Изменение гравитации

Изуку сидел в ванне. Водичка была горячая, воздух быстро наполнился паром, в комнате стало ужасно жарко и душно, несмотря на работающую вентиляцию. Он разминал пальцами пену, а после раздувал из нее пузыри, рассеянно наблюдая, как они упрыгивают на кафельные стенки и медленно стекают обратно в ванну, замутняя воду. Было очень хорошо, тепло, приятно, каждая клеточка тела расслаблялась, а с мышц наконец спадало напряжение, накопившееся за день. Мидория закрыл глаза и вздохнул, устало уперевшись головой в стену: горячая вода разморила его, хотелось спать. Волосы были немного влажные, но Изуку не хотел сегодня их мыть. Они были всё ещё достаточно чистые, не хотелось лишний раз сушить. Его кудряшки достались ему от каких-то европейских предков, они были достаточно легкие и не слишком темные, суховатые, ещё в детском саду омега замечал, насколько сильно они отличаются от волос других деток, у многих они были темные, плотные, толстые, очень крепкие, густые, не поддающиеся никакой завивке. В дверь постучали, Шото забурчал что-то недовольное о том, что тоже, между прочим, хочет принять душ, а Мидория там уже давно, на что Изуку лениво ответил, что скоро выйдет. Хотя скоро выходить он не собирался. Ванна помогала ему распутать мысли, что спутались в какой-то ужасающий воображение клубок. Основной причиной раздумий был секс. Приземленно немного, но всё равно очень важно. Особенно в шестнадцать лет. Чтобы Тодороки там ни думал, он просто дурак. Надо было ему додуматься трусы нюхать! Совсем уже, мозгов, наверное, нет. Стоит Мидории вспомнить об этом, как его берет злость, хочется шипеть и пойти побить альфу по меньшей мере по заднице. Лишь бы такого больше никогда не повторилось. Изуку побрызгал в лицо водой, надеясь, что его избавит это от этих идиотских, дурных, не имеющих никакого смысла воспоминаний. И Шото тоже! Мало ли, прокручивает это ещё в голове, помнит, как прижимал труселя к носу. Бррр! Мидория встряхнул головой. От своей затеи переспать с Тодороки отказываться он был не намерен: хотелось. Хотелось сильно. Альфа был так близко, в зоне досягаемости не только для взглядов, но и для прикосновений, объятий, поцелуев. Изуку хочется, чтобы он ближе, ещё ближе, ближе-ближе-ближе. Да, немного страшно, но легкий мандраж – это нормально… верно? Или нет. Омега вздохнул. Рассеянно потянулся, вытащил из ванны затычку, спуская воду, та медленно устремилась в слив. Мидория наблюдал за этим до самой последней секунды: пока вода не убыла полностью. Он только тогда лениво разогнулся, потянулся, вздохнул, взял полотенце, медленно начал вытираться, отдаленно раздумывая над тем, что, может, всё-таки стоит что-нибудь да побрить, ноги, например? Растерянно на них посмотрел, нахмурился и встряхнул головой. Наверное, от жара его голова плохо соображает. В Японии никогда не было глупых традиций брить всё и вся без разбору, особенно, интимные зоны, лобок, напротив, это считалось дурным тоном. Но в современную быстроразвивающуюся эпоху, Изуку не знает, на что ему нужно ориентироваться. – Нет… – он вылез, присев на бортик ванны, – это будет в любом случае слишком глупо, – решил Мидория, подумав, что Тодороки придет в недоумении, если его руки и ноги вдруг станут гладкими. Кому вообще пришло в голову делать себя похожими на детей? Он знал ответ. Пошло это из Европы. После войны спрос на бритвы упал, и владельцы фирм испугались, что их доходы резко просели, поэтому маркетологи ввели в моду бритое тело. Какой абсурд! И миллионы людей купились на это… Омега посмотрел на себя в зеркало и улыбнулся, вдруг решив, что он очень даже симпатичный. Вес, который он набрал, скрыл странные дефекты его внешности – широкую челюсть, кажущуюся ему последние годы особенно уродливой. – Что «нет»? Что «слишком глупо»? – послышалось неожиданно и донельзя недовольное по ту сторону двери. – Выходить слишком быстро, когда сказал, что выйдешь скоро? Действительно, глупо! – Тодороки рассмеялся. – Да сейчас-сейчас, – Мидория недовольно цокнул языком и подобрал неуверенно волосы резинкой, которую он недавно купил в каком-то продуктовом. Резинки в числе множества быстрых товаров просто лежали около кассы, вот он и решил взять небольшой набор, подумав, что они ему в любом случае не помешают. В хвосте его волосы смотрелись необычно, даже странно, но Изуку понравилось: показалось, что он сразу же повзрослел на пару лет. – Скорее! У меня своя жизнь есть, давай выходи! – вновь одернул его Шото. – Минутку, дай оденусь, – отозвался Мидория, быстро натягивая новую, чистую футболку. Та приятно пахла порошком с ромашкой. – О, а это вот не обязательно, – Тодороки по ту сторону присвистнул. – Выходи, не стесняйся, – усмехнулся он. Изуку задумался на мгновение, медленно покачал головой, отказываясь от этой идеи и параллельно одеваясь. – Шото, – протянул он негромко, – а если я правда сейчас выйду в таком виде. Как ты отреагируешь? – полюбопытствовал Мидория. Альфа отозвался не сразу, наверное, задумавшись. – Ты не выйдешь, – заявил он. – А если выйду? – Изуку затянул веревочки на поясе штанов, завязал их в бантик и коснулся замка. – Уже-е выхожу-у, – протянул весело. Мидория медленно провернул замок, медленно надавил на ручку двери, распахивая ее, вышел в коридор и глянул весело на Тодороки, что замер в напряжении. – Врунишка! – альфа всплеснул руками и облегченно выдохнул. Омега тихо засмеялся. – Вовсе нет, – он улыбнулся. – Я же не сказал, что без одежды выхожу. Просто… – пожал плечами. – Так и всё-таки, как бы ты отреагировал? – с интересом уточнил он, приподнявшись на носочки и внимательно уставившись в разноцветные глаза. Шото странно посмотрел в ответ, о чем-то подумал, немного поморщил нос и быстро скрылся в ванной, крикнув, что ему нужно справить нужду, а не на вопросы глупые отвечать. Мидория вздохнул разочарованно и отправился на кухню. Решил чего-нибудь вкусненького перекусить: он заметил за собой, что после многолетнего плохого питания, ему постоянно хочется есть. И подавить это желание, несмотря на недавний жуткий случай с рвотой, до сих пор не удалось. Желудок явно стал крепче, больше таких казусов не устраивая. Изуку налил себе стакан сока, опустошил его залпом, налил ещё один, только другого вкуса, достал из холодильника непочатую пачку пончиков, в предвкушении облизнул губы. Захотелось ещё чего-нибудь, но он не смог сдержаться, сразу же открывая упаковку и вгрызаясь в первый приглянувшийся пончик. Тот был слишком круглым для нормального пончика, золотистого красивого цвета с толстым слоем розовой клубничной на вкус глазури. Начинка тоже оказалась клубничной. – Мм, – Мидория застонал от блаженства, прикрыв глаза. Отдаленно подумал, что есть же люди, которые не любят сладкое, есть ведь. Как, интересно, они живут? Совсем того, что ли? Остальные пончики он отложил, решив ещё полакомиться последним круассаном, что хранился в буфете. Тот начинки не имел, но был большим, красивым и ужасно мягким, сминался от любого прикосновения и так приятно таял во рту! Изуку смаковал кусочки сладостей, ни о чем не думая. Было так хорошо, что хотелось просто остаться в этом моменте навсегда: сладость расплывалась по рту, оставляя после себя приятный привкус. – Как хорошо, – выдохнул Мидория, облизывая от крошек губы. У себя над самым ухом он услышал смешок и вздрогнул от неожиданности, резко открыв глаза. – Ешь? – весело поинтересовался Шото, что успел каким-то непонятным образом подойти. Изуку был так увлечен своим маленьким раем, что не заметил его появления. – М… ем, – омега кивнул, быстро сминая полиэтиленовый пакетик и выбрасывая его в мусорку. Но там он начал медленно раскрываться, будто нарочно сообщая всем о своем существовании. – И как? Вкусно? – Тодороки осторожно коснулся его щеки, утирая капельку джема и медленно, наверняка специально, преподнося ко рту и облизывая. – А… – Мидория пронаблюдал за этим зачарованно. – Ага, – он кивнул. – Сходим в магазин? – предложил весело. – Зачем? – удивился Шото и подошел к холодильнику, открыв дверцу: – Продуктов предостаточно. Мясо, рыба, птица, овощи. Ешь – не хочу. – Ну… – Изуку без энтузиазма оглядел продукты, – от мяса мне дурновато становится, – протянул он с отвращением, поморщившись, – давай… лучше купим выпечки в той пекарне, – промямлил Мидория. – Чего? – Тодороки удивленно на него посмотрел. – Давай купим, – начал повторять омега. – Да нет, я услышал, – альфа усмехнулся, – я в недоумении просто. Изуку, ты чего? – подошел к Мидории, осторожно коснулся его лба, – нельзя есть столько сладкого, ей! – и решительно щелкнул его. – Ай! – Изуку отпрыгнул. – Больно, – он, насупившись, посмотрел на Шото. – Ну тебя. Не хочешь – не надо, – нахмурился и скрестил руки на груди. Тодороки посмотрел на него с улыбкой, медленно сел за стол, закинув ногу на ногу. – Если ты думаешь, – протянул он немного высокомерно, – что твоя наигранная обида заставит меня изменить решение, то ты ошибаешься! – альфа рассмеялся. Мидория посмотрел на него кисло, но ничего не сказал, лишь выпил стакан своего сока, забравшись на высокий барный стул. Ему нравилось тут сидеть: высоко, а ноги до полу не достают, ими, как в детстве, можно болтать. Несколько секунд в кухне висело тяготящее немного молчание. Изуку не отступал, продолжая изображать из себя жутко обиженного, а Шото, под стать ему, сидел с точно таким же выражением лица, не собираясь изменять решению. – Ты… – омега вздохнул: молчание было слишком скучным, – любишь морепродукты? – спросил негромко, закусив губу. – В смысле? – Тодороки нахмурился; от его высокомерного выражения лица не осталось и следа. – Причем здесь это? Или ты просто пытаешься замять тему? – он усмехнулся. – Нет, – Мидория качнул головой. – Я просто слышал, – он потер ладошки, – что морепродукты… – Изуку тихо захихикал. – Скушаешь креветочку? Шото моргнул, его глаза в шоке округлились, он уставился на омегу, не в силах поверить, что слышит это от него, а не говорит сам. Мидория невинно улыбнулся в ответ. – Ты… – Тодороки прищурился, – про то, что морепродукты – естественные афродизиаки? – он встряхнул головой, сам не соглашаясь с абсурдностью слов. Мог Изуку такое сказать? Сказать не мог, мог подумать. – Что? – омега невинно похлопал глазами, делая вид, что ничего такого и не знал вовсе. – Морепродукты имеют в составе много полиненасыщенных жирных кислот, улучшают работу мозга, уменьшают риск развития рака, укрепляют стенки кровеносных сосудов и снижают уровень холестерина в крови, – заученно рассказал Мидория. – Нет, разве? – Э… – Шото глупо моргнул. – Ты биологию, что ли, учил сегодня? – Ага, – Изуку покивал головой, еле сдерживая смешки. – Так что? Съешь креветочку? Тодороки пожал плечами. Он несколько раз повторял, что в еде неприхотлив, Мидория может готовить, когда он изредка это всё же делает, на свой собственный вкус. – Тогда зачем? – Как зачем? – Изуку вновь похлопал глазами. – Чтобы улучшить работу мозга, уменьшить риск развития рака, снизить уровень холестерина, укрепить… – начал было повторять он. – Стоп, это я уже слышал, – махнул рукой Шото. – Мне-то это зачем? – Как зачем? Чтобы улучшить работу… – Изуку! – Тодороки подскочил. – Издеваешься? Причем тут это? – Как причем? – Мидория невинно улыбнулся. – Чтобы улучшить работу… – А-а! – альфа топнул ногой, подскочив к нему. Омега весь вытянулся, испуганно замерев. Шото уставился на него недовольно. – У меня мозги не работают, хочешь сказать? – Да нет, что ты, – Изуку развел руками и ухмыльнулся. Тодороки тяжело вздохнул и уперся лбом в его плечо, покачав головой. – Ты определенно в состоянии свести меня с ума, – простонал он тихо. – Упражняешься в мозгоклюйстве? Или чего? – Вовсе нет! – омега всплеснул руками. – Ты же у нас главный мозгоклюй, мне до тебя ещё расти и расти, – он рассмеялся. Шото тихо оскорбленно зарычал, носом касаясь плеча Мидории. – Так ты пытаешься заставить меня накупить опять сладостей? У нас их столько было, как ты столько съел? – он поднял на Изуку глаза. Тот невинно улыбался, пожав плечами. – Не знаю, – вздохнул, – есть просто хочу. А они такие… такие… – он прикрыл глаза, представляя вид, запах, вкус… – О-ох, – тихо застонал, рот наполнился слюной. Тодороки наблюдал за ним с каким-то недоумением. – Уф, – он хмыкнул, – может, тебе нормальной пищи просто поесть? В мясе много энергии, а эти пончики и кексы насыщения не дают. Быстрые углеводы всё. – Мм, это не то, – Мидория махнул рукой, – не люблю мясо, оно дурное. Люблю пирожки. – С мясом? – Шото усмехнулся. – Нет, конечно, – Изуку закатил глаза. – А ты не боишься, что… – Тодороки склонил голову набок, медленно скользя ладонями по мягким оголенным бедрам, – пожиреешь? – Чего? – омега посмотрел на него, задумался. Этот вопрос прежде никогда его не волновал, никогда, просто смысла не было: веса он никогда лишнего не набирал. Да и ситуация была такой, что о внешности задумываться не приходилось. – Ну… – он неуверенно потеребил пальцами край футболки, – ты же говорил, что… тебе это нравится, – осторожно сказал Мидория. – Мне? – Шото улыбнулся, – да, – тихо подтвердил он, потершись носом о щеку Изуку. – А тебе самому что нравится? – Ну… – омега пожал плечами, – мне нравятся пончики, – он улыбнулся, – а внешность… ну… ерунда. – Пф, – Тодороки тихо рассмеялся. – Странный ты. – Я? Это же не мне нравится не пойми что, – фыркнул недовольно Мидория. – Ну-у, – Шото неопределенно улыбнулся, – просто люблю пышные формы, – протянул негромко, вздыхая. – Мягкие… чтобы не было видно костей… ни ребер, ни тазовых… это прям… фу, – его передернуло. Изуку неопределенно кивнул и тут же напрягся, обернувшись на него взволнованно. Нахмурился, поджав губы. – Не хочешь ли ты сказать, что сейчас думаешь, что я… – нервно вздохнул, – какой-то уродец? А в нашу первую встречу было ведь ещё хуже… и что же ты думал? – запереживал он. Не думал прежде никогда, что это будет настолько важно для него, очень, что все внутренности замрут в предвкушении ответа. Со времен подросткового возраста Мидория всегда с легкостью мог увидеть свои ребра, как просто, опустив взгляд, так и в зеркале. Те не выпирали очень сильно, но были явственными, заметными, их контур очень легко прослеживался через кожу. А тут Тодороки заявляет, что это… «фу»? – Э… – альфа напрягся, качнул головой и отвел глаза, не собираясь отвечать на заданный вопрос. Изуку обиженно затряс его, недовольно хмурясь. – Ну! – он всплеснул руками. – Всё с тобой понятно. А сам-то… не лучше! Раздутый какой-то, как эти «живые» наполненные воздухом человечки над вывесками магазинов, которые постоянно дрыгаются. – Ч-чего? – Шото рассмеялся. – Какие человечки? – Ты не видел, что ли, ни разу? – удивился Мидория. – Ну… такие… они из какого-то материала такого… не знаю… плотного, их наполняют воздухом с одной стороны, они надуваются и становятся яркими, объемными такими, – нелепо начал объяснять он. Тодороки лишь неуверенно качнул головой. – Ну… в общем… ты такой же надутый! – В каком смысле? – альфа прищурился. – Внешне? – И внешне, и внутренне! – Изуку скинул его руки с себя и спрыгнул со стула, засеменив к выходу. – Да-да! Твои мышцы будто надутые гелиевые шарики, который можно просто проткнуть иголочкой, они так странно смотрятся! А ещё ты напыщенный индюк, как павлин надутый ходишь постоянно и красуешься передо мной тем и сем! Бе-е-е, – Мидория высунул язык, скривив противную рожицу. Он шумно вздохнул и убежал в гостиную, полный негодования. Упал без сил на диван, уставившись в потолок, попытался осознать, что только что произошло. То ли в силу пубертата, то ли ещё из-за чего его настроение меняется очень быстро, нервы шалят. Сладости помогают расслабиться и достигнуть того самого забвенного чувства нирваны, полного спокойствия, прям пофигизма. Порой он вспоминает всё то, что происходило в самом начале их знакомства, вспоминает, сколько стресса заставил Тодороки его перенести, что злость подступает сама собой. А ещё он почему-то близости не хочет… и вообще странный… А про индюка Изуку не соврал. Шото и впрямь так со стороны выглядит, от этих слов омега и на смертном одре не откажется! Он перевалился лениво набок, подложил под голову руку, вздохнул. Хотелось быть самым-самым для своей половинки, а тут он узнает, что кости, оказывается, это некрасиво, и вообще, он какой-то урод. Обидно? Ужасно! Погруженный в пустые раздумья Мидория постепенно начал засыпать, тихо что-то бурча. Отголосками сознания понимал, как беспочвенны и глупы его расстройства, но не мог от них отделаться. *** Шото сидел на кухне, постукивая пальцами по столу. Он смотрел в пустоту, подперев голову кулаком, и думал о том, что только что ему удалось лицезреть. Изуку, пусть на первый взгляд о нем сказать этого нельзя, та ещё обижака. Любит поканючить, любит раздуть из мухи слона, любит драматизировать и сам себя накручивать. А, может, и не любит, но всё равно зачем-то исправно делает. Тодороки прекрасно понимал, что с психикой Мидории, должно быть, не все в порядке, учитывая, сколько всего ему удалось перенести, и унижения, и побои, и домогательства, и голод. Альфа вздрогнул, только подумав об этом, и нахмурился, в теле сконцентрировалось напряжение, злость обуяла. Он старался лишний раз об этом не думать, чтобы не поддаваться гневу. – Да уж, – Шото вздохнул. Изуку надо бы в драмкружок. Он прекрасный актер, впрочем, как и многие подростки. Жаль, что не только это выдает в нем юного. Он часто бывает несдержан, даже капризен, импульсивен, излишне плаксив и прочее-прочее по списку. Сколько, интересно, придется ждать, прежде чем всё это закончится? Тодороки усмехнулся. А кто вообще сказал, что это пройдет? Может, это часть его характера, личности? Нет-нет, маловероятно. Быть может, он так выражает свой протест против всего того, что случилось? А так как рядом никого больше нет, срывает всё это на Шото. Сложно сказать. Альфа налил себе стакан воды, выпил. Он старался пить по два литра воды в день, как это рекомендуют всякие диетологи и обычные врачи. Понял недавно, что не хотелось бы быть больным. Не стоит путать молодость со здоровьем, поэтому и алкоголем он не балуется, а сигареты ни разу даже в рот не брал. – Спи-ит, – Тодороки вышел в гостиную и тихо рассмеялся, скрестив руки на груди. Мидория задремал на диване в смешной позе, чуть ли не съезжая на пол. И как ему так легко удается засыпать в середине дня? А по ночам долго ворочается! Шото огляделся по сторонам, думая, что омегу надо бы чем-то накрыть, но после решил, что в комнате и без того достаточно тепло. Изуку любил выкручивать кондиционер на максимум, но пока он этого не замечал, альфа накручивал всё обратно. Он не видел никакого смысла тратить много электроэнергии, а потом бегать в носках. Его мобильный зазвонил, Тодороки спешно двинулся к лестнице, боясь звуком разбудить омегу. Тот наверняка проснется ещё более недовольный, чем был. По ту сторону послышался хриплый, грубоватый голос, который Шото узнал за считанные секунды, он выслушал всё сказанное, постепенно чернея лицом, недовольно ответил, что в данный момент не собирается никуда выезжать и что со всеми проблемами справиться они смогут сами. – «Мы не можем, – послышалось с той стороны твердое. – Мы теряем свои позиции. Новая группировка, которая в рекордные сроки набирает силу. Если так и дальше пойдет, мы сильно рискуем…» Дослушивать Тодороки не стал – сбросил. На душе образовалось такое пакостное чувство, гадкое, липкое, отвратительное. Он поставил мобильный на беззвучный режим, прикрыл устало глаза. Почему-то был свято уверен, что в этом маленьком домике, в их уютном гнездышке всё будет хорошо. Сюда не смогут просочиться проблемы и невзгоды. Нет. Смогут. Смогли. Шото замер наверху лестницы, устало посмотрел на Изуку, что лежал всё в той же позе, тихо посапывая. Он выглядел смешно. Он всегда выглядит смешно в своих романтичных подростковых мечтах, с наигранно серьезным видом. Хотя порой кажется, что никакой наигранности нет, Мидория просто умный и намного взрослее своих лет, взрослее Шото. Рядом с ним Тодороки чувствует себя Живым, поистине Живым, настоящим человеком, не прожигающим время зря. Буддизм… такая успокаивающая религия. Новая жизнь после смерти, бесконечный цикл перерождений. Если в этой потеряешь кого-то, если расстанетесь, то всегда есть шанс встретиться в следующей жизни, потом в следующей, следующей, снова и снова. Ведь только так говорят о соулмейтах. Люди, связанные воедино навсегда, в любом мире, в любой эпохе. *** Изуку проснулся в своей постели в гордом одиночестве. Он неожиданно для себя открыл глаза, не сразу понял, что вообще спал. Потянулся, зевнул, посмотрел в окно, за которым было подозрительно темно. Его сон за последнее время стал значительно стабильнее, он засыпал легко и не просыпался среди ночи. А тут… – Четыре утра, – растерянно проговорил Мидория, посмотрев на часы. Он ещё раз зевнул, пытаясь вспомнить, что происходило накануне. Спать уже не хотелось. Омега медленно вышел из комнаты, с легкой робостью огляделся в коридоре по сторонам: было слишком темно. Нащупал пальцами выключатель, быстро по нему щелкнул; свет залил пространство, заставив сощуриться. В доме было тихо. Оно и логично: Тодороки наверняка тоже спит. Изуку неуверенно подошел к двери в его комнату, замер в волнении, осторожно коснувшись пальцами приятной поверхности. В голове постепенно всё прояснилось: вчера он заснул на диване и, видимо, не проснулся, так и проспав половину ночи. Возможно, Шото перенес его в постель или заставил Мидорию перейти самолично, а омега просто забыл. Такое ведь бывает… во сне… Он шумно вздохнул, вновь огляделся по сторонам, чего-то опасаясь, осторожно надавил на ручку двери. Помнил, как некрасиво вчера назвал Тодороки, может, тот обижается и поэтому не остался ночевать у Изуку? Хотя тот чувствовал отголоски его запаха, когда проснулся… Мидория медленно открыл дверь, медленно вошел в комнату. Здесь было темно, но благодаря свету, что проникал из коридора, омега мог различить очертания постели. Пустой постели. Он ринулся вперед, в шоке ощупал холодные простыни, в груди что-то неприятно кольнуло. Изуку, полный недоумения и страха, медленно вышел обратно в коридор, медленно спустился по лестнице, попутно включая везде свет. Темнота наводила на него страх и тоску, которых терпеть лишний раз он был не готов. Альфы не оказалось ни на кухне, ни в гостиной, ни в ванной, нигде. Его просто не было дома, совсем. Тревога стремительно начала подступать, Мидория налил себе стакан воды и сел, нервно разминая пальцы, пытался собраться с мыслями и понять, куда Шото девался. Ушел? Но куда! И почему в столь поздний час? Не предупредил, потому что Изуку спал или потому что не хотел предупреждать? Омега вздохнул. Решив, что у Тодороки возникли просто какие-то внеплановые срочные дела, он отправился обратно спать. Понадеялся, что сейчас уснет, а, проснувшись утром, обнаружит своего альфу бегающим под ярким солнцем где-то на улице или на кухне. Но заснуть не получилось. Спать организм уже не хотел, Мидория всегда без особого труда ухитрялся сбивать режим дня, его тело было готово заснуть в середине дня постоянно, а ночью, напротив, хотело бодрствовать и творить. Переживания наполняли голову, Изуку продолжал разминать ледяные и одновременно потные ладони, жутко волнуясь. Решив, что томиться догадками глупо, Мидория решил сделать звонок. Долго шли гудки, он кружил по комнате, расхаживая туда-сюда, но никто так и не ответил. Изуку позвонил ещё раз, не решившись сдаваться, затем ещё и ещё. По ту сторону была тишина, Мидории становилось всё хуже и хуже. Он мало знал о том, чем Шото там занимается, но помимо того, что он мог уйти по каким-то делам, Изуку представлял, как с его альфой могло что-нибудь случиться. А вдруг! Вдруг он не вернется к утру, вдруг никогда не вернется! Мидория начал обдумывать это, его воображение заработало на все двести процентов, медленно, но верно сводя его с ума. Вся его жизнь казалась такое нереальной, такой неправильной, ненормальной, необычной. Тодороки вытащил его из личного ада, они живут в теплой солнечной стране в прекрасном доме, всё хорошо. Это что-то из ряда фантастики, из ряда глупых романтических книг. Изуку потер виски. – А если мне вообще всё это показалось? – он не сдержал нервной усмешки. – Может, я уже в коме? – Мидория огляделся по сторонам, шумно вздыхая. Откуда он может знать наверняка, сон это или реальность? Если отчим прибил его до потери сознания, если Изуку в коме и ему снится всякое. Нет. Мидория затряс головой. Ему бы просто не хватило воображения придумать такой закрученный сюжет, такого живого Шото со всеми его дурацкими привычками, нет. Эта мысль отрезвляла. Но страх никуда не ушел. Омега завалился набок, натянув на голову одеяло. Ему показалось, что это избавит его от переживаний, защитит или хотя бы позволит уснуть. Не помогло. На часах уже была половина шестого, за окном заметно посветлело, город начал оживать. Некоторые особенно активные люди спешили сделать все свои дела до лютой жары, которая постоянно бывает в таких широтах днем. Изуку стоял у окна и безынтересно наблюдал за тем, как постепенно просыпается жизнь. Было страшно и скучно. Пустота. Без Тодороки жизнь вдруг опустела, потеряла какую-либо надежду, какой-то смысл, потеряла основную свою суть. Мидория огляделся по сторонам. Этот красивый дом… эта прекрасная жизнь, что у Изуку сейчас есть, вкусная еда, мягкие одеяла, техника, спокойствие и покой. Всё это лишь мишура, не имеющая никакого смысла без самого главного, без Шото она рассыплется, оставив омегу ни с чем. Он на ватных ногах прошел в комнату Тодороки, здесь его запах был особенно концентрированным, без сил упал на жесткую кровать, носом прижавшись к подушке, что берегла лучшие крупицы шоколадного аромата. Мидория закрыл глаза. запах успокаивал его, убеждал, что Шото не какой-то призрак, которого Изуку сам себе придумал, что он на самом деле существует, он был здесь и он вернется! Обязательно вернется. Правда же? Шесть, четырнадцать. Шесть, двадцать восемь. Минутная стрелка движется так быстро, омега с трудом успевает следить за ней, каждый раз нервно вздыхая, когда она преодолевает отметку в двенадцать. В доме тишина. За окном уже кипит жизнь, открываются вновь магазины, хотя многие из них и так работают по ночам, гудят машины, люди шумят, разговаривают. Но в доме тихо. Изуку даже кажется, что он слышит, как на первом этаже на кухне подтекает кран, слышит, как каждая отдельная капелька отрывается от носика крана и падает, вдребезги разбиваясь о раковину. Но это просто невозможно. Кухня слишком далеко, а Мидория знает, что кран там не капает. Это сводит его с ума. Щелчок. Омега подрывается. Ещё один щелчок: открывается кем-то входная дверь. Мышцы резко приходят в тонус, Изуку торпедой вылетает из комнаты, чуть ли не спрыгивает с лестницы в самый низ и мчится в прихожую. Он так быстр, что в голове даже не успевает оформиться страх, что это не Тодороки, а кто-то другой. Мидория резко останавливается в коридоре. На пороге стоит Шото. Он старается действовать тихо, медленно снимает ботинки, медленно кладет ключи на тумбочку под зеркалом, стягивает неспешно кожаную куртку, которую при Изуку прежде не носил ни разу. – Ах, – Мидория шумно вздыхает и рвется к Тодороки, сжимая его в объятиях, будто в тисках, крепко-крепко обхватывая поверх рук. – Изуку, – альфа издает удивленно-взволнованный вздох и спешит отступить, расцепляя его руки, но омега упорно сопротивляется, прижимая Шото ближе к себе. – Я думал, ты ещё спишь, – нервно говорит Тодороки. – Нет! – Мидория мотает головой и поднимает мгновенно ставшие влажными глаза. Смотрит на альфу. Тот удивленно смотрит в ответ. – Г-где ты был? – спрашивает Изуку, его голос вдруг затихает, становясь практически беззвучным. Он тычется носом в крепкую грудь, прижимает Шото ближе-ближе, ужасно боясь отпустить. Тот стоит дико ошарашенный таким странным поведением минуту, после с явственным усилием разжимает руки Мидории, заставив себя отпустить. Тот рвется обратно, пытается прижаться к нему; его начал бить озноб, а голова резко потяжелела. На глазах выступают крупные слезы, Изуку шумно вздыхает, но не успокаивается. – Ты чего? – Тодороки старается говорить так, будто всё нормально, ничего необычного не случилось. Но Мидория чувствует, что что-то случилось. – Эй, всё хорошо, – растерянно гладит омегу по спине. – Посмотри, что я для тебя принес, – с тревогой в голосе говорит альфа и с трудом отстраняется: Мидория никак не хочет отпускать его. – Чего? – Изуку шмыгает носом и вновь вздыхает, постепенно успокаиваясь. – Куда ты ходил? – повторяет он требовательно. Шото глянул на него, что-то блеснуло в его взгляде, и омега почувствовал, что настоящего ответа на этот вопрос он не узнает. – Я купил тебе пирожных, – радостно сказал Тодороки и отдал омеге пакет из пекарни. – Что? – тот ещё раз шмыгнул носом, растерянно уставившись на альфу. – Ну, пирожные, – Шото улыбнулся шире, но Мидория слишком хорошо его знает, чтобы поверить в эту улыбку. – Ты же сам просил. Эклеры твои любимые, круассаны, пончики, э… ром-баба, кажется, тоже имеется, – перечисляет он. – Ну же, бери! – О… а… – Изуку глупо моргнул, растерянно взял пакет. – Где ты был? – повторил он. Тодороки в недоумении на него посмотрел, вешая свою кожанку куда-то в шкаф. – Говорю же, пирожных тебе купил, – честно проговорил он, пытаясь убедить омегу в своих словах. – Что с тобой случилось? Я думал, ты спать будешь. Там скидки с пяти утра, – улыбается альфа. – М… – Мидория поджал губы, понял вдруг, что Шото ему не скажет. Наверное, Изуку и сам не хочет знать. – Я проснулся в четыре утра, – кисло сказал он. Тодороки кивнул, напрягаясь, но виду решил не подавать. – Наверное, это потому, что ты рано лег! – он весело чмокнул Изуку в щеку. – А я вот что-то хочу спать, – и зевнул, проходя вглубь дома. Мидория же около минуты продолжил стоять без движения, не понимая, что произошло. Он чувствует, знает, что Шото врет. Да, он зашел за пирожными, но это так, остаточное действие, он был где-то ещё, о чем говорить не хочет. Почему же? И почему это что-то происходит в ночи? Изуку вздохнул. Он принюхался: в прихожей витал запах ещё нескольких человек. Вряд ли Тодороки просто подцепил его, стоя в очереди в пекарне, нет. Омега осторожно открыл шкаф-купе, растерянно осмотрел черную кожанку альфы. Та была грязная, даже замызганная, пыльная, Мидория с волнением подумал, что что-то жуткое наверняка произошло. Он вздохнул. – Изуку, поставь чайник, – крикнул ему Шото со второго этажа, выводя из дурных догадок. Омега не отозвался, но поспешил поставить чайник. Пирожные, что он нес в руках, в данную минуту не радовали никак. Ни эклеры, ни пончики, ни тарталетки, ничего. Он убрал их в холодильник, даже не став вытаскивать из пакета, налил воду в чайник, поставил на платформу, включил кнопочку, вздохнул. Этот чайник очень ему нравился, он выключался сам, как только закипал, не приходилось бежать из другой комнаты ради этого. Хотя после часто забывалось, что вообще ставили чайник. Мидория забрался на высокий барный стул, с тревогой ожидая Тодороки, что скрылся в душе под сильной струей воды. Изуку с беспокойством подумал, что он смывает там следы каких-нибудь жутких побоев, может, кровь. Даже думать страшно. Альфа появился в кухне минут через двадцать с совершенно довольным видом. Но Мидория сразу понял, что это всё маска, уже слишком хорошо знал Шото, чтобы тот, каким бы виртуозным обманщиком он ни был, смог его обмануть. – Чего пирожные не ешь? – спросил он слету, будто пытаясь замять прошлую тему. – Я какие-то не те купил? Ты вчера такую сцену из-за них закатил, – рассмеялся Тодороки, а в конце закашлялся, глядя на Изуку, что выглядел кислым, несмотря на любые его слова. – Шото, – он спрыгнул со стула и подошел медленно к альфе, взяв его за руку. Заставил посмотреть себе в глаза. – Я… – Мидория не сразу подобрал слова. Хотелось просто взять и спросить, где альфа был. Без всяких глупых догадок, просто спросить и просто получить ответ. Просто. Каким бы жутким он ни был, Изуку всё же думает, что ему лучше знать. Его догадки и без того в стократ хуже. Но он смотрит на Тодороки и чувствует, что не может спросить. Того ответ будто заставит мучаться, тяготиться. – Чего? – голос Шото звучит очень тихо. – Ты был таким испуганным, – проговорил он осторожно, медленно коснувшись ладонью плеча омеги. Тот грустно улыбнулся, медленно кивая головой. – Д-да, – подтвердил хрипло. – Я так испугался, – признался честно, – ужасно. Я боялся, что ты не вернешься. И даже думал, что… тебя вообще не существует. Быть может… я в какой-нибудь коме… или… – он не успел договорить. – Изуку! – Тодороки хорошенько его встряхнул, посмотрев пристально в глаза, – прекрати! Я! Существую. И я всегда рядом, – он улыбнулся. Мидория вздрогнул и кивнул, прижавшись к нему, медленно обхватил руками вокруг талии, стискивая очень-очень сильно. – Я верю, – вздохнул омега. – Тц, ещё сомневаться в моем существовании, – тихо и недовольно фыркнул Шото. – В моем! Я! И не существую! И как не стыдно! – закачал он головой. Изуку улыбнулся и тихо рассмеялся, вздыхая. – Ага, – подтвердил он, – как я мог сомневаться, – чуть слышно фыркнул себе под нос. Они сели за стол, решили выпить чаю. Повисло неловкое молчание, которое Тодороки смог прервать словами: «Если ты не будешь эклеры, я буду». А потом сидел и давился ими под равнодушным взглядом Мидории. Наверное, пытался как-то расшевелить его этими словами, но не помогло: Изуку был слишком погружен в свои волнения, чтобы возражать или есть. – Я тебе звонил, – в какой-то момент сказал Мидория и поморщился, сложив руки вместе. В этот момент он начал казаться не по возрасту взрослым. – Почему ты не отвечал? – тихо спросил омега. Шото прекратил жевать шоколадный пончик, наигранно тяжело вздохнул, поднимая глаза к потолку, и сказал. – У меня сломался телефон. Представляешь! Уронил его на асфальт, экран просто вдребезги! Жуть. В общем, куплю скоро новый и снова будем на связи, – он улыбнулся. Изуку посмотрел на него холодно, его губы сами собой сжались в тоненькую полосочку. Лучше бы Тодороки просто промолчал, нежели врал. Видно же, что врет. Он и уронил телефон? Слишком маловероятно, слишком глупо и абсурдно. – Ты мог оставить записку. – Я думал, ты не проснешься ещё, хотел сделать сюрприз. Прости. – Мм… – Мидория тяжело вздохнул и кивнул, прикрыв глаза. У него есть всё, о чем он мог прежде только мечтать. Чистый красивый дом, много вкусной еды, учеба и какие-никакие перспективы на будущее; любимый человек рядом, отчим где-то далеко-далеко топится в своем алкоголе. Наверняка уже сдох. Хорошо бы… Но всего этого, оказывается, недостаточно. Изуку хочет, чтобы Шото был честен с ним, чтобы между ними было совершенное, абсолютное доверие, чтобы Тодороки полагался на него. А не так. Почему не говорит? Не хочет рассказывать? Или не может? Боится испугать? Или что? Какая причина?! Можно опустить какие-то подробности, Мидория поймет, но полное умалчивание… нет, этого он не вынесет, только больше себя накрутит. – Ну-ка, открой ротик, – вдруг весело попросил Тодороки, протянув к нему золотистый эклер, покрытый шоколадной глазурью. – Ну… давай, – он улыбнулся. Изуку посмотрел на него, вздохнул и всё же улыбнулся в ответ. Так или иначе Шото рядом, он заботлив и ласков, как и всегда. Мидория послушно открыл рот, откусил несоразмерно большой кусок и начал медленно пережёвывать, чувствуя, как сладость растекается по всему рту, поступает в организм и стремительно поднимает ему настроение. – Мм, – омега вздохнул. – Вкусно? – уточнил Тодороки с любовью во взгляде. – Фкуфно, – подтвердил Изуку. Ну разве может быть невкусно? – Это замечательно, – альфа подпер голову рукой, – меня так мама в детстве кормила, – негромко рассказал он. – Да? – удивился Мидория, проглатывая и вздыхая. – А меня… – он на мгновение замолчал, – папа, – улыбнулся немного грустно. – Ты по нему скучаешь? – тихо спросил Шото. Прежде эту тему они поднимали лишь пару раз и то, без подробностей, Изуку не любил об этом вспоминать, сразу же начинал плакать и задыхаться. – М… – омега отвел глаза, – конечно, скучаю, – тихо сказал он. – Как же иначе? И по маме, – Мидория поджал губы. – Порой я думаю… почему у других детей есть нормальные родители, а у меня нет… почему… кого-то они сопровождают всю жизнь, кого-то хотя бы до совершеннолетия, а меня… – он глянул на Тодороки и тут же спешно добавил: – Только не надо говорить, что есть люди, живущие ещё хуже, сироты с рождения, попавшие в детдома, нет. Это… совсем не утешает. Мы… люди… жадные, ты сам говорил, стремимся к большему, к лучшему… и я… Мне было так плохо, помнится, – Мидория прикрыл глаза. Альфа помолчал некоторое время, не сразу начав говорить: – Я… Изуку, – он осторожно коснулся руки омеги, – я тебя понимаю и не собираюсь преуменьшать твои проблемы, говоря, что кому-то хуже, нет. Мама покинула меня очень скоро… ты знаешь. А отец… лучше бы он повторил ее судьбу, – тихо вздохнул Тодороки. – А? – Мидория обернулся на него, удивленно нахмурившись. – Ты… – Да, – Шото кивнул, – наверное, было бы лучше, если бы он вообще не жил, – негромко произнес альфа, его лицо приобрело странное выражение, хмурое и недовольное. – Это жестко, но так было бы правильно. – М… почему? – Изуку подсел к нему ближе, взволнованно посмотрев в глаза. Тодороки глянул на него и поджал губы, не спеша отвечать, видимо, это был очень серьезный вопрос, очень тяжелая тема. Мидория не стал его торопить, терпеливо ожидая. Он рассеянно погладил альфу по руке, подумав, что тому это придаст хоть какой-то уверенности, но нет, Шото продолжал молчать, хмурясь, и о чем-то думая. – Сложно, – выдохнул наконец. – Изуку, он… плохой человек. Просто… достаточно знать только это. – Но… – омега взволнованно на него посмотрел, – что же произошло? – испугался он, подсев ближе. – М… – Тодороки поджал губы, внимательно посмотрев в ответ. – Он… м… – альфа нахмурился, – Изуку, зачем тебе это? Это было, но прошло. Обсуждать уже нечего. – Шото, ну я… хочу больше знать о тебе, – тихо проговорил Мидория. – Кажется… это всё ещё тебя терзает… или волнует… я не знаю. Что всё-таки произошло? Мне… ты можешь доверить свои страхи, – шепотом сказал он. – О, – Тодороки замер и отвернулся, всё же нерешительно продолжая: – Отец… мой родной отец… как твой отчим, – протянул он, качнув неопределенно головой. Изуку вздрогнул. – Это… алкоголик? – Нет, – Шото вздохнул, – он не пил. Но от этого только страшнее. Делал всё это… на трезвую голову, – альфа горько усмехнулся. – А… что делал? – Мидория напрягся, предполагая самое худшее. – Поднимал на меня руку, – без тени эмоций объявил Тодороки. Омега задрожал. – В целях… воспитания. Постоянно, сколько себя помню… Он… придумал будущее, которое у меня должно быть… оно было мне не по душе, я пытался сопротивляться… – альфа закрыл глаза, устало покачав головой. – Но не смог. Он умер, а я в итоге занимаюсь именно тем, чем он хотел, – Шото вновь усмехнулся. – Какая ирония. – Ох, – Изуку нервно вздохнул, закусив губу. – Ну… зато… ты… ты встретил меня, – робко заметил он. – Это… это же… хорошо, верно? – уточнил осторожно. Альфа посмотрел на него и улыбнулся. – Конечно, хорошо, – он подался ближе к омеге, мягко поцеловав его в висок. – Знаешь… если спросишь меня, жалею ли я о том, кем стал. То я отвечу стопроцентное «да». Жалею. Это не то, чего я хотел, не то… Но если спросишь, поступил бы по-другому, изменил бы прошлое, будь у меня такая возможность, то я отвечу «нет». Ведь… благодаря тому, что случилось, я нашел тебя, – Тодороки невесомо поцеловал его руку, прижав к своей щеке. – Это… наверное, лучшее из того, что когда-либо случалось со мной, – улыбнулся шире. Мидория поспешил прильнуть к нему, крепко-крепко обхватив руками за шею. Носом уткнулся за ухом, вдыхая тяжелый, но такой любимый шоколадный аромат. Он рассеянно начал гладить альфу по голове, улыбаясь пустым мыслям. Такие разные, связанные судьбой, будто исключительно ради шутки. – Я тоже так рад, что встретил тебя, – тихо сказал Изуку. – Мечты… оказывается, материальны, – он усмехнулся негромко. – Более чем, – Шото поцеловал его оголенное плечо, сажая обратно. – Как ты себя чувствуешь? – практически обыденно спросил он. – А? Хорошо, – Мидория улыбнулся. – Мне становится лучше, если ты об этом. Сегодня я… сильно переживал, что ты ушел, но… только сегодня. Так без повода это больше не случается. – Я рад.