Изменение гравитации

Изуку забился в угол дивана, всем телом прижимаясь к спинке, и пустыми влажными глазами глупо смотрел на окружающих, слегка подрагивая. Жарко. Ему было ужасно жарко, хотя ещё совсем недавно омега мог пожаловаться на холод. Тодороки сидел рядом с ним со странным видом: он чуть хмурился, не понимая, что происходит, и в целом был ужасно напряжен, происходящим жутко взволнованный. Его ладони то и дело сжимались в кулаки, готовые разорвать всё, что попадется под пальцы. Мидория не знал, с чем это связано. Он сделал очередной вздох, что обжег легкие, Изуку поморщился и прижался носом к своему плечу. То пахло очень приятно, он успел привыкнуть к своему запаху, что ассоциировался у него почему-то с Шото. Омеге даже казалось, что на нем закрепились нотки аромата альфы, что вряд ли было далеко от реальности. Воздух казался Мидории ледяным, он ерзал на своем месте, не понимая, что с ним происходит. Ощущения походили на озноб, будто он заболевал, но холодно ему не было, только наоборот. Может, температура уже поднялась? Изуку медленно моргнул, растерянно оглядываясь по сторонам. Людей становилось только больше, они о чем-то зло и яростно переговаривались, отчего Мидория чувствовал себя ещё хуже. У всех присутствующих, кроме него, было при себе оружие, омега не мог перестать думать, что все сейчас начнут перестреливаться… – Шото, – он подал наконец голос и обернулся к альфе, – Шото, – взгляд сам собой расфокусировался, – мне… так жарко, – тяжело проговорил омега и вопросительно посмотрел на Тодороки, ожидая, что тот, как это происходило обычно, решит проблему. Альфа лишь посмотрел на него и плотно сжал губы. – Это от стресса, – негромко высказал он своё мнение наконец. – Изуку, – Шото наклонился к нему, – прости меня. Я же знаю, тебе нельзя нервничать, это… может плохо закончиться, – он тяжело вздохнул. – А… – Мидория глупо открыл рот и приподнял брови вверх, не понимая, почему Тодороки пришел именно к такому выводу. Он был прав лишь в том, что нервничать Изуку нельзя, что у него были панические атаки, что от стресса он начинает задыхаться, его мутит и может вырвать, но по ощущениям это было совершенно не то. Мидория хорошо знал, как ощущается стресс. Как он ощущает стресс. В этом ощущении нет и не может быть ничего приятного, это чистой воды страх, леденящий душу и все внутренности, опоясывающий горло, душащий, не дающий и шанса на сопротивление. Изуку не знает ощущения страшнее, больнее, неприятнее. Оно подступает так неожиданно и может тянуться очень долго, после того как причина стресса уйдет. Мидория знал свой страх. И с уверенностью мог заявить, что его состояние никак не связано с пережитым испугом. Бывало, что у него поднималась температура от пережитого ужаса, иммунитет падал и он заболевал, но нынешние ощущения и близко не были на это похожими. – Прости, – Шото вновь подал голос и коснулся губами его виска, – всё будет хорошо, не переживай, – тихо прошептал он. – Обещаешь? – спросил встревоженно Изуку, подняв на него глаза. – Обещаешь? – повторил он, ерзая на месте. Тодороки некоторое время внимательно на него смотрел, о чем-то задумавшись, а после уверенно кивнул головой. На секунду Мидория окутало приятное чувство безопасности. – Только подожди, – проговорил Шото и посмотрел куда-то поверх его головы. Омега поленился оборачиваться и смотреть, куда там именно. – М… это… – он дернул альфу за рукав, заставив обратить на себя внимание, – это не из-за стресса, – наконец изрек он. Тодороки посмотрел на него тяжело, поморщился. – Прости, – повторил он тихо. – Изуку, я знаю, тебе тяжело. Но мне будет проще, если ты… немного подождешь. Прости, но… постарайся перетерпеть, ладно? Я обещаю, что потом заглажу свою вину. – Мм… – Мидория глупо быстро-быстро заморгал, – ты не слушаешь меня, что ли? – удивленно спросил он и слабо усмехнулся, это было бы логично. Он не видел никогда прежде Шото настолько сосредоточенным и серьезным, напряженным и собранным, отвлекаться на что-то другое от главного в такой ситуации просто не получается. – Что? – Тодороки нахмурился. – Это не от стресса, – Изуку сделал вздох, легкие обдал словно совершенно ледяной воздух. – Мм, – он тихо замычал сквозь плотно сжатые губы, чем вызвал у близ сидящих окружающих удивленные оглядывания. – Это… совсем другое… ну… – В смысле? – взгляд разноцветных глаз стал осмысленнее. – Ты заболел? – Не знаю, – Мидория взял его за руку, взволнованно разминая ее теплыми ладонями. – Я с самого утра чувствую себя странно… я тебе говорил, – он взволнованно посмотрел на альфу, тот не менее взволнованно посмотрел в ответ. – Может… – Шото качнул головой, – ты переел? – предположил он в своей обычной манере; на секунду Изуку показалось, что они находятся где-то далеко от людей и суеты. – Тебя мутит? – Мм, – омега криво улыбнулся и помотал головой, – нет, – посмотрел на альфу и издал странный протяжный вздох. Такой тяжелый и томный, что по коже всех услышавших должны были побежать мурашки. – Это другое… это… м… – Утром ты был очень вялый… – Тодороки задумался, в первые за день относясь к этим нелепым жалобам серьезнее. – А ночью… ты грелся, я заметил, – негромко объявил он. – Чего? – Изуку глупо моргнул. – Ты был очень горячий, – пояснил Шото и поморщился, – что-то бормотал, крутился, – он странно посмотрел на омегу, – и… – И что? – тот вопросительно приподнял брови. – И так очаровательно пах, – хрипло закончил Тодороки и заглянул Мидории в глаза. Изуку моргнул и вздохнул; его лицо испуганно вытянулось от появившихся в голове нехороших мыслей. – Чего? – он заерзал. – Шото, – омега наклонился в его сторону, – а если… а что… если это… – он шумно втянул носом воздух, с удивлением обнаружив, насколько обострены рецепторы. Он чувствовал запахи всех, кто находился в зале, от них кружилась голова и пульсировали виски, Мидория непроизвольно выискивал среди всех ароматов самый привлекательный, самый вкусный и манящий и в каждый раз убеждался, что его обладатель сидит совсем рядом с ним. – Изуку, – Тодороки сглотнул, омега увидел, как на секунду волной пошел его кадык, – ты… – альфа внимательно его осмотрел, – продолжаешь принимать свои таблетки? – хрипло уточнил он. – Какие таблетки? – Мидория испуганно моргнул. – А… циклодинон… да-да, – он растерянно покивал головой, – а… Шото резко потянул носом воздух и отвернулся, его глаза расширились. Изуку в недоумении на него посмотрел. Тодороки несколько секунд совсем не двигался, о чем-то размышляя, а после обернулся на омегу, и, кажется, всякие мысли покинули его голову. Что-то щелкнуло у Мидории в голове, шоколадный аромат стал приятным, как никогда, наполнил все внутренности, легкие, во рту скопилась слюна, Изуку вздрогнул и подался в сторону альфы, припав губами к его губам. Точнее, он попытался. Шото резко отстранился, в шоке на него посмотрев, его разноцветные глаза расширились, а черный зрачок быстро-быстро начал перекрывать всю радужку, увеличиваясь. – Нет, – Тодороки нахмурился, – Изуку, соберись, – он схватил омегу за руку. – Давай, ну же, приди в себя. – Чего? – Мидория глупо похлопал глазами и расплылся в идиотской улыбке. – Шото, м… ты так вкусно пахнешь… м… обними меня, – тихо попросил он, не до конца отдавая себе отчет в том, что говорит. Альфа клацнул зубами и отстранился, не прекращая хмуриться. – Черт, – он отвернулся, – я полагал, что стресс должен предостерегать от подобных ситуаций. – Что? – Изуку в недоумении на него посмотрел. – Когда омега попадает в опасную для жизни ситуацию и испытывает стресс, то любая течка прекратится, поскольку организму важнее спасти собственную жизнь, чем создавать новую. Но ты же на таблетках! – Тодороки всплеснул руками. Мидория глупо моргнул, пытаясь прижаться к нему. – Ай, ты уже всё, да? Что с тобой разговаривать, – Шото потер переносицу. – М… – Изуку заерзал на месте. С каждой секундой тяжесть в животе усиливалась, мысли всё сильнее путались, дышать становилось тяжелее. Ему было жарко, даже душно, он задыхался в аромате Тодороки и стремился к нему всем естеством, желая ощутить прикосновения теплых рук и губ на своем теле, объятия, поцелуи. Ноги дрожали, подступающая течка, что пришла неожиданно рано, приносила с собой такое необъяснимое пленяющее удовольствие, в которое Мидория готов был окунуться с головой, несмотря ни на что происходящее вокруг. – Даже не смотри на меня так, – строго сказал ему Шото, на что Изуку только улыбнулся, вспомнив, что происходило в его прошлую течку. Тодороки вел себя так же, Мидории ничего не удалось, но сдаваться в этот раз он был не намерен, ведь шансов получить желаемое стало намного больше: они уже были вместе. – Как так? – омега склонил голову набок и игриво улыбнулся. – Изуку, – альфа резко развернулся к нему и схватил за плечи, хорошенько встряхнув так, что у Мидории закружилась голова. – Соберись! Вспомни, где находишься. Оглянись по сторонам, здесь ещё куча народу и мы в опасности. Не надо со мной играться. Омега задрожал и опустил глаза. Одинокая трезвая мысль вспышкой прорвалась в сознание, на секунду заставив его почувствовать себя ужасно виновато, но тут же растворилась, ускользнула, уплыла, он снова подумал, как хотел бы прижаться к Шото изо всех сил, всё остальное перестало иметь хоть какую-то ценность. – Давай… – Изуку поерзал, – пойдем в другое помещение? – тихо предложил он. Тодороки отрицательно мотнул головой. – Некуда. Мы не можем сейчас себе этого позволить. – М… ох… – Мидория потянул носом и подался в его сторону, лбом уткнувшись альфе в плечо. Тот на некоторое время замер, нервно на него глядя. – Не бойся. Постарайся сосредоточиться, – попросил Шото. Омега лишь рассеянно на него посмотрел. Он понял каждое слово, слушал настолько внимательно, что запомнил и интонацию, и выражение лица, улавливая каждый изгиб любимых губ. – Мм… – Изуку вздохнул, – я… – он закусил губу и посмотрел на альфу с совершенно глупым выражением на лице. – Мм… – протянул к нему руку, сделав большие просящие глаза. На мгновение Тодороки потерял самообладание, подавшись в его сторону, но быстро переключился, вскочив и куда-то направившись. Мидория только проводил его непонимающим взглядом. Отдаленно он подумал, что, не будь здесь столько людей, Шото не смог бы себя сдержать. Запах Изуку слишком слаб, он не может прорваться через множество ароматов окружающих, что злятся, ругаются, кричат и заполоняют собой всё пространство. Вряд ли хоть кто-то ощущает его на расстоянии более двух метром. Омега без сил уронил голову на бортик дивана, поджимая под себя ноги. Ему хотелось закричать на Тодороки, заставить его вернуться, обвинить в том, что он так бессовестно уже не в первый раз оставляет Мидорию в самый ответственный момент, но сил на это не было. Каждый вдох давался с трудом, по венам распространялся холод, он ерзал, чувствуя нарастающее сзади тепло. Изуку не мог этого чувствовать, но был уверен, что в промежности всё давно увлажнилось. Он лениво поменял позу и прикрыл глаза, вновь тяжело вздыхая. Голоса людей смешались в один сплошной гул, Мидория не мог разобрать ни слова. Собственно, большинство из слов понять он не мог: те были на незнакомых ему языках. Поначалу он старался вычленить между множества людей голос Шото и его прекрасный аромат, но вскоре тот затерялся в людской массе, омеге даже подумалось, что Тодороки вовсе куда-то ушел. Его начало клонить в сон. Изуку слышал, как разные омеги во время течки бросались на своих знакомых или даже незнакомых прямо на улице, не в состоянии себя сдержать. Неважно с кем, лишь бы получить желаемое. Но на Мидорию это почему-то не распространялось. Вокруг было много альф со жгучими ароматами, такими манящими и зрелыми, которые могли бы понравиться очень многим. Но Изуку они казались какими-то противными, отталкивающими, слишком тяжелыми или едкими. Он, задумавшись об этом, решил, что причина в том, что у него уже есть соулмейт, любимый человек, альфа, которую он признал своей, в том, что он слишком хорошо знает самый драгоценный на свете аромат и не готов менять его на что-то. Омега лениво открыл один глаз и вздрогнул, вдруг поняв, что его мысли были ошибочными. Его запах не был таким сильным, как у сверстников, как у всех здоровых людей, пусть и стремился к этому, но в период течки он усиливался многократно, распространялся, долетая до окружающих. На Мидорию смотрели два маленьких черных глаза, что чуть ли не прожигали его насквозь. Они были такими яркими и как будто бы злыми, что Изуку стало не по себе. Он поежился и отвернулся, предпочитая сделать вид, что ничего не заметил, но человек не прекратил совершенно бестактно буравить его взглядом. Около минуты омега старался не обращать внимания, но на периферии зрения он видел жуткий внимательный взгляд и никак не мог расслабиться. Решившись, Мидория обернулся. Его тут же пробило током, стоило только встретиться глазами с этим человеком. Высоким, широкоплечим, коренастым, наверное, альфа. От этого Изуку почувствовал себя ещё более неуверенно. Он отвернулся и быстро нашел глазами Тодороки, что с кем-то беседовал. Мидория постарался облегченно выдохнуть и успокоить себя мыслью, что Шото всегда рядом с ним, но это почему-то не помогло. Изуку поежился и закрыл глаза. Вокруг что-то происходило, люди суетились, переговаривались, отдаленно до него доносился грозный голос Тодороки, что вроде раздавал людям какие-то указания. Омега сразу понял, что он злится. Даже не злится, он раздражен и ужасно недоволен, а Мидория даже знает причину. Улыбка непроизвольно появилась на его лице, Изуку тихо рассмеялся, вдруг почувствовав себя ужасно счастливым. Омега удобно устроился на диване и, как ему показалось, задремал, уткнувшись носом в локоть. Когда же он «проснулся», ситуация вокруг немного изменилась. Люди, что до этого спокойно сидели на диванах и что-то обсуждали, сгруппировались в другой стороне с жутко недовольными лицами. Мидория с трудом сел и сразу же почувствовал приятную тяжесть в животе и жар во всем теле. Без сил лег обратно и глупо быстро-быстро заморгал, вдруг понимая, что лежит не там, где засыпал. Кто-то перетащил его на крайний диван и бросил совсем одного, никто рядом не сидел, не ходил. – О-ох, – Изуку издал тяжелый протяжный звук, поняв, что ему стало намного хуже. Хотя вряд ли слово «хуже» могло описать его состояние, не больной всё-таки. Его течка усугубилась, набрала силу, теперь сомнений не было, что это именно она, а не что-то другое. Мидории в голову вдруг пришла мысль, что в прошлый раз он не чувствовал себя так тягостно. Сложно было сказать, с чем именно это было связано: или с тем, что кругом находилось очень много людей, источающих яркие ароматы, что щекотали ноздри, или же с тем, что его организм приходит в норму, цикл налаживается, а репродуктивные органы начинают нормально функционировать. Чей-то грубый голос вывел его из раздумий. Изуку испуганно подскочил, обернулся и увидел, как тот самый человек, что со злостью буравил его взглядом, указывает на него пальцем и что-то с негодованием говорит. Рядом с ним без единой эмоции на лице стоял Тодороки и всё это выслушивал, поджав губы. Мидория сразу же подумал, что что-то не так. Шото некоторое время молчал, а после что-то негромко ответил, жестикулируя активно рукой. Его собеседник сильно нахмурился, кажется, выругался и отошел. Тодороки около минуты без движения стоял и думал о чем-то, со стороны он казался очень сосредоточенным. Изуку на секунду представил, сколько задач одновременно Шото сейчас нужно решить, и ему стало тошно, он встряхнул головой и выдохнул, шепотом позвав своего альфу по имени. Тот не мог услышать. Слишком шумно, слишком много кругом людей, все галдят, что-то обсуждая, Тодороки думает о чем-то другом. Но как по волшебству Шото обернулся на него ровно в эту секунду, заставив Мидорию вздрогнуть. Омега с трудом сел и выжидающе на него уставился, готовый самолично вскочить и подбежать к альфе, если тот наконец не решится этого сделать. Даже на таком расстоянии Изуку смог увидеть, как зрачки Тодороки расширяются, а губы начинают мелко-мелко дрожать. Мидория тихо замычал, ерзая на диване. Ощущения между ягодицами походили чуть ли не на зуд, он задыхался от ледяного воздуха, желая совокупиться с любой альфой, что найдется сейчас в пределе досягаемости. Но зачем любая, когда есть Шото, что так близко, но почему-то не торопится, как последний болван, подходить. Зато повышенный интерес к Изуку был вызван у других, что без особого стеснения то и дело оборачивались на него и одинаково морщили носы. Омега понял, что его запах стал непростительно сильным, хотя сам он этого совсем не чувствовал. Если дальше так будет продолжаться, к чему это приведет? Они сохраняют благоразумие и делают вид, что не замечают его, но на самом деле это далеко не так. Мидория сглотнул. Если людей закрыть в одном помещении, рано или поздно что-то происходит. – Лучше поздно, – пробормотал себе под нос Изуку и с трудом сдержал очередной слишком громкий вздох-стон, что вырывался из груди. Омега сам себе удивлялся. Он уже успел убедиться на личном опыте, что течку контролировать неимоверно сложно, чуть ли нереально, как только взрослым это удается! Но сейчас, вопреки этому, Мидория, пусть и отталкивал от себя всякие пошлые мысли, достаточно легко пребывал в относительно здравом расположении духа. Возможно, потому что кругом было слишком много запахов, в том числе и омежьих, что будоражили и отрезвляли слегка рассудок. Все суетились, готовясь к какому-то нападению или, наоборот, какой-то куда-то вылазке: по обрывкам фраз Изуку ничего не понял. Но от одной мысли, что Тодороки уйдет на какую-то опасную операцию, ему стало очень дурно. Среди множества людей был один, что особенно часто бросал на Мидорию взгляды, от которых омега постоянно вздрагивал. Он долгое время бесцельно ходил туда-сюда, о чем-то задумавшись, а после неожиданно, но очень решительно направился к Изуку, присев неподалеку от него на диван. Мидория издал какой-то странный звук и отполз от него в сторону, поджав под себя ноги. Он растерянно посмотрел на подошедшего, по запаху сразу же вычленив в нем альфу, стало дурно, а от едкого запаха в носу запершило. Тот около десяти секунд оглядывался будто ни в чем не бывало по сторонам, а затем наклонился к Изуку и что-то быстро-быстро начал говорить. Омега растерянно на него посмотрел, не понимая ни единого слова, неуверенно начал мотать головой, прижимая ладони к груди. Те были ужасно горячие и немного потные от волнения и воздержания. Рука альфы оказалось в опасной близости от его бедра, Мидория дернулся на месте, в ужасе на него посмотрев. Незнакомец о чем-то его спрашивал, настоятельно и убедительно, Изуку мог бы попытаться угадать, о чем именно, но слов он не понимал, только смущенно отворачиваясь. Человек, очень странно воспринявший его действия, попытался схватить его за руку и куда-то потянуть, но омега в ужасе замотал головой и издал какой-то странный полустон-полувскрик. Над головой послышался родной голос, что Мидория узнал за долю секунды. Он поднял голову. Шото оказался рядом буквально за долю секунды, Изуку наивно полагал прежде, что Тодороки за ним не следит. Он следит и видит всё, что происходит. Прежде такого злого выражения лица у альфы омега не встречал, он поежился, удивленно переводя взгляд на незнакомца, что явственно побледнел: Шото приставил пистолет к его лбу. Прежде Мидория никогда не видел, как Тодороки пользуется оружием, лишь замечал кобуру под складками его одежды, иногда ненароком касаясь во время объятий. Но не более. Никаких доказательств того, что там вообще есть пистолет, никогда не было. В калибрах Изуку никогда не разбирался, но ему показалось, что этот очень крупный, возможно, запрещенный. Он растерянно моргнул. Лицо Шото было столь злым, что Мидория сразу же почувствовал себя очень неопределенно. Он не мог не напугаться, но он знал, что Тодороки никогда не будет смотреть так на него. Альфы обменялись парой фраз, и так и оставшийся неизвестным человек поспешил трусливо сбежать. Шото проследил за ним ядовитым взглядом и медленно опустил руку. Около секунды промедлил Изуку, но этого было недостаточно, чтобы Тодороки успел от него сбежать: омега сел и схватился за его ногу, резко дернув на себя. – Шото, – выдохнул он радостно и с волнением на него посмотрел. Жар в теле вновь начал нарастать, организм, почувствовав нужного человека, с удвоенной силой потек. Мидория морщился на диване, изнемогая от желания. Тихие стоны вырывались из его груди; омега, не в состоянии себя сдержать, крутился на мягком диване, потираясь ягодицами об обивку. Шото стоял рядом. Он бы наверняка поспешил убежать или хотя бы отойти на пару шагов, но Изуку мертвенно-крепко схватил его под колено, не готовый никуда отпустить. Тодороки смотрел на него во все глаза, Мидория чувствовал, как альфа начинает распаляться, видел жажду в его глазах и слышал хриплое несдержанное дыхание. В зале висела тишина. Тяготящая и мрачная, словно надрывающаяся, готовая взорваться в любую секунду бурным потоком. Люди замерли в ожидании, оцепенении, неопределенности, ожидая какого-нибудь спускового крючка, момента, что оживил бы всех, стал толчком к действию. Мидория с тревогой посмотрел на Шото из-под полуопущенных дрожащих ресниц. Он задыхался от жара собственного тела, от шоколадного аромата, что наполнил лёгкие, от морозного окружающего воздуха. Изуку знал, что в помещении очень тепло, но его организм был так разгорячен, что уже не замечал этого. Омега издал тихое скулящее мычание, перекатываясь на бок. Он резко дёрнул Тодороки под колено, и не ожидавший этого альфа упал на него, уперевшись руками в спинку дивана. Их глаза оказались очень близко; Изуку нервно вздохнул. Шото быстро облизнул губы и поспешил отпрянуть, но Мидория с силой обхватил его вокруг шеи и притянул обратно. Он и не заметил, сколько силы вложил в это действие. – Шото, – из груди имя вырвалось само собой. – Мм, – омега шумно вздохнул и прильнул к его губам, закрыв глаза. Тодороки сопротивлялся недолго, ровно настолько насколько хватило его выдержки. Та была крепкой – Изуку уже проверял, – но порой давала слабину, и этому он уже был свидетелем. Руки альфы заскользили по его телу, Мидория задрожал, ему показалось, что тело начинает плавиться. Быстрый поцелуй, робкое прикосновение, тихий неразборчивый шепот. – Изуку, – Шото отвернулся, уставившись куда-то на людскую толпу. Одним ловким движением он вытащил откуда-то из-под складок костюма пистолет и направил его на присутствующих. – Кто повернется, голову отстрелю, – грозно пообещал он, еле сдерживая рычание. Люди загалдели и, кажется, засуетились. А далее последовал выстрел. Мидория вздрогнул всем телом от неожиданности, прижимая Тодороки ближе к себе. Он поленился поворачиваться и смотреть попал ли альфа в кого-то или это было простое предупреждение. – Мм, – он замычал, привлекая к себе внимание. – Шото, ну, ну же, – тихо забормотал омега. Тодороки переключил на него внимание, остервенело начав целовать, но и руки с пистолетом не опустил. Футболка Изуку тут же оказалась задрана, Мидория слабо заворчал что-то о том, как ему не нравятся прикосновения и поцелуи на груди, но Шото его просто не слышал. Он жадно принимался губами к мягкой коже, с удовольствием сжимал пальцами свободной руки лёгкие выпуклости и прижимался ближе, шумно втягивая сладкий аромат, тыкался носом в шею, щекоча омегу дыханием. Изуку казалось, что они где-то далеко, где-то под тёплым одеялом в своём уютном солнечном домике, что им не грозит опасность, что рядом никого нет. Он самозабвенно жался к альфе, ластился, мычал в губы и в предвкушении ерзал. Тодороки неожиданно потянул его штаны до колен, Мидория радостно на него посмотрел, ничуть не волнуясь. Всякий страх отпустил его, уступая месту томящему ожиданию. – Ты не боишься? – послышался над ухом Изуку хриплый голос. – Что? – омега поднял голову, удивляясь, насколько здраво звучит голос альфы, и одновременно недоумевая от абсурдности вопроса. – А, – он посмотрел на Шото и понял, что ему это лишь кажется: в разноцветных глазах плескалось огненное желание, такое бурное и сильное, что сдержаться Тодороки не смог бы. Они лишь мгновение смотрели друг на друга, но оно оказалось таким ярким, таким трепетным, что Мидория задрожал. Он медленно моргнул, Шото коснулся ладонью его бедра. Из груди вырвался взволнованный вздох, Изуку заерзал, прижимая альфу ближе. Сквозь череду пошлых мыслей ему подумалось, что такими темпами он его задушит, но сил расслабить руки не было. Тодороки хаотично целовал его и прикасался в самых интимных местах, Мидория тихо мычал и дрожал в нетерпении от каждого поцелуя. Пальцы Шото уперлись меж его ягодиц, Изуку прижался лбом к лицу альфы, ничего кругом не слыша. – Тебе больно? – хрипло сквозь тяжёлое дыхание уточнил альфа. Мидория завозился и недоуменно на него посмотрел. – Чего? – он глотнул ртом воздух, – я ничего не чувствую, – выпалил омега удивлённо. Тодороки не отозвался, лбом прижавшись к бортику дивана. Он быстро расстегнул свой ремень и брюки, немного стягивая их вниз. Изуку пронаблюдал за ним с совершенно идиотски-веселым выражением на лице. Шото глянул на него странно, его глаза будто бы засветились, он схватил Мидорию за руку, переплетая их пальцы. – Хочу тебя, нет сил терпеть, – вырвалось из него тихое. Омега откинул голову назад, влажными глазами уставившись в потолок. Тот был очень далеко и казался ему волнообразным, живым, движущимся. Тодороки упёрся в него, Изуку почувствовал лёгкий толчок. Из груди вырвался вздох. Шото уставился на него пристально, тяжело дыша через плотно сжатые зубы, его глаза начали гореть настоящим огнём. Мидория мог бы вечность смотреть в них, но у него было слишком мало сил: голова сама собой падала назад, а руки безвольно стекали по телу на диван. Шото двигался быстро и не ритмично, но Изуку не было больно. Он чувствовал, как Тодороки двигается внутри, это ощущение нельзя было никак охарактеризовать, даже положительно, но он не хотел бы, чтобы это прекращалось. Носом альфа прижался к его шее, Мидория глупо захихикал, шепча, как ему щекотно. Но после его кожи коснулся горячий язык. Омега вздрогнул. Его глаза стали больше обычного, он отпрянул в сторону, уставившись удивлённо на Шото, что вперил в него свои горящие желанием глаза. – Не, – Мидория открыл глупо рот, с губ сорвался тоненький стон. – Не… ты не к-ку-у… а, – дышать было слишком тяжело, разговоры давались с большим трудом. – Только не кусайся! – выдохнул он и до боли сдавил пальцами плечи альфы. Тот этого будто совсем не заметил. Он продолжал двигаться, наблюдая за веснушчатым лицом, что никак не менялось: Изуку вздыхал и редко моргал, иногда плотно сжимая губы. Было приятно. Запах Тодороки окружал омегу повсюду, ему казалось, что он опрокинул себе на голову пачку с какао или свалился на большой шоколадный торт, что источал сладчайший аромат, от которого рот сам собой наполняется слюной, а на языке оседает горьковатый привкус. Прикосновения рук были такими горячими, такими надежными, Мидория доверял им, прижимался, готовый отдаваться действиям Шото снова и снова. Омега тихо мычал, а пальцами словно пытался содрать с плеч альфы кожу, сжимая до тихого хрипа. Тодороки замер неожиданно и уперся рукой в спинку дивана, оторвавшись от Изуку. Руки последнего без сил пали ниц, он нервно задышал, глупо глядя на Шото, что нарочито медленно облизнул губы и медленно подался бедрами назад. Мидория не стал смотреть, что он там делает, лишь поднял глаза к потолку, слегка подрагивая всем телом. Ощущения перемешались, омега уже не смог бы точно сказать, что чувствует. Альфа смотрел на него внимательно, не в состоянии куда-либо уйти. Он пожирал Изуку глазами, дыша тяжело и неровно. Мидория ленился смотреть в ответ, неловкими движениями опуская свою майку вниз: ему не нравилось, как словно ледяной воздух обжигал нежную кожу. Тодороки зачем-то натянул на него штаны, чему омега совсем не обрадовался, он даже открыл один глаз и посмотрел вопросительно на альфу, ожидая объяснений. Как это понимать! Холод холодом, но заниматься всякими разными очень приятными или нет штуками через одежду нельзя! Изуку нахмурился, но Шото ничего не сказал, на что-то отвлекшись. Краем уха Мидория слышал, как окружающие суетились, что-то происходило, но за ходом событий омеге уследить не удалось. Он лежал совершенно растерянно и безвольно, концентрируя остатки внимания только на своих ощущениях. Первые минут десять, а, может, и целый час, кто ж его знает, ничего не происходило. Изуку продолжал изнывать от желания и пихал Тодороки ногой, чтобы тот продолжил заниматься с ним всякими-разными-очень-приятными-или-нет-штуками, но Шото, будь он неладен, был отвлечен на что-то другое, на что сам Мидория переключать внимания не собирался. Постепенно Изуку стало чуть лучше: ум прояснился, а жар в теле будто бы перестал нарастать, но двигаться всё ещё было чрезвычайно лень. Омега пытался что-то сказать, но с его губ срывался лишь шепот, еле слышный и плохо различимый. А Тодороки, гаденыш, его ещё и не слушал, уже вовсю включившись во что-то другое. Мидория, пытаясь обдумать ситуацию, диву ему давался, не понимая, как его альфа может быть где-то там, когда он лежит тут весь такой из себя и ждет, когда же Шото вернется. – И не стыдно ему, – выдохнул Изуку и с трудом приподнялся на локтях, нелепо озираясь по сторонам. Уже никому не было до него дела: люди суетились, что-то обсуждали, лица многих выражали глубочайшую сосредоточенность. Мидория не придал этому особого значения, не понимая, что с ним происходит. С каждым вздохом ему становилось легче: течка будто бы отступала, сердце, что до этого отбивало каждый удар, как в последний раз, наконец успокоилось, утихомирилось и вернулось в привычный режим, а нос больше не вычленял среди запаха множества тот единственный. Изуку потянулся и зевнул: ему почему-то ужасно захотелось спать. Наверное, это от стресса. Хотя от стресса прежде сон у него часто сбивался, но… кто ж знает этот организм. Омега не сдержал неловкий смешок, откидывая с лица волосы. Тело так долго собиралось с течкой: с самого утра он чувствовал недомогание и слабость, за пару дней до этого в нем проснулся особый аппетит – хотя по мнению Тодороки у Мидории всегда страшный аппетит, он любит об этом говорить, а Изуку любит на это обидеться и забыть, что он обиделся, – а после всё так быстро закончилось. Омеге показалось это очень забавным, организм, что ли, удовлетворился всего одним разом? Мидория хихикнул и тут же нахмурился, подумав, что ему одного раза вовсе недостаточно! Неважно, что там организм и Шото удумали, он получит свою порцию удовольствия! Решительно Изуку вскочил с дивана и тут же без сил рухнул на пол, растянувшись в идиотской позе. Он переоценил себя и так и остался лежать с печальным лицом. В зале было очень шумно, ради разнообразия Мидория решил вслушаться в разговоры. Но сразу же бросил это неблагодарное занятие, поняв, что всё равно ничего не поймет: многие из присутствующих были иностранцами, а кто и говорил на корявом японском стоял где-то далеко, в зоне недосягаемости для слуха. Взгляд омеги нашел Тодороки. Тот был серьезен и сосредоточен, как полчаса назад, Изуку с обидой подумал, что Шото на него как-то излишне всё равно. Неужели он уже относится к их сексу как к чему-то обыденному?! Мидория насупился и шумно втянул носом воздухом, с трудом садясь и обхватывая руки коленями. Раздался резкий крик; все подскочили и тут же замолчали, оглядываясь с вытянутыми лицами. Первым разразился Тодороки, его голос прозвучал жестко и грубо, все присутствующие напряглись. Какой-то человек со сложным прибором то ли для прослушки, то ли для чего подбежал к нему и быстро-быстро что-то заговорил, Изуку не понял ни слова. Но он почувствовал, что что-то идет не так. От одного выражения лица Шото ему стало дурно. Несколько долгих томительных секунд висела гробовая тишина; Тодороки нахмурился, наверное, пытаясь сообразить, как правильно будет поступить, как решить проблему, о сути которой Мидория так и не узнал. Альфа обернулся к нему, они встретились глазами, Изуку увидел, как болезненно Шото скривился. Стало страшно. – А! – из груди Мидории вырвался вскрик: где-то за стеной раздался громкий звук взрыва, напугавший всех. Ровно секунду в зале ничего не происходило, а после под дверь влетел какой-то маленький овальный закрученный прибор, испускающий клубы белого дыма. Омега каким-то мистическим образом смог рассмотреть эту картину во всех подробностях, его глаза расширились, а до уха донесся крик Шото: – Не дыши! Изуку не видел его лица в ту секунду, но он знал, что альфа обращается именно к нему. Мидория резко глотнул ртом воздух и закрыл его ладонями, пальцами зажимая нос. Во все глаза продолжил наблюдать за происходящим. Всё помещение быстро заполнилось белым дымом, через несколько секунд дальше метра видно ничего не было кроме темных теней, мелькающих где-то вдали. Послышался топот, чьи-то крики и неожиданный первый звук выстрела. Затем ещё один, ещё. Почти минуту Изуку стоял в оцепенении, в ужасе вглядываясь в дым. Он не сделал ни единого вздоха, но не чувствовал, что задыхается. Людская масса смешалась, разобрать ничего было нельзя. Омега, как ошпаренный, наконец подскочил и глупо оббежал диван, медленно отступая к стене. Он искал взглядом Тодороки, надеялся просто схватить его за руку и убежать, но альфы нигде видно не было. Мидория отступил на шаг и уперся во что-то живое спиной. Он дернулся и чуть не упал от неуклюжести на колени, но кто-то до боли схватил его за локоть, резко разворачивая. Ко лбу приставили что-то холодное, Изуку весь вытянулся, сразу же поняв, что это. Он медленно поднял глаза, со страхом уставившись на высокого человека в противогазе, что сжимал его руку так, будто пытался оторвать. Он анализировал омегу взглядом, Мидория чувствовал его пугающий взгляд. Он непроизвольно задрожал, его коленки начали подкашиваться, готовые уронить его тушку на пол, но чьи-то крепкие руки схватили его под мышки и дернули резко в сторону. Показалось, что сердце остановилось. Изуку задрал голову, надеясь, что это Тодороки нашел его в толпе человеческих тел, что он рядом, снова рядом с ним, что он свернет горы, чтобы защитить его, что вот-вот и всё закончится. Но это оказался не он, а другой человек в маске. Мидория не смог сдержаться и закричал, тут же его ударили по лицу. *** Шото с трудом открыл слипшиеся от крови глаза. Всю слизистую будто выжгло, каждый вдох приносил боль. Тодороки огляделся по сторонам, пальцы сами собой сжались, в ладони оказался пистолет. Вокруг лежали люди, кто-то уже приходил в себя, кашляя и пытаясь отдышаться, кто-то валялся в неестественных позах, альфа сразу же понял, что многие убиты. Изрыгая тихие ругательства, он поднялся, покачиваясь из стороны в сторону. Его не убили. Всё пошло не по плану, но его, однако же, не убили. Ах, Мидория, его течка, его такой сладкий аромат, что может свести с ума даже самого стойкого. Шото не был к этому готов. Он лишь на десять минут выпал из происходящего, упустил контроль и пропустил момент, когда ситуация стала критической, не заметил, не подумал, не смог, не успел. А после всё произошло так быстро. Резкое чувство вины кольнуло в груди, Тодороки вновь огляделся по сторонам, пытаясь нарыть взглядом среди всех одну особенную тоненькую фигурку. Сердце пропустило удар. Очень медленно альфа подошел к дивану, что в некоторых местах был прострелен, оперся ладонью в спинку, боясь упасть, и вновь огляделся по сторонам, понимая, что Изуку нигде нет. Внутри всё стремительно начало холодеть, а в сознании запульсировало две мысли. Мидории не было среди присутствующих, как и следов его запаха. Сколько прошло точно времени Шото сказать не мог, но он знал, что поздно. Изуку нет здесь, а значит, он не убит. На секунду от этой мысли альфе стало чуть лучше, ведь первое, что он предположил, что омеги в живых уже нет. Вряд ли он знает, как надо вести себя в подобных ситуациях. Конечно же, нет! Это же Мидория, он смог бы только забиться в самый дальний угол и сидеть, как мышка, ожидая, когда ситуация решится сама собой. Тодороки медленно выдохнул. Если бы Изуку убили, его бы оставили, как и всех остальных. Но его не было. Это могло означать только одно. Его забрали. Шото клацнул зубами, его рука, сжимающая пистолет, задрожала. Он совершил ошибку, лишь одну, всего одну, почему она стоила так дорого! Знал же, дурак, что нельзя держать Мидории рядом с опасностью, нельзя! Но места безопаснее просто не было… Альфа отвесил себе мысленную пощечину, болезненно усмехаясь. Рядом с ним Изуку никогда не будет безопасно, и Тодороки прекрасно об этом знает. Знает, но, идиот, забывает и держит его всё ещё рядом. Держал. Держал… держал, но не удержал. С губ сорвалось три ругательства, Шото резко развернулся и быстрыми шагами, несмотря на одолевающие тело усталость и боль, двинулся к выходу. На оставшихся не обратил больше никакого внимания: те всегда знали, где находятся, на что идут. Все они были готовы умереть. По пути отпихнул дымовую шашку ногой, в очередной раз клацнув зубами от ярости. От коридора ничего не осталось, его буквально взорвали, разнесли стены на маленькие камешки. Без промедления альфа переступил через развалины, торопясь к выходу. Запустил руку в карман за телефоном, тот оказался разбит. Такому повороту событий Тодороки был совсем не удивлен и тут же выбросил его в ближайшую груду камней, предварительно сломав симку. Номер Мидории он и так знает наизусть, хотя тот своим телефоном не пользуется, а другой полезной информации там всё равно нет. Свежий холодный воздух обдал лицо Шото, тот на несколько секунд позволил себе расслабиться. Его голову саднило, предположительно, он разбил себе макушку, вот откуда столько крови на волосах и лице, проверять своё предположение Тодороки не торопился: травмы были чем-то обычным в его жизни, чем-то привычным и нормальным, Шото относился к ним как к чему-то неизбежному, даже необходимому. Да и сейчас они не могли отвлечь его. Перед глазами стояли большие взволнованные глаза Изуку, сидящего в странной позе около дивана. Почему омега сидел около дивана, а не на нем, Тодороки не знал, но мог предположить, что тот просто свалился, а подняться поленился. Это было бы так похоже на Мидорию… Шото издал глупый смешок, вдруг поняв, что его нервы не выдерживают. Прежде такого никогда не было. Ждать долго не пришлось: вскоре за ним приехали. О произошедшем все уже знали, объяснять альфе ничего не пришлось. Да он бы и не смог говорить, задохнулся бы от окутавшего его всепоглощающего страха, искреннего, неподдельного ужаса. Если бы мог, Тодороки разревелся ещё там в зале. Но он не умел плакать. Когда-то давно умел, но… разучился. Отец запрещал выказывать какие-либо эмоции кроме злости, говорил, что только одна дает силу, всё остальное приносит лишь слабость. И плакать было нельзя, это признак слабости, признак трусости, признак проигрыша. А по мнению Энджи права на проигрыш у Шото не было. Прошло много лет, но это привычка преследовала альфу до сих пор. В юности он искренне верил, что не пойдет по стопам отца, не будет пользоваться ничем, что тот пытался ему передать. Став старше, понял, что не может сопротивляться, что вынужден согласиться и стать тем, кем Энджи видел его. Но тогда Тодороки пообещал себе, что никогда не будет таким, каким был его отец, будет другим, будет лучше, будет сильнее. Шли годы, окружающие замечали, что он не похож на своего предка, но сам Шото этого не чувствовал. Ему казалось, что он ровно такой же, ровно так же много в нем грязи. А после… после Изуку. И вот, альфа упирается в стену и приходит к выводу, что быть с Мидорией он просто не может, его жизнь не позволяет этого. Тодороки прекрасно об этом знал! Но не смог удержать свою жадность… Омега теперь в опасности, Шото боится думать, что могут с ним сделать. Убить не убьют, но… Альфа встряхнул головой. Если его похитили, то знают, кто он такой, его будут использовать как рычаг давления. Очень мощный рычаг.