***
Пережив весьма сложный разговор с отцом, Джонатан обратился к нему с просьбой, за которой вообще изначально и пришёл. Он хотел поискать среди своей старой одежды что-нибудь для Гарри на первое время. Всё равно Тьюринг не сможет отвести мальчика по магазинам, пока того не выпустят из Мунго сердобольные целители. К слову, отцу пришлось рассказать только «официальную» версию событий, которую Джонатан разработал вместе с Дамблдором и целителем Сметвиком. По ней получалось, что Тьюринг случайно нашёл ребёнка-мага, сбежавшего от семьи и, проникнувшись его положением, решил стать опекуном. С этой же версией Джонатан за сегодня уже успел отметиться в министерстве. В отделе надзора за несовершеннолетним его долго буравила взглядом пожилая волшебница, которая, казалось, не верила ни одному его слову, а после чего протянула к нему министерский документ об опеке над маглорождёнными и кровавое перо. В бумаге было прописано, что он, Джонатан Алан Тьюринг, подтверждает, что не имеет дурных намерений в отношении опекаемого им ребёнка, он не крал его из семьи маглов, не подстраивал обстоятельства, в которых мальчик к нему попал и не применял к ребёнку никаких подчиняющих заклинаний. Старые формулировки, годами не менявшиеся в подобных документах, сначала поставили Джонатана в тупик, но тем не менее он прекрасно понимал осторожность министерства. После того, как Джонатан подписал бумаги кровавым пером, что служило своеобразным гарантом честности, пожилая чиновница несколько смягчилась во взгляде. Затем Тьюринг заполнил достаточно обьёмный пакет документов, где среди прочего нужно было указать имя ребёнка. Джонатан не колеблясь вывел на пергаменте «Гарри Джеймс», и после небольшой заминки дописал фамилию «Тьюринг», сославшись чиновнице на то, что мальчик не помнит свою настоящую. Волшебница неодобрительно нахмурилась, но ничего не сказала. Когда со всеми документами было покончено, Джонатану было сказано, что в течении пары недель к нему заглянет представитель министерства, чтобы оценить будущие условия проживания ребёнка, а до тех пор он может быть свободен. Между посещением отдела надзора за несовершеннолетними и беготнёй от отца, швыряющего в него ботинки, Джонатан так же успел написать письмо ДюРуа. Конечно, нельзя сказать, что это действие далось ему очень легко, но тем не менее они расставались на положительной ноте, и у француза не должно было быть причин отказать. Тьюринг неожиданно поймал себя на том, что едва не начал письмо с извинений, непонятно за что, но вовремя остановился, почему-то подумав о Снейпе, который не одобрил бы такой поступок. К слову, с мрачным профессором Джонатан не пересекался уже несколько дней. Это показалось ему немного странным, учитывая ситуацию, в которой он поневоле оказался, но, из-за огромного количества свалившихся на него дел, Тьюринг не успевал как следует поразмыслить над поведением Снейпа. Джонатан медленно но верно загибался, под тяжестью взятых на себя обязательств, а рядом не было никого, кто за шиворот потащил бы его обедать, вырвав из руки перо. Неизвестно, сколько бы ещё это продолжалось, если бы целители Шенди и Сметвик не заметили, как Тьюринг начинает засыпать находу. Гиппократ сразу же опознал то самое, привычное для Джонатана состояние, когда тот загонял себя до полусмерти, ради абстрактного доброго дела, и решил, что дальше так продолжаться не может. Лорри, тоже не раз наблюдавший этот феномен за время интернатуры, был с ним полностью согласен. Тогда добросовестные работники госпиталя разработали хитрый план, который должен был помочь им заставить Тьюринга как минимум нормально поесть раз в сутки. Совместными усилиями они убедили Джонатана, что лучшее время, для посещения Гарри, пока тот всё ещё находился на лечении, это обеденный перерыв. Затем, при помощи простой манипуляции, под названием «Джон, у нас тут вдруг столько дел появилось! Не мог бы ты отнести ребёнку еды, и проследить, чтобы он поел?», целители выдавали ему поднос с обедом, под согревающими чарами, где почему-то всегда было по две порции. Конечно, Джонатан раскусил их хитрый план с первого раза, но предпочёл смириться со своим положением, да и тихие обеды с Гарри, помогали ему лучше познакомиться с мальчиком. Тьюринг всегда старался рассказать что-нибудь ребёнку, пока тот настороженно уплетал еду. Гарри до сих пор оставался молчаливым, и Джонатан всеми силами старался его разговорить: беспокойство подсказывало ему, что дети не должны быть такими тихими. На самом деле Тьюринг только сейчас начал осознавать, весь масштаб перемен в своей жизни. Забота о ребёнке — это не то, чем он вообще когда-либо планировал заниматься. Безусловно рядом всегда был отец, у которого можно попросить помощи или совета, но ситуацию осложняло несколько аспектов. Во-первых, страх магии. Конечно, он уже постепенно исчезал: его перевешивало детское любопытство. Тоже волшебное окно в палате его совсем не пугало, как и целители, постоянно машущие палочкой рядом с ним. Однако каждый раз, когда речь заходила о том, что Гарри сам является волшебником, каждый раз когда кто-то говорил ему «ты тоже так сможешь», ребёнок будто закрывался, становясь угрюмым и тихим. Во-вторых, огромной проблемой были любые попытки прикосновения. Гарри шарахался от любого более, менее резкого движения в свою сторону, а Джонатан только и мог, что растерянно смотреть на него. Целитель Сметвик говорил, что это пройдёт, что время лечит, что Тьюринг непременно поможет мальчику адаптироваться в новом мире. Однако, сам Джонатан не знал даже с какой стороны подойти к решению проблемы. Так беспомощно, он себя ещё никогда не чувствовал, хуже было только то, что Гарри всегда замечал его растерянность, и всегда принимал её на свой счёт. Однако, мальчик молчал, храня в себе невысказанную тревогу. Он ждал какой-то развязки, которая поставит всё на места, и одновременно боялся её до дрожи. Всё вокруг было странно: и этот взрослый, Джонатан, и эти целители, и волшебные окна, и непонятное, скребущееся под рёбрами чувство надежды. В тот день, когда врач-Лорри, в очередной раз поводив над ним палочкой, с которой время от времени срывались цветные искры заклинаний, сказал, что Гарри скоро сможет отправиться домой, мальчик вдруг испытал настоящую панику. Домой? А где теперь его дом? Сдержит ли Джонатан своё обещание? Или его бросят одного? А может ещё хуже: вернут Дурслям. Тревожные мысли разрывали его сознание всякий раз, когда он начинал думать о выписке. И тем не менее этот день настал. В тот раз Джонатан пришёл раньше обеда. Он был одет не в мантию, как это обычно случалось, а в старое пальто, в котором Гарри повстречал его в первый раз. С собой у Тьюринга была небольшая сумка, откуда он достал комплект уличной одежды для Гарри. Она вся была, как её здесь называли, магловской: обычные штаны, ботинки, свитер и куртка. Джонатан говорил, что на улице холодает, всё же сентябрь заканчивался, а вместе с ним уходили и последние тёплые дни. Ребёнок сразу понял, что пусть все вещи и были ношеными, их предыдущий владелец бережно относился к ним. Эта одежда ощущалась совсем не так, как подранные и растянутые тряпки, доставшиеся ему от Дадли. Раньше Гарри даже и не подозревал насколько приятно носить что-то, подходящее по размеру. Когда мальчик переоделся, он выжидающе уставился на Джонатана, который, будто вспомнив о чём-то, потянулся к карману пальто. Спустя секунду он достал оттуда подвеску на серебряной цепочке, в виде листка какого-то дерева. — Перед тем, как мы пойдём, тебе нужно одеть это, — Джонатан протянул подвеску мальчику, — Это защитный артефакт. — Зачем? — Гарри недоверчиво посмотрел на гладкий, серебристый листок в раскрытой ладони взрослого, — от чего мне защищаться? — Не от чего, — спокойно ответил ему Джонатан, — но на всякий случай, я бы хотел, чтобы ты носил его. Кстати, этот артефакт может стать невидимым, и даже ты, не сможешь его почувствовать на собственной шее. — Правда? — Гарри осторожно взял подвеску с руки Джонатана. — Сам попробуй. Мальчик аккуратно надел на себя цепочку, и, как только она коснулась его шеи, артефакт мгновенно растворился в воздухе. Он с удивлением вытаращился на Джонатана, а затем начал пристально осматривать пол, вокруг себя: может быть ему просто показалось и подвеска просто упала? Потом мальчик несколько раз провёл рукой вдоль шеи там, где по его мнению должна была быть цепочка, но вновь ничего не почувствовал. — Как? — требовательно поинтересовался он у Тьюринга, — так ведь не может быть! — Если честно, я и сам не совсем понимаю, — пожал плечами Джонатан. Он быстро окинул взглядом лоб ребёнка, с облегчением заметив, что вместе с подвеской исчез и шрам, — Это работа мастера, а они редко делятся секретами. О том, что этот конкретный мастер-артефактор, имеет привычку трепаться без остановки, Тьюринг справедливо решил умолчать. На самом деле, он не надеялся, что ДюРуа возьмётся за работу. Джонатан был даже готов оплатить двойной ценник, но француз неожиданно удивил его, сделав скидку, как «старому другу», чего Тьюринг до сих пор не мог понять. Тем временем, Гарри уже натянул на себя куртку, когда-то принадлежавшую самому Джонатану, и выжидающе уставился на взрослого перед собой. Тот, будто опомнившись, открыл дверь палаты, выпуская ребёнка в коридор. Они шли рядом, достаточно неспешно продвигаясь в сторону холла, так как Гарри вертел головой во все стороны, впитывая всё новое и необычное вокруг себя. Джонатан только и мог, что терпеливо сбавлять шаг, в ожидание пока его подопечный вдоволь насмотрится на очередного волшебника, которой по собственной глупости отрастил себе ослиные уши, или что-то в этом роде. Наконец, достигнув холла, Джонатан остановился, и кивком указал Гарри на один из каминов в комнате. — Я не рискну с тобой аппарировать, так что доберёмся через сеть летучего пороха, — сказал он, и, встретив полное непонимание в глазах ребёнка, добавил, — камины это как сквозные двери. Зайдём в один здесь и выйдем в другом уже в Честере. — Я опять ничего не понял, — насупился Гарри. — Я найду для тебя книгу на тему, — задумчиво произнёс Тьюринг, — что ж, я думаю нам пора отправляться, — он первым шагнул в камин и протянул Гарри раскрытую ладонь, — тебе нужно будет взять меня за руку, хорошо? Мальчик сделал шаг к Джонатану и медленно потянулся к его ладони. Этот взрослый всегда поражал его своим терпением, казалось, если бы Гарри отказался брать его за руку, тот так и стоял бы на месте, в ожидании, пока ребёнок решится. Это даже немного настораживало мальчика, в очередной раз заставляя задуматься о реальности происходящего. В глубине души он всё ещё боялся, что однажды просто проснётся в своём чулане, и вся его жизнь станет прежней. Тем не менее Гарри наконец схватился за шершавую ладонь Тьюринга, и шагнул в камин рядом с ним. — Держись крепче, и не отпускай пока не будем на месте, — предупредил Джонатан и мягко сжал ладошку ребёнка, после чего он бросил себе под ноги горсть летучего пороха и чётко произнёс, — Честр, «Гарцующий Келпи». Гарри завороженно смотрел как под его ногами разгорается вихрь зелёного пламени, которое, вопреки всем ожиданием, не обжигало, и в следующую секунду он вдруг ощутил, будто пол под ним проваливает, и в то же время неизвестная энергия с силой потащила его куда-то вверх. Испугавшись, мальчик сильнее схватился за ладонь Джонатана, однако уже через мгновение всё закончилось. Они вышли из камина в просторную комнату, заставленную столами и стульями, за которыми устроились маги. Место напоминало паб, который Гарри однажды удалось увидеть по телевизору в каком-то из любимых сериалов тёти: он был старым и таинственным, как будто ненастоящим. От более детального рассмотрения окружающей обстановки, мальчика отвлёк Тьюринг, всё ещё державший его за руку. Мужчина аккуратно потянул его за собой в сторону двери, за которой неожиданно обнаружился самый обычный английский городок. — Это Честер, да? — Гарри жадно рассматривал улицу с мощёной мостовой и разляпистыми домиками, — А это что? Часовая башня? — он уставился на постройку, возвышавшуюся над остальными. — Да, — Тьюринг тепло усмехнулся, — к слову, наш дом прямо рядом с ней. Гарри на секунду замер, случайно заострив внимание на слове «наш», которое так непринуждённо обронил Джонатан. Он вдруг остро осознал, что идёт именно в свой новый дом. Свой, Тьюринга и его отца, про которого Джонатан тоже часто говорил. Теперь Гарри будет жить в доме рядом с часовой башней, а не в сереньком типовом коттедже на Тисовой улице, теперь у него, наверное, будет своя комната, может даже с большим окном, теперь он больше не дрянной мальчишка из чулана. Эти странные мысли скакали в голове Гарри всё время, пока Джонатан вёл его за собой по уютным улочкам Честера. Они вселяли одновременно и радость, и страх, как будто где-то внутри ребёнка раскачивался с бешеной скоростью тяжёлый маятник, который вот-вот может сорваться. Наконец Тьюринг остановился перед витриной цветочного магазина и, открыв дверь, жестом пригласил Гарри войти. Переступив порог, мальчик в мгновение ока оказался в океане разноцветных бутонов, которые, казалось, заполняли собой всё пространство небольшого торгового зала. В конце комнаты, был прилавок, за которым, лениво пролистывая автомобильный журнал, стоял молодой парень. — А, Джонатан! — он встрепенулся, когда Тьюринг с мальчиком вошли в магазин, — сегодня без летающих ботинок? — осторожно уточнил парень. — Я надеюсь, — ответил Джонатан со странной интонацией в голосе, после чего обратился к ребёнку, — Гарри, это Дилан, он подрабатывает у нас. — Здравствуйте, — серьёзно произнёс мальчик, кивнув юноше за прилавком. — Привет, — улыбнувшись, сказал ему Дилан, затем добавил, — мистер Тьюринг наверху, если что. — Что ж, — Джонатан поманил Гарри за собой к двери за прилавком, — тогда мы пойдём к нему. Удачной смены, Дилан. Мальчик прошёл за Джонатаном на второй этаж, где в маленькой гостиной их встретил пожилой джентельмен, который сидел на стареньком диване, с пачкой школьных тетрадей и красным карандашом в руках. Завидев Джонатана на лестнице, он тут же встал и, схватив трость, резво подошёл к вошедшим. — Так ты, значит, Гарри, — старик с мягкой улыбкой окинул мальчика взглядом. — Здравствуйте, сэр, — нерешительно сказал ребёнок, сделав аккуратный шаг в сторону Джонатана. — Сэр? Ха! Джон, ты слышал, — мужчина рассмеялся, — какой я тебе «сэр»? Я только для своих учеников «сэр»! Меня зовут Генри, но вы, молодой человек, вполне можете называть меня своим дедушкой. Гарри немного опешил и растерянно посмотрел на Джонатана, будто ища у него подсказку. Однако, Тьюринг молча смотрел на своего отца с лёгкой ухмылкой на лице, будто говорившей «сбылась мечта старика». Собравшись с мыслями, мальчик ответил: — Я постараюсь. Этого вполне хватило, чтобы Генри, усмехнувшись, покачал головой и предложил показать Гарри его комнату. Как оказалось, все жилые помещения располагались на мансарде. Старший Тьюринг подвёл ребёнка к одной из дверей и жестом предложил войти. Мальчик медленно повернул круглую металическую руку и шагнул за порог, где перед его взглядом предстала маленькая комнатка, с большим, светлым окном на скошенном потолке. Возле стены стояла односпальная кровать, зателенная клетчатым пледом, а напротив неё был письменный стол, со стулом и шкаф из тёмного дерева. Гарри оглянулся по сторонам и всё никак не мог насмотреться: он и мечтать не мог о том, что однажды будет жить в комнате, где с окном на потолке под самой крышей. Это место будто сошло с книжной иллюстрации. Оно было настолько чудесным, почти нереальным, что Гарри едва удержался, чтобы ущипнуть себя за руку. — Нравиться? — усмехнувшись поинтересовался Генри. — Да! — быстро выпалил ребёнок. Затем, будто опомнившись, он добавил, — спасибо вам. — Какой вежливый, — старший Тьюринг, медленно прохромал к лестнице, — ну что, мальчики, как насчёт обеда? — Ты что-то готовил? — недоверчиво спросил Джонатан. — Конечно, нет, — с долей возмущения ответил Генри, — я же знал, что ты придёшь и сделаешь всё магией за пару минут. — Эксплуататор, — Джонатан мягко усмехнулся. Гарри молча смотрел на их перепалку, которая почему-то показалась ему какой-то домашней, даже уютной. Дядя с тётей спорили совсем не так: с криками и визгами, от которых всегда хотелось спрятаться подальше. Именно в этот момент он наконец-то осознал, что больше не вернётся на Тисовую улицу, и его дом теперь здесь, с Тьюрингами.***
Идея, поселить Гарри в отцовском доме, пришла к Джонатану спонтанно и не без помощи старшего Тьюринга. Генри, как бывалый педагог, настаивал на том, что мальчику обязательно нужно ходить в начальную школу и общаться со сверстниками. Очевидно, что в Хогсмиде для этого не было никаких условий, поэтому Джонатану ничего не оставалось, кроме как устроить ребёнка в Честере. За несколько дней они с отцом смогли вытрясти для ребёнка место в школе и официально легализовать его в мире маглов. К счастью, в этот раз министерство магии смогло помочь Тьюрингу в получении документов, и ему не пришлось вступать в неравный бой с британской бюрократией. Гарри весьма спокойно отнёсся к тому, что теперь у него новая фамилия, приняв это как данность. Он неплохо устроился в начальной школе Честера, по крайней мере так казалось Генри, работавшему там же, и даже делал успехи в учёбе. В первую неделю обучения совершенно случайно выяснилось, что у мальчика есть проблемы со зрением: он не мог прочитать буквы с доски, хотя абсолютно точно знал их. Тьюринг сводил его в Мунго, где Лорри, разведя руками, сказал, что скорее всего это магическая генетика, ведь старший Поттер тоже носил очки всю жизнь, а значит вряд ли получится на это повлиять. В тот же день Гарри обзавёлся очками-велосипедами, отчего-то именно эта форма оправы понравилась ему больше других. В жизни Тьюринга тоже настали большие перемены: с того дня, как Гарри поселился в Честере, он ни разу не оставался на ночь в Хогсмиде. Отработав положенное время в магазине, Джонатан сразу же перемещался в отцовский дом, чтобы провести со своим подопечным побольше времени. Ночи он проводил на диване в гостиной, так как больше не было ни одного свободного спального места. Он отклонял все приглашения в экспедиции, и давно не публиковал ничего в научные журналы. Некоторые коллеги в письмах начали осторожно интересоваться в порядке ли он? А тем временем Джонатан всё ещё боялся, что если его не будет рядом с Гарри может что-то случится: магический выброс, осложнения со здоровьем и ещё сотня вещей, пугавших его до смерти. Однако, время шло, и ничего критичного не происходило. В очередное своё рабочее воскресенье, Тьюринг сидел за прилавком, набрасывая на пергаменте схему зачарования, для нового вида цветов. Он собирался немного отшлифовать пару старых идей и запустить в продажу те, что поудачнее. Неожиданно его прервал звон дверного колокольчика. Подняв взгляд, Джонатан обнаружил перед собой семикурсника, Чарли Уизли. — Здравствуйте, мистер Тьюринг, — сказал парень, неуверенно преступив с ноги на ногу, в его руках почему-то была большая плетёная корзина, — я вам тут кое-что принёс. — А, Чарли, добрый день, — Джонатан отложил пергамент в сторону, — я совсем забыл, что сегодня у вас начинаются походы в Хогсмид, — он слегка удивлённо смерил взглядом корзину в руках Уизли, — и что же там? — Ну, как сказать, — Чарли подошёл к прилавку и поставил на него свою ношу, — моя мама хотела передать вам немного домашней выпечки и перестаралась. — О, передай ей мою благодарность, — Джонатан заглянул в корзину и, немного опешив от количества увиденных в ней сладких булочек и прочей выпечки, добавил, — да, она действительно перестаралась. — Ну, вы дали работу мне и Биллу, — Чарли рассеянно почесал затылок, — видимо она решила так вас отблагодарить. — Что ж, я надеюсь Кричер любит булочки, потому что один я с этим не справлюсь, даже если мой отец и Гарри подключатся, — с усмешкой произнёс Тьюринг. Чарли улыбнулся, после чего лицо вдруг стало задумчивым. Затем, будто бы решившись на что-то он сказал: — Сэр, можно личный вопрос? — Задавай, — удивлённо ответил Тьюринг. — Вы сказали «Гарри», — задумчиво продолжил Чарли, — это какой-то ваш новый друг? — Ну можно и так сказать, — Джонатан усмехнулся, — на днях я стал опекуном, а Гарри это мой подопечный, — Тьюринг заметил, как Чарли с облегчением вздохнул, — а почему ты спрашиваешь? — Ну, видите ли, сэр, — Уизли запнулся, явно подбирая слова, — профессор Снейп какой-то злой в последнее время. Не то, чтобы он всегда был добрым, или что-то в этом роде, просто он как будто стал ещё раздражительнее. Вот я и подумал, может он с вами поссорился? — Не думаю, — Джонатан посерьёзнел, — на самом деле, я не видел его уже пару недель. — Жаль, — раздосадовано сказал Уизли, — а если увидите его, то может спросите что с ним? А то, я боюсь, что на следующем зельеварении он меня за живо в котле сварит. — Насколько я знаю профессора, до рукоприкладства он никогда не опустится, — успокаивающе ответил Джонатан, — так что переживать не о чем. Чарли только скорбно вздохнул и, попрощавшись, вышел из магазина. Провожая его взглядом, Джонатан вдруг отчётливо ощутил нарастающую головную боль, будто ему в висок воткнулась раскалённая игла. На самом краю сознания вспыхнула и сразу же погасла какая-то мысль, за которую Тьюринг даже не успел ухватиться. Такое с ним происходило не впервые, за последние недели. Джонатан считал, что таким образом организм мстит ему за переутомление и отсутствие нормального сна, поэтому топил боль в целебных зельях. Конечно, Тьюрингу казалось странным, что из всех сигналов об истощении, его тело выбрало именно внезапные мигрени, но тем не менее он принимал их как должное, стараясь не задумываться о других причинах.