...Что за резкая телепортация?!
Жестокая складка меж бровей мага, приближавшегося от двери к столу и Владимиру Владимировичу, мрачно стискивавшему кулак.
— Вертел я на х... ваши забавы, отдавай безделушку, — грубая фраза хозяина Чёрной Башни сопровождалась недовольством на лице.
Дощицин нахмурился, потянул руку к одной из верхних полок, плавно выдвинул, нашарил нечто на дне и вручил пакет:
— Ну, что-ж... Примите в качестве подарка. Наши двери всегда открыты.
Беседа, проходившая в деревянном кабинете накануне «убийства», была не беседой вовсе, а переговорами?.. Боль стрелой пронзила виски... Видение в видении... что за чертовщина... — Ты вычислил его квартиру? — терпеливо подвёл Виктор, назидательно глядя исподлобья. — За день до операции поступил звонок от девушки. Представилась сестрой объекта, назначила встречу, объяснила, что знает, где убийца. Узнал адрес – это тот самый двор, где объект предположительно находился. Подумал: дама или заложник, или сообщник. Встретился с владелицей, выяснил, что в ней живёт Александра Волошина... Дальше дело нехитрое. — Короче давай, — махнул рукой Виктор Сергеевич. Земля уходит из-под стоп. — Я следил за квартирой, меня застал подросток, — заторопился Дощицин. Эй-эй, стой, слишком быстро! Картинка плывёт... всё размывается... ничего не вижу!.....Зажав отмычку, преступник колупал замочную скважину, оцарапав железную поверхность. Шкребся бывший или домушник? Нет, ублюдок в погонах на чиновницком «прикорме»!
Слабый шорох и клацанье расходились по тамбуру. Царила тьма, усилившая ощущение незаконности происходившего. Рассмотреть что-либо было тяжко, чтобы не упасть, затаилась.
— Почти, почти, ну, бл..., — раздраженно бормотал под нос Владимир и тут же содрогнулся от приближавшегося из лестничной клетки повизгивания:
— Красноглазый вампир!.. окончательно чокнулась!.. или я крышей поехал?!
Тихо обронив матерное слово, взломщик зазвенел отмычкой, сунул, по звуку, в карман, торопливо пристраиваясь к соседской двери.
Наконец рассеянный белесый развеял мрак. Атмосферу преступности сокрушил ничего не подозревавший Марат, ворвавшийся в коридор как к себе домой.
— Слышишь, пацан. Тебя донимал красноглазый парень? — осторожно поинтересовался мужчина, когда Марат прислонился к косяку.
— А вам какое дело? — не особо любезничал бывший, отлипнув от айфона.
— Он, случайно, не делал странные вещи, в которые никто не поверит?
— Тп-хнул меня куда-то в задницу мира – добирался в Питер кабы не пешком... Да, бл..., мне реально никто не верит! Верно заметили! Никто, сука, не верит, что этот ублюдок маг!
Мать твою... Заткнись, нет-нет-нет, захлопни варежку!
— Я понимаю. У меня с ним тоже счёты.
— Он трахает мою девушку! — ещё одно слово и я на тебя Лукасу нажалуюсь! Нажалуюсь, понял?! Нет, самолично размозжу твой красивенький хлебальник! — Он, походу, её приворожил, потому что Саня вообще на себя не похожа!
Задумчиво помолчавший Владимир вздернул дутую куртейку.
— Я из милиции, — и быстрым движением продемонстрировал удостоверение. — Этот тип – серийный убийца. Скорее-всего, Александра – цель. Или сообщница. Но у нас нет оснований для задержания. Нужны доказательства. Пацан, если поможешь, мы не просто упечем его в тюрьму – с ним разберутся серьезные люди.
Марат побледнел.
— Милиция? Серийник..? Еб..., — ничерта себе, как у него ладони затряслись. — Так я не сумасшедший... А чё сделать? Сашу могут убить?
— Могут. Нужна информация. Для этого ты должен проникнуть в квартиру и незаметно прикрепить прослушивающее устройство, — Дощицин протянул свёрток из кармана джинс.
— Это ж вроде не особо легально?.. —промелькнуло сомнение у бывшего, не мигая смотревшего на свёрток, словно на адамово яблоко.
— Это не будет фигурировать как доказательство. Ты согласен помочь следствию?
— Разберутся... это, в смысле, того этого? — изобразив пистолет у черепа, уточнил Марат. Мент кивнул. — Согласен, но только без затаскивания по участкам и допросам. Анонимно.
— Договорились, — рукопожатие. — Обменяемся номерами. Буду держать в курсе.
— Саша не дома?
— Нет. Ушли...
...«Давай просто посидим у нас вдвоём, как раньше, без твоего нового парня, как друзья?». Спектакль одного актёра был разыгран с подачки мента, дабы ложно убедить в изменениях сволочной личности. Дура. Поверила, развесив уши, наглой лжи. Головушка... Я обвалилась, приложившись лбом о ламинат. — Немного послушал разговоры. Александра — сообщница Лукаса. В отношениях не состоят, но он к ней неравнодушен. Послушайте, девушка из неблагополучной семьи, пробил по базам: родители алкаши, родственников нет, одинокая, почти ни с кем не общается. Её никто не будет искать. Что думаете насчёт шантажа?Никто не будет искать, да?
Точно криминальный авторитет из девяностых, Виктор потер щетину, явно собираясь поддержать идею обреченного на несчастный случай милицейского... Не то, не то, не то! Какая причина покушения? Сосредоточься... ... — Убийство – не оригинально. Негуманно и бессмысленно, — будто сквозь слой воды послышался расплывчатый размеренный монолог. С трудом удержавшись, проморгалась, прогоняя десятки пляшущих цветных точек, и разглядела толстого депутата в синем костюме. Прореженные сединой, зализанные прядочки, противные алкоголичные складки, изрешеченность морщинами, выразительная бородавка над левой бровью, лохматой и тонкой, еле застегиваемые пуговицы... Истинный депутат от народа. Расслабленное лицо ожесточали маленькие, заплывшие кожей глаза, стрелявшие непередаваемой злобой. По неестественной медлительности создавалось впечатление, что разморенность в офисном кабинете – окаменевшая маска, вот-вот норовившая пустить трещину. Какой адекватный подолгу беседует с самим собой, размякнув в кожаном кресле с зажатой в пальцах-сардельках сигарой? — Я уничтожу его карьеру. Много ума не надо, — вкрадчиво произносил в пустоту Виктор, вальяжным жестом стряхивая пепел. — Убить нескольких конкурентов, сфабриковать парочку доказательств, напрячь прикормленных журналюг, ментовку... И вдруг окажется, что Антон Васильевич Голобородько – убийца трёх чиновников. Избавиться от исполнителей – и правду никто не раскроет. Давно обговорено, что он – следующий мэр? Сделаем так, что от непредвиденных обстоятельств придется договариваться заново. Ах вот, в чём собака зарыта. Политинтриги. Но как спланировали убийство?! Как попасть в первоначальную линию без потерь? Ведь если теоретически в этой реальности проклятия не случилось, то я никогда не узнаю, каким образом его наложили. Мы никогда не пересекались, а сам Лукас в одной из встреч упоминал, что не знает подобного заклинания. Не уверена, стоит ли прислушиваться к словам мага с амнезией, а впрочем, вариантов немного. Раз я нахожусь в чем-то вроде осознанного сна, то хочу увидеть воспоминание из второй жизни, связанное с мужем. Хочу увидеть, каким он был, предчувствуя мою смерть... ...Каждому человеку присуще чувство физического существования – тяжести, заполненности изнутри, притяжения собственного веса. Возможность пошевелиться, чувствуя мышцы, слыша легкий хруст сустава и зная, что по венам бежит кровь, иначе почему сердце бьётся, ноги побаливают от ходьбы, а живот предательски урчит? Бестелесность – значит быть смазанным силуэтом, сгустком плохо склеиваемых воспоминаний, не понимающим действительность, которая юлой вертится вокруг, пышет энергией и спешкой. Как пылинка в заброшенной квартире или травинка среди зеленевшего газона – невидимым, неслышимым, с трудом остающимся лишь неотъемлемой частью окружающего мира, растворяющего в себе, словно особое откровение. Замираешь, прекрасно вдыхая аромат сладкой ваты, сплетенный с ароматом кофе. Отчетливо осознаешь, что под задымленным выхлопами небосводом раскинулась родная центральная площадь. Выложенная фигурными плитами, она запросто посоревновалась бы размерами с футбольным стадионом. Посоревновалась бы количеством и цветастых мафов, точечно раскиданных по пространству; и переносных ларьков с мороженным; и пёстрых зонтов; и вывесок с наведенными прописью меню; и батутов, и детских машинок, сдаваемых в аренду за баснословные суммы. Такой привычный шум из хохота прохожих семей, парочек, горбатых бабулек, щупленьких, иссохшихся дедков, криков, писков, смешков, ходьбы, гула машин для изготовления ваты или раздражающего жужжания колёсиков миниатюрных автомобилей. Всё привычно. И люди в какой попало одежде, и мода на джинсы с высокой посадкой, и современные телефоны, зажатые в кулаках, и татуировки, цветные волосы, короткие юбки, изредка попадавшиеся на глаза в популярнейшем районе города. Идиллия, в которой тебя не существует и не существовало – в груди нестерпимо кусается боль от вида уединенности незнакомцев. Им так весело, что хочется подойти, заумолять принять ненадолго в компанию, чтобы просто вкусить ненадолго чужого счастья, чужой безмятежности, чужой радости и любви.Что привело в это ужасное место?
Но привычность разбивается. До безмятежных масс больше никакого дела: они сливаются в массовку, обесцвечиваются и проваливаются в бездну.Потому что я вижу знакомый плащ.
Знакомая спина мелькает у торговых автоматов.
— Это же Лукас... — слетело с губ, но фраза была произнесена будто бы не по моему желанию. — Это Лукас. Мне снится, что он в этом мире.Прошлое?
Учащенное дыхание. Фигура увеличивалась от величины ладони до локтя. — Лукас! Лукас! Я здесь! Это я... я... — я медленно останавливалась прямо перед ним. Маг, сцепив руки на груди, наблюдал за детьми, разъезжавшими на машинках, источая недоверие и скопившуюся желчь. — Лукас... Лукас смотрел сквозь. — Он не узнает и не увидит... Наверно, нам лучше и не встречаться, — бормотала под нос прошлая я, однако шёпот быстро оборвался: Лукас с неожиданной осознанностью сфокусировался на мне. Засверлил глаза-в-глаза. От пронзительного, настороженного взгляда я остолбенела. — Очень интересно, — произнес маг, держа зрительный контакт. Острые локоны чёлки, разделенной пробором ближе к левому виску, накрывали переносицу, а справа – касались концами длинных ресниц. — Будь хорошей девочкой, скажи, как тебя зовут?Откуда это воспоминание?
— Александра. Саша или... стоит сказать, — медленно вдохнув, «я» уверенно заявила: — Атанасия де Эльджео Обелия? Эфемерное тело пропустило крупную дрожь.Потерянное выражение Лукаса, распахнувшего веки, потрясло до глубины всей моей отвратительной души.
В человеке, умеющем испытывать только ненависть, злобу и надменность, ожесточавшую резкое аристократичное лицо, скользнуло далёкое от его раздражительного, безразличного характера, закаленного столетиями, просветление. По-настоящему изумившее просветление, никогда не появлявшееся ни на картинках комикса, ни на страницах новеллы.Пусть всего на секунду, но оно отпечаталось в сознании — зернышко сомнения, более не дававшее покоя.
Воображение не сумело бы симитировать настолько фантастический момент. — Что ж, вот мы и встретились, — ехидно улыбнулся маг как ни в чём не бывало, ввёв в обиход известный приём архетипа цундере. — Это было нелегко, знаешь ли. Ты живешь немного дальше, чем я предполагал. — Я... ты... ты пришёл......А?.. Почему... почему...
непроизвольно...
— Эй, плакать не обязательно... — заговорил маг, продолжая ухмыляться. Без отвращения, легко, слегка прищурившись от удовольствия. Пока я, сбивчиво ругаясь для приличия, стирала бегущие слёзы, улыбка слетела с Лукаса. Ладонь, протянутая к моей ключице, видной из выреза футболки, провалилась через силуэт. Он контрастно помрачнел. — Покажи, где твоя оболочка. — Если вернусь в тело, то всё забуду, — попыталась отвертеться «я», — не покажу. — Храпи дальше, будить не стану, — отрезал Лукас. — Я намерен удостовериться в сохранности своей жены. Имеешь что-то против? — Я что, чемодан? Кх... слепит... — как себя понимаю! Мои глаза! Слепит! Ярко! Слишком! Красивая! Мордашка! Слишком! Почти как в манхве! О, Боги! Остановите! землю! хочу! сойти! Перекинувшись словами, мы телепортировались в съемку. По шкафу, в котором находился пакет со шмотками бывшего, определилась дата:одиннадцатое сентября.
Квартира, как и в тот зацикленный отрезок жизни, залита нежно-жёлтыми лучами, обливая оксидный линолеум, голую мебель и размеренно витавшую пыль. А на постели, раскинувшись звездой в маратовской рубашке, лежала... лежала я. — Это твоя одежда? — не поворачиваясь, оглянулся Лукас. Дипломатичное молчание. Тремя шагами колдун подошел совсем близко, впритык к одноместной кровати, потресканной, с ободранным лаком советских времен, и склонился низко-низко, придирчиво рассматривая. Как отвратительно выгляжу, какой кошмар: рот приоткрыт, как у трупа в период разложения, челюсть уехала куда-то вниз, голова уложена до того неудачно, что можно спутать обычную складку со вторым подбородком, а патлы соломенным колтуном смяты на подушке – несколько прилепились к губам, сухим и бледным, и я выразительно облизнулась, видимо, рассчитывая, что это что-нибудь изменит в лучшую сторону. — Не смотри! Уйди! Отвернись! — заверещала я, закрывая чудовищную картину прозрачным туловищем, поздно вспомнив, что, вообще-то, «проваливаюсь сквозь текстурки». — Засужу за незаконное проникновение в частную собственность и нарушение личного пространства! Опять порвал шаблон: Лукас рассмеялся, до того искреннее и невинно, что захотелось протереть глаза. Стало заметно, как маг рад воссоединению. — Лучше ответь-ка, в чьей ты одежонке спишь? Тайком изменяешь любимому мужу? — В нос не хочешь за такие предположения? — шутливо пригрозила я, но опомнилась: — Стоп, а как мы вернем мне память? Нависла гнетущая атмосфера суровой реальности. Ненадолго, потому что маг намеренно развеял беспокойство смешком: — Начнет возвращаться, когда заметишь кольца. Сейчас мне нужно закончить одно дельце.Для чего прячешь привязанность поглубже? Почему старательно обставляешь долгожданное обыденным и не триумфальным?
В первоначальном сценарии я проснулась в семь-восемь, не определившись, идти на пары или нет; потом прилегла обратно, подремала около двух часов, проснулась, надумала дочитать комикс и только тогда зазвонил телефон. То есть, чекпойнт установлен на одиннадцать утра неспроста! Что-то случилось в двухчасовом интервале! — Лукас... — дыхание затаилось: тон, обращенный к нему, вкрадчив до дрожи и пронизан доверием. «Я» взирала на него ясным, почти детским в своей откровенности взглядом. — Пообещай, что, вернешься.Поняла. Не желаешь расстраивать очередным расставанием.
— Брось. Вернусь.Лгун...
...Каждый раз он приходил с разными эмоциями. Каждый раз, за исключением некоторых дней, обрушивался, прислоняясь спиной к деревянной боковине. Закидывал затылок на простыню, порой зарывал пальцы в корни рассыпчатых волос. Два,«Куда мы бежим? Остановись, ради бо-... Нет! Господи! Нет!» – прямой выстрел в висок.
«Куда мы телепортировались? Эй, Лукас, остановись... Осторожно!» — инстинктивный толчок, автомобиль, моё тело пропустило агонические судороги в чьих-то трясущихся руках.
пятнадцать,«Не знаю, кто ты, почему с утра распиваешь чай в моей кухне и смахиваешь на чернокнижника, но было классно... Поболтаем как-то ещё... Лукас! Что с тобой? Лукас..!» — кровь, брызнувшая на кафель, заляпанная бесформенная рубашка.
«Мне никогда не было так весело в центре... Тебе обязательно уходить? Останься хотя бы на час... Лу-лукас?..» — сожаление, промелькнувшее в глазах.
«Ну, ладно, возьми, хорошо..?» — изящная ладонь, словно бы принадлежавшая пианисту, накрыла будто бы невзначай, по правде же – намеренно.
«Потрясающе... как же, как же красиво... Ты всё-таки настоящий маг? Так и знала... Спасибо! А? Что за странная улыбка?» — пыльный вихрь превратился в дождь маленьких узорчатых снежинок, сребрившихся на свету – прощальный подарок, если однажды мана вдруг кончится.
«Забыл со мной про время? Ха-ха... Что это зна-... Лу-... кас? Очнись! Очнись!»
девяносто,«Важна ли мне твоя жизнь? Пха-ха-ха, издеваешься?! Кстати, ты бледный. Ты хорошо себя чувствуешь?.. Что? Лукас? А где? Куда делся?» — пристальное наблюдение за самым незначительным движением и, в конце концов, побег за секунды «до».
сто. Его фигура, немо проклинавшая безысходность, стояла над постелью. Колдун казался лишней деталью на фоне квартиры, отрешенной, непричастной, напряженной, как натянутая струна, как призрак, случайно запечатленный на фотографии. Склонившись, со вздохом вытащил из-под ног сбитое одеяло, накрыл, стараясь ни за что не будить. Долгое время сидел на краю, наверное, поглощенный чёрными мыслями. Сидел. Сидел. И сидел. Как раньше: думал, уткнувшись в одну точку или, реже, наоборот – обшаривая убогую комнатушку рубиновыми глазами. «Я», всегда заевшей пластинкой говорившая одинаковые вещи, даже того не осознавая, впервые отклонилась от сценария: следила через створку в комнату, одеревенев у двери. Он, обернувшись задумчиво, поглядел на спящее лицо. Сузил веки, видимо, размышляя, как отыскать выход. Не намерен сдаваться? Не намерен привлечь меня, несмотря на то, что едва спасаешься от неизбежной гибели? Игнорируешь не бесконечные запасы магии и факт всесильности Судьбы? Безумец, не возвращаешься обратно в Обелию, не отправляешься пополнять резерв, а остаешься до победного, потому что... — Я не хочу втравливать тебя в эту историю, — неторопливо наклонился, нависнув надо мной. Маг поцеловал бы прерывисто и властно, как положено типу «высокомерного владельца Чёрной Башни», однако, вопреки, сделал это мягко – в уголок губ. — Подожди немного. — Мне снился сон, в которым ты почти умер.Что?
«Я» выплыла из укрытия, скрывая за спиной вспотевшие ледяные ладошки. Лукас, подняв удивленный взгляд, мгновенно встретившийся с моим, резко отдернул руку, на которую опирался. — Это было в реальности? — Да. Ваш вшивый мирок отторгает чужеродное вмешательство, — не соврал маг, — и очень не хочет самодеятельности. Возможно, изменения произойдут, если вмешается кто-то третий. — Третий... Я подойду?Неужели?
— Потому-то не собирался говорить. Не хочу, чтобы этим «третьим» стала ты. — А я не хочу, чтобы ты переживал один и тот же день, пока не истощился и не умер! — разозлилась я, стремительно надвигаясь. — Сомневаюсь, что ты решишь доверить свою драгоценную жизнь случайному прохожему! — Но и отягощать тебя не вижу смысла, — сохранив внешнее равнодушие, спокойно отметил Лукас. — Похоже, кое-кто не осознает масштабы ситуации. Допустим, есть способ, но он мне не нравится, слишком затратно. Обязать тебя предотвратить убийство проклятием, которое возвращало бы при провале в начало дня. Но подумай: что, если моё заклятие усугубит нестабильность твоего состояния? Твоя душа уже в щепки. — Моя душа будет в щепки, когда следующей ночью я засну и узнаю, что потеряла супруга! — процедила «я», вздыбившись. — Это – единственный шанс. Нам некуда бежать и негде прятаться. Я со всем разберусь. Понял? У меня нет права на ошибку. И, присев напротив, тепло улыбнулась: — Ты проделал огромную работу. Спасибо. Остальное предоставь мне. — Приблизительно не понимаешь, насколько абсурдна твоя пафосная речь? — закатил Лукас глаза. — Недооцениваешь раннего реформатора? — приготовилась «я» выдвигать контраргументы. — Нет, — буркнул маг, похоже, сообразив, что женился на упрямом ослике в человечьей шкуре. «Я» вдруг охнула, о чём-то догадавшись, и расплылась в издевательской улыбке: — Ах, так мой Лукас заботится обо мне? Лукас скосился, судя по физиономии, не поверив собственным ушам. Пожалуйста, заткнись, испанский стыд! — Я ослышался? Не припомню, чтобы раньше ты так меня называла. Мне нравится. Повтори. — Проклянешь – тогда и поговорим, — это был гениальный план, а не всплеск роковой страсти? Бляха на ремешке, а я не промах... Получается, ему пришлось наслать заклинание, ведь я буквально упросила? — Тц. Загвоздка в том, что нельзя предугадать, сохраним ли мы воспоминания. — Хм... — углубилась в рассуждения «я» и распорядилась: — открой рюкзак, вот тот, у стола, вытащи карандаш и тетрадь. На обороте тетради Лукасом по моему указанию была проведена небольшая ровная линия. — Это – наша основная временная линия. В ней мир жаждет тебя убить, но у него не получается. Бери и от этой линии проводи параллель, — провёл – «я» удовлетворенно кивнула. — Если ты, чужеродный объект, проклянешь меня, от чего я прыгну во времени – сюжет изменится. Потому что, во-первых, я не увижу тебя, а во-вторых, допущу твою смерть. Значит, мы перескочим на другую линию – мир не разделится на два, а именно видоизменится, подстроится под события. Скорее-всего, предыдущие воспоминания превратятся в размытый сон, но проклятие никуда не денется, если будет привязано к душе. Это, знаешь, как начать новую партию шашек: шашки те же, карта та же, но позиции разные. — Слишком очевидно. Что дальше? Поразмыслив полминуты, прикинула: — Мы сдвинемся на ветку, в которой ты будешь умирать, как и сказала ранее. Выходит, это будет новым «сегодня». Следовательно, когда я, после десятка проб и ошибок, фактически из будущего, предотвращу твою смерть, то линия сдвинется снова. Проводи от второй параллели третью. Лукас терпеливо довел её до низа. — Может быть, будет так. А может быть, мир разделится пополам на версии: на ту, в которой ты жив, и ту, в которой мёртв. — Объясни нормальнее. Чем конкретно это опасно? — терпение как ветром сдуло. «Я» пожала плечами: — Не знаю. Наверно, тем, что в альтернативной реальности альтернативные мы будем несчастны. — При каких обстоятельствах мир может разделиться? — Если окажется, что теория с замещением временных линий не работает на практике. Но, честно говоря, понятия не имею, как это проверить. — Остальное не важно, — отбросил маг тетрадь, почему-то не сдвинувшись с места. — ...Эх. Я тебя забуду. Не хочу забывать. — Не волнуйся, я помогу тебе вспомнить, — низким соблазнительным голосом пообещал Лукас, стрельнув каким-то особенным взглядом, пробирающим до костей. Когда... когда прямолинейное бревно отточило мастерство двусмысленных фраз до совершенства? Твою налево... у него изу-ми-те-ль-но выходит флиртовать... Готовил бы так же, и можно в загс. — Ну-ну, — сильнейший колдун довел супругу до тройного инфаркта. Есть пробитие! — Проклинай давай... Я захватала ртом воздух, по ощущениям, провалявшись неделю в глубокой коме. Не дожидаясь ни прояснения сознания, ни отклика, практически сразу громко вскрикнула: — Лукас! — откинула клетчатый плед, перевалилась, чтобы встать, но мешком картошки скатилась с кровати от головокружения. Едва удерживавшись на ногах, очень уж походивших на две ватные палки, я по стеночке наощупь поползла к прихожей. Пол размывался, темно хоть глаз выколи, мышцы непрерывно гудели, лишь звон в ушах постепенно убывал. Какое время суток? Утро? Ночь? А дата? Ввалившись в коридор, интуитивно потянулась туда, где теоретически между ванной и санузлом находился выключатель, однако уперлась во что-то тёплое и живое. Изо всех сил вглядывалась в черно-серые шумы перед глазами, а всё равно походила на китайца с близорукостью в минус восемь, ибо только аккуратно общупав неизвестное существо, смекнула, что рельеф похож на человеческий: нос, по-моему, веки, о-о-о, а это что такое мягонькое? Волосы? Вау... Что за избитое клише? Я шарахнулась назад и больно натолкнулась на притвор: — Мать моя женщина, где твоя совесть?!! Какого чёрта так темно? Ах, блин... — колени предательски подкосились. Не успела я смачно выматериться, как чьи-то сильные руки, – бляха на ремешке! — подхватили за подмышки и рывком подняли обратно. — Облапала, ещё смеешь спрашивать, куда делась моя совесть? — насмешливо хмыкнул волшебник, щелкнув выключателем. Лампочка пролила свет на Лукаса. Я невольно раззинула рот, залюбовавшись его взрослой внешностью. Писательские навыки в печь, ничто не опишет дьявольскую красоту звезды жанра. Аха... А что поверх брюк и водолазки? Фа-фа-фартушек? А... что... как... аха-ха-ха-ха-ха-ха! — Отпадно выглядишь. Десять 2D-парней из десяти, — искренне припечатала, подбирая челюсть и отчаянно придушивая желание прыснуть хохотом. Красный фартук с побитым стиркой поваром идеально сел на грозу всея человечества. — Аха-... пф-ф-ф-т... Шутки в сторону, дай доковыляю до табурета, сейчас такое расскажу! Не поверишь! — Попробуй, доковыляй, — Лукас благосклонно указал подбородком на проход в кухню, откуда тянулся душистый запах супа. Что, заботливо подыграл, дабы не ранить хрупкое женское эго? Сама доброта.«Сквозь какие дебри Галактик пришлось продираться, чтобы увидеть истину – моё лицо, убитую квартиру, нищету и кварталы, по которым на троллейбусе я добираюсь с пересадками до университета? Сколько месяцев поисков, пролитой крови, – твоей или чьей-то, – сожженных нервных клеток, букетов, сгоревших в день моих похорон?»
Действительно, сколько? Я, кажется, начинаю понимать ту себя. — Передумала. Неси меня. Прямо здесь и сейчас. Или, может, слабо донести обессиленную женушку до соседней комнаты? Разумно ли в принципе придавать чувствам определенную форму? — У тебя температура? Смотря на то, как Лукас ворчит и фыркает, не горя желанием тягать меня ни с того ни с сего на руках, не могу выбросить из головы безвозвратно утраченные события, в которых он наверстывал упущенное: гулял со мной по площадям, скупая вагоны еды и килограммы сладкой ваты, засыпал дом снегом и делал ради моей неподдельной радости то, что презрительно называл «дешевыми фокусами», пусть прекрасно знал, что я не запомню. Феноменальный нонсенс. Он сделал то, что недоступно ни единому живому существу: совершил гиперпрыжок из Вселенной во Вселенную.Чтобы найти меня. Ведь я попросила.
Это не сгонять в аптеку за анальгином. Как самолично присматривал ночами, не отходя от койки, за мной, абсолютным овощем, и подпитывал собственной силой угасавшую жизнь? Как тщетно пытался восстановить повреждения после того, как я оттолкнула Лукаса от несшегося в 12:56 автомобиля? Я не смогу забыть выражение его глаз в тот момент.Как долго получится игнорировать неопровержимые доказательства?
— А вдруг таким нестандартным образом я предлагаю встречаться? — Мы уже женаты. — Хочу узнать тебя поближе. — Насколько поближе тебя интересует? — Или бери на руки, или молчи.