Причина временной петли

Ненавижу одиннадцатое сентября. Оно вынуждает идти на такие риски, на какие не пошел бы самый неадекватный неадекват! Если бы я попала в компанию самоубийц и отчаянных смертников, меня бы сожгли в смирительной рубашке свои же! Новелла была увлекательна и информативна. Она, вроде бы, ответила на половину мучавших вопросов. На одну, потому что вторая половина накопилась в процессе чтения. Итак. Лукас – Величайший Маг Чёрной Башни, существовавший около 1200 лет. Столько не живут. Заносчивая имба: талантлив настолько, что не имеет соперников, а другие маги повально вешаются от чувства собственной неважности. Красив до того, что следом за магами шагают девушки с веревками на шеях – вешаться от неразделенной любви. Отвратный характер: считает себя самым умным, остальных – недоразвитыми пресмыкающимися... Так, пропустим очевидное... Ага, в оригинальном романе был, как ни странно, влюблен, – конечно же в главную героиню, в кого ещё? – хотя я была поражена: не думала, что безжалостный сухарь способен на любовь, пусть по воле автора, жанра манхвы и установленного архетипа персонажа. Будучи просто читателем, на сто процентов уверена, что задыхалась бы от умиления при романтичных сценах и каталась по полу, захлебываясь пеной в порыве припадка, однако познакомившись с главным секс-символом корейских комиксов лично, с глазу на глаз, в суровой реальности, и сдохнув от взмаха его восхитительной руки, стало не до слепого фанатизма. Подпрыгивая на постели в сопровождении хруста матраса, как на иголках я читала и ждала подвоха: убьёт сейчас или потом? Я не верила до последней главы, плевалась на дополнительный выпуск, в котором толсто намекалось на счастливую супружескую жизнь психопата с героиней, и злорадствовала, когда в этом же выпуске сказали, что существует множество параллельных миров с альтернативными развитиями сюжета, где героиня отшила Великого мага и вышла замуж за какого-то видного красавчика, не помню, как белобрысого звали. В общем, автор обожает психа. Я боюсь называть имя: в новелле сказано, что он может услышать, если его позовут, не важно, вслух или мысленно. В этом кроется фишка. Рискну всем, собрав волю в кулак. Позову этого мудилу на откровенную беседу. Размяв руки, я тоскливо рассмотрела круглую родинку на фаланге безымянного пальца – горькое напоминание о родившем меня человеке ненавязчиво сопровождало по жизненному пути, порой будто бы открыто издеваясь. Кольцо с двумя камнями, олицетворяющими вечность, разделенную вдвоём. Иногда мне хочется на полном серьёзе верить, что оно было настоящим, ведь я так чётко помню его серебряный блеск. Кстати, разве мой муженёк далеко не ушел от психа?.. — Почему я вдруг подумала об этом? — выбесилась я, решив воссоздать образ до непримечательнейших мелочей: цвет пуговиц домашней рубашки; тип обуви, предпочитаемая шнуровка; неосознанные движения при размышлениях; противные привычки; размер ноги; любимая погода... Без мелочей человек превращается в фантома. Полупрозрачного, неживого и следовательно – очевидно выдуманного. Обрывистые воспоминания, наперебой мелькая забивающими мозг бессвязными репликами, разлетелись, словно испуганная стая голубей, оставив после себя лишь звенящую тишину. Ты уверен, что помнишь сон, – все основные события, лица, имена, – но перемещаясь в воображение с желанием пересмотреть его, осознаешь, что не помнишь. Никакой цельности. Подсознание запоминает эмоции, – счастье, ужас, ярость, – яркие моменты, – будто зарисованные художником акварельные наброски с размытыми контурами, – определенные мгновения, – пару кадров, вырезанных из трехчасового видео, – и общий концепт, но никогда не запоминает детали. Проклятое «но». Из-за «но» я понятия не имею, как он выглядит. У него голубые, как морская вода, глаза или карие, похожие на два янтаря? Какие у него волосы: лохматые, ровные, волнистые или вовсе заплетенные в дреды? Они достают до ушей, плеч, или их можно обернуть вокруг шеи вместо шарфа? А кожа? Оливковая, смуглая, розоватого оттенка или совсем чёрная? Откуда он, почему был спокоен, молча выслушивая мои крики о нереальности происходящего? Почему... предложил переехать и быть вместе, при том, что я не блещу ни умом, ни красотой? Я ни о чём не знаю. Знаю, что он та ещё свинья и здорово оскорбляется от моих констатаций. Знаю, что люблю дразнить его и обожаю, когда он дразнит меня. Неужели это – всё? Чёрт, а ведь снится на регулярной основе. Надо придумать способ, как запомнить побольше. Осознанные сны, там, аутотренинги, другая чухня... Должно помочь. — Да, чем-то они похожи, если сравнивать Лукаса из новеллы и... — бл****. Нет. Нет-нет-нет-нет! Это не то, чего я хотела! Я не одета. Я в пижаме... то есть, в не глаженой повседневной одежде!.. ох, зараза, у меня же нет утюга... Я, я, я не пила чай! Не появляйся! Не смей! Я подам на тебя в суд за статью о незаконном проникновении в частную собственность и покушение на жизнь гражданина РФ! Придурок! Стоп, а если существует новелла, то может ли Лукас слышать читателей и читательниц, зовущих его по имени? Как вообще это работает? Он слышит предложение, в котором упомянут, весь монолог, просто словосочетание или само слово? Порываясь употребить имя «Лукас» рядом с «тварь», я осознала, что хуже быть не могло. Деловито прокашлявшись, набрала полный живот воздуха и испустила такой вопль, что соседка снизу уронила кастрюлю: — ЛУ-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-КА-А-А-А-А-А-А-А-А-А-АС! Покойся с миром, Александа... Я с обреченной улыбкой наблюдала за возникшей из ничего искрой на середине комнаты, пока инстинктивно не зажмурилась от белой вспышки. Несмотря на рукава треклятого облезлого свитера, по предплечьям пробежался холодок. — Зачем так орать? Я не осмеливалась открыть глаза. В памяти свежели (или плясали) счастливые воспоминания то смерти, то получения гипоксии и ожога дыхательных путей. Чудовище, оказавшись в комнате, подало голос. Присутствие ощутило напряженное тело, более того, я безошибочно определила, где именно инфузория туфелька стоял, в какой конкретно позе и с какой именно миной – брезгливо сморщенной, сложив руки на груди. — Эй, ты слепая или глухая? — Варежку прикрыл! — рявкнула я, распахнула веки и моментально напоролась на презрительный взгляд. Припомнив, чем кончились мои выкаблучивания, я снова пожелала себе пышных поминок и удобного гроба с мягенькой обивкой. — Я не просто так тебя позвала. — Наглая девка. Поторопись объясниться, пока я в хорошем настроении. Не налажай, не налажай, не налажай, Сашуля... Поднявшись на ватных ногах с не заправленной постели, по возможности спокойно проскользнула мимо него, – с душой, укатившейся в пятки, – к столу, чтобы схватить мобильник. 11:10. Я взглянула на вид многоэтажки из окна, облитой сентябрьским солнцем, а затем повернулась всем корпусом к магу. Нас разделяло два-три шага. — На дворе две тысячи двадцать первый год. Наш мир кардинально отличается от того, в котором ты живешь. Э, нет, не спеши, грозиться убить меня, дослушай, — потому что без угроз ежу понятно, что ты за мудак такой. Я постаралась встать максимально расслабленно, чтобы, следя за выражением Лукаса, похожим на то, что вырисовалось при третьей нашей встрече, принять опасность с гордо поднятой головой. — Предлагаю заключить контракт. Я – тебе, ты – мне. — Надо же, — в сотый раз пробрала дрожь до гусиной кожи от пристального изучения моего лица: пронзительные рубиновые глазища, казалось, считывали мысли, досконально сканируя мою личность. — Ты кто такая? — Чтоб ты не думал, что моя доброта подозрительна – у меня свои мотивы. Я поклялась тебе, что помогу несмотря ни на что. Я стану твоим гидом. Ты получишь укрытие, еду, воду, надежного человека и сведения о моём мире. Я выясню, почему на самом деле тебя хотят убить, приложу максимум своих усилий, чтобы ты вернулся домой. Звучит соблазнительно, да? Я сейчас скажу, откуда дровишки. — Чего же ты хочешь? — как бы насмехаясь, хмыкнул Лукас и одернул тёмно-зелёный плащ, скрывавший плечи, назад. Непробиваемая физиономия была бы, будь мы полностью чужими, загадкой, но сейчас я убеждаюсь: психопат в замешательстве, не понимая, откуда одноклеточное знает о нём больше, чем он сам. — Три условия. Первое. Ты не причинишь вреда ни до, ни после сделки: не убьешь, не ранишь, не поднимешь руку при любом раскладе. Второе. Я подвергаю себя опасности, связываясь с тобой, — я аккуратно заслонила спиной сжатые, трясущиеся кулаки, — поэтому прошу о защите и компенсации возможного ущерба. Любого ущерба. Третье. Ты меня проклял. Сними проклятие. Это всё. Не вреди, возмести убытки, если будут, расхлебай то, что сам заварил. — ...Справедливо, — маг взвешивал и, словно Дьявол, проникновенно заявил то, что можно смело считать за угрозу: — Похоже, мы знакомы. Поразительная осведомленность. — Типа того, — миленько улыбнулась я, мысленно крича: «ты грохнул меня, сукин сын, тварь, ублюдок, дерьмо собачье!». — У тебя что-то украли, правильно? Повеяло той же атмосферой, что и тогда. Стало жарче. Ладони мгновенно вспотели. Нашедшая на лицо смертельная бедность была проигнорирована, потому что Лукас, с усиливающейся угрозой для моей жизнедеятельности, согласился: — Правильно. Ты в курсе, что украдено и кто? Не нужно придавать репликам, произнесенным психопатом-магом, дружелюбный или хотя бы равнодушный окрас. Он явно прощупывает, насколько много мне известно и стоит ли оставлять меня в живых. Примерно такими низкими интонациями серьезные дяденьки в детективных историях допрашивают невинных свидетелей, гарантируют освобождение, а сами, покидая переговорную, отдают приказ мальчикам в костюмчиках навязать на ножки камешек и сбросить жертву в ближайшее озеро. — Что украдено – нет, догадываюсь, кто мог. Сначала поговорим о моей проблеме, — из-за которой пришлось путаться с маньяком-убийцей в засекреченном розыске... — В тебе крупицы моей маны. Как тебя зовут? Я заулыбалась от «как тебя зовут?» так, будто на меня опрокинули кузов цветов или сделали лучший комплимент за все восемнадцать лет моего существования. Что-что, а подобный интерес чуть ли не услада для ушей после многочисленных оскорблений. Одноклеточное, амёба, ничтожество, «эй, ты»... — Александра. Саша, — замечтавшись на секунду о мирном сожительстве с убийцей, я было подумала, что подпрыгну до небес, если дело выгорит.

«Не помню».

А вдруг, обсуждая проклятие, мы дойдем до причины его появления, и он... убьёт... опять..? — Так в чём заключается проклятие? — рассматривая апартаменты на ходу, как турист рассматривал бы музейные экспонаты, Лукас бесцеремонно плюхнулся на стул советского производства и закинул локоть на высокую спинку. Я замолчала. Старания создавать иллюзию раскрепощенности не оправдались из-за неразвитого контроля эмоций. Небось, на лбу написан ступор. Подождав секунд пять, маг нетерпеливо спросил: — Ну? Ты что, боишься меня? — Давай сначала заключим договор. Просьба не связана с проклятием. Мне просто станет спокойнее, — как бы не хотелось стрясти с него компенсацию или извинение за причиненные проблемы, о них будет выгоднее до сделки промолчать. — Есть какие-нибудь магические методы для заключения стопроцентно рабочего контракта? — Мне интересно, в каких мы были отношениях до сегодняшнего дня, — почему каждый звук, вырывающийся из его рта, как грёбаная угроза?!! — Будь уверена, я всегда держу своё слово. Пока у меня в любом случае нет причин напрасно пачкать руки. Ах так, бл***? Для тебя моя смерть – пачканье рук?!! Подонок недоношенный! Ну, слава Богу... Нет причин... Аха-ха... Пока... Пока?! — Только глупец не имеет сомнений. Мне нужна гарантия. Есть у вас, магов, заклинание вроде такого, — я красочно описала типичнейший пример: клятва, которую никто не нарушит, потому что расплата за нарушение – смерть. Так как его мир – очень известная манхва, в лор должна быть вписана популярная сюжетная фишка. Лукас широко ухмыльнулся. Прирожденный злодей. Удивительно, что главный мужской персонаж навевает больше жути, чем главный злодей всей новеллы. — Соглашусь, как только услышу больше. — Ладно, – пробубнила под нос я, возложившая на контракт все надежды. — Мой сегодняшний день... повторяется. Без конца, по кругу. Я попала во временную петлю. — Вот как? — дежавю оживленного Лукаса заставило предварительно отступить поближе к окошку, подальше от возможного очага возгорания. — Интересненько. Сколько раз повторился? — Хм... Начиная с первого дня... Раз семнадцать..? Сбилась со счёта. — Похоже на проклятие. Подойди. Зачем? Что будешь делать? Снесёшь башку? Нет, Саша, вдох-выдох, с чего ему поступать нелогично? В новелле Великий Маг описан, как жестокий, но далеко не глупый персонаж: он редко поступает необдуманно и если допустить, что кровожадность — просто странный метод решения проблем, то, возможно, книжную версию можно с горе пополам назвать здравомыслящей. Правда, это никак не вяжется с реальностью. В моей смерти не было смысла ни тогда, ни сейчас, ни потом.       — Так? — ноги, по-прежнему ватные, неестественно подвели бедную меня к парню. Расстояние в один шаг убийственно. Высокий, чувырла. Какой рост указан на странице героя в вики? Учитывая, что маг принял оболочку пятнадцатилетнего подростка, то сантиметров сто семьдесят пять точно. Пятнадцать разница... А разница в возрасте-то какая!.. Вот, зараза, однажды рискну назвать его дедом. Однажды. Может быть.       — Тебе, кажется, очень весело, — полминуты он сосредоточенно «любовался» мной, а когда закончил, недовольно сузил глаза.       — До смерти, — я покивала, воображая, что случилось бы, вспомни заклятый враг, таращившийся только что на мою прыщавую физиономию, как любители современного искусства в картинной галерее, мои предыдущие попытки не попасть в немилость. — В двенадцать пятьдесят шесть ты умрешь. Я пыталась помешать, но всё заканчивалось одинаково. При этом, другие повторявшиеся события этого дня можно предотвратить. Только не твоё. Вдобавок, я узнала, что на тебя охотится милиция. Это типа стража государства... Они говорили, что ты убил многих людей. Но кое-что было в их словах несвязным.       Он ждал, когда информирование завершится.       — Для всех ты — маньяк, опасный для общества. Тебя надо найти. Для этого задействовали бы все силы: каждый прохожий знал бы об опасности. Но тебя искали тайно. И убили. Причем, исполнители думали, что дело подстроят, как несчастный случай. А вместо этого вышли новости об убитом подростке, которые, согласись, подливают масла в огонь. Разве не было бы правильнее сказать, кто ты, чтобы успокоить народ, почтить память погибшим и спустить на тебя всех собак? — его безразличное лицо, выражавшее абсолютную незаинтересованность, неожиданно зараздражало. — Если за этим стоят серьезные люди, то нам крышка. — Им запросто это удалось не потому, что ваше железо выигрывает магии, — холодно отрезал Лукас и, окинув внимательным взглядом снова, заключил: — Да, мне не показалось. — Что? — Ничего. Есть верить твоим словам, скоро к нам заявятся сошки, — небрежный тон крупного криминального авторитета, с легким видом размышляющего над известным вопросом «бить или не бить», заставил вздохнуть: как приятно, когда отморозок на твоей стороне. Я, не найдя, куда присесть, села на линолеум к Лукасу спиной. Моё внимание увлекла пыль, отстраненно от круговорота проблем плававшая по нагретому воздуху. Отбивавшиеся от окон соседней многоэтажки, жёлтыми полосами падали солнечные лучи. — Тебя заманят в ловушку, окружат и застрелят издалека. Целый отряд вел за тобой слежку несколько суток. Они далеко отсюда... Только если на тебя не прицепили жучок. Оттолкнувшись ладонями, я встала, отряхнула джинсы и за два шажка приблизилась к вальяжному парню, следившему за мной снизу вверх. — GPS жучок – малюсенькое устройство. Где бы ты ни был, пока он на тебе, твоё местонахождение всегда зафиксировано. — Не мельтеши. Размажу этих букашек по щелчку пальцев, пусть становятся в очередь, — лениво заверил он, видимо, рассчитывая услышать звуки радости и облегчения. Для кого распинаюсь, для кого задницу рву? Для себя любимой, конечно, но мать твою, этот парень невыносим. Самоуверенный, пуленепробиваемый, упрямый танк. — Временные петли считаются выдумкой, жанром сюжета. Так вот, я видела кучу произведений о петлях и знаю, о чём говорю. Изменить предрешенное почти невозможно. — Оптимистичный прогноз. Предлагаешь не двигаться, запершись в четырех стенах? — Предлагаю подумать, как бороться с тем, что ты ничего не вспомнишь, если ничего не получится. Прошло минут пять, за которые, громко шлепая пятками, я успела заварить «Нури» в кружке, прежде чем Лукас закончил обдумывать полученные сведения и встал. Чай, плескавшийся в чашке, дымился на краю кухонного стола, совершенно не вписывавшегося в спальню. Девственный слой пыли – единственное, помимо кружек и изредка тарелок, что остаётся на нём в повседневности.       Белесая дымка затрепетала. Пол короткой вибрацией содрогнулся под ногами. Из вытянутой для пожатия руки фейерверками разлетались искры, волшебно и вместе с тем — зловеще. Ладонь хозяина Чёрной Башни, несмотря на утонченность изгибов, схожую с утонченностью пианистов, всё больше напоминала руку демона из легенд, заключавшего договоры ценою в человеческие души. Вот и сейчас передо мной стоял монстр, принявший миловидный облик редкого красавчика, по которому сохнут тысячи наивных фанаток всех миров и народов... Каким бы не была эстетом, ни за что бы в здравом уме не...       С натянутой лучистой улыбкой, отставив на край стола кружку, глядя в светящиеся фонарями глаза, я пожала руку. Маг, в чьих рубиновых зрачках отражались искры, серьёзно заговорил: — Клянусь, что не убью, не нанесу увечий и возмещу ущерб при любых обстоятельствах. Я сниму проклятие, а также не забуду о контракте. — Ух ты, и так можно... — смекнув, что скрепленный договор не даст ему (каким-то образом) снова впасть в амнезию, полегчало, буквально каменная глыба скатилась с плеч. — Клянусь, что буду на твоей стороне, приложу все усилия для поиска ответов и помогу адаптироваться к нашему миру.       Стараясь смотреть в глаза, а не на ладони, купающиеся в огне, и игнорировать нараставшее из обеих ладоней тепло, будящее воспоминания о горящих заживо легких, я сконцентрировалась на мысли о том, что наконец-то можно не бояться. После такого стресса быть избитой родителями до кровавого кашля не настолько страшно, как казалось раньше.       — Договор заключён, — сухо подытожил Лукас, и как только рука отдернулась от греха подальше, моё глубоко несчастное лицо просияло начищенной золотой монетой от резкого эмоционального подъема. Воодушевленно хлопнув в ладоши от восторга несоизмеримого ни с чем масштаба, я счастливо взъерошила нечёсаные лохмы, щекотавшие шею. И, окрыленно обернувшись вокруг оси, приземлилась на кровать.       — Господи, спасибо, — прошептала я и обратилась уже к отродью Дьявола: — Хочешь поесть? Купим сахарное печенье. Или маги питаются энергией Космоса?       — Сахарное печенье? — на секундочку просветлев, маг тут же смолк, словно осекшись. А затем медленно, отчётливо спросил у меня: — Как называется эта страна?       — Россия.       — Печенье из маргарина готовят здесь по праздникам?       — На Новый год. Что-то вспомнил? — теория, что Лукаса легко убили одиннадцатого сентября из-за любимого клише зарубежных сериалов постепенно подтверждалась. Может ли быть, что в период диалога с оперативником его застали врасплох вопросами, заданными в третью встречу мной? После них амнезия сходит на нет? — Да. Помолчи. Думаешь, на мне сработает интонация «если-не-помолчишь-я-тебя-убью»? Пошёл ты! Выкуси! — Сколько дней ты провел в нашем мире? — Два. — Скольких людей ты убил? Только честно. — Я, вроде бы, просил помолчать. — Мы теряем время. Лукас разозлился до того, что блеснул глазами так, как когда начинает колдовать. — ...Двоих, — выплюнул он. — Исчезни, пока я сам тебя куда-нибудь не отправил. — Сбегаю в магазин за печеньем, — моментально переменившись в настроении, я схватила с постели истрёпанный рюкзак, и уже высовываясь из проёма прихожей, предостерегла: — Не смей пересекать пределы квартиры.       Ожидание пролетело почти мимолётно: кастрюля горячей воды превратилась в четыре выпитой порции чая, печенье — в опустевшую упаковку. Однако, чем ближе подходило время, тем труднее становилось изображать беззаботность. Каждые пять минут на телефоне срабатывал таймер, возможно, напрасно: я не разжимала его из кулака, носясь с ним, как с драгоценностью. Все шторы, больше смахивающие на две тряпки из конца бедных девяностых, были завешены, а двери — тщательно заперты. Общая изолированность комнаты навевала гнетущую атмосферу подземного бункера, в котором столпились люди в преддверии Конца Света.       Примерно в это время, по изначальному сценарию дня, я должна была сидеть в душной лекционной среди обмахивающихся одногруппников и краем губ улыбаться от жалоб Иосифа Петровича, вплетенных в долгие объяснения устройства современной квантовой механики, ни сном ни духом не зная ни о маге, ни об убийстве, ни о том, что вечером ударю Марата насмерть.       — Хорошо, что ты появился, — произнесла я, любуясь, сидя на полу у окна, воздушными танцами пылинок, и надеясь, что обронила эти слова очень тихо. Но маг услышал.       — Что в этом хорошего? Из-за проклятия твоё состояние нестабильно.       12:52. — А что плохого? Я узнала о существовании магии. Теперь, когда я буду смотреть на эту пыль, я буду знать, что где-то в параллельной вселенной превращаю её в снег. — Не превращаешь, — осадил волшебник, перекусывая позади. — Ваших параллельных вселенных по пальцам пересчитать, и ни в одной магии нет. — Тц, — скривилась я, ощущая себя вступившей в дерьмо. — Ты был не во всех. В мире Гарри Поттера, великого мага, родившегося у нас, точно. Молчу о Клубе Винкс. Эти волшебницы в коротких юбочках покруче тебя будут. — Один щелчок пальцев сносит леса и топит континенты. Твои волшебницы в юбках так могут? Не услышав ответа, Лукас с превосходством заявил: — Ваше ограниченное восприятие не охватит предел магических возможностей даже через тысячилетие. Старый дед-пердед. Чтоб у тебя борода отросла и не сбрилась. — Не охватит, — покладисто согласившись, я фыркнула: — как твоё ограниченное восприятие бесконечные возможности науки, которая возглавила наше развитие. Сомневаюсь, что у вас в каждом доме сам загорается свет, сама готовится еда, а в ванну течет уже сама нагревшаяся вода. Не думаю, что у вас высокий процент жизни: скорее-всего, в среднем люди умирают к тридцати годам, потому что медицина в упадке. Сомневаюсь, что хоть кто-нибудь знает, как оказывать первую помощь ушибшемуся человеку... Да о чем я, у вас лечить нечем! И читать мало кто может, небось, одно дворянство да короли: даже если бы с неба упала энциклопедия, её бы никто не понял! Одни мошенники и идиоты, и они, заметь, в этом не виноваты. Как и жители этого мира. 12:55. — Но, с другой стороны, магии у нас не будет никогда. А в развитии вы нас обязательно нагоните. Столетия через четыре... Ого. Осталась минута! МИНУТА! Лукас, а ты поставил что-то вроде защитного барьера или вроде того?! Поставил?! Поставил же?!! 12:55? Уже скоро... скоро... совсем через немного... Лукас, почему ты так смотришь на меня? Почему ты смотришь на меня так, будто я сморозила глупость? Твои нотки немого укора вызывают чувство собственной неполноценности! — Ещё час назад.       Я попятилась подальше от окон, чуть не стукнувшись затылком о ноги мага, сжалась в комочек под столом и прижалась к коленам, с колотящимся в ушах сердцем.       — Только попробуй умереть, я тебя самолично пристрелю... 12:55.

Я затаиваю дыхание.

12:55.

Шумный вдох.

12:55.

Вдох застревает в горле.

12:56.

Выдох.