Изменение гравитации

Изуку с Шото сидели на диване и смотрели фильм. Хотя «смотрели» это слишком громко сказано. Тодороки мало интересовало кино, он сразу сказал, что в процессе может уснуть. Мидория не стал возражать – ему хотелось просто посидеть вместе. Он сам подобрал вроде бы интересный фильм, попросил альфу включить. Первые пятнадцать минут омега честно пытался вникнуть в сюжет. Он чуть хмурил брови и вздыхал тяжело, почему-то смотреть в экран было очень сложно. Весь день Изуку чувствовал некую тяжесть в теле, мышцы ныли, будто он активно тренировался полночи, вместо того чтобы спать. Шото, которому Мидория имел неосторожность пожаловаться, просто сказал, что это от того, что Изуку не двигается, пошутил, что вскоре его тело вовсе атрофируется, а в конце добавил, что не пошутил. Мидория только обиженно махнул на него рукой. Однако такое состояние организма было странным: он хорошо спал – под боком у Тодороки было очень тепло и уютно, – хорошо питался, старался соблюдать режим дня; они часто бывали на солнце. Но тело всё равно переполняла слабость. Под вечер у Изуку не осталось совсем никаких сил. Голова была тяжелая, будто налитая осмием или хотя бы свинцом. Он даже думал, что заболел, мерил температуру. Повышенной та не оказалась. Однако ощущение, что его тело горячее, Мидорию не покинуло. Шото как-то странно на него смотрел, но ничего не говорил. Он явно о чем-то думал, иногда, когда Изуку смотрел на него, замечал, как альфа слегка шевелит губами, будто что-то проговаривает. Но не более. Когда же омега немного недовольно поинтересовался у него, о чем же он там размышляет, Тодороки только нежно улыбнулся и пожал плечами. От этой нежной улыбки Мидория забыл обо всем на свете. Он заметил за собой недавно, что стал заметнее более чувствительным к прикосновениям и поцелуям. Всё его естество стремилось к Шото, желало прижаться к нему, успокоиться в его объятиях и сладко заснуть. Изуку, занимаясь уроками, не мог сосредоточиться на учебе. Он думал о чем-то другом, мысли расплывались. Тодороки обнаружил его в таком состоянии около двух, около минуты стоял в дверях, в недоумении наблюдая за Мидорией, что глупо смотрел в тетрадный лист и тяжело вздыхал. Шото это не понравилось. Он решительно заявил, что Изуку нужно отдохнуть. Тот не стал сопротивляться, спешно подбежал к альфе и сказал, что хочет есть. Тот не удивился: последнее время Мидория ел очень много. После того раза, как Изуку от объема съеденного просто вырвало, Тодороки начал строже к этому относиться, но всё равно почему-то науськивал Мидорию есть больше. Омега, конечно, зарекался, что больше не будет нажираться, но не смог сдержать своего слова и дня. В следующий же раз, когда они с Шото пошли в магазин, выпросил у альфы купить каких-то красивых пирожных. Собственно, Тодороки не сильно сопротивлялся. Изуку радостно планировал есть их целую неделю: пирожных как раз было семь штук. Но в итоге, вернувшись домой, Мидория не сдержался и слопал в один присест целых четыре штуки. Шото в страшном шоке за всем этим наблюдал, негромко удивляясь тому, как в Изуку, такого небольшого на вид, столько влезает. А после, как омега закончил, назвал его проглотом. Тот надулся, обиделся, с жутко недовольным выражением на лице съел ещё одно пирожное, а после долго икал. Кино, что они включили, оказалось интересным. Мидории так показалось. Но вскоре он потерял нить происходящего, его голова без сил упала на плечо Тодороки, и всё. На этом как таковой просмотр кино закончился. Шото странно посматривал на омегу, изредка тяжело вздыхал, пальцами поглаживая его по боку. А Изуку ерзал на диване, подогнув под себя ноги. Ему быстро стало холодно, несмотря на Тодороки и всегда высокую температуру его тела, поэтому пришлось бегать в комнату за одеялом, чтобы в него закутаться. Шото это почему-то не понравилось, он вновь предположил, что Мидория заболел. Тот лишь покачал головой. После они не говорили. – Кажется, ты хочешь спать, – шепотом проговорил Тодороки Изуку на самое ухо, спустя пятьдесят минут фильма. Тот громыхал, кажется, происходило чуть ли не основное сражение. Но «влюбленная парочка», как их недавно обозвал какой-то продавец на рынке, куда они забрели совершенно случайно, этого не замечала. – М? – Мидория поерзал, поворачивая голову так, чтобы лучше слышать альфу. – Чего? – он открыл слипающиеся глаза, посмотрел на него в недоумении. Шото улыбнулся ему, быстрыми аккуратными движениями убирая кудрявые прядки с веснушчатого отчего-то покрасневшего лица. – Спать тебе пора, говорю, – повторил Тодороки и вздохнул. – Спать пойдешь? – уточнил он. Изуку нахмурился слегка. Мозг отчаянно отказывался соображать, желая ухватить ещё хоть чуточку сладкого бездействия. Мидория вздохнул и с трудом ответил: – Нет, – он положил голову обратно Шото на плечо, прижимая его руку ближе к себе. Та наверняка уже затекла, но омега не собирался думать об этом до тех пор, пока Тодороки не пожалуется. – И что же значит это «нет»? – тихо засмеялся альфа. – Ты же явно хочешь спать, я вижу, – он мягко улыбнулся. – Это «нет» означает твое нежелание ложиться спать? А, может, ты не хочешь уходить отсюда? Поясни, иначе я не пойму, – негромко попросил Шото. Изуку, что искренне пытался внимательно его слушать, так ничего и не понял, в ответ забурчал что-то нечленораздельное, лениво переворачиваясь на спину. Тодороки только головой покачал, поглаживая его по мягкому животу. Мидория, радуясь его прикосновениям, прижался ближе, сладко улыбаясь. – Так хорошо, – выдохнул он. Шото не отозвался, мирно продолжая поглаживать его по животу. Изуку это не понравилось: прикосновения альфы были очень ласковыми и приятными, но слушать его горячий шепот на самое ухо было в разы приятнее. Мидория хотел поднять на него глаза, чтобы узнать, чего Тодороки молчит, может, задумался. Но у него не хватило сил. Глаза отказались открываться, Изуку не стал их заставлять. – Я вижу, – наконец через пару минут ответил Шото, шумно вздыхая. Омега поерзал всем телом на мягком диване, сладко потягиваясь. В одеяле было так хорошо, тепло и комфортно. Ему было так приятно находится на границе дремы и бодрствования, предвкушение скорого сна расслабляло его ещё сильнее. Хотя где-то отголосками мыслей Мидория понимал, что не хочет спать. Куда больше ему хотелось забраться к альфе на колени, обхватить руками шею, прижав крепко-крепко к себе, и поцеловать, горячо и влажно, не открывая глаз. Подумав об этом, Изуку радостно заулыбался, а после огорченно что-то забурчал, поняв, что у него не хватит на это сил. – Мм, – омега перекатился набок, спиной к телевизору. Тодороки, внимательно наблюдающий за его телодвижениями, тихо рассмеялся. – Ты явно хочешь спать, – он погладил омегу по кудрявым волосам. Те от нового шампуня стали более послушными и ещё чертовски мягкими. – Может, пойдем? – Нет-нет-нет, – Мидория недовольно замычал, руками пытаясь обхватить Шото вокруг талии и притянуть ближе к себе. Получилось плохо. Изуку в итоге съехал с его плеча куда-то вниз, без сил развалившись на диване, тяжелая голова опустилась альфе на колени. Тот резко заерзал, недовольный такой позой. – Так, подъем, – Тодороки схватил его за плечи и потянул вверх, вынуждая сесть. Омега медленно и глупо захлопал глазами, не понимая, что происходит. – Ты своими хаотичными движениями мне по причинному месту попадешь, – пояснил Шото свои действия, – не надо мне такой радости! – Почему «не надо»? – Мидория растеряно на него посмотрел. Он обернулся к альфе, положив ладони на его колено. – Почему? – повторил он. Тодороки в недоумении посмотрел в ответ и усмехнулся каким-то своим мыслям. – Может… я того и хочу, – Изуку закусил губу. Шото еле слышно клацнул зубами. – Нет, ты хочешь спать, – альфа приобнял его за талию, поворачивая лицом к телевизору. – Идем спать? – уточнил хрипло на ухо. Мидория заерзал на диване, чувствуя томное предвкушение, разливающееся от низа живота к каждой клеточке тела. Стало ещё жарче. – Мм, – Изуку потянулся к Тодороки, вслушиваясь в его голос. Но не в слова, а лишь в сам голос, в такой будто бархатистый, уверенный, надежный. – Пойдем-пойдем, – Шото решительно поднялся, быстро выключая телевизор. – Куда? – Мидория глупо заморгал и недовольно нахмурился тому, что теплый бок Тодороки сбежал от него, встав напротив. – В постель, – альфа вздохнул. Омега задумался, закусив губу. Он отвел взгляд, размышляя. – Пойдем, – согласился решительно и посмотрел на Шото. Тот от этого взгляда вздрогнул. – Если ты заснешь на диване, то отлежишь себе в неудобной позе все мышцы. Сам же недавно жаловался, – протянул Тодороки. Изуку глупо кивнул, прослушав всё, что он сказал. – Да и кино ты всё равно не смотришь. А переносить тебя потом я не хочу – разбужу ещё. Ты же ругаться на меня будешь, я же тебя знаю, – объяснил свою позицию альфа и нервно усмехнулся. Мидория вновь кивнул. – Ну… пойдем, – он улыбнулся, снизу-вверх глядя на Шото. Тот странно посмотрел в ответ. Он отступил, предлагая омеге самому подняться и идти, но тот не стал, продолжая сидеть и выжидательно смотреть на альфу. – Ты… – Изуку вздохнул, вновь поерзав на диване, – меня не отнесешь? – немного заискивающе попросил он. Тодороки сглотнул. Мидория увидел, как явственно это произошло. Почему-то ему стало очень весело. – Отнесу, – хрипло отозвался Шото. – Если подниму тебя, конечно, – пробормотал он отчего-то нервно. Изуку нахмурился. – Скажешь, я потолстел? – А что, если да? – Тодороки, прищурившись, посмотрел в ответ. Омега поджал губы, обиженно на него уставившись. Он тяжело втянул носом воздух и устало упал на диван, вытянувшись во всю длину. – Это не я тяжелый, это ты просто слабый слишком, – обиженно пробурчал Мидория и отвернулся от него, натянув на голову одеяло. Ему сразу же стало ужасно грустно. Руки Шото были такими теплыми, Изуку хотелось чувствовать их на своем теле. А вместо этого Тодороки ушел. Было так приятно прижиматься к его горячему телу, чувствовать его дыхание на затылке и шее… Омега вдруг почувствовал, как диван под ним промялся, сильные руки проскользнули под его телом, резко поднимая вместе с одеялом в воздух. Он шумно выдохнул и сразу же прижался к альфе, радостно улыбнувшись. Тот неспешно понес его на второй этаж. Открыл дверь ногой, постарался бережно положить Мидорию на кровать. Не получилось: тот кульком скатился с его рук, растекаясь по матрасу. Шото этому лишь странно улыбнулся. – Всё, теперь верю, – хмыкнул он, присев рядом. – Во что? – Изуку повернул на него лениво голову. – В то, что ты набрал килограммы. А раньше мне казалось, что ты меня обманываешь, – рассмеялся Тодороки. – В прошлый раз нести тебя было полегче, – лукаво улыбнулся он. – Ну тебя, – Мидория обиженно показал ему язык и натянул край сползшей с подушки наволочки на голову. Шото вздохнул. Он поправил одеяло, встряхнув его, плотно накрыл Изуку, погладив его по спине. Тот радостно потянулся, доверяясь горячей руке. – Отдыхай, – тихо сказал альфа и поднялся. Мидория резко сел, обернувшись на него. Тодороки от неожиданности вздрогнул. – Куда! – омега протянул вслед за ним руку. – Нет, иди ко мне, – попросил он, подавшись в сторону Шото. Тот не сдвинулся с места, внимательно его оглядывая. – Мне ещё нужно кое-что доделать, – хрипло сказал он, неопределенно махнув рукой. – Ну-у, – Изуку грустно опустил глаза. – Утром доделаешь, – он качнулся в сторону, без сил упав на матрас. Перекатился на спину, потягиваясь. Тело всё ещё болело, будто после хорошей тренировки, мышцы горели, в них гудела огненная, разносящая в каждую клеточку нетерпение, кровь. – Лучше всё же сейчас, – твердо сказал Тодороки. – Мм… – Мидория нервно вздохнул. Он поправил волосы, убирая их с лица. Порой он забывал, что у Шото есть своя жизнь, своя собственная, которую Изуку никак не касается. У него у самого такой жизни не было. Всё счастливое и безопасное, что есть у него, так или иначе напрямую связано с Тодороки. У него нет семьи, нет и работы. Ничего. Омега грустно вздохнул. Альфа, видимо, восприняв это на свой счет, виновато на него посмотрел и подошел. – Давай я посижу здесь, пока ты не уснешь, – предложил он с улыбкой. – А? – Мидория поднял на него глаза, – да-да, – он медленно переполз выше на подушки. – Только я хочу тебя попросить, – он улыбнулся, протягивая к Шото руку, что прилег на край кровати рядом с ним, – поближе… и говори что-нибудь. – Что? – удивился Тодороки, послушно ложась ближе. Он осторожно заправил прядь отросших волос Изуку за ухо, мягко ему улыбаясь. – Что угодно, – омега прижался к нему, прикрыв глаза. – Твой голос такой родной… я хочу его слышать, – негромко признался он. – Хорошо, – шепотом отозвался Шото Мидории на ухо, отчего у последнего по спине побежали мурашки. *** Тодороки стоял в ванне под холодными струями воды, тяжело дыша. Его рука двигалась быстро-быстро по возбужденному пенису. Мысли путались, Шото в этот момент не мог думать ни о чем другом, кроме как об Изуку и том, каким тот сегодня был. Таким ласковым и нежным, теплым, чувствительным к прикосновениям. Альфа старался не замечать этого, что было глупо, ведь совершенно невозможно. Мидория заснул очень скоро, буквально в течение трех минут, пока Тодороки был в комнате с ним. Но уходить так спешно Шото не стал, ещё довольно долго наблюдая за тем, как Изуку спит. Мирно, сладко. Первое время здесь его сон был нервным, ужасно неспокойным. Альфа волновался, пусть и не говорил об этом. Омега пах. Или Тодороки это только казалось. Он никак не мог разобраться. Весь день его преследовало ощущение, что он чувствует отголоски какого-то сладкого аромата. Он подходил ближе к Мидории, рассеянно целовал его в шею, стараясь незаметно принюхиваться, но ситуация яснее не становилась. Изуку определенно пах. Неуловимым, еле ощутимым. Вряд ли кто-либо другой смог почувствовать этот аромат. Но Шото, чье внимание полностью переключилось на этого омегу уже как месяц, не смог не заметить. Пока они сидели на диване, Тодороки всё так же думал об этом, радуясь, что Мидория идет на поправку. Но его игривое, немного чувственное поведение сильно напрягало. Шото, в отличие от всё того же Изуку, быстро построил причинно-следственную связь. Таблетки работают: у Мидории скоро будет течка. Он стал очень мягким, нежным, чувствительным к прикосновениям. Его одолевает слабость, тяжесть во всем теле. Организм отдает все свои силы теперь на нечто другое, экономит его для возможного зачатия потомства. Тодороки не может это не радовать. Но и пугать одновременно. Стоит заранее подумать о том, как они собираются переживать этот период, что будут делать. У Изуку, кажется, уже растекаются мозги, как у Шото, помнится, за несколько дней до гона в юности. Он наверняка, если Тодороки поднимет этот разговор, только неуверенно вздохнёт и пожмет плечами или просто скажет, что полностью полагается на Шото. А тот пребывает в некотором недоумении. Стоит только несколько минут понаблюдать за Мидорией, за его глупыми улыбками, необычными, странными телодвижениями, за тем, как прижимается сам ближе и требует любви и ласки, как в штанах сразу же становится тесно. В теле просыпается желание, будто жажда, с которой невозможно совладать. Тодороки пока не понял, с чем именно это связано. С тем, что он уже очень давно хочет Изуку, потому что любит его, хочет быть его альфой во всех смыслах этих слов. Или же с тем, что они соулмейты, предназначенные друг другу, единственные, с кем могут обрести полное счастье. Шото не знает, но это и не самое важное. Куда правильнее сейчас разобраться, как с этим со всем поступить. Из комнаты Мидории он ушел только в десятом часу, сразу направился в ванную. В паху было ужасно жарко, всё его тело изнывало от желания. Он старался кончить, просто лаская себя, но это не помогало. Внутри всё сгорало от негодования. Как Тодороки может быть здесь в одиночестве, пытаться глупо, как прыщавый подросток ублажить себя, как буквально за две стенки от него лежит причина всех желаний и воздыханий. Шото закрыл глаза, пытался представить что-нибудь пошлое, особенно пошлое, непристойное, что позволило бы наконец кончить. Организм просто отказывался снимать напряжение без Изуку. Это быстро вывело альфу из себя. Он включил ледяной душ, просто ожидая, когда же это закончиться само-собой. Помогло не быстро, но помогло. Холод отбил всякое желание, он разочарованный вылез из ванны, быстро вытираясь полотенцем. Вышел, заглянул к Мидории, тот всё ещё мирно спал. Поспешил уйти, хотя ужасно хотелось понаблюдать за омегой ещё, испугался, что организм опять возбудится. Долго думать Тодороки не стал, сразу же направившись к себе в комнату. Он оделся, взял деньги и поспешил на улицу, проветрить голову. Дважды перепроверил, что выключил свет и закрыл дверь: его не покидали страхи, что кто-нибудь другой почувствует запах Изуку и побежит его осеменять. Хотя это было просто невозможно, аромат Мидории был так слаб, что Шото, прижимаясь к нему, чувствовал его с великим трудом. Он так и не смог понять, чем именно его омега пахнет. Что-то сладкое, это определенно. Даже что-то чертовски сладкое. Но что именно, остается загадкой. Вечерние улицы помогли освежиться. Людей в такое время здесь было много, но Тодороки не обращал на них никакого внимания. Он думал над тем, что ему делать. Конкретно сейчас, в ближайшую неделю, и после. У Изуку будет течка. Стоит Шото только подумать об этом, как голова уже идет кругом, к паху приливает кровь. Тодороки уже понял, что на одной силе воле не сможет это пережить. Терпеть гон сложно. Терпеть гон, когда рядом Мидория, просто невыносимо. Но терпеть, когда у него течка, не-ет… это не пытке подобно, а чистой смерти! Его запах наверняка обострится, будет забиваться в нос, путать мысли. Альфа встряхнул головой. А, учитывая, что Изуку сам будет желать его, прижиматься к нему, лезть целоваться, миссия становится невыполнимой. Шото резко остановился. На дороге гудели машины, кажется, неподалеку случилась авария, но не это привлекло его внимание. А большой неоновый светящийся крест и надпись «Аптека». Тодороки усмехнулся: сама судьба подсказывает, что надо сделать. Он двинулся в магазин, радуясь, что здесь практически все заведения работают круглосуточно. Пока стоял в очереди – людей оказалось неожиданно много, впрочем, многие из них покупали презервативы, – задумался над тем, как они будут жить дальше. Не сказать, что эти мысли хоть когда-либо отпускали Шото, но он вполне успешно мог отгонять их, когда был рядом с Мидорией. Рядом с ним можно забыть обо всем на свете. Но, оставшись один, он преисполнился вновь страхов. Вскоре ему наверняка придется уехать на новое дело… Разве способен Тодороки оставить Изуку одного? Разве захочет омега такого? Нет. Но и взять Мидорию с собой альфа не сможет, напротив, сделает всё, что угодно, лишь бы избежать такого. Что же остается? Он встряхнул головой, отгоняя дурные мысли. – Вам чего? – немного грубо поинтересовался продавец у него. Шото перевел на него равнодушный взгляд. Изуку прав: местным жителям далеко до японской вежливости. – Мне нужен препарат… – Тодороки нахмурился, – не помню название, но мне нужны таблетки, делающие альф не восприимчивыми к течкам омег, – с ноткой раздражения в голосе протянул он. Всё естество отказывалось их покупать, а уж тем более, принимать. Продавец посмотрел на Шото, как на идиота, мол, это действительно то, что он хочет купить. Совсем дурачок, от удовольствий отказываться? Тодороки зло посмотрел в ответ, заставив продавца вздрогнуть и быстро продать товар. Возвращаясь домой, Шото со страхом думал о том, что их счастье долго не проживет. Рядом с Мидорией он испытал такой большой спектр чувств, научился любить. Но и страх, холодный и вязкий, отныне преследует его всюду. *** Изуку проснулся с жуткой слабостью во всем теле. У него буквально изнывала отчего-то каждая клеточка организма. Он чуть ли не на четвереньках дополз до ванной, умылся, после так же добрался до кухни, где залпом выпил три стакана воды, сам удивляясь объемам желудка. Упал на стул, вздыхая. Ему потребовалось полчаса, чтобы прийти в себя. Мидория отдаленно размышлял над тем, с чем может быть связано его такое состояние. Голова была жутко тяжелая, мысли связывались туго, лениво. Он смог сделать один единственный вывод: гормоны. Наверняка! Меняется гормональный фон, побочными действиями приводя его к такому состоянию. Когда же всё стабилизируется, к телу вернется дееспособность. За окном несколько раз пробегал Тодороки: он-то был ужасно активен постоянно. И откуда только силы берутся? Вернувшись в дом, сразу направился в душ и только потом на кухню, где со странным выражением лица долго стоял в дверях, не решаясь подойти к Изуку или хотя бы заговорить с ним. А тому было слишком лень открывать рот. – Досыпать на кухне не лучшая идея, – заметил Шото вместо приветствия. – М… знаю. Но я больше двенадцати часов проспал, – омега вздохнул. – Может… ты заболел? – протянул Тодороки немного наигранно и пожал плечами. – М… – Мидория покачал головой. Он закусил губу, внимательно оглядывая альфу. Тот, заметив этот взгляд, нахмурился, прищурившись, и скрестил руки на груди, ожидая каких-то пояснений. Но их не последовало: Изуку просто смутился и отвернулся. – Ты такой красивый, кажется, – протянул он глупо. – Знаю, – усмехнулся Шото, но это прозвучало не так самоуверенно и самолюбиво, как обычно. Слишком… взволнованно. – Может, хочешь ещё полежать? – Я же говорю, я долго спал, – отозвался неохотно омега. Ему хотелось только молчать. – Ага, именно поэтому ты решил спать на кухонном столе, – закатил Тодороки глаза. – А, между прочим, на кухонном столе по утрам надо другими вещами заниматься, – протянул хрипло он. – Какими? – Изуку вопросительно приподнял брови, заерзав на месте. Шото поджал губы. – Тесто раскатывать, – сухо бросил он. – Завтракать будем? – поспешил сменить тему. Или Мидории это только показалось. Омега лениво сел, тяжело вздохнул, поерзал на стуле. Внизу живота было очень странное малознакомое ему ощущение, от которого Изуку никак не получалось избавиться. Он посмотрел на Тодороки, что всё ещё ожидал ответа, и спешно отвернулся, отчего-то густо покраснев. – Д-да… – выдохнул с трудом. – Хотя… – Мидория глянул на альфу, причмокнув губами, – мне что-то не хочется есть, – протянул он. Шото странно на него посмотрел, что-то явно подумав, но решил сделать вид, что ничего такого не было, и в своей обычной манере спросил: – Тебя наконец-то отпустил жор? – он хмыкнул. – И правильно, нефиг столько жрать. – Да ну тебя, – обиженно буркнул Изуку и вновь лег головой на стол, с интересом наблюдая за Тодороки. Тот притягивал. Своими пластичными, немного резкими движениями. Мидория внимательно следил за его перемещениями по кухне, разглядывал одежду, что то и дело натягивалась на упругих мышцах. От мыслей об этом у омеги перехватывало дыхание. – Странный ты, – негромко пробормотал себе под нос Шото, искоса глянув на него. – Мм, – Изуку только что-то сдавленно забурчал в ответ. Аппетита у него совсем не было, да и всякого желания сидеть и разговаривать. Хотелось прилечь. Но почему-то он не мог просто встать и уйти, отправиться полежать на кровати, как того хотел организм, отдохнуть, может быть, заснуть. Не мог, просто не мог. Его притягивало к Тодороки точно магнитом, не оставляя никакого шанса на сопротивление. Мидория прикрыл глаза, улыбаясь уголками губ, и представил руки Шото на своем теле, представил, как альфа прижмет его ближе к себе, как поцелует. От этой мысли захотелось радостно визжать. Неожиданно Изуку почувствовал прикосновение горячей ладони на своем лбу. В первый момент он решил, что ему чудится, но все сомнения развеялись, стояло только открыть глаза. Над ним склонился чем-то явно озабоченный Тодороки. Он взволнованно хмурился, слегка покачивая головой. – Горячий ты, – буркнул негромко. – Мм, – Мидория сел и потянулся вслед за горячей ладонью, что Шото спешно спрятал за спину, чем вызвал у омеги огорченный вздох. – Думаешь, заболел? – уточнил Изуку печально. Альфа посмотрел на него странно, тяжело вздохнул. – Нет, – ответил твердо и отвернулся. – А что тогда? – спросил тихо Мидория, недоумевающий из-за такого поведения Тодороки. Ему подумалось, что Шото из-за чего-то обижается на него или, может, злится, но никаких объективных причин для этого не было. Альфа глянул на него странно и вместо ответа просто дернул плечами, убирая в холодильник сок, что Изуку достал, но пить не стал. Омега проследил за этими манипуляциями с некоторой печалью. Вздохнул. В голову закрались подозрения, что что-то случилось. Возможно, Тодороки надоело быть вечно милым и добрым, заботливым, нежным и внимательным, коим он был постоянно, возможно, он устал, ведь Мидория не дает ничего ему взамен. От одной этой мысли Изуку стало дурно. Он даже подумал, что Шото специально сначала рассыпался в нежностях и любезностях ради какой-то цели. Но от этой мысли ему удалось избавиться довольно легко: у альфы не было никаких причин так себя вести, от Мидории он ничего не может получить. – Я… – Изуку тяжело вздохнул, грустно глядя на Тодороки, – что-то случилось? – заволновался он, нервно вздыхая. Шото обернулся на него, его глаза светились добротой и любовью, от которых омега сразу же разомлел, забыв обо всех своих переживаниях. – Нет, – альфа привычно усмехнулся, и Мидории стало намного легче. – А что? Что-то случилось? – в свою очередь поинтересовался Тодороки. – Да нет… – омега глупо дернул плечами. – Просто… обычно ты… немного по-другому себя ведешь, – осторожно проговорил он. – Ты тоже, – фыркнул Шото. – М… – Изуку закусил губу, медленно поднялся и подошел к нему, осторожно прижавшись со спины. Альфа резко замер, Мидория явственно почувствовал, как напряглись мышцы на его спине. Он неуверенно обвил руками его талию, головой прижавшись к боку. – Ты заставляешь меня волноваться, – честно сказал омега. Тодороки некоторое время молчал, а после хрипло отозвался: – Как? – Ну… ты отворачиваешься, не отвечаешь на вопросы, не шутишь, как раньше, – Изуку закусил губу, шумно вздыхая. – Я… тебя как-то обидел? Или… или я тебе уже не нравлюсь? – с явственным волнением в голосе спросил омега. Тело Шото дрогнуло, он резко обернулся. – Нет, – выдохнул резко, посмотрев прямо Мидории в глаза. – Совсем дурачок? – поинтересовался хрипло, притягивая Изуку ближе к себе. Тот проигнорировал оскорбление, расслабленно улыбаясь. Глаза Тодороки казались такими живыми, настоящими, любящими; Мидория мог им довериться. – Ох, – омега прижался щекой к груди альфы, прикрыв глаза. Его терпкий немного горький аромат шоколада сейчас казался особенно приятным, трепетным, родным. Таким будоражащим, согревающим внутренности, заставляющим кровь в жилах закипать. – Изуку, – Шото наклонился к нему, мягко коснувшись губами макушки, заставив омегу трепетать, – ты выпил свои таблетки? – хрипло уточнил он. – М… – Мидория поднял на него глаза, глупо моргнул. – Н-нет… – Выпей, – Тодороки завороженно на него уставился, его голос превратился в еле различимый шепот. – Я вовсе не хочу отворачиваться от тебя, – тихо проговорил он, – напротив, сейчас… ты притягиваешь меня особенно сильно, – честно проговорил альфа. Омега в его руках вздрогнул, взволнованно переминаясь с ноги на ногу. Новые ощущения внизу живота никуда не исчезли. – Т-тогда… в чем причина? – Изуку взволнованно посмотрел на Шото, что сглотнул, плотно сжимая губы. – Я… чувствую твой запах, – хрипло сказал Тодороки. – Что? – Мидория глупо моргнул и рассеянно понюхал себя, в недоумении вновь посмотрев на альфу. – Но… у меня же не… – Ты пахнешь, – перебил его Шото. – Другие вряд ли смогли бы заметить, но я… – он облизнул быстро губы, – я чувствую. Он такой сахарный, легкий, – Тодороки внимательно посмотрел на омегу, что от его взгляда медленно начал покрываться румянцем. – Я… как радар, радиоприемник, что может улавливать только твою волну, – альфа нервно хихикнул. – И этот запах… так будоражит меня, заставляет все внутренности сжиматься от нетерпения, я… – Что? – Изуку приподнялся на носочки, чтобы сократить расстояние между их лицами. – Ну? Тогда чего же ты не подходишь ближе? – шепотом спросил он. Шото сглотнул. – У тебя… кажется… – и замолчал, не в состоянии что-либо сказать. Мидория растерянно на него посмотрел, медленно моргая. Ему безумно нравилось так стоять: Тодороки был теплым, его запах жутко приятным. Изуку неуверенно прижался носом к плечу альфы, тяжело вздыхая. Тот замер. – Что у меня? – омега закачал туда-сюда бедрами. – Скоро течка, – хрипло выдохнул Шото, не глядя на Мидорию, будто стеснялся. Хотя раньше Изуку думал, что его ничего не может смутить. – Что? – омега глупо моргнул. – Изуку, – Тодороки с трудом глянул на него, его зрачки медленно начали расширяться, – тебе… в таком состоянии лучше прилечь, – хрипло проговорил он. – Что? – повторил Мидория и вздрогнул. – Лечь? – он моргнул. – А ты? – А мне надо завтракать, – хрипло и явно с трудом проговорил альфа. – Выпей таблетку и иди отдыхай, – настоятельно проговорил он. Омега неуверенно перемялся. Отдаляться от Шото совсем не хотелось. – М… это… не объясняет твоего поведения, – осторожно заметил он. – Почему отворачиваешься от меня? – Изуку, – Тодороки сглотнул, – это не так. Я же говорю… твой запах, ты… безумно будоражишь меня. А это не то, что нам сейчас нужно, – тихо сказал он. – Иди, отдыхай. – М… – Мидория с неохотой отстранился от альфы, – а ты… со мной не пойдешь? – взволнованно уточнил он. Шото резко выдохнул, будто больше всего боялся этого вопроса. – У меня завтрак. – Ну после завтрака! Ты ко мне не придешь? – заволновался Изуку. – М… – Тодороки поджал губы. – Дел много, – буркнул он и отвернулся. Омега понуро опустил голову. – Значит, какие-то там дела важнее меня? – грустно спросил он и вздохнул. – Я не это имел в виду, – нахмурился альфа. – Если не это, то я буду тебя ждать, – весело проговорил Мидория, наливая себе стакан воды. Он быстро выпил таблетку и направился к себе в комнату, смешно переваливаясь с ноги на ногу. Обернулся в дверях и плутовато улыбнулся Шото, заставив его в шоке вздрогнуть и отвернуться. – Иди-иди, – бросил Тодороки, недовольно скрестив руки на груди. – Судя по твоему поведению… – протянул он тише, – всё должно начаться вечером, может, ночью… – М… – Мидория нахмурился. – А мне почему-то кажется, что ничего не будет, – развеселился он и направился к лестнице, прыгая на ступеньках. Поднялся в свою комнату, упал на кровать. Дверь специально решил оставить открытой. Почему-то Изуку не отпускала мысль, что никакой течки у него не будет, не только сейчас, но и никогда в принципе. Это всегда было чем-то далеким, чем-то для других, для нормальных, не для него. Он чувствовал себя необычно, но до того, как Шото сказал про течку, даже не думал о ней. Мидория лениво перекатился на живот, стягивая с себя штаны, чья резинка неприятно сдавливала живот, потянулся, глядя из-под полузакрытых век на стену. И почему Тодороки с ним не пошел? Какие такие у него могут быть дела? Омега нахмурился, готовый на альфу за такое поведение разозлиться и долго-долго обижаться, но в итоге решил, что это не самая лучшая идея. Он сделал много хорошего, можно и простить. – Если Шото прав… – Изуку тяжело вздохнул, – то, что же будет? Он закусил губу, думая об этом. Если у него начнется течка, то как будет вести себя Тодороки? Он же альфа, сказал, запах Мидории его будоражит. Омега расплылся в довольной мечтательной улыбке, представив, что будет происходить… В комнате было тихо и очень жарко. Но Изуку это жутко нравилось, он бы ни за что на свете не согласился вылезать из-под одеяла. Ну, разве что только для того, чтобы прыгнуть Шото на руки. Но для этого и не обязательно откуда-то вылезать. Альфа долго чем-то гремел на кухне, пока готовил завтрак. Мидория знал, что он не очень хороший кулинар, и только гадал про себя, что там так долго можно готовить. Он ждал, когда же Тодороки будет проходить по коридору в свою комнату, чтобы позвать его, не зря же Изуку оставил дверь открытой. Но Шото не спешил. Омега, пока ожидал, успел уснуть. *** – Вот же маленький чертенок, – бормотал себе под нос Тодороки, пытаясь отмыть сковороду от остатков яичницы. Он, погруженный в свои мысли, не успел уследить и всё сгорело. – Издевается надо мной будто, – недовольно пробурчал альфа и вздохнул, устало оглядывая испорченную в край сковороду. Легче было ее выкинуть, чем полчаса стоять и натирать губкой, в тщетной попытке оттереть. Шото вздохнул. Он не думал, что таблетки подействуют так быстро. Мидория, конечно, шел на поправку, было видно, что с каждым днем ему становится всё лучше и лучше. Тодороки не был готов к такому развитию событий. Он купил таблетки, мог в любой момент их принять. Но помогут ли они ему? Изуку будет такой мягкий и горячий, влажный, доступный, желающий с кем-нибудь повязаться. Будет забираться к Шото на коленки, томно вздыхать и хватать альфу за причинные места, с хищной похотью в глазах на него посматривая. Тодороки встряхнул головой. Ну и мысли… Однако, они не были сильно далекими от скорого будущего, что ожидало их. Шото самому ужасно хочется взять Мидорию за бока, подмять под себя, раздвинуть его ноги в стороны, заставив густо покраснеть, и засадить глубоко, по самые яйца, выбив из омеги сладкие стоны, что он наверняка будет сдерживать, отворачиваясь к подушке. Эта сцена так ярко предстала перед глазами альфы, так живо и горячо, что ему ужасно захотелось откинуть здравый смысл и направиться в комнату к Изуку, чтобы взять его там на месте. Он так нежен и ласков сейчас, что не будет сильно возражать, даже течки ждать не придется. Тодороки вновь встряхнул головой, тяжело вздыхая. – Действительно чертенок, – пробормотал Шото себе под нос, нахмурившись. – Заполнил тут всё своим запахом, будто специально намекает его пойти и отодрать, – альфа подставил лицо свежему воздуху из распахнутого окна. – М… отодрать… быстро и, возможно, немного грубо, – он потер переносицу, прикрыв глаза. – Что он со мной делает? Тодороки закрыл окно и вернулся к сковороде. Несколько секунд смотрел на нее в недоумении, а после решил просто выкинуть, не заморачиваясь. Кому она нужна? Мидория пропажи наверняка даже не заметит. Шото двинулся в гостиную, где присел в задумчивости на край дивана, размышляя над тем, как последующие несколько дней они будут жить. Изуку нельзя принимать блокаторы: у него и так с течкой большие проблемы, это противопоказано. Тодороки таблетки принять может, но это не избавит его от домогательств Мидории. – Ох… я же правда его хочу, – Шото посмотрел на своё отражение в стекле, будто оно могло принести ему желанный ответ. – Но… м… – альфа прикрыл глаза. После течки Изуку наверняка уже не будет таким сговорчивым, наплетет чего-нибудь про то, что ещё не готов, ещё рано. И будет во всём прав. – Он до возраста согласия ещё не дорос, мне даже думать об этом нельзя! – Тодороки болезненно застонал, разрываемый противоречивыми желаниями. *** Жарко. Кровь медленная, тягучая лениво расплывается по венам. Мидория уже не спит, но открывать глаза и двигаться не спешит. Под одеялом так хорошо… Жар сводит с ума, дурманит рассудок. Изуку дышит тяжело и медленно, вдыхает свой запах, с удивлением обнаруживает, что Шото не наврал, он у него всё-таки есть. В комнате темно: солнце успело сесть. Омега отдаленно пытается понять, сколько же сейчас времени, но в голове пусто, мысли расплываются, не желают стягиваться воедино. В висках бьется пульс, он раздражает, мешает, заставляет встряхнуть головой и нервно вздохнуть. Мидория садится. Все его рецепторы обострены, всё чувствительно до предела. Изуку непроизвольно находит в воздухе любимый терпкий запах горячего шоколада, тянется к нему и чуть не падает с кровати, запутавшись в одеяле. – Он так и не пришел… – плаксиво выдыхает омега, задирая на себе одежду. Его тело горячее, безумно горячее. Кажется, что оно обжигает собственные пальцы. Мидория вытягивается на кровати, ерзая на матрасе бедрами; он сгорает от нетерпения. Ноги дрожат. Изуку суматошно запускает руку в трусы, сзади всё мокрое, ягодицы испачканы в смазке. Омега издает сдавленный протяжный звук, извиваясь от желания на простынях; всё его тело горит, изнывает, требует внимания и ласки. Мидория часто-часто моргает, вспотевшими ладонями убирая волосы с горячего лба. Он думает отдаленно, что течку в книгах описывают совсем не так, как она ощущается на самом деле. – М… – Изуку переворачивается на живот, с трудом поднимается на четвереньки, покачивая бедрами. – Где он ходит… – омега закусывает губу и смотрит на прикрытую дверь. Вот же! Шото был здесь, заглядывал, закрыл дверь! И ушел, гаденыш! Мидория обиженно застонал, упав грудью на кровать; его дыхание сбилось. Ноги сами собой разъезжались в стороны, он в нетерпении ерзал, желая почувствовать прикосновение теплых рук на бедрах. *** Тодороки сидел в своей комнате, уставившись в монитор компьютера. Сосредоточиться на работе не получалось, мысли улетали в совершенно другом направлении, за две стенки, к мирно спящему Изуку. Шото заходил к нему единожды. Омега сладко дремал, закутавшись в одеяло с головой. Альфа волновался, что такими темпами Мидория там задохнется, и пытался расправить одеяло, но Изуку только что-то замычал недовольно, вцепившись в него пальцами. Пришлось оставить эту затею. У себя Тодороки пытался сосредоточиться на делах. Рядом с ним на столе стоял стакан с водой и уже открытая пачка с таблетками. Шото, решив предусмотреть все возможные исходы развития событий, прочел инструкцию заранее, чтобы быть готовым принять препарат сразу же. Тот пах довольно приятно, пусть и химозно, но пить его отчаянно не хотелось. Весь организм Тодороки, будто предчувствуя, что будет и что должно происходить, отказывался принимать эту дрянь, желая совокупиться с любимым омегой и подселить к нему ребеночка в животик. Шото встряхнул головой, отгоняя подобные мысли. Чем больше он позволял им копошиться в голове, тем приятнее и реальнее они казались ему. В какой-то момент альфа даже решил, что не будет ничего плохого во всем в этом, что он всегда мечтал быть родителем. Его мозг легко вырисовал здорового и счастливого Изуку, с большим, круглым животом. Эта картинка вызвала улыбку. И даже не из-за того, что она показалась Тодороки забавной, а лишь из-за того, как сильно ему захотелось, чтобы это стало реальностью. Но Шото пересилил себя и сел за работу, забыв о глупых идеях. День тянулся мучительно медленно, альфа постоянно отрывался от дел и переводил взгляд на дверь, желая сорваться и прибежать в комнату к Мидории, завалиться спать рядом с ним. Он не обедал и ужинать не стал; солнце успело сесть; на часах было около восьми. Тодороки потянул носом, глянув в сторону двери. Ему показалось, что по воздуху распространяется неуловимый легкий аромат карамели, от которого по телу побежали мурашки, а рот наполнился слюной. Шото тяжело вздохнул и поднялся, направившись в коридор. Запах стал сильнее. Все его догадки сразу же развеялись, альфа выдохнул и резко открыл дверь, замерев на пороге. Изуку уже не спал. Он развалился поперек кровати, спрятавшись где-то в недрах своего одеяла. На звук с трудом сел, поднимая на вошедшего раскрасневшееся от жара тела лицо, моргнул, поерзав на простынях. На веснушчатом лице проступила радость. – Шо-то! – выдохнул омега радостно по слогам, потянувшись к Тодороки. Одеяло сползло на пол, обнажив его голые ноги. Альфа сглотнул, быстро нашарив шорты взглядом под кроватью. – Изуку, – его дыхание перехватило. Все рецепторы обострились, кровь ускорила бег, отбивая неровный ритм в висках, десны заныли. – М… а, – Мидория сел, продолжая ерзать попой на матрасе. Его волосы спутались, а на лице остался красноватый след от подушки. – М… – омега расплылся в идиотской улыбке, задирая свою майку дрожащими пальцами, – я тебя ждал. Шото медленно кивнул, пытаясь вспомнить, зачем он вообще сюда зашел.