинном прилавке, как ни странно, именно так себя ощущаешь, когда тебе говорят: незаменимых нет. Да, и правда... Свежим взглядом я взглянула на Машу, чьи ровные, постриженные в парикмахерской волосы аккуратно ниспадали с плеч и ярко переливались. Бросались в глаза и длинные золотые серьги, и накладные ногти на пальцах, державших айфон, и восхитительный брючный костюм, снившийся мне во снах. Дороговизна, витавшая в богато обставленной прихожей, заставляла меня нервно сжать лямку чёрного мусорного пакета. Наверное, им будет лучше вдвоем. Нищенка, вроде Александры Волошиной, третья лишняя в компании обеспеченных людей. «Горшок нашел крышку». Вспомнив про старую пословицу, я широко улыбнулась, не обнажая кривые зубы: — И тебе привет. Принимай шмот. — О? — нежная ладонь подняла пакет с деревянного паркета, сверкавшого от чистоты. Скользнув взглядом по рукаву пиджака молочного оттенка, я задушила зависть, поддерживая себя мыслью о том, что есть дела поважнее. — Тяжелый..! Проходи... Дождешься Марата? — Нет, — коротко бросила я, сняла купленные сегодняшним утром слипоны, — никогда бы не узнала, что разновидность мокасин имеет такое идиотское название, — поставила на коврик с цветочками и целенаправленно двинулась на балкон. — Пошли, покажу кое-что. — Что? — удивилась Маша и процокала за снойна высоком каблуке, видимо, привыкая к новой обновке. Пройдя через кодидор и просторнейшую кухню, соединенную с балконом, я перешагнула небольшой подъем. Остановилась у застекленных окон, взяла ручку, направила на себя, уверенно открывая. — Что такое? — Хочешь, повеселю? — Ну? — недоумевая, бывшая подруга глазела в окно, выискивая взглядом то, что должно её поразить. — Улица и улица. — Через пять минут на этой улице случится убийство. Выразительно вытаращившаяся на меня особа имела необоснованные комплексы по поводу своего лица: сердцевидной формы, оно необычайно хорошо сочеталось с реденькой корейской челкой. Главным достоинством всегда нарекались милые щёчки, а проклятием – грустные глаза, словно бы с помещенным в радужки малахитом: Маше не нравилась кожа, наплывавшая на веки. Чтобы поднять её, она, подсмотрев метод у азиаток, регулярно промышляла подтяжками невообразимыми мне средствами. А сейчас её глазища, подавно, выкатились из орбит. — Это шутка? — прикрыла веснушчатый нос Маша, демонстрируя недоверие. — Нет. Дай бинокль, я знаю, у тебя есть. Только резвее, резвее! Быстро! Надо узнать, кто убьет одного мужика! Всё потом! Бинокль передан, мы прилипли к окну и ждали. Долго ждали. Время ковыляло вперед, как назло, медленно и печально. Ноги начинали уставать. Я глянула на часы. — Ну? И где убийство? Прикалываешься, что-ли? — Говорю тебе, сейчас случится. Смотри... — вяло отмахнувшись, я обернулась, едва не потеряла на подоконнике челюсть, подпрыгивая до потолка и возбужденно тыкая пальцем в фигуры. — Смотри, смотри, вот, собака, вот он! Этот убл-... Этот человек! А вот следом бежит за ним второй, инфуз-... инфу верную дали! Человечек бежал, а следом летел второй. В первом узнавался тип с его блеклой курткой грязно-серого цвета и русой короткостриженой башкой. Во втором поехавший демон: узнавалась и густая макушка рассыпчатых локонов, и тёмно-зеленый плащик, всё как надо. — Бл-... — непечатно выразилась Маша, застопорившись. — Реально убьет? Ты что, заказала убийство? — Нет, услышала, что оно случится, — пробормотала я, прикладывая мощный бинокль, подаренный Машке на пятнадцатилетие отцом. Масштаб увеличился в десяток раз: различимы даже мелкие детали, вроде окурка, канувшего под ногой типа. Тип остановился спиной к знакомой траншее, наконец-то показавшись личиком. Инфузория стоял в десяти шагах, а рот типа открывался – они вели диалог. Я сверилась: 12:55. Двенадцать пятьдесят пять... Пять минут? Когда же, откуда..? С учащенным биением сердца я торопливо забегала взглядом по цветным пятнам автомобилей, пока не наткнулась на заведенный автобус с зажженными поворотниками; по «прохожим», окольцевавшим на почтительном, но чем-то неестественном, расстоянии, и по балконам противоположного дома и крыше – сквозь стёкла бинокля видно, как дуло снайперской винтовки едва выглядывало из окна шестого этажа. От ужаса дыхание перехватило. По виску скатилась горячая капля пота. Словно бы по волшебству, округ был девственно чист. «Тип» и «псих» продолжали беседовать. 12:56. Душа сжалась в точку. «Тип» достал пистолет. Прогремел выстрел. «Псих» рухнул на землю.