Джонатан-Идиот Тьюринг

      Столешницу точно придётся выкидывать. На втором часу экспериментов она перестала поддаваться действию «репаро» и теперь пестрила замысловатым узором из подпалин, оставленных после неудачных попыток Тьюринга. Каждое семечко аконита, которое Джонатан пытался изменить при помощи составленного ритуала, постигала одна и та же участь. Они все взрывались. С разной силой, разным цветом пламени, разным звуком и даже оставляли разные следы на многострадальной столешнице, однако итог всегда был один. Скорее всего семена не выдерживали потока магии, или же их собственная энергия сопротивлялась той, что пытался навязать им Тьюринг.       К несчастью, ритуал так же предполагал, что в момент зачарования семечко нужно держать над рунным кругом в ладонях. Это было установлено опытным путём, после того как Тьюринг обнаружил, что семена взрываются с меньшей силой, если он прикасается к ним. Видимо личная энергия волшебника, не проходящая через своеобразный фильтр в виде палочки, каким-то образом стабилизировала реакцию. Тем не менее, Джонатан был очень близок к тому, чтобы заработать сильный ожог, или, возможно, даже лишиться пальцев. Но до сих пор Тьюрингу удавалось предугадать момент, когда произойдёт очередной взрыв, и бросить семечко на стол.       В очередной раз, перепроверив все расчёты и слегка изменив расположение символов в руном круге, Джонатан взял из мешка, стоявшего под столом, очередное семечко. Зажав его между ладонями он начал насыщать его собственной магией, стараясь максимально сосредоточится на конечном результате. Тьюринг поднёс руки к рунному кругу, который тут же начал переливаться мягким серебристым светом. Семечко в ладонях потеплело, но пока что явно не собиралось взрываться. Кажется, Джонатан был на правильном пути. К сожалению именно в этот момент Тьюринг услышал шаги в коридоре, а затем увидел вошедшего в оранжерею профессора Снейпа. Видимо Кричер, оставленный приглядывать за прилавком, совершенно не беспокоился о том, что в дом зашёл кто-то посторонний. Казалось, этого ворчливого эльфа вообще мало что заботило, кроме его причитаний об умерших хозяевах.       Северус выбрал крайне неудачный момент для визита. Конечно, он руководствовался только благими намерениями и совершенно не подозревал о том, что увидев его Джонатан, неожиданно для самого себя, собьётся с концентрации. Его сердце пропустило пару ударов, будто бы профессор застал его за чем-то противозаконным. Тьюринг сразу заметил, как Северус помрачнел, когда ему на глаза попадалась усыпанная подпалинами столешница. В последнее время профессор начал почему-то копировать поведение отца Джонатана и относится к нему как к хрустальной вазе. Правда он делал это в своей обычной язвительной манере, каждый раз подбирая самые витиеватые выражение из возможных. Джонатан знал, что сейчас его будут отчитывать за опасные эксперименты, однако не мог понять причины. Он был уверен, что большинство людей, например Малфои, отец и многие другие, интересуются его жизнью из чувства долга или жалости. Северус выбивался из этой схемы. Профессор не был у Тьюринга в долгу, да и жалостливым его было сложно назвать. И каждый раз, когда Снейп появлялся в магазине, Джонатан встречал его искренним удивлением. Тьюринг знал, что привыкать к этому не стоит, ведь скоро он наскучит профессору и тот уйдёт и больше не вернётся. Никто больше не будет препираться с Кричером, усмехаться, утаскивать обедать, рассказывать про зелья. Конечно, думать про это было неприятно и даже больно, но Джонатан знал, что так и будет. Однако, как и всё в жизни Тьюринга, грядущее одиночество было не важным. Его эмоции никогда не будут важны.       Джонатан, будто опомнившись, резко поднял взгляд и уставился на профессора. Он хотел было поздороваться, как вдруг раздался тихий хлопок. Между его ладонями замелькали искры, он вскрикнул от неожиданности и тут же поспешил разжать руки, но было уже поздно. Джонатан смотрел на свои обожжённые пальцы и чувствовал как боль медленно нарастает.       Профессор резко сорвался с места. Тьюринг даже моргнуть не успел, он всё ещё стоял, глупо уставившись на свои ладони.       — Что ты опять вытворяешь? — прошипел Снейп. Он попытался осмотреть ладони Тьюринга, но тот быстро завёл их за спину, стыдливо опустив голову.       — Всё в порядке, — рефлекторно заверил он, хотя по нему было прекрасно видно, что ему сейчас очень больно.       — Не ври мне, — Северус схватил Джонатана за предплечья, заставив того вытащить руки из-за спины, — ты всегда врёшь, когда дело доходит до твоего самочувствия, — профессор переместил свои руки на тыльную сторону ладоней Тьюринга, стараясь не задеть обожжённую часть, и тут же нахмурился, увидев масштаб поражения, — у тебя есть зелье от ожогов?       Тьюринг, слегка опешивший от того, что его хватают за руки, как какого-то провинившегося школьника, ответил не сразу. Несколько секунд он мог только недоуменно смотреть на свои обожжённые ладони, аккуратно придерживаемые чужими пальцами. Конечно, он врёт, он не в порядке. Ему чертовски больно, но ещё больнее от того, что он не может спрятать свою отвратительную ошибку, свои изуродованные ладони от цепкого взгляда Северуса. Он знал, что всегда приносит проблемы, своей хрупкостью, и очень не хотел этого. Мысли Тьюринга слились в один поток, состоящий из немой мольбы: «Пожалуйста, не смотри! Не надо! Оттолкни меня! Отпусти мои руки! Зачем ты смотришь?! Прошу, хватит! Это не важно, не важно, не ва…»       — Джонатан, — голос профессора донёсся будто из-под толщи воды, — Это нельзя так оставлять, — его цепкие пальцы переместились на запястья и слегка сжали их, — надо обработать.       — Да, — заторможенно ответил Тьюринг, — да, есть зелье на верху в кухонных шкафах.       — Значит пойдём туда, — профессор отпустил его ладони и первым устремился к двери.       Тьюрингу не оставалось ничего, кроме как последовать за ними. От боли предательски защипало в глазах. Джонатан не мог даже согнуть пальцы, не говоря о том, чтобы взять в руки палочку. «Ну вот опять, — подумал про себя Тьюринг, — опять ты доставляешь другим людям проблемы. Неужели сложно не быть таким жалким и беспомощным?»       Когда Джонатан поднялся на второй этаж, профессор уже копался в его кухонных шкафах. К счастью, первый открытый Северусом ящик оказался верным. В нём лежали склянки с зельями, несколько мотков с бинтами и небольшие пучки высушенных лекарственных трав. Сразу было видно, что в этом ящике хозяйничал целитель. У Тьюринга до сих пор осталась вбитая в подкорку профессиональная привычка расставлять лекарства по категориям применения. Зелье против ожогов нашлось быстро, по текстуре оно было вязким и скорее напоминало мазь. Профессор отметил про себя, что сварено оно со знанием дела. «Десять очков Хаффлпафу, — усмехнулся про себя Снейп, — за сносное зелье, мистер Тьюринг». Северус вытащил из ящика бинт и наконец развернулся к Джонатану.       Тьюринг стоял на собственной кухне как бедный родственник, не зная куда себя деть. Временами он с растерянностью поглядывал то на свои обожжённые руки, то на Северуса. Казалось, он хотел что-то сказать, только вот подходящих слов подобрать не мог.       — Садись, — менторским тоном потребовал Северус, кивнув в сторону кухонного стола.       Тьюринг неловко отодвинул стул локтем и присел на самый край. Затем он опять уставился на Снейпа, будто не понимая, чего от него хотят.       — Давай сюда свои руки, — профессор сел напротив и поставил на стол зелье и бинт.       — Это не обязательно, — Джонатан положил ладони на стол, — я могу и сам.       — И каким же образом? — язвительно поинтересовался Снейп.       Ответом ему было молчание потому, что Тьюринг, к собственному стыду, не знал, как справится без посторонней помощи, особенно когда боль в руках постоянно усиливалась. Расценив эту тишину как руководство к действию, Северус взял Джонатана за левое запястье и притянул к себе. Когда он начал аккуратно втирать пальцами зелье в обожжённую ладонь Тьюринга, Снейп почувствовал как сильно тот дрожит. Профессор остановился и посмотрел на лицо Джонатана.       Тьюринг зажмурился и закусил щёку со внутренней стороны. Видимо он из последних сил держался, чтобы не зашипеть от боли. Снейп вдруг ощутил иррациональную потребность, успокоить этого несуразного человека. Удивившись собственным мыслям, Северус чуть было не отдёрнул руки от Джонатана. Инстересно, а с чего вообще он решил, что обрабатывать ожоги нужно именно вручную? Почему не использовал магию? Ведь вышло бы гораздо быстрее и аккуратнее.       «Ожоги вызваны магией, — мысленно оправдывался профессор, — если бы я колдовал, то мог бы только навредить». Это объяснение показалось ему достаточно логичным, чтобы отогнать от себя всякие странные размышления. Он ведь делает это потому, что должен, верно? Никаких личных чувств? Северус выдохнул, собираясь с мыслями, и продолжил втирать зелье в ожоги на ладонях Тьюринга.       — Сначала обморожение, потом голодовка, — проворчал он, чтобы как-то заполнить тишину, — теперь ожоги третьей степени. Что дальше? Букеты из бритвенных лезвий?       — У меня не было обморожения, — возразил Джонатан.       — Значит, голодовку ты не отрицаешь, — ядовито заметил Снейп.       Профессор отставил банку с зельем в сторону и потянулся за бинтом. Конечно, ожоги, под действием снадобья, должны пройти в течении пары часов, но лучше было не рисковать и не оставлять их открытыми. Руки Джонатана дрожали заметно меньше, и Северус сразу же начал накладывать повязку. Скорее всего боль от ожогов уже начала отступать.       — Это была не голодовка, — Тьюринг смущённо опустил голову и отвёл взгляд, — я просто иногда забываю поесть, особенно когда работы много.       — Это и есть голодовка, — Северус позволил себе снисходительную усмешку, — если продолжишь в том же духе, то очень быстро свалишься с истощением. А студенты снова решат, что это я тебя довёл.       — Несомненно, — Джонатан тихо и немного нервно рассмеялся, — ты вероломно ворвался в мой дом и коварно замотал мне руки бинтом.       Северус, как раз закончивший с перевязкой, утвердительно кивнул на слова Тьюринга. Профессор смотрел как Джонатан рваным движением притягивает руки к себе и тут же кладёт их на колени, пряча под стол.       — Спасибо, — сказал он, изобразив свою обычную тёплую улыбку.       Профессор окинул Джонатана внимательным взглядом. Это «спасибо» было чертовски похоже на то, что несколько лет назад Тьюринг произнёс одними губами в день, когда заработал тонкий шрам на левой стороне лица.       — И как ты пытался себя прикончить на этот раз? — профессор сложил руки на груди и уставился на Джонатана, слегка приподняв одну бровь.       — Проверял работу рунного круга для ритуала, — Тьюринг нервно дёрнул плечом. Кажется Джонатан хотел потереть ладонью затылок, как он это обычно делал, когда оправдывался, но остановил себя, продолжая прятать забинтованные ладони по столом.       — Судя по состоянию стола в оранжерее, это не первый раз, когда у тебя что-то взрывается, — заметил профессор, — неужели так важно было делать всё голыми руками?       — Да, — Тьюринг поднял глаза и встретился взглядом с Северусом, — иначе ничего не работает. Я искал способ, но все расчёты тупиковые.       Профессор на мгновение задумался. Для него был очевидным тот факт, что как только он сделает шаг за порог, Джонатан тут же вернётся к своим взрывоопасным экспериментам. Изначально, Северус собирался всего лишь вытащить Тьюринга пообедать, но сейчас он уже передумал. Оставлять этого невероятного идиота наедине с его самоубийственным энтузиазмом было опасно, но Северус уже придумал, как ему выйти из ситуации.       — Тогда пойдём обратно, — сказал он встав из-за стола, — найдём твою ошибку и я протестирую ритуал.       — Что? — Тьюринг и уставился на него, будто бы профессор говорил с ним на другом языке, — Нет! Ты не должен. А вдруг ты поранишься?       — У меня под боком будет звезда отделения ликвидации проклятий госпиталя святого Мунго, — Снейп усмехнулся, — что может пойти не так?       — Я всё равно не считаю это хорошей идеей, — Джонатан тоже встал со стула, — я обжёгся по собственной глупости, но если ты из-за меня…       — Всё будет нормально, — оборвал его Снейп, — я уверен, что мы найдём ошибку в расчётах и всё исправим.       Тьюринг открыл было рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его, так как не нашёл подходящего аргумента для парирования. Ему пришлось сдаться и вместе с Северусом спуститься в оранжерею, где профессор сразу начал просматривать записи Джонатана. Снейпу пришлось признать, что он едва понимал то, о чём там было написано, но искренне старался. Всё же «древние руны» не были его любимым предметом во время учёбы в Хогвартсе. В этот момент Тьюринг выкопал из-под завалов макулатуры схемы последних версий рунных кругов и принялся за перерасчёт с таким выражением лица, будто от этого зависела его жизнь. Он не мог допустить ошибки в этот раз, ведь профессор не позволит ему тестировать ритуал самостоятельно. Сама мысль о том, чтобы причинить кому-то боль, пусть и косвенно, заставляла Тьюринга буквально подрагивать от напряжения.       Когда Джонатану наконец показалось, что он нашёл все свои возможные просчёты, он ещё долго молчал, уставившись в пергамент с новой схемой рунного круга. Он думал, что может быть ему удастся как-нибудь спровадить профессора, но Снейп, стоявший неподалёку со справочником по арифметике в руках, всем своим существом излучал намерение остаться.       — Ты закончил? — спросил Северус с крайне утвердительной интонацией.       — Д… н-нет, ещё нет, — нервно ответил ему Тьюринг, — надо ещё проверить.       Профессор сделал несколько шагов в его сторону и заглянул в листок, который Джонатан сжимал перебинтованными пальцами. На пергаменте красовалась полностью завершённая и готовая к использованию схема рунного круга. Северус чудом сдержался, чтобы не закатить глаза к потолку. Всё же временами повадки Джонатана заставляли его выходить из равновесия.       — Нет смысла оттягивать неизбежное, — сказал профессор, цепко ухватившись пальцами за край пергамента в руках Тьюринга, — чем быстрее сделаем, тем быстрее поймём ошибся ты или нет.       Тьюринг стыдливо отвёл взгляд, а затем, будто сдаваясь на милость победителя, отдал Северусу пергамент со схемой. Профессор достал свою волшебную палочку и заклинанием нанёс на столешницу рунный круг. Он, в отличие от Джонатана, явно не волновался, хотя некая часть его рациональной натуры была категорически против всего происходящего. Тем не менее Северус уже отложил палочку и взял в руки семечко аконита.       — Что надо делать? — спокойно спросил он у Тьюринга, который смотрел на него затравленным, виноватым взглядом.       — Тебе надо сформулировать в голове, что именно ты хочешь изменить, — ответил Джонатан, — а потом, подкрепляя эту формулировку магией, как бы раскочегарить её у себя в ладонях, чтобы она слилась с аконитом.       — Значит, это что-то вроде кузницы? — профессор удовлетворённо хмыкнул, — у магии в растении уже есть своя форма, которую нужно лишь слегка перековать под свои нужды, верно?       — Если простым языком, то да, — голос Джонатана слегка выровнялся, видимо он решил, что волноваться уже поздно и нужно сосредоточится на процессе.       — Умно, — пробормотал Снейп, — как всегда умно, Джонатан.       Северус сконцентрировался, даже слегка прикрыв глаза. Мысленно отвечая самому себе на вопрос о том, что он хотел бы изменить в несчастном подопытном семечке аконита, профессор остановился на самом простом для него варианте. Он точно знал, чего не хватает для того, чтобы антиликантропное зелье заработало, мог до последней запятой назвать все параметры, выбивающиеся из расчётов. Северус сконцентрировал поток магии в своих ладонях. От чего-то он был уверен, что всё получится.       Тьюринг напряжённо сверлил взглядом ладони профессора, будто бы готовясь в любую секунду выбить из его рук собирающееся взорваться семечко. Он понимал, что волнуется напрасно, зельвары славились рефлексами высочайшего уровня. У Северуса наверняка было до автоматизма отточено беспалочковое протэго, или что-то в этом роде.       Профессор медленно поднёс руки к рунному кругу. Символы мягко засияли, но на этот раз цвет сменился с серебристого на более тёплый, золотой оттенок. Тьюринг даже задержал дыхание. Спустя несколько секунд рунный круг погас. Профессор раскрыл ладони, и, осмотрев семечко, повернулся к Тьюрингу.       — Что это значит? — спросил Северус.       Джонатан ничего не ответил. Он, будто находясь в каком-то трансе, достал палочку и призвал с полки цветочный горшок, в котором кроме дренажа ничего не наблюдалось. Тьюринг аккуратно взял семечко с ладони профессора и опустил в землю, а затем, порывшись в ящиках стола, достал зелье ускоренного роста.       — Сейчас узнаем, — сказал он и вылили немного зелья на место, где находилось семечко.       Спустя пару мучительных секунд из-под земли начал проклёвываться небольшой росток, который с каждым мгновением становился всё больше и больше. Наконец, растение выпустило яркие, фиолетовые бутоны-чашечки и замерло. Джонатан наложил на него диагностические чары. Когда золотистая дымка сложилась в числовой ряд, отражавший характеристики растения, Тьюринг не удержался и охнул от удивления.       — Получилось, — почти шёпотом произнёс он. Затем Джонатан взглянул на профессора и гораздо громче повторил, — У нас получилось!       — Нет, — Северус покачал головой, — это у тебя получилось.       Джонатан замер, смотря на Снейпа удивлённым взглядом, после чего на его лице начало проявляться осознание. «У меня получилось? — думал он про себя, — Да, у меня, кажется получилось. Получилось!» Тьюринг просиял. В эту минуту Северус снова узнал в нём того азартного, увлечённого человека в котором не осталось и крохи тех забитых взглядов и рассеянных улыбок. Профессор улыбнулся ему, и, кажется, впервые это была не ехидная усмешка, не одобряюще приподнятый уголок губ, а настоящая, тёплая улыбка. Конечно же Джонатан это заметил, и в ту секунду он вдруг понял: он пропал.       Эта мысль резко пронеслась у него в голове, как разряд молнии. Он только что полностью и безвозвратно пропал. Как бы он ни боялся и ни избегал этого чувства, как бы он ни клялся, что не позволит этому появиться опять, он снова угодил в ту же ловушку и снова пропал в чужих глазах. Однако, сказать, что он был не рад этому, значит нагло соврать. В глубине души, Тьюринг был счастлив.       Когда первая волна этого чувства прошла, а профессор уже отправился к себе домой, вместе со схемой рунного круга и нерушимым намерением закрыться в лаборатории дней на десять, Джонатан испугался. Он уже очень давно не чувствовал ничего подобного и боялся, что если потеряет контроль над эмоциями, то лишится не только дружбы с Северусом, но и любой возможности с ним общаться. Лучшим выходом из ситуации было: забыть, затолкать подальше это чувство. Джонатан знал лишь один способ это сделать, поэтому, когда Снейп ушёл, он первым же делом достал чистый лист пергамента и начал писать черновик для заявки на вступление в международную гильдию гербологов. Работа задавит чувства, а суета заставит забыть, и тогда Джонатан не сможет снова обжечься. Пока что он не получал ничего кроме ран, от этой пресловутой любви.