Изменение гравитации

Мидория бегал по магазину мебели от одного стеллажа к другому, не в состоянии себя остановить. Его распирало от желания скупить всё, что попадалось на глаза, и заставить этим квартиру. Тодороки плелся где-то позади с предельном обиженным видом. Он скрестил руки на груди и часто демонстративно вздыхал, искусно изображая недовольство, но Изуку, пусть ему и было чуточку его жаль, не собирался отказывается от своего мнения. Декоративный ремонт завлек его сильнее, чем Мидория мог думать. Он с нетерпением ожидал окончания, чуть ли не потирая в предвкушении ладони. Шото очень сильно удивлялся его вкусу и выбору краски, но сильно не возражал, часто повторяя, что омега может оформить квартиру, как ему нравится. Бригада в считанные сроки всё покрасила, поклеила, обложила плиткой. Сделали розетки, краны, люстры. Следующим шагом были шкафчики в кухне, которые Изуку выбирал с несвойственной ему дотошностью. Тодороки с опасением за этим следил и постоянно порывался позвонить Урараке-сан, чтобы она проконтролировала профессиональным взглядом складывающуюся картину, но Мидория лишь отмахивался, убежденный, что со всем справится сам. К окончанию ремонта, когда Шото оставалось лишь рассчитаться с конторой и распрощаться, квартира уже приобрела особый характер. Особый, который Тодороки ох, как не нравился. Альфа часто повторял, что цветные стены выглядят странно, от них будут болеть глаза, и похожи они на больницу. Убеждал Изуку, что лучше было бы всё заклеить обоями, но омега только фыркал. Он результатом был доволен и мало интересовался тем, как на это смотрят окружающие и всякие там специалисты. Шото обиделся. Сначала Мидория думал, что это всё шутка, ведь Тодороки сам дал ему полную волю и повторял, что это квартира омеги, а теперь обижается. Но вскоре стало понятно, что альфа удивительно серьезен. Он не упускал шанса намекнуть, что всё надо переделать, и замечал, что им будет стыдно людей в гости позвать. Изуку только фыркал, с ноткой иронии замечая, что у него всё равно нет никаких знакомых кроме Шото. Тот отвечал, что рано или поздно Мидория обзаведется друзьями, а омега закатывал глаза и отмахивался. В квартире было три комнаты, вернее две с половиной. Одна большая, просторная, стены в ней были покрашены в сиреневый цвет, а на полу выложен ламинат. Вторая в момент строительства была ещё больше, заметно длиннее, кому-то пришло в голову возвести там тонкую картонную, а не бетонную стенку для разграничения. Ту, что получилась больше, покрасили в светло-зеленый, мятный, Изуку видел в ней спальню. Представлял кровать и мягкий серый ковер. А маленькая комнатка, что вела к застекленному балкончику, осталась для малыша. Мидория не признавался в этом Тодороки, сам не зная почему, но он много думал о ребенке, прокручивал фантазии о нем в голове и с каждым новым днём убеждался, что ему всё же это нужно. Стены окрасили в теплый светло-желтый цвет для создания хорошего настроения. Шото это всё жутко не нравилось. Он был убежден, что на стенах должен быть хоть какой-то узор, чтобы квартира хоть чем-то отличалась от психлечебницы, а Изуку это казалось глупым. Он предпочитал развешивать картины или расставлять шкафы по периметру, закрывая пустое пространство. – Вот эта! – выдохнул решительно Мидория, наконец остановившись. Ему всегда с трудом давался выбор. Когда нравятся все предложенные варианты, разве можно остановиться на чем-то одном! Однажды Тодороки заставлял его выбрать между эклерами и пончиками, потому что, якобы, одновременно и то, и то есть нельзя. Вредно, видите ли! И омега выбрал. Эклеры. Он любит их всё же чуточку больше. Но стоило альфе отвернуться, как со стола пропали и пончики… – Эта? – Шото нагнал его и остановился, не прекращая хмуриться. – Ты про кровать? – уточнил он. – Ага, – Изуку радостно кивнул. Та была из черного дерева большая, квадратная, с красивыми изогнутыми перилами и спинкой на невысоких металлических ножках. – Тебе не нравится? – удивился омега. Тодороки посмотрел на него недовольно. – А-то ты не знаешь, – буркнул он негромко. – Знаю, – Мидория поморщил нос. – Но ты сам дал мне полную свободу действий! – воскликнул обиженно он. – Что плохого в разноцветных комнатах? Каждая… в своём особом стиле, со своим особым настроением. В спальне, например, люстра круглая, в самом центре и похожа на солнышко, – омега глупо улыбнулся. – А в большой комнате… светильники длинные, как в залах, по всему периметру… Разве не здорово? – Нет, – Шото тяжело вздохнул. – Квартира… должна быть квартирой. А у тебя сборная солянка. Нужно ведь одного стиля придерживаться! – Это зачем? – Изуку нахмурился. – И вообще. Не забывай. Ты сам сказал, что я могу всё решать, – напомнил он. – Ага… – Тодороки понуро склонил голову. – Поэтому я не сопротивляюсь, а только ругаюсь, – протянул он тоскливо. – Ну ладно-ладно, – Мидория потянул его за руку, вынудив наклониться, и быстро поцеловал в щеку. – Не обижайся. Ты скоро привыкнешь! – Я, может, и привыкну, – Шото вздохнул, – но люди? Которых мы будем звать в гости! – Люди? – Изуку поднял глаза к потолку. – Я никаких таких людей не знаю, – фыркнул он. – У тебя друзья, что ли, есть? Которых ты хочешь звать в гости? У меня вот нет, – омега дернул плечами. – И это плохо, – Тодороки поморщился. – Тебе срочно нужно расширять круг знакомств, – заметил он недовольно. – Ну… как-нибудь… когда-нибудь… потом, – Мидория отмахнулся. – Так что насчет кровати? Спальня у нас квадратная и кровать тоже квадратная должна быть. Для соответствия. – Мм, – Шото лишь равнодушно пожал плечами. – Если тебе это нравится. Да и, думаю, разноцветные стены уже ничем не испортишь. – Ну тебя, – омега обиженно его пихнул и чинно двинулся дальше. – Я просто приверженец старой школы, – отозвался Тодороки, поспешно следуя за ним. – Любитель… классики. – Ну я же не рисую на стенах черепа? И вообще ничего не рисую, – Изуку посмотрел на него устало. – А ты… словно в прошлом веке родился! – возмущенно заметил он. Альфа остановился и в недоумении приподнял брови. – Вообще-то так и есть, – заметил он негромко. – О-о, – Мидория обернулся. – С кем я связал свою жизнь! Какой кошмар. Старый дед, тьфу, – поморщился он и пошел дальше. Шото на секунду в растерянности стоял, а после поторопился и нагнал его, положив ладонь на плечо. – Я не старый. Прозвучало это уж слишком серьезно. – А с дедом, значит, ты согласен? Хотя, полагаю, словосочетание «старый дед» изначально неверно. Ведь, если человек является дедом, то он автоматически является и старым… – задумчиво протянул Изуку. – Я молод, почти юн! Хватит меня в пенсионеры записывать, – буркнул альфа недовольно. Омега рассмеялся. – Ладно-ладно, ты молодой и энергичный, – согласился он и улыбнулся. – Не то, что я, – заметил негромко. Тодороки глянул на него скептически. – Нет ничего приятнее подбора мебели, – протянул Мидория и взял его за руку, неспешно двигаясь дальше. Шото задумчиво кивнул, прищурившись. – Ничего приятнее? – переспросил он. – А мне кажется, есть кое-что приятнее. И тоже, между прочим, связано с мебелью. Можно и без мебели, конечно, но от подобного ноги заболят. Или спина… если куда-нибудь лечь. – Ты о чем? – Изуку посмотрел на него рассеянно. Альфа наклонился в его сторону, хитро улыбаясь, но вдруг лишь невинно поцеловал в щеку и пожал плечами, потянув дальше. – Ни о чем. – Погоди… – омега нахмурился, задумавшись на несколько секунд. Последнее время соображать стало особенно тяжело. – А! – вдруг осенило его. – Шото, ну тогда это в твоих же интересах выбрать кровать как можно скорее. Потому что делать это на полу… было ужасно! Больше ни за что не соглашусь. – Так уж ужасно? – прищурился Тодороки. – Да, – поморщился Мидория. – У меня и поясница заболела, и всё остальное тоже… – он скривился. – А бронь номера нашего уже кончилась, ты сам сказал. Значит, сегодня мы ночуем наконец в квартире! – Изуку хитро улыбнулся. – Запах краски уже выветрился? – уточнил он. – Должен был, – пожал альфа плечами. – Мм, – омега нахмурился. – Я пока даже не знаю, хорошо это или плохо. – В смысле? – Ну ты знаешь, иногда мне нравится этот запах, а иногда меня от него мутит. – Тогда уж лучше, пусть выветрится, – фыркнул Шото. – А нюхать можно цветы. Хочешь, я куплю тебе букет? – Ах, – Мидория вздохнул, – букеты надо дарить, а не покупать, – заметил он. – Ну да ладно. Я цветы не очень люблю. Лучше… какой-нибудь вкусненькой еды. Супчиков… – Хм, – Тодороки неуверенно на него посмотрел. – Если хочешь, – согласился он негромко. Изуку улыбнулся и негромко протянул: – Знаешь, порой мне кажется… что… это всё как-то неправильно. – Что именно? – Ну… ты. И то, что ты есть у меня. Ты такой… – омега отвел глаза, стараясь не смотреть на альфу, – шикарный. – Это я знаю, – Шото усмехнулся. – А поподробнее? – спросил он с радостной тревогой. Мидория еле сдержал усмешку: он уже очень давно заметил, что Тодороки обожает похвалу. – Подробнее… – Изуку улыбнулся мыслям, – ты… красивый… ужасно! Ты… ты добрый, ты заботишься обо мне. Ты умный, интересный, веселый. Ты со мной не ругаешься, ты мне уступаешь во всем, ты нежный и внимательный, – омега замолчал, вдруг почувствовав, что готов расплакаться от собственных слов. Наверное, беременность делает его излишне сентиментальным. – И что? – хрипло одернул его Тодороки. – Разве это нехорошо? – Хорошо, конечно, – Мидория хихикнул, шмыгнув носом. – Это замечательно. Я… я очень сильно тебя люблю, – почти шепотом проговорил он. – И я надеюсь, ты знаешь, что это взаимно, – осторожно заметил Шото. – Знаю, – Изуку обернулся. – Но я не понимаю… как так всё сложилось. Прошло много времени… с начала наших отношений… Я уже не помню ничего плохого, – он слегка улыбнулся. – Но… я до сих пор не могу поверить, что это всё происходит со мной, – сдавленно пробубнил омега и подошел к альфе, лбом прижавшись к его плечу. Тот удивленно на него посмотрел. Мидория не заметил, как вздрогнул и заплакал от переизбытка эмоций. Глаза сами собой наполнились слезами, он обхватил шею Тодороки руками и зажмурился, слегка подрагивая. Шото растерялся. – Эй, ты чего? – спросил он испуганно. – Всё хорошо, всё хорошо, – погладил Изуку по спине теплой ладонью. – Почему ты плачешь, что случилось? Я же здесь, ты сам сказал, что я люблю тебя. Ты же… это не из-за квартиры? – растерялся альфа. – Ну-ну, не надо так убиваться, я буду там жить и могу даже не говорить, что мне что-то не нравится. Эй! – Тодороки хорошенько его встряхнул. Мидория поднял глаза, быстро проморгался, шумно вздохнул и отступил. – Извини, – шмыгнул носом, – я не знаю, что на меня нашло. Возможно… это всё гормоны… из-за беременности, – он отвернулся. – Вот, правильно, что ты об этом вспомнил. Теперь ещё надо вспомнить, что во время беременности нельзя плакать. А тебе никогда нельзя. Успокаивайся, всё хорошо. – Ага… – Изуку неуверенно покивал. – Я просто… – он тяжело вздохнул. – Ты такой весь идеальный… ну почти, – омега улыбнулся, – а я… – Что значит «почти»? – насупился Шото, явственно напрягшись. – Так, а что во мне не так? – строго спросил он. – Это из-за того, что я перестал ходить в зал? – предположил альфа. – Но я всё ещё могу носить тебя на руках! – заявил он. – Или… из-за моей любви к классическому стилю оформления квартиры? Или… из-за чего? – взволнованно спросил Тодороки. – Чего ты волнуешься? – удивился Мидория и захихикал. – Ну… просто полностью идеальных людей ведь не бывает. – Изуку, – Шото упер руки в бока, – ты скажи, что во мне не так, я исправлю! Омега снова захихикал. – Ну… – он неуверенно пожал плечами. – Раньше ты… шутил надо мной. Ну хотя сейчас уже не шутишь… м… А! Мне не нравится твоя… работа, – осторожно сказал Мидория. – Но ты же не можешь это изменить… – вздохнул он. Тодороки задумался. На его лице проступило очень странное выражение, которое распознать Изуку не удалось. В голове альфы происходил какой-то сложный мыслительный процесс, сложный, тугой. Омеге это показалось забавным, он усмехнулся уголками губ. – Я… – Шото неуверенно улыбнулся, – э… ну… – он кивнул сам себе и нахмурился. – А что-нибудь другое? – поспешил он сменить тему. Мидория неуверенно пожал плечами. – Последнее время… ты стал очень закрытым от меня! – заметил он чуть обиженно. – И ты не рассказываешь о своих переживаниях, а я волнуюсь. Я же чувствую, что что-то не так… Неожиданно повисло напряженное молчание. Тодороки криво улыбнулся и сделал шаг назад. – Я… Изуку, – он постарался с нежностью посмотреть на омегу, – я уже говорил. Мне кажется, что мои переживания глупы… или беспочвенны. Ну… мы это обсуждали, – осторожно объяснил Шото. – И я не хочу, чтобы ты волновался. Особенно сейчас. Тебе нельзя ведь… Звучало это всё слишком не убедительно. Мидория растерянно кивнул. – Но… я же всё равно волнуюсь, – заметил он. – Мм, – Тодороки поджал губы, – не стоит, – он подошел к омеге, быстро поцеловав его в щеку. – Всё, давай забудем об этом. Итак, какие кровати, диваны, шкафы? Из натурального дерева или… – альфа замолк, столкнувшись с пустым изумрудным взглядом. – Шото... – Изуку вздохнул, – а… ты мне не скажешь… всё-таки… зачем тебе авиабилет? – тихо спросил он. Тодороки замер. Его лицо вытянулось, в глазах проступил страх. Он отвернулся. – Ты же говорил, что не это имеет значение, – осторожно напомнил он. – Не это… – согласился Мидория. – Но… мне всё же интересно. Чей это билет? – тихо спросил он. – Изуку, – альфа погладил его по плечу, – я… – Чей это билет? – повторил омега. – Скажи мне. Он ведь не твой? Или… я не понимаю… – Тебе не следует об этом думать. Это просто мои страхи… исключительно мои страхи, понимаешь? Ничего больше, – Шото поцеловал его в щеку. Мидория озлобленно скинул его руки с себя. – Скажи мне! Почему ты не можешь мне все-все рассказать? Так бы я чувствовал себя спокойнее… – Изуку, – Тодороки виновато склонил голову. Он вдруг показался ужасно уставшим, забитым человеком, из которого выжали все соки. Омега нервно вздохнул. Ему ужасно хотелось всё знать. Чтобы не накручивать себя лишний раз, чтобы не переживать, не представлять худшего, чтобы знать. – Иначе я боюсь… что что-то случится, а я не буду знать, – Мидория грустно отвел глаза. – Я не могу видеть, как ты мучаешься. – Я не мучаюсь, – Шото улыбнулся. – Нет, не надо меня обманывать, прошу! Я же вижу… я же всё знаю. Я чувствую, как тебе плохо, – он с волнением посмотрел на альфу. Тот поджал губы и замолчал. Вдруг Изуку почувствовал, что этот разговор окончен и пытаться продолжить его уже нет смысла. Тодороки не скажет. Ничего не скажет, пока не будет окончательно готов. Мидория вздохнул. Резко ему стало очень холодно, засосало под ложечкой, а к горлу подкатил ком. Он устало прикрыл глаза и тихо спросил, согласен ли Шото купить ту кровать, что он предложил вначале. Альфа лишь безэмоционально кивнул. *** Изуку радостно исследовал коробку, что им наконец-таки доставил курьер. От его прежней печали не осталось и следа, но Тодороки всё равно чувствовал себя ужасно виноватым из-за того, что заставляет его переживать. Альфа стоял в стороне, подпирая плечом стену. Он устало наблюдал за омегой, который был искренне убежден, что разберется с кроватью сам. Помимо того, что она была ужасно тяжелой, её ещё и предстояло собрать, а Шото сильно сомневался, что Мидория владеет отвертками и гаечными ключами. Но пока до этого ещё не дошло, Изуку просто крутился вокруг коробки, не зная, как к ней подступиться. Он не звал Тодороки на помощь, альфе вообще казалось, что омега по какой-то неизвестной причине боится с ним заговорить. Это началось ещё с магазина, с разговора об авиабилете. Мидория погрустнел, затих и поторопился уйти. Он был огорчен, Шото чувствовал его сожаление и не знал, куда себя деть от этого плаксивого выражения лица, что раздирало его сердце на части. Домой они добрались почти в молчании и долго ждали на этаже, пока грузчики дотащат коробку до квартиры. Изуку тихо вздыхал, но вскоре забыл о своей печали, начав с интересом распаковывать покупку. Получалось у него это плохо: кровать замотали качественно и разорвать скотч без ножа было просто невозможно. Но Мидории это каким-то чудом удалось. Он издал напряженный ликующий звук, когда картонка наконец поддалась, отрываясь с характерным звуком. Тодороки оживился. Его брови удивленно поползли вверх. Представить прежде, что Изуку способен на что-то подобное, ему не удавалось. Им открылись тяжелые деревянно-металлические части, которые предстояло достать. Мидория ничего не сказал, лишь подошел ближе, руками обхватывая высокие деревянные перила. Он потянул их на себя, те проехались по коробке, накренились и рисковали с грохотом на него упасть. – Ты чего творишь! – вырвалось у Шото несдержанное, когда он кинулся к омеге, резко отстранив его в сторону. – Изуку, ты что? – Ай, – Мидория дернулся, – ты чего кричишь? – сипло спросил он и резко отвернулся, вновь будто готовый заплакать. – А… – Тодороки опешил, – прости, ты испугался? – уточнил тише. – Всё хорошо, не волнуйся, – альфа отставил его в сторону, торопливо разгружая содержимое коробки и затаскивая его в комнату. В итоге остался лишь матрас, сложенные вдвое, что вдруг начал разворачиваться и «выпрыгнул» из коробки прямо в Изуку, вынудив омегу отступить к стене. Тот поспешил через него перелезть, но не удержал равновесия и застрял, бестолково съехав вниз. Шото, наблюдавший за этой картиной из комнаты, еле сдержал смешок. На лице Мидории отразилось такое отчаяние, когда он обернулся, что альфе вдруг стало его жаль, он поспешил подойти и поднять его. – Спасибо, – кивнул омега и отошел, сложив ладони на животе. Последнее время он делал так непривычно часто, и Тодороки не знал, происходит это исключительно на подсознательном уровне или Изуку специально. – Зачем ты вообще сам полез всё доставать? – уточнил Шото, перетаскивая матрас из прихожей в комнату. – Тебе нельзя поднимать тяжелое, забыл? – Не забыл, – Мидория медленно последовал за ним. – Просто… мне кажется, что тебе это совсем ненужно, – застенчиво сказал он. – В смысле? – выдохнул Тодороки, опуская матрас на пол. – Как мне может это быть ненужно? Мне, между прочим, тоже на полу спать не нравится. – Ну-у… – Изуку глупо пожал плечами. Шото вдруг подумалось, что из-за беременности Мидория начал глупеть. И скоро поглупеет в край… – Так, с чего бы начать, – альфа оглядел имеющийся арсенал частей. – Я… так-то не умею кровати собирать, – пробормотал он себе под нос. Заниматься подобным прежде не доводилось. Возможно, стоило найти специалиста, но Изуку ещё в магазине сказал, что утомился от посторонних лиц и запахов, а после добавил, что верит, что Тодороки всё сам соберет. Тот, загордившись, позабыл, что в жизни никакую мебель не собирал. – Не умеешь? – повторил за ним Мидория. – Вообще-то… тут инструкция есть, – заметил он и подтолкнул к альфе многократное сложенный лист, лежащий на полу. – В этих инструкциях обычно всё слишком запутанно, – отмахнулся Шото. – Сами справятся. Тем более, тут всего шесть частей. А четыре из них ножки, их-то я уж знаю, куда прикручивать, – заявил он. Изуку не стал спорить, а лишь кивнул и неуверенно подошел, всё оглядывая. Он казался немного неуверенным, и Тодороки не мог не думать, что это по его вине. Но вскоре мысли об этом вылетели из головы. Шото приступил к сборке и очень быстро понял, что у него вряд ли что-то получится. Он сохранял молчание и умный вид, не готовый признать слабости. Это странное глупое ощущение появлялось в нем всякий раз, когда Мидория оказывался рядом. Было в этом что-то животное. Перед ним, тем единственным омегой, Тодороки старался показать себя во всей красе и страшно боялся ударить в грязь лицом. Начинал хвастаться, выпендриваться и нагло врать вместо того, чтобы просто сознаться, что он не такой уж и идеальный. Изуку внимательно наблюдал за его действиями, и Шото боялся, что мысленно Мидория его осуждает. Стоит и думает, как альфа делает всё совершенно неправильно. Омега сохранял строгое молчание, поэтому понять, что он чувствует, было сложно. – Мм… где-то я читал, что спать на полу бывает очень полезно, – негромко заметил Тодороки, медленно прикручивая третью ножку к металлическому основанию-каркасу. Ему показалось, что с этого начать проще всего, а спинку прицепить можно будет в самом конце, когда станет понятно, куда именно. – Да? – тихо отозвался Изуку. – Ну, я не против, – неожиданно согласился он. Шото даже прервался, удивленно подняв глаза. – Правда? – спросил он. – Ага, – Мидория улыбнулся. – Ты будешь спать на полу, а я – на тебе, – радостно объявил он. – А-а… – Тодороки неуверенно кивнул, – я тоже не против, – согласился он, пожимая плечами. – Даже после того, как я стал слишком тяжелым для тебя? – уточнил омега строго. Альфа вздрогнул, испугавшись, что за те неосторожные слова его сейчас буду зверски ругать. – Ну что ты. Ты… ты легкий. И у нас же есть матрас! Можно спать на нем, постелив на пол… – Ага, – Изуку фыркнул. – Ты сможешь в этом убедиться, если не соберешь кровать, – заявил он. Шото молча согласился. Он покрутился вокруг каркаса, хмурясь, и вскоре устало разогнулся, уперев кулаки в поясницу. Та ныла от бесконечных наклонов. Мидория, глядя на это, только вздохнул. – Да уж… ты не такой идеальный, как мне бы хотелось, – сказал он грустно и поджал губы. – В моих мечтах ты быстренько хоп-хоп-хоп и всё собрал, – рассказал Изуку тоскливо. Тодороки понуро склонил голову. – Я всё соберу! – горячо пообещал он. – Нет уж, – омега поморщился, опускаясь на колени. Он поднял с пола инструкцию, со строгим лицом открывая первую страницу. – У меня есть мозги, я сам справлюсь. А ты… ты за грубую рабочую силу, – вздохнул Мидория. Шото не стал спорить. Что-что, а без лишних вопросов держать и таскать тяжелые предметы он умеет. Лучше любого спортзала. – Не все, увы, обладают проектным мышлением, – вздохнул альфа. – Ага, – Изуку цокнул языком. – И не все любят читать. Сила есть, ума не надо, всё с тобой ясно, – фыркнул он. – Ну-у, – Тодороки неуверенно пожал плечами. – Зато мы гармоничная пара. Противоположности ведь притягиваются? – он невинно улыбнулся. *** – Ой, Шото, а ты всё-таки молодец, – с ноткой иронии в голосе проговорил Изуку, потягиваясь. – Так долго без движения стоять и молча держать тяжести не всякий спортсмен сможет, – он захихикал. – Да-а, – Тодороки, слегка кивая, медленно опустился на наконец собранную под чутким руководством Мидории кровать. – А ты во мне сомневался, что ли? Зря, – фыркнул он. – Ага, – омега улыбнулся шире и снова захихикал. Сборка кровати оказалась преинтереснейшим занятием. У Шото всё проходило не слишком успешно, поэтому Изуку решил взять дело в свои руки. Для него это было что-то вроде большого конструктора, в котором он любил разбираться с самого детства. Тодороки оказался неправ, инструкция была предельно понятной. Вероятно, её создавали с расчетом на не самых подкованных в этом деле людей. Мидория читал всё неспешно, медленно, вглядываясь внимательно в картинки, а Шото терпеливо ждал. После омега начал руководить процессом, заставляя альфу перетаскивать детали и прикладывать их друг к другу разными сторонами. Тодороки было тяжело, Изуку ясно это видел, но Шото не роптал и не жаловался, сохраняя молчание. Они разобрали всё с горем пополам собранное альфой, после с трудом прикрутили спинку. Мидория слабо себе представлял, для чего нужны шайбы, если дерево достаточно твердое и можно сразу прикрутить гайки, но Тодороки его убедил, что это необходимо. Затем начали приделывать ножки и в шоке обнаружили, что одна куда-то подевалась. Шото без особого напряжения убеждал омегу, что кровать спокойно может существовать и на трех ножках, но тот мотал головой и отказывался, периодически хватаясь то за сердце, то за живот. Последнее действовало на альфу эффективнее, и он замолкал. Ножка нашлась под картонной коробкой, которую они бесхозно оставили в прихожей. – Я вот сейчас не пойму, ты смеешься надо мной или нет, – уточнил Тодороки и, поджав губы, посмотрел на омегу. Тот захихикал громче. – Ясно, значит, смеешься, – альфа вздохнул. – Да что я сделал не так? – спросил он чуть оскорбленно. Мидория невинно пожал плечами, тихо вздыхая. Шото явно очень устал, а под конец сборки у него даже появилась легкая отдышка из-за тяжести кровати, которую ему приходилось перетаскивать из одной стороны комнаты в другую: Изуку никак не мог решить, под окнами она должна стоять или же напротив них. Отдышку Тодороки пытался тщательно скрыть, но омега всё равно всё заметил. Он временами обращал внимание, как альфа бессмысленно перед ним выпендривается. То ли это он по натуре человек такой, не человек, а павлин, то ли причина именно в Мидории. – Я не смеюсь, – улыбнулся Изуку и потянул к нему руку, приглашая пересесть ближе. – Ну ты что, зачем мне над тобой смеяться. Без тебя я бы кровать ни в жизни не собрал, – он примирительно погладил Шото по плечу. – Ага… и только потому, что у ты беременный и не стал бы поднимать тяжести, боясь за своё здоровье, – фыркнул Тодороки. – Э… – Мидория замер, – даже будучи не беременным, сомневаюсь, что я смог бы… что-то из этого поднять. Ну… разве что одну из ножек, – осторожно заметил он. Альфа посмотрел на него внимательно и фыркнул. – Вот уж нет. Ты намного сильнее, чем кажешься, даже не думай отнекиваться. Я точно знаю, – заявил он уверенно. – То за руку меня до боли схватишь, как пиявка, никак не оторвать, то… – Изуку его перебил: – Я не пиявка! – он обиженно пихнул Шото рукой. – Всё, хватит об этом. Собрали кровать и собрали. На этом приключения должны закончиться. – Ну, я бы не был так уверен, – Тодороки качнул головой. – Нас разве не ожидают ещё шкафы? В прихожей можно поставить шкаф-купе, под потолок, это относительно компактно. А они ух, какие тяжелые. – Ах, да… – Мидория огорченно вздохнул. – Ну ладно… значит, пока не буду с тобой ругаться, – заявил он и переместился тазом ниже, растягиваясь на матрасе. Почти у самой кассы в магазине они вспомнили, что не помешало бы приобрести постельное белье, поскольку спать на голом матрасе не слишком правильно. Пока Шото стоял в очереди, Изуку побежал к стеллажу, где мельком его видел. Взял первое, попавшееся под руку, что подошло по размеру и не удивляло ценой. Выбор этот оказался не самым удачным: вдруг омега обнаружил, что простыня колется. – Пока? – переспросил Тодороки и прищурился, разворачиваясь к Мидории корпусом. Он опер ладони по обе стороны от его ног и медленно начал приближаться, двигаясь на четвереньках. – А, значит, потом ты собираешься со мной поругаться? Поругаться и расстаться? Расстаться и выгнать меня из квартиры, да? Сам будешь тут жить? Хорошо устроился, ничего не скажешь, – альфа цокнул языком. Изуку опешил. Он секунду глупо моргал, пока не увидел ехидные нотки в разноцветных глазах и, не сдержавшись, не пихнул Шото коленом в живот. Тот охнул. – Не надо так шутить, – буркнул Мидория. – Ты будто совсем дурак. – Ну да, ну да, – Тодороки устало кивнул, – на что же ты после будешь покупать еду… Поэтому расставаться тебе со мной нельзя. Верно говорю? – Нет. Ерунду говоришь. Я такие шутки не люблю, прекращай. – А, по-моему, очень даже любишь, – усмехнулся альфа и неспешно к нему подполз. – Ты постоянно шутишь что-то подобное. Вот и про беременность свою шутил. Только твои шутки в отличии от моих – вещие. – И ничего не вещие, – Изуку почесал бедро, что неустанно колола простыня. – Нужно купить одеяло и подушки, потому что спать без них будет неудобно, – заметил он. – Я вроде даже собирался купить их сегодня, – неуверенно вспомнил и вздохнул. – Возможно, – согласился Тодороки. – Но, если помнишь, мы ушли из магазина о-очень быстро. Ты… кажется, уже был не в настроении, – осторожно заметил он. Омега посмотрел на него, его взгляд стал задумчивее и печальнее. – Ага… вот только я всё равно не узнал, чей это авиабилет. И зачем он нужен, – негромко заметил он и завалился набок. Шото недовольно клацнул зубами, да так, что Изуку аж дернулся. – И как это называется? – спросил он то ли строго, то ли обиженно. – В смысле? – изумился Мидория. Когда речь заходила на серьезные темы, Тодороки всегда переставал шутить. – Что называется? – Я, между прочим, хотел начать с тобой флиртовать. Но ты опять поднял эту… побери её черт тему! И теперь мои приставания будут не уместны, – Шото грустно склонил голову, подбородком уткнувшись в выступающую часть бедра Изуку. – Твои приставания никогда не уместны, – строго заметил омега и фыркнул. – И вообще. Никаких приставаний, пока ты не скажешь мне, чей авиабилет. – Как? – Тодороки дернулся, отпрыгнув в сторону. – Э… ты же так шутишь, да? – взволнованно спросил он. Мидория прищурился, но вскоре всё же тяжело вздохнул. Он не был способен манипулировать любви, особенно Шото. Особенно подобными глупыми, вероятно малоэффективными и некрасивыми методами. – Шучу, – вздохнул Изуку и лениво перекатился на спину. – Ага, – Тодороки тут же расплылся в довольной улыбке и будто кот прильнул к нему, медленно заползая руками под тонкий пододеяльник, которым омега укрылся. Альфа быстро облизнул губы, приближаясь к нему лицом, будто кошачьей мордочкой. Эта ассоциация так ярко появилась в голове Мидории, что он не смог сдержаться от смешка. – Если ты шутишь, значит, – Шото наклонился носом к его плечу, самым кончиком пытаясь отодвинуть ткань футболки в сторону, – сегодня ты и я… – он облизнул губы. – Мм, – Изуку поспешил дернуть плечами и отстраниться. – Всё же нет, – сказал он тихо. – Это почему? – Тодороки сел, чуть оскорбленно прищурившись. Омега никогда не понимал этих его реакций. Вроде альфа обижался, а вроде начинал волноваться, что что-то случалось. Мидория не знал, что думать и как себя вести. – Потому что… – Изуку мило улыбнулся, – я боюсь, под нами кровать развалиться, – заявил он. Шото опешил. – Да нет, – он расплылся в улыбке и махнул рукой, – нет-нет, что ты. Я же буду, как и всегда, предельно нежен с тобой, – странным голосом проговорил он, коснувшись пальцами его колена. – Настолько, что кровать не скрипнет и даже не пошатнется, – пообещал Тодороки. Мидория с трудом сдержал смешок. Временами Шото становился особенно забавным. Он больше не шутил обо всяких непристойностях, Изуку даже не заметил, когда это успело уйти из их жизни, но иногда его пробивало на всякие нелепые словечки или во время секса, или ещё до. – Шото, – омега улыбнулся, – ну ты что. Дело вовсе не в тебе, – хихикнул он. – А в ком? – альфа подскочил. – В кровати, конечно! – Мидория всплеснул руками. – Я ей не доверяю. Кто знает, как мы её с тобой собрали, вдруг что-то плохо прикрутили. Вдруг… она раз… и обвалиться! У меня же сердце остановится. Поэтому давай поспим… попривыкнем. И потом уж… – он улыбнулся примирительно. Тодороки его примирительной улыбки не оценил. Или она была недостаточно примирительной, или примиряться Шото был не готов. Он шумно вздохнул, всем своим видом показывая недовольство, и поджал губы, обдумывая свои последующие слова. – И как долго ты собираешься привыкать? – уточнил кисло. Изуку тон его голоса и выражение лица показались забавными. Альфа вел себя противоестественно. После возвращения Мидории из похищения очень долго и пальцем его не касался, даже целовал изредка, будто подросток-девственник, а после разорвался, вмиг вернув своё прежнее состояние. Только во время гона где-то внутри его организм понимал, что Изуку беременный и нет особого смысла уже к нему лезть, в обычном состоянии Тодороки об этом будто и не вспоминал. – Ну-у… даже и не знаю, – омега качнул головой. – Ты, между прочим, в последний раз был не слишком нежным. – Ах, ну, – Шото всплеснул руками, – ты просто… ты просто напал на меня слишком неожиданно! Я не успел сориентироваться, – поспешил оправдаться он. – Да-да, да-да, – Мидория цокнул языком. – Не верю. Был бы ты нежным на самом деле, был бы таким всегда. А тут… готовиться ему, видите ли, надо. Ишь. Может, – Изуку прищурился и дернулся в его сторону, носом чуть не столкнувшись с щекой, – тебе это всё не нравится? Может, ты втайне грубый человек и тебе хочется быть грубым и со мной? А? Тодороки опешил. Он отстранился и замотал головой, искренне испугавшись, что его в чем-то подозревают. Мидория, которому впервые такая претензия показалась забавной, вдруг замер и неуверенно закусил губу. – Да нет… что ты, – поспешил сказать Шото. – Точно? – вдруг тихо спросил Изуку. – А… а… мне стало так грустно… как только я представил, что ты ради меня идешь против своей сущности, – он вздохнул. – Эй-эй, всё не так. Мне не нравится жестокости, и в глубине души я вовсе не какой-нибудь садист, – объявил альфа. – Точно? – переспросил Мидория. – А… а ты меня не обманываешь? – Изуку, – Тодороки притянул его к себе и погладил торопливо по спине. – Ну чего ты, ну-ну, не надо, – он улыбнулся. – Даже если я делаю это специально, то надо ведь радоваться! Что я ради тебя стараюсь. Эй, – его голос резко стал жестче, – эй, ты что реветь из-за такой ерунды собрался? Эй-эй, а ну прекрати, – альфа хорошенько его встряхнул. Омега только глупо открыл рот и растерянно помотал головой. Он сам не понял, что произошло, но вдруг что-то его ужасно растрогало. Или всё же расстроило. Разобраться в своих эмоциях оказалось невозможно. Шото растерянно погладил его по спине и прижал к себе, позволив головой коснуться плеча. Он выглядел напуганным и недоумевающим и вряд ли подозревал, что должен в таких ситуациях делать. Прежде Мидория частенько плакал, но у этого всегда была какая-то причина. – Ну-у… – он тяжело вздохнул, успокаиваясь. – Просто… мне стало грустно, что ты можешь делать что-то, идущее в рознь с твоими желаниями… Да и у тебя… это всё равно не очень хорошо получается, – заметил Изуку. Тодороки напрягся – омега заметил, как ходуном пошли мышцы на его спине, – но ничего не сказал, продолжая поглаживать Мидорию по спине. Тот вздыхал и шмыгал носом ещё около минуты, пока в голову не закралась одна очень веселая идейка; Изуку толкнул альфу в плечи, заставив лечь на спину. – Э… что такое? – заволновался Шото. – Ты будешь меня теперь бить за то, что у меня не очень хорошо получается? – предположил он. – Да нет, – омега ещё раз шмыгнул носом. – Я просто вспомнил, что как-то хотел тебе показать, что значит быть нежным, – хитро заметил он и расплылся в довольной улыбочке. – Та-ак… а ты уже… не расстроен? – насторожился Тодороки. – Уже нет, – Мидория быстро утер кистью выступившие слезы. – Видишь, уже не реву, – он облизал губы и медленно навис над альфой, ладонями проводя по его твердому животу, что напрягался ещё сильнее от каждого прикосновения. – Э… а кровать не обвалится? – уточнил Шото. – Ты уже об этом не волнуешься. – Ну, раз не я, а ты будешь вниз головой, то… – Изуку неуверенно улыбнулся, – если что, я просто упаду на тебя, это не страшно, – он кивнул сам себе. – А ты… а ты же не боишься, верно? – Э… – Тодороки неуверенно поежился. – Что кровать упадет, я не боюсь, – осторожно ответил он. – А того, что я хочу с тобой сделать, боишься? – изумился Мидория. – Нет! Нет, конечно, – альфа фыркнул и отвернулся, горделиво сложив руки на груди. Ему легче было пройти через огонь и воду, чем признаться в своих слабостях и страхах, Изуку уже давно это понял. – Просто… ты же можешь… – Шото улыбнулся, рукой коснувшись его бедра, – если боишься упасть, сесть верхом… И тогда, даже если каким-то невообразимым образом кровать рухнет, ты лишь свалишься на меня. Мидория замер. Он удивленно посмотрел на Тодороки и осторожно кивнул, закусив губу. Не мгновенно, но понял, что альфа имеет в виду, и на секунду растерялся, не зная, как реагировать. Ему не нравилось экспериментировать с позициями, поскольку в силу отсутствия особо богатого сексуального опыта Изуку был полностью удовлетворен классическим лежанием на спине. Шото временами игриво предлагал ему попробовать на столе, стоя, даже на заднем сиденье автомобиля – это, скорее всего, было всё же шуткой, так, по крайней мере, Мидория предполагал, – в ванне, на четвереньках, на весу, но омега всегда отказывался. Подобное обычно казалось ему или слишком травмоопасным, или слишком неоправданным. – Верхом… – повторил Изуку в прежней застенчивой манере, – в смысле… ты будешь лежать… вытащить его… а я сяду сверху? – Да, это чем-то похоже на то, что мы делали недавно, – заметил Тодороки и усмехнулся. Мидория слегка покраснел и отвернулся. Он сам до конца не знает, что именно нашло на него в тот момент, когда они остались в воняющей краской комнате, когда кроме клеенки на полу постелено ничего не было, когда было так больно. Захотелось любви и тепла, Изуку просто кинулся к альфе и, не помня себя, забылся с ним. – Сидеть на твоих коленях… и заниматься… этим… не очень удобно, – вспомнил омега и поморщился. – Но мы теперь и не на полу, – Шото улыбнулся. – А его тебя не раздавлю? – вдруг спросил Мидория. Тодороки изогнул в недоумении брови. – Ты? Меня? – Ну… ты говоришь, я тяжелый, – негромко протянул Изуку. – Ради такого дела я могу и потерпеть, – фыркнул альфа. – И ты не тяжелый, – поспешил добавить он, заметив взволнованный взгляд омеги. – А если… я раздавлю, – Мидория многозначительно посмотрел Шото между ног. Тот поднял к потолку глаза. Иногда он делал так, когда не мог придумать сходу ответ на сложный вопрос, которые Изуку задавал во множестве, но сейчас это явно означало другое. А именно просто то, что он не представляет себе, зачем омега спрашивает такую глупость. – Как можно сломать кусок мяса, налитый кровью? – в ответ спросил Тодороки. Мидорию передернуло. – Фу, зачем так говорить! Я вообще-то слышал… что какому-то британцу однажды… отломали… ну… – он смутился. – Э… – Шото задумался, – может, оторвали? – Ну-у… – Изуку пожал плечами. – Знаешь… мне захотелось есть, – вдруг сказал он. Альфа опешил. – Есть? – Ага… какой-нибудь большой стейк… – Ты любишь «medium rare»? – удивленно спросил Тодороки. – Чего? – Мидория нахмурился. – Прожарка с кровью, имеется в виду. – А… нет, – Изуку замотал головой. – Как мы вообще с разговора о… гениталиях перешли на еду? – Шото поморщился. – С тобой никаких нервов не хватит, – пробормотал он. Омега только оскорбленно закатил глаза. – А мне, между прочим, верхом нельзя, – заявил он. – Почему? – изумился Тодороки. – Я же беременный! – как само собой разумеющееся, озвучил Мидория, прижав ладонь к животу. – Ну ты же не на девятом месяце, – фыркнул альфа. – Не на девятом. Поэтому, – Изуку потер ладони, – лежи и наслаждайся процессом, а я буду сверху, – тихо проговорил он и наклонился над Шото, торопясь поцеловать его в губы. Тот не стал отказывать себе в удовольствии и спросил, когда Мидория уже отстранился: – А зачем тебе это? Омега замер. – Хочется. Это… приятно. – Нет, я имею в виду… – Тодороки поджал губы, – это же… лишние хлопоты, лишние сложности… Зачем это? А врачи говорят… что это не слишком безопасно, – он качнул головой. – Шото, – Изуку нахмурился и отпустил его, садясь на коленки. – Если ты не хочешь, так и скажи. Я же тебя не заставляю, – он отвернулся и грустно опустил глаза. Около полуминуты висело молчание, пока альфа не взорвался: – Ну как не заставляешь, как не заставляешь, если это одно твоё выражение лица уже не оставляет мне выбора! – он всплеснул руками. Мидория отмахнулся. – Ну тебя, – буркнул он. – Я же нежно… я же с любовью! В моих мягких и ласковых руках с твоей попкой ничего бы не случилось! А ты… – Эй-эй, ты же не собираешься опять плакать по этому поводу? – заволновался Тодороки. – Я всё, что угодно сделаю, чтобы ты не… – он замолк, когда Изуку с гневом на него посмотрел, – а-а, ты не плачешь, да-да, вижу… Эм… Просто… это очень странные и неоднозначный опыт. Поэтому я сомневаюсь. – А ты не сомневайся. Я сделаю тебе приятно, – Мидория хитро улыбнулся. – К тому же, в отличии от меня у тебя… там явно больше нервных окончаний… тебе будет приятнее! – Погоди, – Шото нахмурился, – а тебе, хочешь сказать, не приятно, когда… мы занимаемся этим? – испугался он. – Ну-у, – омега вытянул губы в трубочку, – приятно, конечно. Просто… я не знаю, как описать это ощущение. Мне нравится сам факт… и… что мы так близки… – Это ты про эмоциональную часть. А физическая сторона вопроса? – Тодороки прищурился. – Ну-у… – Изуку неоднозначно на него посмотрел. – Ты… когда… ну… – он слегка смутился, – иногда… если не двигаться, то я вообще ничего не чувствую. Ну… ощущаю, что что-то есть… но не более, – спутанно начал объяснять. – А-а! – Шото испуганно подскочил. – О-о, черт, – он начал ходить кругами по комнате, – моему омеге не нравится секс со мной! О-о… как так… Черт! Черт! Черт! И я узнаю это… спустя… спустя несколько месяцев! А-а! – Нет-нет, – Мидория взволнованно затряс руками, – мне нравится, – смущенно признался он. – Я не знаю, как это объяснить. Особенно приятно… в самым конце… ну, ты сам, думаю, понимаешь. Но и в моменте тоже… ну, Шото, всё хорошо, чего ты волнуешься. Тодороки замер и обернулся на него с полным опустошением на лице. – Чтобы дискредитировать альфу в её собственных глазах, достаточно сказать, что она плоха в сексе. И ты… сейчас говоришь это своей альфе, – он склонил низко голову и присел на край матраса. Изуку только всплеснул руками. – Дело не в тебе. Просто… в родовых путях нет нервных окончаний, иначе все поголовно умирали бы в родах. Это нормально. Ты же не только ну… внутрь… ты ещё кое-что делаешь, – он глянул на Шото и, мгновенно смутившись, поспешил отвернуться. – Ну… т-трогаешь меня, целуешь… это так приятно… – он густо покраснел. – Всё! Давай спать, – и поспешил лечь, спрятав лицо. – А… – Тодороки растерянно кивнул. – Целую, говоришь, – прошептал он тихо и лег позади омеги, обхватив его рукой поперек живота. Подался вперед, губами слегка мазнув по плечу. Мидория захихикал. – Нет, сейчас лучше сделай для меня кое-что другое. – Что? – Раз подушки нет, – Изуку повернулся, – я буду спать на тебе. Готовь руку, – приказал он.