***
В один из дней, примерно через пару недель с разговора на кладбище, когда Джонатан уже надеялся, что самые большие потрясения в его жизни закончились, в магазине появилась Нарцисса, с выражением лица, не предвещающим ничего хорошего. Леди Малфой, возникшая как гром среди ясного неба, с порога поинтересовалась почему о том, что у Тьюринга появился ребёнок, она узнала через Офелию Паркинсон, собиравшую слухи в министерстве, а не лично от Джонатана? С ответом Тьюринг нашёлся не сразу, да и сделать ему этого не дали ведь, вслед за первым вопросом, Нарцисса вывалила на него с десяток новых. Леди Малфой интересовало всё: сколько лет мальчику, как его зовут, откуда Джонатан его взял и далее по списку. Тьюринг рассказал ей официальную версию, аккуратно опустив подробности о личности Гарри, и, даже если Нарцисса ему не поверила, то виду не подала. Однако, услышав, что её сын и подопечный Джонатана ровесники, она безапелляционно заявила, что ждёт их обоих в Малфой-меноре в будущее воскресенье. Джонатан пытался возразить, мол он работает в воскресенье, на что ему с усмешкой напомнили о существовании Кричера. К слову, старый эльф, видимо смирившись с судьбой, вёл себя необычайно тихо. Временами Джонатан замечал его в оранжерее рядом с клумбой ирисов. Что-то в этих цветах притягивало Кричера, он относился к ним с особым трепетом. И пускай иногда Тьюринга съедало любопытство, спрашивать он не торопился. К появлению Гарри, эльф тоже отнёсся прохладно, если не сказать безразлично. Увидев ребёнка впервые, Кричер только пробормотал себе под нос что-то про грязнокровок и позор благородных родов, и вернулся к выполнению своих обязанностей. Мальчик в свою очередь с большим трудом оставался равнодушным по отношению к существу, которое раньше никогда не видел. Тьюринг находил забавным то, как Гарри, старательно делая вид, что ему совсем не интересно, украдкой наблюдал за Кричером с расстояния в несколько метров. Наличие эльфа стало последним, обезоруживающим аргументом Нарциссы, так что в воскресенье Тьюринг и Гарри обязаны быть на пятичасовом чае в меноре. За неимением лучших оправданий, Джонатан согласился. Тем не менее волнение по поводу визита к Малфоям его не покидали. Аристократические семьи Британии очень хорошо знали друг друга. Наследники знакомились с раннего возраста и вероятность того, что Люциус или Нарцисса видели старшего Поттера и могли запомнить то, как он выглядел будучи ребёнком, крайне велика. Перед Джонатаном встал вопрос: насколько Гарри похож на своего отца в том же возрасте? Сейчас мальчик рос, имея все шансы в будущем стать копией Джеймса, правда с другим цветом глаз. С этой проблемой Тьюринг в первую очередь обратился к Снейпу, чьё знакомство с Гарри произошло совсем недавно и выглядело донельзя прохладным. Профессор в целом не был большим любителем общаться с детьми, даже с собственным крестником он налаживал коммуникации только потому, что Малфои не оставили ему выбора. Гарри отвечал Северусу тем же прохладным отношением, к которому часто прибавлялась некая настороженность. Дикий волк и бродячий щенок — вот как их временами видел Джонатан, и это сравнение казалось ему чрезвычайно точным. Они будто присматривались друг к другу, выискивали слабости или достоинства, взвешивая целесообразность нападения. Наверняка каждый из них был рад, если бы другой просто исчез, но пока существовало связующее звено в виде Тьюринга, им приходилось терпеть чужака на своей территории. По правде говоря Джонатан находил это уморительным, пускай ему иногда и приходилось кидать на профессора взгляд, под названием «Северус, тебе двадцать семь лет, а ему шесть». Тем не менее, когда Тьюринг высказал свои опасения по поводу «узнаваемости» Гарри, профессор выглядел действительно обеспокоено. К сожалению, Джонатан так и не понял на кого было направлено это беспокойство: на него самого, или на мальчика. В конце концов, Северус предложил ему не переживать раньше времени и придерживаться официальной версии. Даже если Малфои и заметят фамильные черты Поттеров, то можно будет легко увести разговор в сторону бастардов и сквибов, потерянных в магловском мире. Только вот врать Джонатан умел посредственно, поэтому, скрипя душой, Северус предложил составить ему компанию в воскресенье, чтобы в крайнем случае взять огонь на себя. Стоит сказать, что в последнее время они стали видеться намного чаще, хотя тему из разговора на кладбище, больше не поднимали. Происходило это в основном из-за Снейпа, который вообще не представлял как и куда ему теперь двигаться. Профессор неожиданно осознал, что сказать «я люблю тебя», это в чём-то даже легко. Трудности начинались тогда, когда ему приходилось встречать те последствия и обязательства, которые накладывали на него эти слова. Что он теперь должен делать? Как себя вести? Джонатан, что очевидно, не женщина, так что все познания профессора в такой вещи как «романтические отношения», больше не имели никакой ценности. Насколько смешна сама мысль дарить что-то вроде букета владельцу цветочного магазина? Ответов не находилось, и даже Джонатан не спешил что-либо прояснять, как будто оставлял профессору пространство для манёвра. Северус в свою очередь только ещё больше запутывался. Но Тьюринг только улыбался ему, с тёплыми искорками в глазах, будто это могло что-то значить. Профессор продолжал приходить к нему по воскресеньям. Так как у Джонатана всё же был рабочий день, Северус брал с собой эссе студентов, и садился проверять их за столом в оранжерее, пока Джонатан работал. В эти часы они не переговаривались тишина нарушалась лишь скрипом пера, шелестом пергамента и едва слышными шагами Тьюринга, погружённого в дела. С некоторым удивлением Снейп признавал, что проверять эссе, которые обычно не приносили ему ничего кроме бессильного раздражения, не так уж плохо, когда где-то рядом ходит Джонатан, бормочущий себе под нос про нагло разросшиеся огнерозы. Пускай Северус и не мог понять, что делать со всеми этими чувствами и осознанием собственного бессилия, съедающим его изнутри, но он точно знал, что вблизи Тьюринга ему спокойнее. К вечеру каждого такого тихого воскресенья, Джонатан закрывал магазин и шел к профессору в оранжерею. Он останавливался возле стола и, понаблюдав пару секунд как профессор с раздражением перечёркивает красными чернилами абзац за абзацем в эссе какого-то неудачливого студента, первым заводил разговор. — Такое ощущение, будто этот пергамент тебе что-то сделал, — говорил Тьюринг с тёплой усмешкой. — Это эссе почти личное оскорбление, — ворчал ему в ответ Северус, — я дважды объяснял тему на уроке и, судя по всему, меня дважды проигнорировали. — Что ж… игнорировать тебя достаточно сложно, насколько я знаю по слухам, — Джонатан наградил профессора лукавым взглядом. Затем он задумчиво оглядел оранжерею, будто убеждаясь в том, что никаких новых дел на сегодня не предвидится, и снова повернулся к Северусу. — Как насчёт ужина? — поинтересовался он будничным тоном. — Не имею ничего против, — так же буднично ответил ему Снейп. Эти короткие разговоры в конце дня несли в себе некое чувство, которое профессор не мог назвать самостоятельно. От чего-то было приятно осознавать, что рядом есть человек, который может вот так легко с ним перешучиваться, что можно ужинать не будучи окружённым толпой студентов в большом зале, а сидя на чужой уютной кухне. Возможно в глубине души профессор и подозревал, как правильно назвать всё происходящее, но не решался признаться перед самим собой. Однако в те редкие дни, когда в Хогсмиде гостил Гарри, Снейп уже не мог не замечать слона в комнате. Когда они все вместе обедали, когда мальчик вертелся в оранжерее, выслеживая домового эльфа, или сидел за столом где Северус проверял эссе, сосредоточенно выводя в тетради домашнее задание по грамматике, а Тьюринг в то же время ходил где-то рядом, разбираясь с заказами клиентов. Снейп неожиданно ловил себя на мысли, что они слишком похожи на что-то вроде семьи. Изначально он думал так только о Гарри и Джонатане, сознательно обособляя себя. Тьюринг действительно медленно но верно входил в роль отца и, наблюдая за его взаимодействием с мальчишкой, профессор чувствовал себя лишним. Казалось, будто он и сам не хотел впутываться в такую вещь, как «семейные отношения», хотя это было ложью. Он чувствовал иррациональную потребность чувствовать себя частью быта Тьюрингов, причём появилась она именно из-за Джонатана. Тот неосторожно показал ему, насколько это прекрасно, осознавать себя нужным. Нужным и любимым странной любовью, на которую даже не получается ответить взаимностью потому, что Северус не знает как. Однако, он не станет спрашивать, потому что это бы означало расписаться в собственной беспомощности, как человек абсолютно разучившийся чувствовать.***
Гарри нетерпеливо вертелся рядом с дверью, время от времени теребя рукав мантии. Это был первый раз, когда его одели в одежду, которую обычно носят маги. Честно говоря, она показалась ему слишком строгой, но Гарри не мог не признать, что из-за зачарования, она была гораздо удобнее маггловской. — А мы не опаздываем? — Спросил он Тьюринга, который как раз накидывал себе на плечи мантию темно-синего цвета. — Умея аппарировать, опоздать очень сложно, — задумчиво ответил Джонатан, — тем более, мы ведь идём в гости к друзьям, а не на светское мероприятие. — Что-то не похоже, — пробормотал Гарри, скептически оглядывая свою одежду, — И дедушка Генри сказал, что они… э, — мальчик свёл брови к переносице, — аристократические снобы, которые не работали ни дня в жизни. — Дедушке Генри не стоит переносить реалии мира маглов на магический мир, — спокойно заметил Джонатан, но тем не менее усмехнулся, признавая частичную правоту за отцом, — я думаю ты увидишь разницу, когда познакомишься с Малфоями поближе. В тот момент Джонатан думал о том, что рано или поздно ему придётся рассказать Гарри правду о его родителях, и о том, что Поттеры тоже были «снобами, не работавшими ни дня в своей жизни». Однако это не случится ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшие пару лет точно. Джонатан протянул мальчику руку и, дождавшись пока тот ухватится за его ладонь, аппарировал. Малфои встретили их как всегда радушно, тем не менее Гарри вёл себя крайне осторожно в новой обстановке. С Драко мальчик сошёлся не сразу и с определённой долей недоверия. Всё же постоянное нытьё Вернона об аристократии, жирующей на налоги честных граждан, наложило на Гарри определённый отпечаток, да и старший Тьюринг, будучи человеком в некоторой степени придерживающимся левых взглядов, совсем не помогал ситуации. Мальчик присматривался к наследнику рода Малфоев достаточно продолжительное количество времени, в то время как сам Драко, не встречавший в этой жизни ни единой горести или печали, крайне живо пытался завязать разговор с новым приятелем, только вот делал он это постоянно поглядывая на Люциуса и, судя по всему, старательно копируя его поведение. Всё то время, пока дети осуществляли удачные и не очень попытки коммуникации, Нарцисса и Джонатан как-то по-особенному понимающе переглядывались. Они оба находили взаимодействие Драко и Гарри в некоторой степени забавным. Северус тоже был там. Утром того же дня он весьма правдоподобно сделал вид, что в очередной раз оккупирует библиотеку Малфой-менора для своих изысканий. Когда пришло время для визита Тьюринга, Нарцисса просто не могла не вытащить Снейпа на чаепитие. Профессор время от времени кидал Джонатану успокаивающие взгляды так как по видимому Малфои не различили в Гарри схожести с его покойным отцом. Однако, опытные родители не смогли удержаться от того, чтобы начать раздавать Джонатану советы. — Пусть мальчик ходит в школу в Честере, но ему необходимо постоянно бывать у тебя в Хогсмиде, Джонатан, — поучительно говорила Нарцисса, — отсутствие магического фона в окружении ребёнка может пагубно на нём сказаться. Было бы замечательно, если бы он вообще переехал к тебе, перейдя на домашнее обучение. — Нет, так я сделать не могу, — отвечал ей Тьюринг, потирая затылок, — Гарри нужно общение со сверстниками, так как сейчас он очень закрытый. — Ну с его историей это не удивительно, — заметил, сидевший неподалёку Люциус, — если, как ты говоришь, он в первые дни вашего знакомства чуть из кожи вон не выпрыгивал, когда к нему прикасались, то пусть учится с маглами, если ему это поможет, — Лорд Малфой смерил проницательным взглядом игравших в отдалении детей. Про себя он уже давно отметил то, с какой настороженностью подопечный Тьюринга оглядывает всё вокруг, будто ждёт подвоха, — Одно мне только не понятно, — задумчиво проговорил Люциус, — как маглорождённый мог тебя ранить, Джонатан? Откуда в его истощённом магическом ядре столько силы, чтобы не просто ударить, а порезать твою руку? Джонатан почувствовал, как внутри у него всё похолодело. Забывшись, он зачем-то рассказал больше деталей о своём знакомстве с Гарри, чем изначально хотел. Тьюринг бросил Северусу, сидевшему за столом рядом с ним, едва заметный вопросительный и обеспокоенный взгляд. Снейп ответил ему нечитаным выражением лица и, конечно же ввязался в разговор. — Ты мало знаешь про обскуров, Люциус, — заметил Северус, отвечая вместо Джонатана, — а мальчик был в шаге от того, чтобы стать им. Не удивительно, что он ранил Тьюринга. — Что ж, возможно и так, — спокойно согласился Лорд Малфой. Чего Северус не заметил, так это того, что Люциус теперь наблюдал за ним и Тьюрингом с большим интересом. Лорд Малфой всегда был проницательным человеком и от него не укрылись те мимолётные взгляды, которыми его гости обменивались. Видимо с этим ребёнком всё было не так просто, как изначально могло показаться. Конечно, в историю Джонатана Люциус верил. Только такой специфический тип человека, как Тьюринг, мог попасть в настолько сюрреалистичную ситуацию, по собственной же добропорядочной глупости. Однако, что-то здесь казалось недосказанным. Раньше Джонатан никогда не говорил о том, что хотел бы стать отцом. Более того, Люциус прекрасно помнил, как Тьюринг взаимодействовал с теми же Драко и Пэнси: для него дети были сродни хрупким фарфоровым куклам, к которым он знал как подступиться. Разве этот человек, который наверняка осознавал все возможные последствия и ответственность связанную с воспитанием ребёнка, без лишних сомнений взвалил на себя опекунство? Вечно сомневающийся в себе и своих способностях Джонатан, которого даже трудно убедить принять свои заслуги в гербологии, с неожиданной уверенностью становится родителем. Люциус видел в этом оксюморон. Похоже, ему стоило бы поговорить со Снейпом с глазу на глаз.