Причина временной петли

Я круглыми глазами таращилась то на металлический кейс, то на Лукаса. Чего смотришь на меня загадочно-презагадочно? Головой ударился? Тебе помочь? Это что, жалость в твоих альбиносных глазах? С таким-то выражением только на избитого щенка смотреть... Твоя паранормальная щедрость наводит на жуткие мысли. — Хочешь знать, кому не нравишься? — ...Чем быстрее выброшу мусор, тем лучше. — А если не найду? Проанализируем. Дают – бери, бьют – беги. С одной стороны, эти деньги силой затянут на шее поводок очередного долга. При этом развязав другие, от которых, слезливо прижимая честно нажитое на пороге, я, считай, почти бомжую. Уверена: маг Чёрной Башни будет издеваться. Злорадствовать тому, что подмял, нет, конкретно нагнул под себя нахальную девку Саню и при желании нагнёт снова, мастерски прощупав её болевые точки. И я буду чувствовать себя троекратно униженной. Ни на что не способной, пресмыкающейся сирой и убогой нищенкой, как в утреннем сне. Потому что ни новая квартира, ни новый рулон туалетной бумаги не будут полноправно принадлежать мне. Я думаю, что не глядя схватила бы кейс, не случись «одиннадцатого сентября». На сомнения не хватало бы причин, нужда подгоняла, обжигая дыханием шею, и плетью подхлестывал бы страх. «Лучше быть в долгу у попаданца, чем остаться ни с чем по уши в дерьме» – так бы подумала, прикрывая затаившуюся в душе неуверенность в своих силах. К тому же, была бы права: объективно говоря, согласиться выгоднее. Когда некоторые события шли вразрез с внутренним мировосприятием, я безоговорочно вверялась логике. Может, это не логика, а ложно принятая за неё противная черта? Я с тоской взглянула на кейс, предчувствуя, что стоит ему распахнуться – и жажда наживы одержит верх. Пятьдесят тысяч. Звучит бесцветно, как просто ничего не значущая цифра. Пятьдесят тысяч долларов. Звучит ещё нереальнее. Однако кейс передо мной, матово переливается, тяжелый, дорогой на вид. То, о чём мечтают все без исключения: возможность обрести то, чего никогда не было и не будет. Задумчиво глядя на чемодан, застала мысль, что отказаться от возможности – значит не иметь претензий к настоящему. Или не в тот момент пойти на поводу взыгравшего упрямства. Обычно «гордость и независимость» выпячивают героини манхв, и для адекватного читателя такой поступок – штампованнная инфантильная придурь. Не я ли говорила, что хочу уехать? Не мне ли дома нечего есть, не я ли мою посуду в ледяной воде, по вечерам сижу в темноте и выключаю на ночь даже холодильник? Так что правильно? Пресмыкаться ради легкой наживы или смириться, отвергнув её? Я не понимаю. Лукас следил за метаморфозами на моём озабоченном лице с не менее кислым выражением. Прошло минут десять, прежде чем взгляд перестал блуждать по гладкой поверхности кейса. — Пока что не возьму. И уволиться тоже не могу. Давай так: я не притронусь к деньгам, пока не разыщу заказчика, а вместо предоплаты возьму кое-что другое. — Ну? — тоном «что на этот раз?» подвел маг. — А ты можешь... — губы расползлись в широкой улыбке до ушей. — ..? — Нет ничего, что я бы не мог, — недовольно фыркнул Лукас, а я засияла начищенной монетой, с трудом осознавая действительность. Грязно-серые кафельные пол и потолки, обычно давившие на слабую психику, сегодня были проигнорированы. Внимание сконцентрировалось на ярких магазинных стеллажах, от которых веяло прохладой. Аккуратными рядочками пестрили упаковки: баночки, пачечки, бутылочки и скляночки продуктов, хранившихся при низкой температуре. К супермаркету «Магнит» я всегда дышала ровно, отдавая предпочтение более красочным и малолюдным магазинам, но в этот раз всё совершенно иначе. Обтекаемая мельтешащим столпотворением людей, я покрепче ухватила лямку рюкзака, потея от разномастных голосов, слившихся в единый гул с трансляцией рекламы в громкоговорителях, гудением холодильников и пиликаньем на кассе. Казалось, что моё существо растворялось в беспокойной суете с нескончаемым потоком незнакомцев, не видевших перед глазами ничего, кроме желтых ценников. Быть наблюдателем не весело... ух, как вспоминаю утренний кошмар, мурашки по коже. — Знаешь, что? — обратилась я к спутнику, изменившему по моей просьбе внешность. — Испечем сахарное печенье. Мне приснился сон, в котором ты меня об этом попросил. — Не путай сон с реальностью, — скривил губу маг. — Можешь начинать благоговейно трепетать. И щелкнул пальцами. Представьте: вы заходите в магазин, мгновенно вливаясь в бурный рой покупателей из одинаково подвижных морщинистых бабушек, дядюшек, мужчин, парочек, немолодых супругов, туристов, толстых, тонких, модных и немодных, улыбающихся и хмурящихся, разговаривающих и задумчиво молчащих... И вдруг ВСЕ исчезают. Шум резко обрубывается, тело цепенеет, от испуга мгновенно выступает пот на спине. Красно-белые широкие коридоры «Магнита» опустели. Ни бабушек, ни толстых и тонких женщин, ни пар, ни маленьких детей: аномальная тишина, разбавляемая тихим гулом осиротевшего оборудования. Мой хриплый голос разнёсся эхом по всему маркету: — Нас точно никто не потревожит? А камеры? А никто не войдет? Лукас бросил короткое «нет». Постояв вкопанной, повслушивавшись в гробовое молчание, я несмело протянула руку. Аппетитное изображение шоколадки с орехом на упаковке матово переливалось. Я опять посмотрела на великого мага, жалобно, робко, как маленькая потерявшаяся девочка: — Я правда могу взять? — Бери уже. Я почувствовала, как в груди нарастает громадный ком, вот-вот грозивший вырваться оглушительным визгом. Я подпрыгнула, завертелась, закрутилась, впиваясь в ряды бешеными глазами. Справа отдел сладкого, тут же слева соленого. Ва-а! Коробки дорогих конфет ассорти, десятки шоколадок, конфеток, такие яркие, такие пестрые, такие ВКУСНЫЕ. — БЛЯХА НА РЕМЕШКЕ! — все-таки завизжала я, рванув мимо рядов, будто по коридору. — БОЖЕ! ШОКОЛАД! ШОКОЛА-А-А-АД! Лукас, Лукас, тут столько сладенького, столько вкусного, столько прекрасного, ты просто не представляешь! Я просто не могу выразить словами! Я никогда не пробовала вот эту шоколадку! И эту! И ту, и ту, и ту, и вон ту! Я никогда ничего не пробовала, я никогда не думала, что когда-то смогу! Берем всё! Лукас, нам срочно нужна корзина на колесиках! Боги, я ни разу не пользовалась корзиной на колесиках, как же я хочу это сделать! Передо мной появилась тележка, не глядя я вцепилась в ручку, круто развернула, подбежала к любимому отделу, набрала громадную охапку, высыпала деликатесы и, будто слившись с магазинным драндулетом, помчала вперед, к кассам, чтобы выйти на главную тропу. — Смотри-смотри, выпечка! Не покупала выпечку, потому что есть риск травануться, но честно: если сегодня отравлюсь и умру, не пожалею! — аккуратно четыре куска пиццы, багет, пирожки со сгущенкой сложились в пакет, а пакет на дно тарахтящего драндулета. Начать было решено со входа, чтобы обшарить каждый уголочек вдоль и поперёк, ничего не пропустив и не забыв. Во мне всё переполошилось, затряслось, возбужденно зазвенело. Мать моя женщина! Всё? Всё! Могу выбрать что угодно, сколько угодно, где угодно, лишь бы влезло в квартиру! ВСЁ! Банки соленья? Тридцать пачек чипс? Вся жвачка, выложенная около касс большим кислотным пятном? Четыре в одной пачке рулона туалетной бумаги, мягенькой, беленькой и пупырчатой, те, что всегда покупает буржуйка-Маша в набор к мылу в дозаторах? Запросто! — Неужели я попробую шоколадочку «MaxFun»... «Милка» с орехом, «Милка» с печеньем, «Милка» пористая, «Милка» ванильная, «Киткаты», «Сникерсы», зефирки, мама мия... О! Неужели у меня дома будет крутецкое жидкое мыло? А в туалете будет стоять освежитель для воздуха? — поморгала я с придыханием, сложив про запас сразу сразу пять дозаторов. Отдел чаёв вогнал в транс. Я поняла, что вообще перестаю себя контролировать и перестаю ненавидеть виновника моего перекошенной от привалившего счастья физиономии. — «Гринфилд», «Тесс», «Ахмад»... Чабрец, классика, зеленый, листовой, с добавками... Берём всё. Так-так-так, пока рассудок не отъехал, надо подумать о будущем. Ага, вон там через ряд мука, макароны, закатанные банки, по-моему, томата, горошек, — фу, горошек, – газировка... Нет, газировку не хочу, не люблю газировку, лучше сок. — Обнесешь весь магазин? Что, затариваешься на жизнь вперёд? — Лукас уныло шёл следом, составляя впечатление безразличного ко всему человека. — Да... вроде того, — я тепло улыбалась, грустными глазами глядя на шоколадки. — Если всё пойдет наперекосяк, я съеду к родителям и опять буду есть полусырое тесто на воде. Если буду, то хочу есть со знанием того, что пробовала что-то вкуснее него и жизнь прожита не зря. — Как мало вам нужно для радости: однажды нормально пожрать, чтобы потом обсасывать это остаток жизни. — Да, — не стала спорить я с ехидными замечаниями могущественнейшего волшебника, наверно, во всей Вселенной. — Вообще, наша жизнь очень, очень короткая. Такая короткая, что нам ничего не остается, кроме как ловить момент, чтобы вспоминать его в старости. Не скажу, что это плохо. Великим магом быть классно, но вкус жизни с веками теряется. Хочешь не хочешь, перестаешь обращать внимание на мир. Небось, всё приедается до тошнотворности. А мне что? При хорошем раскладе, умру в шестьдесят. Жизнь не успеет надоесть, зато успею всё, что захочу. — При твоём положении, за какой-то жалкий полтинник ты успеешь максимум почесаться. — Не скажи... — мы в одиночестве шествовали по главному пути ровно до первого поворота. — О, консервы! Банка тушёнки-и-и! Мечтала попробовать! Когда-то бабушкина подруга угостила меня кусочком мяса оттуда. Две, нет, пять, нет, восемь банок. Десять банок!.. Скоро пройдем все стеллажи и выйдем к холодильникам. Несмотря на проснувшуюся жадность, нагребла товаров, дойдя до молочных продуктов, всего-ничего – на три тележки. — Так, «Роллтон» взяла, десять баночек крем-супа тоже... ох, черт, дорогие, за малюсенькую требуют, как за шоколадку... Ура! Молочка! Молоко «Простоквашино» самое оно, и те, в коробках... йогурты... «Чудо», возьму-ка со всеми вкусами по две штуки, попробую... сыры... И сырки! Сырки можно грузить сразу с коробками... — по большей части я вела беседу сама с собой, от чего получала несказанное удовольствие, пусть и выглядела, скорее-всего, поехавшей дурочкой. — А теперь гвоздь программы: МЯСО! От него я была без ума так же, как от сладкого, от части потому, что во рту ощущала вкус мяса раз пять реже. Колбасочки, сосисочки, м-м-м, боже мой, слюна течёт... — Никогда не брала буржуйную нарезанную колбасу. Смысл, когда есть палки? Ну, что-ж, — не став мелочиться, я совместила и то, и другое, но замерла при лицезрении за закрытыми стеклами прилавка толстенную, капец какую сочную на вид докторскую колбасу, обтянутую сеткой, которую с трудом охватила бы моя ладонь. — Я в раю. Я, наверное, снова умерла и всё мне снится. Я, наверно, сплю. 2D-муженёк, где же ты, если я сплю? Явись. Ты, по-моему, не беден, но увидев это, ты бы, уверена, обрадовался. Как же я по тебе скучаю. Ты пропускаешь такой волшебный момент. — Хочешь весь прилавок? — напугал до чертиков Лукас, стоявший, похоже, за моей спиной. — Мы не унесем весь прилавок. Да. Хочу. Это лучшее, что я видела в своей жизни. Колбаса. Мясо. Много мяса. Эти аппетитные толстенькие сосисочки, эти сочные шматы мяса, так и представляю, как они обжариваются на сковородке... — а слюна подкатывала к губам с новой силой. Сглотнув, я перебежала напротив, туда, где неизменно стояла девушка в униформе, обслуживая желающих отведать мясца. — Разыщи моего заказчика и будешь все свои жалкие пятьдесят лет завтракать, обедать и ужинать обжаренными окорочками. — Спасибо, — неожиданно невпопад произнесла я, сама от себя такого не ожидая. — Твоя магия всё-таки потрясающая. — Как легко тебя подкупить. Шмат мяса решает всё? — Магия – потрясающая, ты – нет. Идёт? Идёт. Вернемся – и буду думать, с чего начать историю частного сыска. — То есть, ты утверждаешь, что тебя сбила «еб... жестяная коробка», ты потерял память, проснулся в белой комнате в кругу людей в белом, не нашел свою финтифлюшку, разозлился, с дуру убил их, сбежал, а потом нарвался на милиционеров и пустился в бега на сутки, пока один из ментов не не сказал, что финтифлюшка у него? — Да. — Супер... — и свидетелей, конечно же, не было? Странно. — Убил вручную? Ты потерял память, а значит, забыл, как пользоваться маной? — Да, я не контролировал магию. — А когда всё вспомнил? В какой момент? Напрягись, это важно. Лукас закатил глаза и раздраженно взглянул на меня. — Напрягаются в сортире. Пропускаю вопрос. — Ладушки, допустим, когда встретил меня... — я приоткрыла проржавевший почтовый ящик, нащупала какой-то пакетик и тут же одернула руку. Бр-р-р...— Поделись, что останавливает отыскать Атанасию? Конечно, откровенничать со мной вроде бы бессмысленно, но может, две головы лучше одной? Если принцесса здесь, в России, то она простой человек и я смогу оценить ситуацию с её стороны? — Стой, — неожиданно остановил у лестничной клетки маг. — Договорим тут. — Что? Хорошо, — заедаемая подозрениями, я послушно остановилась и встретилась с рубиновыми, сверкающими глазами колдуна Чёрного Башни, всю дорогу слушавшего мои восклицания о крутости магии. Казалось бы, откуда подозрения? Надо радоваться: заносчивое дьявольское отродье не только не язвило, а и бесплатно телепортировало все-все «покупки» в дом... А вот загвоздка. Разве он, как персонаж из новеллы, мог себя так вести? Похоже, это всесильное существо правда вывалилось из фанфика. — В ночь перед убийством мы виделись, — начал парень откуда-то не оттуда. — Зашел к нему на огонёк, вернуть то, что мне принадлежало. — Ага... и вернул? — бледнея, как можно невозмутимее уточнила я. В моём сне был подобный сюжет... — Да. Но выяснилось, что ушлёпок прибрал к рукам не только мою вещицу, но и вещицу Атанасии. Я вернул только свою. Мент – шестерка убогого, вздумавшего попользоваться мной как одноразовой салфеткой. — Не убил? А что, какие условия выдвигал Володя? Расскажи же детальнее! — Не успел, — хмыкнул волшебник, смахивавший на чернокнижника больше, чем на мужского героя. — Володя зачесывал, что знает обо мне всё, как и то, кого я ищу. Думал, я поубиваю тех, на кого он ткнет пальцем, за очевиднейший фарс и исполнение любой прихоти. — Предлагал деньги? Какую сумму? Надо знать предел возможностей заказчика. — Что-то с двумя «л»... Миллион, кажется. — Имеем дело с богачом. Или бизнесменом, или чиновником. А что по поводу поиски принцессы? Колись. — А это что за взгляд? Не хмурься, мимические складки старят. — Я сжёг половину Обелии. ... ... What? — Сжёг? — тупо повторила я, переваривая. Так, стоп, было где-то что-то подобное в манхве... С восьмидесятую по сотую главу, кажется, заходила речь про то, что у героини было видение: пылающая страна. Рассказав про это тамошнему Лукасу, для Атанасии открылась информация, что на предвидение способны члены королевской семьи с мощным магическим потенциалом, раз; Лукас сказал, что сон пустяковый, но на самом деле допустил, что мог уничтожить с горяча целый континент от смерти подруги, два. В комиксе главная героиня решается на рискованной поступок, который мог стоить жизни... И возвращается невредимой, естественно. Может, в моём случае всё иначе? — Чудно. Расскажи-ка, а что там у вас происходит? Хочу узнать, совпадают ли события с книгой или расходятся. В фирменной манере Лукас прояснил обстановку в мире, считавшейся просто миленькой рисованной выдумкой. Чем больше вникала, тем сильнее проявлялась испарина на лбу. Напомню, как должно было быть: кореянка попала в роман, в персонажа Ати, которого убил бы родной отец – император Клод. Соль в том, что в романе, прочитанном кореянкой, Клод полюбил Дженит, якобы вторую дочь первой жены, и избавился от Ати, потому что ребенок мозолил глаза, напоминая о погибшей второй, последней жене-наложнице. Испугавшись финала, кореянка с раннего детства показывает себя гением уровня Эйнштейна, завоевывает сердце чокнутого отца, в пятнадцать лет побеждает с помощью Лукаса главного злодея и не сразу, но отдает великому магу сердце. Как получилось по версии очевидца: Ати балансировала между ненавистью и любовью отца, отмачивая всякие странности; училась умеренно, триллион языков за четыре года не выучила, ограничилась двумя; в кульминационный период показала себя на четверочку с плюсом, до Атанасии-кореянки не дотягивала. Например, когда встала угроза революции, ей пришлось выступить замом императора и править страной – на первом же собрании она допустила с пяток ошибок, от чего потом тайком то билась головой о стену в спальне, то грозилась спрыгнуть с балкона и «окончить страдания этой грёбаной отсталой империи». Шумиха с кульминацией решилась похоже, а вот в делах амурных Ати не буксовала, напротив, могла спокойно пригласить на свидание, тогда как кореянка на её месте отрицала отношения до свадьбы. Вне сомнения, мы имеем дело с типичной клише-попаданкой из фанатских пописулек... Блин, я что – массовка в детище озабоченного подростка? — Не похоже, чтобы принцесса нежно любила Обелию? — Не любила бы – отреклась от престола. — А может, она падка к власти? Слушай, домой хочу, пошли... — взбежала по омерзительно мокрым ступенькам, задыхаясь от запаха, насыщавшего обычно уличные уборные, тошнотворного и невыносимого. Я охнула, столкнувшись нос к носу со знакомой рожей. — Мара-... Чего тебе надобно, старче? — я протиснулась к двери и обнаружила царапины на замке. Вот гад. Правильно сделала, что сменила замки. «Старче» не успел завести шарманку. Вытянув шею в оглядке куда-то назад, мгновенно закрыл только-только открывшуюся варежку и крупно затрясся. Ого, почему одет как-то знакомо? Блин, точно, как во сне... Так, что-то мне не нравятся часто приводимые аналогии с кошмаром. Этого не могло произойти, в конце я наорала на Лукаса и умерла в агонических припадках от нарушения контракта. — Пошёл вон, — без прилюдий отчеканил Лукас, а радужки его жутко замерцали. Из-за спины Марата высунулись огненные языки. Бывший, пискнув как девчонка, в ужасе замахал пышным букетищем с десятком роз, объятых пламенем, пожирающим раскидистые бутоны. Помахав им, он не выдержал и швырнул несчастный подарок за Лукаса, прямо на ступени. — Твою мать! Сука!.. Т-ты..! В каких вы отношениях? Он – твой парень?.. — Исчезни, визгливая шавка, — могущественнейший маг, державший в страхе империю на протяжении веков, не пошевелил и кончиком пальца, как худощавая, дрожащая от дождя фигура испарилась. Охренеть. Был человек – и нет человека, как ИИ в фотошопе убрал лишний объект с кадра... Я еле услышала неразборчивое бормотание: — Убить его, что-ли?... — Он не заслуживает смерти от твоей руки, — даже самый отъявленный сумасшедший, повернутый маньяк и поехавший насильник этого не заслуживает. В перерывах между затянутыми парами, удивительно, ко мне никто не подходил. Тогда как я с замиранием ждала, когда принесут черти истеричного бывшего. Солнце, кажется, взошло на западе: кудрявый пёс ни разу не поворачивался в мою сторону, а пересекаясь, проходил мимо, как мимо уличного прохожего. — Странный. Слышишь, Валик, что с ним? — одергивание дружков Марата не приносило результатов: дружки сами не догадывались, какая муха укусила докапывавшегося до каждой мелочи абьюзера. Сменил тактику? Подумал, что мне выпала новая, грозная, более потенциально выгодная партия, с которой амёбе бесхребетной не потягаться? Или обрадовался, что может вертеть со своей Марусей? Но после пар он подходил. — Привет, — и заботливо интересовался мной. Нет, не делая вид, что ничего не было, напротив: делая акцент и извиняясь. — У тебя всё в порядке? Как твои дела? Ты сегодня круто отличилась. — Проснулась совесть? — огрызалась я, тая в душе злобу. Вместо пощечины, горы дурацких выпытываний, как в допросах с пристрастием, и шуток про бедность, он неловко замолкал. Правда, ненадолго – до совершенно естественного предлога что-нибудь съесть, где-то посидеть или о чем-то поговорить. — Сегодня читал статью про токсичные отношения. Я тебя не слышал и не понимал. По-моему, я вёл себя как мразь. Ты мне ничего не должна. Давай просто посидим у нас вдвоём, как раньше, в последний раз, без твоего нового парня, как друзья? Меня зажирает недосказанность. Наори на меня, выскажи, что думаешь. Я хочу выслушать тебя, лучше поздно, чем вообще никогда. Честно? На третий день я согласилась. Мы встретились в моей, когда-то в нашей квартире. Сидели молча в комнате, за столом, у которого где-то в параллельной реальности я убила его чугунной сковородой. Мы долго говорили. Иногда поднимали голоса, но никто не кричал. Иногда ругались, но Марат не отпускал ни единого укола, подавленный и нервный. — Наши отношения были неравными. Я зависела от тебя, и ты этим пользовался. — Я думал, ты просто ревнуешь и закатываешь показательные истерики. — Нет. У нас разные представления о совместной жизни. В моём понимании, жених должен ночевать дома, а не где-то там за тридевять земель, и после тяжелого дня приходить ко мне, а не к Маше. Совместная жизнь – значит два человека уделяют друг другу время не по указке и напоминанию, а по своему желанию. У нас этого не было. Ты не бежал домой, никогда не был им доволен. Брал МОИ деньги, не спросив, на СВОИ развлечения, а я оставалась за бортом. Ты делал это намеренно. Не говорю о том, как ты поднял на меня руку. Если бы ты любил меня по-настоящему, ты бы на подобное не осмелился. Всё кончено, Марат. Ты мне нравился, но нам надо идти дальше. Ты несчастлив со мной, а я с тобой. Найди человека, который тебя полюбит. — Ты не дашь шанса хотя бы в будущем? — Вряд ли. — Спасибо за разговор. Мы стали чужими людьми за каких-то несколько месяцев. — В будущем... не контролируй как одержимый своих пассий. Хорошо? Давай расстанемся как умные люди, без воплей и битой посуды. Пойдем, заберешь пакет, проведу до двери. Как только мы довольно тепло простились, на кухне материализовалась наглая физиономия мага. Цветешь и пахнешь, как погляжу? А я в печали. — Воняет псиной. Что он здесь забыл? — Да так, поговорили... Впервые за всю историю наших взаимоотношений. — Судя по твоему лицу, обошлось без рукоприкладства? — Марат был ОЧЕНЬ странным. Попробуешь печенье? Кстати, я придумала план, как проникнуть в гущу событий. Нужна чужая внешность и деньги. Самое сложное – выбрать легенду. Всё остальное – интуиция и техника. Кто смотрел детективные сериалы? Кто фанат Шерлока Холмса? Кто перетягал все стоявшие в школьной библиотеке детективчики? Неужели у меня, начитанного любителя, не хватит сил дорыться до истины? — Папа только-только заинтересовался моими любимым фандомом... Он так мило не понимал сюжета «Однажды я стала принцессой»... Боже, за что... — А с этого момента поподробнее, — отодвинув образ убитой горем влюбленной, я задницей почуяла, что в пределах квартиры меня давно дожидается очень неприятный сюрприз в виде GPS-трекера или прослушки. Им нужен не один Лукас. Возможно, мы оба вступили в крупное дерьмо.