Изменение гравитации

Изуку всегда любил лето. После обычно сырого мая жара наваливалась совершенно неожиданно, солнце начинало выжигать всё, до чего могло дотянуться своими золотыми огненными лучами. У японских школьников началось второе полугодие, дела постепенно близилось к ноябрю, холодало. Мидория даже думать не хотел о холодных и тоскливых осенних вечерах, сильном ветре и дождях. Он наслаждался жарой и местным зноем, позволял солнцу плавить своё тело каждый раз, как выходил на улицу. Из привычки Тодороки бегать по утрам перенял только чуть более ранний подъём и выход на свежий воздух. В рань там было особенно хорошо: свежо, даже немного прохладно. Шото подначивал омегу начать бегать вдвоем, но тот вместо этого перетащил на задний двор их дома раскладную кушетку, что нашёл на днях в кладовке, и принялся на ней загорать. Альфа будил его утром криком: «Рота, подъём!», Мидория гундел в ответ что-то о том, что его не заберут в армию в силу здоровья, и нехотя поднимался, будто улитка, выползая из своего домика-одеяла на свежий воздух. Но тут сразу же падал на кушетку, сладко потягиваясь и вновь блаженно засыпая. – Эх, Изуку-Изуку, – пробегающий мимо Шото вновь его позвал, но омега никак не отреагировал. Позавчера он приложил очень много усилий, чтобы обустроить свое местечко отдыха и загара: приволок мягкий плед, круглый старый деревянный столик, чтобы ставить на него какие-нибудь напитки, – стол пришлось очень долго мыть, чтобы избавить от многолетней пыли, неясно где собранной прошлым владельцем, – высокий дырявый пляжный зонт, под которым Мидория мог спрятать голову от слепящего солнца. Тодороки в голос удивлялся его целеустремленности и шутил, что Изуку далеко не ленивец, нет, он просто очень избирательный в прикладывании усилий. Если захочет чего – душу вытрясет и из себя, и из окружающих, лишь бы получить, если не хочет – никак не заставишь. В ответ на это Мидория только недовольно закатывал глаза. – Мм, – омега лениво перевернулся набок, подставляя солнышко правую ногу. Вытянул её, вздыхая. – Который уже круг? – не сбив дыхания, спросил альфа, пробегая мимо. – М… – Мидория пожал плечами, не открывая глаз. – Не знаю… – Вроде пятнадцатый уже, – выдохнул Шото, замедляясь и возвращаясь к нему. – Как? – изумился Изуку, садясь, – ты же говорил, четвёртый! А я только разок глаза закрыл. – Пф, – Тодороки лишь отмахнулся. – Закрыл и заснул, я так понимаю, – фыркнул он. – Мм, – Мидория неуверенно покачал головой. – Ну… может быть, – он зевнул, улыбаясь. – Мне так приятно. Не понимаю, как можно бегать и вообще, двигаться, когда можно лежать и загора-ать. – Очень, раз, легко, два, – отозвался Шото, делая ритмичные наклоны. Он усердно старался коснуться ладонью земли, но сколько бы Изуку за ним не наблюдал, еще ни разу не видел, чтобы альфе это удалось. – Семь, ух, восемь, – Тодороки разогнулся, потягиваясь. – Кому как, – Мидория покачал головой, вздыхая. – Мне больше нравится лежать. – Ага, лежать и есть, – фыркнул Шото, разминая голеностоп. – Это ты мастак, я знаю, – он рассмеялся. – Еще какой, – подтвердил Изуку, не замечая подкола в его голосе. – Не помешало бы… Может, сока принесешь, а? – попросил, запрокинув голову назад. – Ну, ты же всё равно бегаешь. – Ну уж нет, сам ходи. – Ну-у, – омега обиженно на него глянул, – я тут так хорошо лежу, – протянул он сонно. Было хорошо. Мидория отдаленно думал над тем, как в городе среди каменных лабиринтов вскоре будет ужасающе душно, люди будут прятаться в парках, в тени деревьев, что дарят блаженную прохладу, а он может позволить себе просто лежать и загорать, в любой момент спрятавшись под прохладой кондиционеров. Прежде Изуку редко задумывался об этом, больше волнуясь Шото, их отношениям, происходящим вокруг событиям. Совсем недавно он вошёл во вкус, в полной мере начал пользоваться всеми благами, что подарила ему жизнь. – И зачем ты только так со мной, – пробормотал себе под нос Мидория и завалился набок. – Боюсь, у тебя тело атрофируется, – незамедлительно отозвался альфа, что не прекращал свою зарядку, разминая каждую клеточку тела. – М… я заряжаюсь витамином D. Он очень полезен для… м… – Мидория задумался, пытаясь вспомнить параграф по биологии, что он учил накануне, – для… строения костей… помогает кальцию там… закрепиться… – Можно заряжаться солнцем, двигаясь, – фыркнул Шото. – Ты и в школе физкультуру прогуливал? – Нет, – Изуку грустно вздохнул. – Лучше бы, но… увы, нет. – А чего так? – удивился Тодороки. – Ну… – омега поморщился, – я не говорил? – спросил он тоскливо. – У меня плохо там… всё получалось, да и с одноклассниками не складывалось. Вот… – Ага, и поэтому ты решил теперь ничего не делать? – хмыкнул Тодороки, начавший приседать. Мидория с удивлением на него посмотрел, не понимая, откуда в человеке может быть такой заряд бодрости. – Да нет… просто… лень. – Ленивец, – вздохнул прискорбно Тодороки, подняв глаза к небу и якобы спрашивая, за что мне всё это?! Изуку только глаза закатил. – Ну… ты же альфа… другие гормоны… значит, и энергии быть больше должно! – Это отговорки ленивцев, – Шото махнул на него рукой. – Я же не прошу тебя тут мышцы наращивать, с этим соглашусь, не очень честно получится. Но размяться хоть можно. – Мм… Тодороки посмотрел на него и вздохнул. По лицу Мидории всё и так было понятно: делать он ничего не станет. – Ты хотя бы раз отжаться можешь? – устало спросил Шото. – Не могу, – без зазрения совести ответил Изуку честно. – Про подтягивания даже не спрашиваю… – И правильно, – Мидория перевернул руки ладонями вверх, глупо надеясь, что те хоть немного загорят. Их излишняя бледность у представителей всех рас сильно его настораживала. – А, нагнувшись, коснуться пальчиками земли? – Это могу. Даже не пальцами, всеми ладошками. – Врёшь? – Тодороки прищурился. – Нет, – Изуку помотал головой. – Разве я? И могу врать! – он посмотрел на альфу самым честным своим взглядом. Тот посмотрел в ответ, прищурился сильнее и фыркнул. – Еще как. И я в этом убедился уже давно, – хмыкнул он. – Давай демонстрируй. – Ну нет, – Мидория лениво махнул рукой. – Надо оно мне. Не хочешь – не верь. Хотя обидно, – он шумно вздохнул, всем своим видом выказывая недовольство. Тодороки только цокнул языком. – Это не заставит меня поверить тебе на слово. – Мм… – Изуку потянулся, – ну ладно, – он с трудом встал с кушетки, чуть ли не хрустя всеми костями, и без особого труда наклонился, ладонями коснувшись жестковатой, короткой травы. – Видал? – снизу-вверх посмотрел на альфу. Тот завороженно склонил голову набок. – Видал, – хрипло подтвердил он. – Классная задница. – Эй, – Мидория резко разогнулся и поспешил обратно привлечь. – Подкачать бы только не помешало, – пробормотал себе под нос Шото. – Да ну тебя, – Изуку, донельзя обиженный его словами, завалился набок, закрыв глаза. – Твои манипуляции на меня не подействуют! – Чего? – Наигранная обида! – Шото вздернул нос. – Ты только кажешься безобидным, как какой-нибудь лесной крольчонок, например, но это лишь маска, обман, чтобы запудрить окружающим мозги. Под серой невинной шкуркой скрывается настоящий хищный зверь, способный не то что голову откусить, полностью сожрать, мокрого места не оставив! Мидория удивлённо похлопал глазами. – Я-то? – растерялся он. – Ты себя скорее описываешь. – Нет-нет, – Шото покачал головой. – Ты как спящий удав, анаконда. Только сделай шаг: проглотит. С внешностью небесного ангела тебе не составляет труда кружить людям головы, а после вертеть ими, как тебе заблагорассудится. Ты опасный, я даже думать боюсь, насколько сильно влип в твои сети, – альфа продолжал причитать, качая в шоке головой. Изуку слушал его в искреннем недоумении и только хлопал глазами, чуть щурясь от солнца. – И за кого ты меня только принимаешь, – пробурчал он, вздыхая. – За ленивца. – Да ну! А сам-то! – А что? – Тодороки с усмешкой на него посмотрел, – что со мной? – Ты! Ты! Павлин напыщенный, это раз, – Мидория начал загибать пальцы, – индюк раздутый, это два, тюлень на льдине холодный и противный, это три! Еще ты козёл горный, овца домашняя, свинка дикая… морская! Негодяй, вор, маньяк, убийца, насильник, а, – он открыл шире рот, подбирая слова. Шото удивлённо рассмеялся. – Ты за словом в карман не полезешь, – фыркнул он. – Говорю же, опасный ты. Таким сонным и безобидным казался, а чуть что, разорвать меня готов. Токсичным быть нехорошо, – пропел Тодороки. Изуку посмотрел на него и закатил глаза. – Кто бы говорил, – он фыркнул. – Значит, тебе можно называть меня каким-то животным, а мне – тебя, нельзя! – насупился омега. Альфа склонил голову набок и улыбнулся. – Я же любя. – Это оскорбление. Я, может, тоже любя, – Мидория скривился. – Ну просто, – Шото вздохнул и медленно подошел к нему, присев в ноги на кушетку, – ты и вправду похож на ленивца. Они очень медленные, чтобы хищники их не замечали, отвлекаясь на другую добычу. Вот и ты, такой серый и незаметный, легко затеряешься в толпе, заставив окружающих задаваться вопросом, был ли ты вообще с ними. К тому же, у ленивцев очень крепкая хватка, даже если пристрелить, их будет очень проблематично снять со ствола дерева. А ты иногда так вцепишься, пальцы сожмешь, аж до синяков! – Тодороки посмотрел на него чуть виновато. Изуку, внимательно выслушавший его рассказ, кивавший в такт словам головой, нахмурился и обиженно пихнул альфу локтем под ребра. – Так вот, как ты обо мне думаешь! – надулся он. – Если так хочешь, вообще к тебе прикасаться не буду. Больно надо. Шото глупо моргнул и сокрушенно вздохнул, поняв, что его слова ничего не решили, напротив, кажется, сделали только хуже. Он неуверенно погладил Мидорию по ноге, на что тот никак не отреагировал, поцеловал его в щеку и подскочил, продолжив свою тренировку. Омега посмотрел ему вслед и улыбнулся. Изуку стоял на стуле в смешной позе и подставлял лицо кондиционеру, пытаясь освежиться. Ему было жарко: всё тело будто грелось от астрономии и ее абсурдности, а мозги плавились. Он шумно втягивал носом воздух, но это нисколечко не помогало: каждая клеточка была полна жара, он тяжело дышал, не понимая, почему же так жарко. Все окна в комнате и во всем доме – Мидория ходил проверять – были закрыты, зной улицы не мог просочиться в помещение. Откуда же? Он даже задрал свою футболку руками, надеясь, что станет лучше, но ничего не помогало. – Изуку, – донесся до него крик из соседний комнаты, – есть хочешь? – а после открылась дверь из комнаты Тодороки, сам альфа показался на пороге, сидящим на вращающемся и ездящем стуле. – Мм, – омега обернулся на него, пожимая неуверенно плечами, – скорее да. А что, ты хочешь что-то приготовить? – весело спросил он, подмигнув альфе. Тот готовить не сильно любил, но и Мидория тоже. – Нет, – замедленно ответил Шото, мотнув головой. – Давай-ка… сходим в ресторан, – предложил он вдруг, поднявшись. – Чего ты вообще делаешь? – спросил в недоумении, заходя в комнату Изуку, дверь в которую была открыта уже который час. – Пытаюсь освежиться. – Успешно? – Нет, – Мидория вздохнул, опуская руки и поправляя футболку. Тодороки подошел к нему, ладонью коснувшись поясницы. Изуку дернулся от неожиданности и чуть не упал на пол, вместо этого осев альфе на руки. – Ой, – он выдохнул, схватившись за сердце. – Не пугай меня так! – воскликнул. – А, прости, – Шото улыбнулся, медленно опуская его на пол, – чего ты шугаешься. Я думал, тебе стало лучше, – тихо проговорил он. – Лучше, – подтвердил Мидория, неуверенно улыбаясь в ответ, – но ты так неожиданно подошел. – Мм, – Тодороки наклонился к нему, носом прижавшись к его щеке. Он шумно вздохнул, прикрыв глаза; Изуку искоса на него посмотрел, пытаясь понять, что именно и зачем альфа делает. Дышит им? От этой мысли у него перехватило дыхание, а на лице появилась улыбка. – Ты… вкусно пахнешь, – хрипло проговорил он. – С-спасибо, наверное, – тихо отозвался Мидория, прижавшись к нему, руками медленно обхватывая его за шею, – ты… тоже, – прикрыл глаза, совсем забыв о том, как сильно жарко ему было. Тело Шото было горячим, но омега вдруг перестал это замечать. – Ты, – Тодороки отстранился и внимательно на него посмотрел, прищурившись, – собираешься сказать что-то романтичное? – он усмехнулся. – Я? – Изуку растерялся, – нет, – неуверенно пожал плечами. – Ситуация располагает, соглашусь, – застенчиво пробормотал он, – но я в таких вещах… не очень силен. – Я тоже. – Ну и к лучшему, – Мидория поежился, – я чувствую себя ужасно неловко, когда ты что-то такое всё же говоришь, – тихо признался он и, переместив свои ладони, взял лицо альфы руками, притянув к себе. Нервно вздохнул, несмело поцеловав его в губы. Шото прильнул к нему, крепче обхватывая руками вокруг талии. Изуку замер, пытаясь не дышать, отдаваясь полностью влажному поцелую, но очень быстро начал задыхаться и нехотя отстранился, снизу-вверх посмотрев на Тодороки. Тот очень странно посмотрел в ответ, что-то блеснуло в его глазах. – О чем ты думаешь? – хрипло спросил он. – Я? – Да, – альфа кивнул. – О чем ты думаешь в этот момент, – прошептал тихо. Мидория задрожал от тона его голоса, по коже, несмотря на жар, побежали мурашки. Он глупо улыбнулся и отвел глаза, сильно смутившись. – Я, – голос зазвучал неожиданно высоко, – кх, я… собственно, ни о чем не думаю, – признался тихо. – Неужели? – Шото сделал к нему шаг, проталкивая колено меж ног Изуку. Тот посмотрел на него удивленно, но ничего не сказал, ожидая, что же будет дальше. – А мне кажется, ты о чем-то думаешь, – тихо шепнул Тодороки, убирая волосы с шеи Мидории. Руки альфы показались омеге очень ласковыми, несмотря на всю свою сухость и шершавость, он поддался на ласки, прикрывая глаза. – М… не знаю… – Изуку вздохнул, – быть может, о том же, о чем и ты, – предположил смущенно. Дожидаться, пока Шото скажет что-нибудь в ответ, он не стал – слишком был напряжен. Вместо этого притянул Тодороки к себе за грудки, вновь впившись с поцелуем в его губы. Альфа охотно начал отвечать на поцелуй, прижимая его ближе-ближе. Мидория задыхался, но не смог бы признать, что ему это не нравится. Температура в воздухе будто нарастала, омега чувствовал, как стремительно внизу живота скапливается жар, густой, тягучий, расползающийся по всему телу. Малознакомое ощущение возникло в паху, он переступил с ноги на ногу, шумно втягивая носом воздух, попытался отстраниться, чувствуя, что голова начинает идти кругом. Шото не стал отпускать его, прижимая только ближе. Рядом, совсем рядом, губы к губам. Поцелуй. Ещё один поцелуй, томный вздох, поцелуй, вздох, поцелуй, лишь нежное касание губ, как же приятно. Тела соприкасаются, руки альфы обнимают омегу крепко, сильно, ощутимо, но всё ещё не больно. Тодороки отстраняется, странно улыбается и смотрит в глаза, чуть щурясь. Его собственные такие глубокие, такие живые, настоящие, горячие, стремительно чернеющие от подступающей похоти, Изуку готов утонуть в них. Опять поцелуй, теперь более влажный и глубокий. Руки, не пересекаясь, обнимают плечи и талию. В голове пустота, через множества ощущений Мидория слышит: – Хочу. Он спешит отстраниться и вновь посмотреть на Шото с немым вопросом «Сейчас»? Между ними чувствовалось легкое напряжение после прошлой глупейшей попытки, что закончилась, не успев начаться, но сейчас оно прошло, забылось, растворилось в воздухе. – Чего? – Изуку медленно моргает. – Тебя, – Тодороки припадает к нему, руками скользит по спине Мидории, забирается под одежду, футболку, короткие шорты, с силой сжимая его мягкие ягодицы. – Мм, – Изуку тихо мычит в губы, не открывая глаз, боится показать, как велико его желание. Шото делает к нему шаг, Мидория быстро отступается и оседает на кровать. Сразу же появляется уверенность, только он чувствует мягкость матраса, омега тянет альфу ближе, пытаясь отвечать на его ласки так же быстро и горячо. Они находятся предельно близко, Изуку чувствует жар его тела, твердость мускулов под своими руками. Он спешит стянуть с Тодороки футболку, надеясь, что это приблизит их к главному. – Изуку, – но вместо этого альфа отстраняется, перехватывая обе его руки за запястья своей, от легкого волнения дрожащей. – Ты, – Шото смотрит на Мидорию внимательно, пристально, выпытывая будто самые сокровенные желания. Омега чувствует, что смущается, на лице его проступает румянец, а дыхание перехватывает. – Что? – шепотом отзывается он. – А как же ресторан? – тихо уточняет Тодороки. Изуку смотрит на него и недоумевает. Неужто альфа об этом сейчас думает, неужто какая-то еда важнее? Вся уверенность Мидории испаряется, он опускает глаза и робко пожимает плечами, не зная, что ответить. Шото молчит и не двигается: выжидает. На несколько секунд время будто бы останавливается. – Ты… – руки омеги начинают дрожать, когда он поправляет свои волосы, пытаясь заправить их за уши, – н-не хочешь? – спрашивает тихо, жутко боясь получить утвердительный ответ. Тодороки моргает и смотрит на него, точно на полного идиота, что опять попал впросак. Мидория на это лишь нервно усмехается. – Хочу, – повторяет альфа и подается в его сторону, будто хочет поцеловать, горячо и влажно, но вовремя себя останавливает и замирает, посмотрев ему в глаза. – А ты? – вопрос звучит так глупо и неестественно, что Изуку сразу же думает, что ослышался. Он молчит с секунду, пытаясь осмыслить, но Шото ничего больше не говорит, ожидая ответа. – М… – Мидория смотрит на него взволнованно, – да, – кивает, крепче перехватывая ладонь альфы и сжимая ее пальцами. Это придает ему уверенности. – Я хочу, – говорит четче и, двигая бедрами, забирается на кровать коленями, притягивая Тодороки к себе. Губы Шото оказываются на его шее, быстро скользят по бархатистой коже, оставляя множество горячих поцелуев, от которых Изуку почему-то дрожит. Руки альфы забираются под его майку, задирая ее до плеч. Быстро глянув на омегу, Тодороки целует его чуть выше груди, спешно перемещаясь на розоватые соски. Мидория ежится секунду и скорее отстраняет голову альфы от себя, качая головой: это не сильно ему нравится, лишь щекочет, заставляя дергаться и глупо хихикать. Шото кивает и толкает его в плечи, вынуждая упасть на кровать и замереть, взволнованно вздыхая. Сам осторожно, внимательно поглядывая Изуку в глаза, медленно стягивает с омеги шорты и размещается меж его ног, спускаясь с поцелуями вдоль живота всё ниже и ниже. – Щекотно! – выдыхает наконец Мидория, дергаясь, – ну, не надо, – он приподнимается на локтях и взволнованно смотрит на альфу. – Ты боишься щекотки? – хитро улыбнувшись, уточняет Тодороки. Омега несмело кивает, на что Шото улыбается ещё более хитро, но, вопреки опасениям Изуку, не спешит его щекотать, опускаясь ниже и покрывая поцелуями внутреннюю сторону бедер. Мидория ерзает, волнуется и растерянно смотрит на макушку Тодороки, не понимая, что происходит. Так должно быть? – А… ох, – он томно вздыхает и нервно сжимает пальцами простыню, поерзав задницей на кровати. – М? – Шото поднимает голову. – Что-то не так? Хочешь сразу перейти к главному? – усмехается он. Изуку краснеет гуще и неуверенно кивает. Тодороки в ответ удивленно приподнимает брови, но не возражает, стягивая с Мидории белье. Тот отводит глаза, сильно стесняясь, и стараясь не думать, что происходит. В прошлый раз они пытались ночью, в тени, Мидория мог не переживать о том, как выглядит со стороны, и о том, что Шото о нем подумает. – О-оф, – омега шумно вздыхает, чувствуя прикосновение горячей ладони на своей ягодице. Ловкие пальцы быстро скользят к его анусу, Изуку взволнованно вздрагивает, напрягаясь и сводя ноги вместе. Никак не может избавиться от волнения. – Ты слишком сухой, – вдруг говорит альфа совершенно повседневным голосом, что выводит Мидорию из мыслей. – А? – омега моргает. – Мм, – Тодороки, не отнимая пальцев от его ягодиц, приподнимается и целует Изуку в щеку, пытаясь выманить ответный поцелуй. Тот не реагирует, чувствуя, как быстро-быстро стучит сердце, а голова идет кругом от переизбытка догадок и мыслей. Зачем-то в сознании всплывают глупые статьи о сексе, что Мидория читал когда-то лет пять назад. – Ох, – он перехватывает руку альфы и отстраняет от себя, одергивая край футболки, пряча гениталии. – М… – несмело переводит на Шото глаза, – я… – Что такое? – Тодороки касается его бока, взволнованно улыбаясь, – что-то не так? – хрипло спрашивает он. – Всё хорошо, – Изуку кивает, пытаясь убедить скорее себя. – М… – Ты передумал? – предполагает альфа, склонив голову набок, беззлобно на него глядя. – А… н-нет, – Мидория мотает головой, – я… только сначала в душ! – восклицает он и подбегает к двери. – А ты… только никуда не уходи! – кричит взволнованно. *** Шото сидел на краю кровати уже которую минуту, глупо глядя в стену. Легкое беспокойство одолевало его, но альфа не мог никак понять, с чем именно оно связано. С тем, что Изуку не выходит из ванной уже почти четверть часа? С тем, что Тодороки кажется, что Мидория боится его или того, что между ними вот-вот и произойдет? Или просто с тем, что Шото не хочет облажаться и сделать что-то не то…? Тодороки всегда старался делать всё на отлично. Так его приучил отец, таковой была его жизнь с самого рождения. Шото старался бороться с этим глупым перфекционизмом, но не мог. И даже в отношениях ему хотелось быть лучшим, лучшим во всем, в том числе и в постели. Но его не сильно богатый жизненный опыт к этому не располагал. Альфа часто прокручивал в голове, как они с Изуку будут заниматься любовью, это доставляло ему как эстетическое, так и физическое удовольствие. Фантазии были яркие, фееричные, а главное, удачные. В них у него всегда всё получалось идеально. Но каждый раз Тодороки непроизвольно задумывался над тем, а что же будет, если у него не получится. Что будет, если он облажается, сделает всё не так, как Мидория того хочет, как мечтает, если, ещё хуже, сделает ему больно? Шутки-шутками, но Шото никогда всерьез не подталкивал Изуку к столь серьезному шагу, никогда не торопил его, и даже в тот день, когда Мидория вроде как решился, Тодороки отказался, подумав, что всё происходит слишком быстро, что омега только обманывает себя. Подростки, помимо того, насколько они романтичны и вдохновлены, ещё и сильно озабочены: гормоны бьют не просто ключом, а бурным потоком, сводя их с ума. Изуку, хотя порой Шото кажется, что он очень взрослый и серьезный, намного старше его самого, всё ещё подросток, организм которого постепенно приходит в норму. Спасибо фармацевтам! Он так или иначе задумывается о сексе, осваивается со своей сущностью, учится контролировать течку. И это здорово, так происходит у всех! Но Тодороки не отпускает страх, что Мидория, чтобы он ни говорил, ещё не готов. Чисто эмоционально. – Ох, – Шото вздохнул и сложил руки на груди, ещё раз глянув в сторону коридора через открытую дверь. Изуку явно не торопился возвращаться. В ванной всё ещё гудела вода, значит, он принимает душ. Чего же так долго? Ещё один повод подумать, что Мидория лишь обманывает себя, а на самом деле ему всего этого не надо. Впрочем, Тодороки усмехнулся, возможно, это он себя обманывает, хочет, чтобы Изуку был не готов, чтобы оттянуть момент близости, оттянуть момент своей возможной оплошности. Мидория не говорил этого напрямую, но альфа знает, что омега много от него ждет. Хочет и надеется, что всё пройдет не просто хорошо, а идеально. Он обмолвился как-то об этом. Всякое глупое романтическое кино, напичканное клишированными сценами, только сбивает таких как Изуку с толку. Они наивно начинают полагать, что их первый раз тоже будет таким замечательным и волшебным. А вокруг людей, подобных Шото, вообще складывается наиглупейший стереотип, что они гуру всего в этой жизни, в том числе и секса. У Тодороки есть знакомые, которые подвержены блуду, мотаются по отелям, зажимаются с кем-то, постоянно трахаются, утоляя своё либидо. Но, несмотря на весь их сексуальный опыт, вряд ли они хороши в этом. Таким людям куда интереснее собственное удовлетворение, чем комфорт партнеров. Толку заботиться о человеке, которого ты, вероятнее всего, видишь в первый и последний раз в своей жизни? Шото вновь вздохнул. Он поднялся и медленно двинулся в коридор, боком прислонившись к стене около двери в ванную. – Изуку, – медленно постучал костяшками пальцев, – у тебя всё хорошо? – спросил с ноткой заботы в голосе, хотя сильно не волновался: что могло там произойти? Ну, в худшем случае, Мидория поскользнулся на влажном полу и растянулся в какой-нибудь идиотской позе. Не более того. Ну или вывалился из ванны, что тоже маловероятно. Тогда Тодороки услышал бы его крик или хоть какой-нибудь шум. Ответ последовал не сразу, но быстро: – Да-да-да! Я сейчас, – голос взволнованный. Шото поджал губы. – Не торопись, – отозвался он и медленно вернулся обратно в комнату, присаживаясь на тот же самый угол кровати. Потер вечно горячие ладони, задумчиво подперев кулаком голову. Последний раз секс в жизни Тодороки был о-очень давно, и прошел он, мягко говоря, далеко не идеально. Повторять подобное Шото особо не хотелось. Это было глупо, но он волновался сейчас, что всё пойдет не по плану, Изуку обидится на него и запомнит этот кошмар на всю жизнь. Будет ругаться и расстраиваться. Он это умеет… *** Вода стекала по кафельной стене очень быстро, Мидория не успевал следить за ней взглядом. Он уже в седьмой раз думал, что ещё секунда и выйдет из душа, но этого никак не случалось. Менял горячую воду на холодную, помня, что заканчивать душ надо именно ей, но быстро замерзал и менял всё обратно, снова распаривая кожу. Это повторялось несколько раз. Сердце немного успокоилось, замедлило бег, но почему-то всё ещё стучало очень сильно, заставляя вздрагивать на каждом ударе. Изуку переживал. Он старался избавиться от этого мерзопакостного чувства тревоги, но никак не получалось. Омега волновался, что всё пойдет не так, как он себе представляет, и это ужасно его расстроит, что он сделает что-то не то, попадет в глупую ситуацию. Мидория и так порой чувствует себя страшно неловко перед Тодороки, не хочется лишний раз показывать себя как последнего дурачка. Шото кажется таким решительным и уверенным в себе, что Изуку непроизвольно сравнивает его с собой и расстраивается, понимая, что он далеко не так хорош, как умом, так и телом… Один поворот вентиля, и вода стихнула. Мидория вздохнул и поспешил вылезти из ванны, скорее обтираясь полотенцем, в которое тут же и завернулся: было холодно. Посмотрел на себя в зеркало, раздумывая о том, уродлив он или нет, и скорее отвернулся, решив, что всё же скорее уродлив. Как назло, на щеке вскочил прыщ, который даже нечем было замазать. Прежде у Изуку редко были какие-то высыпания на лице. Кожа была ужасно сухой, что предостерегало его от появления угрей и черных точек. Но за время пребывания в этом замечательном домике он и поправил своё здоровье, и начал лучше питаться, и набрал килограмм, гормоны в организме заработали наконец в полную силу, превращая его в настоящего подростка. Вот и начало высыпать всякое… Мидория нерешительно подошел к белому баку, на крышку которого бросил свою одежду, медленно взял футболку в руки, пытаясь сообразить, а стоит ли вообще обратно переодеваться. Сейчас ведь собирается раздеться? Изуку вздохнул. Не-ет, выйти голышом он не готов. Ну… это слишком! От одних лишь таких мыслей омега начал краснеть лицом и помотал в шоке головой. Выйти, завернувшись в полотенце, тоже глупо, потом обратно это в ванную относить… Не придумав ничего лучше, Мидория всё-таки оделся и решительно вышел за дверь, шумно вздыхая. – Я всё! – его голос неожиданно прозвучал очень пискляво, что омега поспешил заткнуться, медленно входя в комнату. Тодороки сидел всё там же в позе Мыслителя, подперев голову рукой. Такой же бездвижный, красивый, прямо-таки идеальный, будто мраморный. Он ожил, стоило Изуку подойти. – Мм, – Шото поднял голову и медленно поднялся, взяв омегу за руку. – Всё? – переспросил тихо. Мидория нерешительно кивнул головой, чувствуя, что от происходящего его сердце вновь начинает стучать быстрее, а всё тело от яркого запаха альфы становится будто ватным. – Я, – Изуку медленно обвил руки вокруг шеи Тодороки, подступая к нему ближе, и привстал на носочки, готовый поцеловать, – я… – немного нервно выдохнул, – хочу… – его губы практически коснулись сухих губ Шото, как вдруг альфа отстранился, перехватив его ладони. – Пожалуй, – быстро сказал он, – я тоже схожу в душ, – объявил неожиданно и, не дожидаясь никакого ответа, ринулся в коридор. Мидория проводил его растерянным взглядом и глупо присел на кровать, где доселе сидел Тодороки, вздохнул, пытаясь сообразить, чего альфа убежал. В голову закрался неприятный страх, что Шото совершенно его не хочет. Быть может, все его шутки – лишь глупые подколы, необходимые для того, чтобы задеть или обидеть, или это просто необычный стиль общения… Изуку заерзал на матрасе, волнуясь, нервно начал разминать пальцы. В первый раз так неожиданно Тодороки сказал, что не хочет, в этот – просто сбегает. Подумать о том, что Шото просто волнуется, как он сам, Мидория не мог. Это было бы слишком абсурдно. В ванной послышалось журчание воды, омега взволнованно закусил губу. Прошло две минуты, три, пять, семь, альфа не спешил выходить. Изуку уже успел и посидеть, и постоять, и даже поприседать зачем-то, решив, что спорт, как все говорят, должен заставить его тело вырабатывать эндорфины и радоваться, но, видимо, для этого недостаточно минуты спорта. Мидория открыл окно, впуская в комнату теплый ветер, и тут же закрыл его, решив, что от жара у него лишний раз голова пойдет кругом, а она и без того ломится от глупых мыслей и страха. *** Шото откинул волосы назад, вздыхая. Холодная вода ничуть не освежала и не бодрила, напротив, будто навевала хандру и желание поспать. Он стоял чуть ли не под ледяной водой, но всё равно ничего не чувствовал. Холодно не было: жар его тела был сильнее. Тодороки выключил воду, вздохнул. Захотелось быстро подрочить и отправиться заниматься рутинными делами, но он всячески отказывался от этих глупых желаний. В комнате его ожидает самый лучший омега в мире, который, судя по всему, всё ещё хочет с ним секса. Если Шото и во второй раз трусливо сорвется, Изуку просто не поймет. Альфа быстро вытерся, на секунду застыл перед зеркалом, усмехаясь своему шикарному, по его мнению, отражению, быстро натянул белье и шорты. Замер глупо с футболкой в руках, вдруг осознав, что это определенно глупо – одеваться, когда вот-вот и они разденутся. Шото перемялся с ноги на ногу и закинул футболку на плечо, выходя в коридор. За те пару секунд, что он шел от ванной к комнате, Тодороки успел испугаться, что Мидория уже передумал и ушел куда-нибудь. Но нет. Омега всё ещё был здесь. Он сидел на краю в лучах солнца, перебирая медленно пальцы, на звук шагов обернулся, нерешительно улыбнулся. – Я уж переживал, что ты никогда не выйдешь, – неловко произнес Изуку и поднялся, откидывая волосы с плеч назад. Шото нервно рассмеялся. – Кто бы говорил, – хрипло проговорил он, медленно подступая к омеге. Взгляд изумрудных глаз упал на его оголенные плечи, торс, Мидория быстро начал краснеть. – В ванной дольше меня проторчал, – усмехнулся тихо Тодороки и взял Изуку за руку, улыбаясь. На несколько секунд в комнате повисает молчание; они смотрят друг на друга, не в состоянии что-либо сказать. – М… ты не передумал? – неожиданно спрашивает омега, его голос звучит тихо и неуверенно. Это заставляет альфу вздрогнуть от удивления. – Что? Шото кажется, что Мидория, обласканный проникающими через окно в комнату золотыми лучами, светится. Его будто карамельная кожа сияет, растрепанные кудри приобретают волшебный, какой-то янтарный оттенок, а весь он в своей большой бесформенной домашней футболке кажется эфемерным. Такой спокойный на вид, а в глазах плещется волнение и трепетное предвкушение. Изуку хочется касаться. Тодороки давно это за собой заметил. Изуку хочется обладать во всех смыслах этого слова, пусть альфа и пытается бороться с подобными мыслями. Изуку хочется заклеймить. Хочется, чтобы никто другой, никто от слова совсем даже посмотреть не мог в его сторону, чтобы Мидория был в безопасности дома и, сидя на кровати, лопал любимые эклеры, чтобы Тодороки в любой момент мог приласкать своё сокровище. Шото сопротивляется подобным желаниям и стремится чаще вытаскивать омегу гулять, делать его более социально активным, но Изуку усердно сопротивляется, наивно не понимая, что только усложняет Тодороки жизнь и сам загоняет себя в ловушку. Альфа осторожно тянет Мидорию к себе, медленно обнимая его руками вокруг удручающе худой талии, наклоняется, нежно целуя в губы. Омега шумно втягивает носом воздух и льнет к нему, пальцами хватая за плечи. Непривычно сильно и больно. Но Шото даже нравится. Он бережно касается лица Изуку, убирает надоедливые непослушные прядки, осторожно поглаживая бархатистую кожу. Мидория отстраняется и взволнованно смотрит на него, вздыхая. Тодороки тянет его к кровати, вновь целуя, горячо и влажно, отпускает, роняя на мягкий матрас. Омега тут же садится, не готовый просто бестолково лежать. Шото замирает на секунду и смотрит на него сверху-вниз, предвкушая томное удовольствие. Изуку пахнет так, как ему нравится. Аромат совсем простой, но такой удивительный, такой восхитительный, что Тодороки порой ловит себя на мысли, что это именно тот запах, которого ему не хватало всё это время. Альфа медленно вздыхает, на языке собирается слюна. – Шото, – тихо выдыхает Мидория, и Тодороки тут же откликается: наклоняется, упираясь ладонями в матрас, и подползает к нему, не отрывая от Изуку глаз. Альфа быстро прикасается к губам губами, внимательно наблюдая за реакцией омеги. Тот выжидает, сам почти не двигаясь, наверное, волнуется. Шото осторожно касается его боков, сжимает кожу пальцами, заставив Мидорию тихо засопеть и буркнуть, что больно. Тодороки будто виновато целует его в щеку и медленно стягивает с омеги футболку, торопясь отложить ее в сторону. Изуку шумно вздыхает. Шото замирает и разглядывает его со всем интересом и жадностью, чувствуя, как быстро начинают зудеть десны. Клыки чешутся, Тодороки вновь хочется заклеймить своего омегу. Его оголенная шея так манит, источая сладчайший аромат, так притягивает. Альфа наклоняется к нему и нежно целует ее губами; кожа кажется ему в этом месте особенно горячей и бархатистой. Он на мгновение отстраняется и вновь целует, чуть ниже, стремясь коснуться губами каждого места. Руки скользят по ногам, торопясь, но Шото одергивает сам себя, не желая спешить. – М, – Мидория ерзает и отстраняется в сторону, странно на него глядя, – не стоит, – говорит он тихо и вздыхает, будто тоже наслаждаясь шоколадным ароматом. Тодороки хочется на это надеяться. – Почему же? – хрипло спрашивает он, чуть ли не касаясь губами уха. – Я хочу тебя целовать, – выдыхает Шото. По розоватой коже от его горячего дыхания разбегаются мурашки. Изуку не отзывается, лишь удивленно на него смотрит, вновь вздыхая. Тодороки опять торопится поцеловать его, ощутить под губами нежность карамельной кожи. Он тычется носом в ложбинку между ключиц, наслаждаясь ароматом. Медленно прикасается ладонью к практически плоской груди, но, однако, очень мягкой и одновременно упругой. Альфа быстро облизывает губы и торопится поцеловать розоватый сосок, но Мидория вдруг отстраняет его в сторону. – Не надо, – говорит чуть недовольно, – я же сказал уже, мне это не очень нравится, – бурчит он. Шото смотрит на него с искренней обидой и недовольством во взгляде – ему хочется вновь и вновь касаться мягкой груди, сжимать её пальцами и слегка прикусывать соски зубами, слыша, как тут же Изуку начинает мычать, – чуть щурится и всё-таки послушно кивает. Он перемещается ниже, собираясь стянуть дурацкие шорты и нижнее белье с омеги, но тот ерзает и хватает его за руку, покусывая губы. – Что-то не так? – тихо спрашивает Тодороки, подняв на него глаза. – Стесняешься, что ли? – тихо усмехается он. Мидория смотрит на него несколько секунд в нерешительности, изгибая в глубоких думах брови, неуверенно склоняет голову набок. – Просто… – Если ты вдруг передумал, так и скажи, – перебивает его альфа и улыбается. Омега моргает удивленно и тут же мотает головой. – Нет! – говорит встревоженно, – продолжай, – добавляет тихо и убирает руку в сторону. Шото удивляется, но больше ничего не говорит, лишь согласно кивая. Он стаскивает его одежду и откладывает ее в сторону, не отрывая взгляда от взволнованных изумрудных глаз. Ему кажется, что Изуку жутко стесняется, так и хочется его поддеть, но Тодороки сдерживает себя, не хочет всё испортить. Он весело чмокает Мидорию в живот, заставив захихикать. Тот ерзает и говорит, что щекотно. Шото спускается с поцелуями ниже, внимательно наблюдая за тем, как Изуку напрягается, как поджимает губы и взволнованно сжимает ледяными тонкими пальцами простыню. Альфа покрывает поцелуями внутреннюю сторону бедер, омега неразборчиво шепчет что-то о том, что этого не нужно, но Тодороки делает вид, что не слышит его. Он бросает на Мидорию хитрый взгляд и обхватывает губами постепенно затвердевающий член, вбирая его в рот. Томный вздох где-то сверху лишь подстегивает его к действиям. Изуку ерзает, слышится стон и слабое копошение, по затылку начинают шарить пальцы, сжимая взволнованно волосы, но Шото не останавливается: посасывает, лижет. Когда томные вздохи Мидории сменяются на резкие, рваные, а на языке Тодороки чувствует выделяющуюся из головки смазку, он спешит отстраниться и уткнуться носом в мягкое бедро, отдышаться. Происходящее неожиданно срывает всякие тормоза, Шото нужна пара секунд прийти в себя, он вдыхает, наполняя легкие карамельным, чертовски сладким запахом возбужденного омеги. Изуку ерзает тазом на простыне, удивленно на него смотрит. – Шото-я, что ты… Ох… Тодороки поднимает голову, от любимого, такого знакомого и одновременно нового лица внутри всё трепещет. Изумрудные сверкающие глаза подернуты легкой пеленой возбуждения, раскрасневшиеся щеки, приоткрытые губы, по которым Мидория взволнованно проводит кончиком языка. Этого хватает для вспышки возбуждения. Обхватив истекающий смазкой член омеги, Шото снова начинает сосать, на сей раз интенсивнее и чуть грубее. Губы с силой сжимают головку, язык растирает чувствительную уздечку. Изуку начинает тихо поскуливать. Тодороки пальцами обхватывает основание члена, помогая себе рукой, обласкивает касанием поджавшиеся яички и сдвигает пальцы ниже, касаясь нежно увлажнившегося отверстия, конвульсивно сжавшегося от прикосновения. – Шото, – Мидория зовет альфу по имени взволнованно и немного требовательно, но тот делает вид, что не замечает, большим пальцем осторожно двигаясь по кругу, разминая анус, другими с силой впиваясь в ягодицу. Задница Изуку с момента, как он набрал вес, совсем плюшевая, мягкая, лишенная и намека на какую-либо упругость. Мышц в ней нет, и сколько Тодороки не уговаривал бы омегу заняться с ним спортом, тот непреклонен. Шото убежден, что ему всё это противопоказано. Всё. Весь Изуку и его тело. Альфу сводит это с ума, хочется сотворить с омегой всякое, что нашептывают грязные пошлые фантазии. Просто незаконно быть таким сладким, мягким и податливым, незаконно вот так лежать в постели и тихо мычать, то и дело зовя Тодороки по имени. – Что? – Шото наконец отзывается, когда в очередной раз Мидория чуть не выдирает его волосы своими цепкими пальцами. – Тебе не нравится? – с волнением уточняет альфа и подается к лицу омеги, опаляя кожу горячим дыханием. Тот вздрагивает и мотает глупо головой. – Н-нравится, – отзывается смущенно. – Просто… ты молчишь и… – Сложно говорить с членом во рту, – отзывается Тодороки и тихо смеется, с веселыми бесятами в глазах наблюдая за тем, как Изуку краснеет. – Ну, хватит, – Мидория недовольно шипит на него и садится, пытаясь стянуть с альфы штаны, но тот останавливает его, вновь опрокидывая на спину. Его пальцы касаются мягких ягодиц, Изуку замирает, Шото, внимательно следя за его реакцией, медленно толкается подушечкой во влажный анус, что сжимается от любого прикосновения. Палец очень медленно погружается вглубь неохотно расступающихся мышц. Влажно, жарко, тесно. Мидория сжимает пальцами простыню, его глаза большие от волнения, а губы сжаты в тонкую полосочку. Тодороки смотрит на его тело, разглядывая каждый изгиб, он готов кончить от одного его вида. Изуку такой чувствительный, Шото проникает пальцем внутрь глубже и чуть резче, растягивая сжимающиеся вокруг него мышцы, медленно двигает рукой, осторожно придерживая ногу омеги, которой тот, дернувшись, может зарядить ему по лицу. Пенис Мидории содрогается, Тодороки осторожно касается его, чуть лаская. Изуку дрожит, шумно вздыхая, и вдруг кончает альфе в ладонь, расслабляясь.