Изменение гравитации

– Ковры, люстры, шкафы, подушки, шторы, – перечислял Мидория, загибая по очереди пальцы и с усердием пытаясь вспомнить. – Та-ак… ну, кажется… мы уже всё купили, – он обернулся к Тодороки, что с лицом мученика вез тележку. – Напомни, зачем мы вообще приехали в магазин? Шото застонал. Изуку таскал его в торговый центр каждый день, докупая необходимое. Купить все в один присест он просто не мог, считал слишком неправильным, и поэтому, как хомячок, коим его уже дважды назвал альфа, стаскивал в норку вещички по одной. Квартира медленно начала обрастать мебелью, некоторым подобием интерьера, они перенесли туда свои вещи, Мидория уже успел разбросать под кроватью свои носки, которые ему некуда было больше положить. Казалось, что дом совсем обжит, но сегодня утром, проснувшись раньше обычного, Изуку вдруг заявил, что им срочно надо в магазин. Тодороки не стал с ним спорить. Последние дни он был удивительно покладист, и Мидория, сколько бы ни гадал, не мог никак понять, с чем именно это связано. – Ты шутишь? – с тяжелым вздохом спросил альфа. Омега нахмурился. Оказавшись в магазине, он позабыл обо всем на свете. На глаза попались настольные лампы, оконные рамы, рулоны обоев, что Изуку, отвлекшись на них, забыл, что хотел найти. – А… нет, – Мидория помотал головой. – Просто… – он отвернулся, агрессивно пытаясь сообразить, что так сильно было ему нужно. Они с Шото обошли весь магазин, альфе пришлось таранить перед собой большую тележку, к которой омега даже не решался притрагиваться, но так ничего и не взяли. – Ты забыл, – констатировал Тодороки факт, останавливаясь. – И почему я не удивлен? – тяжело спросил он. – Потому что ты меня хорошо знаешь? – невинно предположил Изуку, а Шото посмотрел на него так, что стало ясно, что вопрос риторический. – Ох… ну… ладно, – Мидория виновато склонил голову, – зачем мы пришли в магазин? – Ты меня спрашиваешь? – усмехнулся альфа. – Понятия не имею. – В смысле? – Изуку, прекращай глупеть на глазах. Ты меня утром растолкал и сказал, что нам надо в магазин. Забыл? А на мой вопрос «Что именно ты хочешь там купить?» что ты мне ответил? – А… ой, – омега отступил. – Я сказал, кажется, что это очень-очень важно, но… но так и не сказал, что именно. Да? – он поник. – Именно, – Тодороки потер переносицу. – Ну и что? Что тебе так резко могло понадобиться, о чем ты так же резко забыл? Мидория посмотрел на него виновато и смущенно пожал плечами. Признаться было ужасно стыдно. – Я… я забыл. Но я не специально! – Ясное дело. – Я… это что-то было… что-то очень… такое… – Изуку нахмурился. – Я проснулся и… это что-то о-очень важное! Но… я не помню что именно. – И в какой момент времени ты это забыл? – уточнил Шото. – Как так вообще получилось? Ехать в магазин за чем-то конкретным и забыть в итоге зачем! Уму же непостижимо. – Ну-у, – Мидория скис, – не ругайся, пожалуйста, – попросил он тихо. – Я не знаю, как так получилось. Я просто… я думал о других вещах, – рассеянно протянул омега. Альфа посмотрел на него мягко, задумчиво и улыбнулся каким-то своим странным мыслям. – Поехали тогда домой, – предложил он спокойно и взял Изуку за руку, притягивая к себе. – Мы уже столько дней занимаемся квартирой, что ты, кажется, сильно устал. Стоит отвлечься на некоторое время, отдохнуть. Необходимые для жизни вещи докупим в последствии, когда в них появится необходимость. Хорошо? – Тодороки с заботой на него посмотрел. Мидория хотел было возмутиться и заявить, что, вернувшись домой, он вспомнит, что хотел купить, и захочет это что-то купить и вернуться в магазин, поэтому уезжать просто так будет нерационально, но не смог и только глупо кивнул головой. Он чувствовал себя всё страннее и страннее день ото дня, его мысли часто путались, а голова временами болела и кружилась так сильно, что приходилось ложиться. Шото на его жалобы только сочувственно вздыхал, криво улыбаясь, и целовал омегу в щеку, пытаясь отвлечь. – Поехали, – грустно вздохнул Изуку и медленно поплелся по направлению к выходу. Тодороки покосился на него, о чем-то думая, но ничего не сказал. Он был излишне молчаливым всю неделю, думал о чем-то, как и прежде, а Мидории не говорил. У омеги не было сил на него обижаться или допытываться, поэтому он пытался этого не замечать. Они вышли на улицу, альфа нахмурился и торопливо застегнул молнию на кофте Изуку, пряча его от ветра. – Ты всегда так легко одеваешься, – заметил он мимоходом. Омега неуверенно пожал плечами. – Шото, – позвал он тихим странным голосом и в каком-то забвении спросил: – А почему у тебя нет машины? Тодороки удивленно на него посмотрел и только отмахнулся. – Они были в Бразилии, если помнишь. А в Японии… я толком не жил, поэтому… – он дернул плечами. – Что-то не так? – посмотрел удивленно на Мидорию. Тот растерянно покачал головой. – Не-ет… просто думаю… можем ли мы по пути заехать… в… общепит? – Зачем? – изумился Шото. Он посмотрел на омегу внимательно, будто сомневался в его здравомыслии, но больше ничего не сказал. Изуку помолчал некоторое время, покусывая губы, пока не решился просто сказать: – Я голодный. Тодороки неуверенно кивнул. Он заботливо погладил Мидорию по плечу, а тот глупо улыбнулся, забыв, что собирался ещё сказать. Голова была словно вареная картофелина, разваливающаяся от любого воздействия на куски. Сохранять какую-либо мысль дольше трех секунд просто не получалось. Изуку предложил добраться на общественном транспорте, но Шото резко отказался и вызвал такси, заявив, что Мидории сейчас только простудиться не хватало, подцепив от людей какой-нибудь гадости. Омега так и не понял, с чем связан этот неожиданный прилив беспокойства. Вернувшись домой, Изуку первым делом побежал мыть руки, но остановился на полпути и в ужасе уставился на кухню через дверь в коридоре. Вскрикнул, перепугав Тодороки, и в шоке воскликнул, что хотел купить второй стул. Первый они прихватили вместе со столом ещё позавчера, взяли бы больше, но Шото вряд ли сумел бы всё это дотащить. – Эй-эй, всё хорошо, дыши глубже, – альфа подскочил к нему, начав поглаживать по спине. – Это не проблема, мы купим его позже. – Ах! Я знал, я знал! Стоит только вернуться домой и я вспомню, что хотел купить… Мм, – он закрыл лицо ладонями, готовый расплакаться. – Ну-ну, всё хорошо. Подумаешь, какой-то стул. Ты всегда можешь посидеть у меня на коленках, – весело предложил Тодороки. – Или… или… – он замялся, только Изуку поднял на него мгновенно раскрасневшиеся глаза, – э… ну, ты будешь сидеть, а я буду стоять, договорились? Только не расстраивайся. – Я не расстраиваюсь, – Мидория помотал головой, но наполняющиеся слезами глаза говорили об обратном. *** Изуку сидел в постели, подложив под спину подушку, и лениво перелистывал страницы книжки, поминутно зевая. Шото наблюдал за ним уже почти четверть часа, но за это время картина ничуть не поменялась. Омега был спокоен. Подобное состояние стало чуть ли не самым неестественным для него с момента возвращения в Японию. Он или безудержно чему-нибудь радовался, или беспричинно плакал. И то, и другое заставляло Тодороки сильно нервничать: он не знал, как себя вести. Беременность меняла Мидорию быстрее и кардинальнее, чем они оба ожидали, пусть никаких намеков на живот всё ещё не было, всё признаки были на лице. Сутра его обычно подташнивало, хотя ещё ни разу Изуку по-настоящему не блевал. А вечерами у него просыпался ужасный аппетит, что, не найдя ничего интересного в недавно приобретенном холодильнике, Мидория частенько начинал донимать Шото с просьбами срочно сходить в магазин. Никаких необычных запросов у него не было, разве что «всего и побольше». Наблюдая за тем, как омега поглощает еду, Тодороки всегда пребывал в состоянии глубочайшего шока, не понимая, как можно столько сожрать. Но по сравнению с его неожиданными перепадами настроения это всё казалось житейской ерундой. Изуку не был раздражительным. Почему-то альфа ожидал, что именно это качество ярче других проявится в нем. Шото ясно себе представлял, как Мидория будет ругаться с ним, кричать, злиться и гнать из квартиры прочь, но подобного не было ещё не разу. Напротив, омега как будто стал тише. Ходил задумчивый и немного на вид уставший, а чуть что происходило, сразу начинал плакать. И что с этим делать, Тодороки понятия не имел. Он был готов получать от Изуку нагоняй, был готов быть побитым подушкой или ещё чем, был готов терпеть ругань. Он был готов терпеть и молчать, ведь много ума для этого не требуется. Но как вести себя, чтобы успокоить Мидорию, альфа не знал. Мозгов на это нужно намного больше. И получается у него далеко не всегда. Шото отложил телефон в сторону, не желая смотреть, что ему так прислали, и медленно двинулся к кровати, присаживаясь рядом с Изуку. Тот не обратил на него внимания, продолжая своё чтение. Руки его вместе с книжкой были сложены на животе, и Тодороки вдруг подумал, как удобнее Мидории будет читать, когда живот увеличиться в размерах. Не придется голову так низко склонять. Эта мысль его позабавила, и альфа радостно чмокнул омегу в щеку. Тот отстранился, перелистывая лениво страницу. Шото обиженно на него посмотрел, удивляясь, что Изуку так бесцеремонно отвергает ласку и нежность. Жажда любви нападала на него крайне спонтанно, и, когда это происходило, Мидория становился очень требовательным и настойчивым, не оставляя альфе и шанса. – Это интересно? – полюбопытствовал Тодороки, мазнув взглядом по строчкам. – Какой хоть сюжет? – Интересно… – вздохнул омега и устало потянулся. Он прихватил эту книгу где-то чисто случайно, Шото и не думал, что Изуку всерьез будет её читать. Он планировал заниматься учебой, повторял это каждый день, но забывал так же стремительно, как и всё остальное последние дни. – Так о чем здесь? Про любовь? – предположил альфа. – Нет, – Мидория покачал головой. – Ах, – Тодороки фыркнул, – значит, не интересно. Изуку отвлекся и, не поленившись, обернулся, внимательно на него посмотрев. – Ты ли это говоришь? – тихонько усмехнулся. – Шото, а я и не знал, что ты любишь книги про любовь, – и весело захихикал. Альфа лишь дернул плечами. – Я редко читаю художественную литературу. – На моей памяти ты вообще никогда ничего не читал, – заметил Мидория. – Я не люблю книги про любовь, – признался он негромко. – Почему? – удивился Тодороки. – Мне казалось, ты… весьма романтичен, – осторожно сказал он, вспомнив, как долго Изуку рассказывал ему о том, что видел в кино. – Ну-у, – омега качнул головой и погрустнел. Заметив это, Шото насторожился, готовясь к очередной порции беспричинных слез. – Возможно… – сипло согласился Мидория. – И где-то… мне даже нравились нежные истории… Но раньше… они заставляли меня страдать, а сейчас… просто не имеют смысла. К чему мечты, если ты есть у меня наяву, – тихо прошептал он и посмотрел Тодороки в глаза, мягко улыбнувшись. Альфа почувствовал, как по спине прошлась дрожь. Периодически, когда Изуку смотрел на него так, говорил вкрадчиво и нежно, Шото охватывало ощущения, как в дни зарождению их отношений. Трепетной, горячее. – Верно, – хрипло согласился Тодороки и поцеловал его в щеку нервно, шумно вздыхая. Очередной приступ тревоги зародился в животе, ему стало дурно. – Но тебе стоит читать пособия для родителей, – он нервно рассмеялся и поспешил подняться, боясь показать Мидории свой страх. Тот замечал его всегда мгновенно. *** Изуку проснулся среди ночи. Он открыл глаза, зябко поежившись. Было холодно, несмотря на теплое тяжелое одеяло, что они недавно приобрели. Простыни рядом с ним были пусты. Мидория испугался и резко сел, оглядываясь по сторонам. Шото не было рядом с ним, и омеге вдруг показалось, что Тодороки вовсе не существует, что это лишь фантазия его больного мозга, что его нет и не может быть здесь. Но омега отогнал от себя это мерзопакостное чувство и резко вскочил; сон, как рукой сняло. Он на цыпочках двинулся к коридору и замер у двери, вслушиваясь в шумы на кухне. Через щель под дверью виднелся свет, альфа был там, ходил, словно круги наворачивал. Изуку нахмурился, предчувствуя неладное, и подошел тихонечко к двери, слыша удары своего сердца. Шото явно не заметил его, продолжая ходить, наверняка о чем-то задумавшись. Мидория боялся думать, почему он не спит среди ночи, что может его так волновать. Неужели что-то опять случилось, что-то, что может разлучить их? Омегу передернуло, но он так и не решился войти. Заставил себя развернуться и вернуться в постель, забравшись под кажущее ледяным одеяло. Тодороки расскажет, что случилось. Если… захочет. А если не захочет, значит, это какая-то ерунда. Изуку вздохнул, пытаясь себя успокоить, но это не помогло. Шото не рассказал о своих переживаниях, хотя это было важно. Он ничего не говорит, никогда, предпочитая нести свою ношу в одиночку. Мидория зажмурился и натянул на голову одеяло, зная, что ему это поможет уснуть. И вскоре провалился в беспокойный сон. *** – Нельзя так халатно относится к своему здоровью, – повторил Тодороки со строгостью. Изуку будто принципиально пропускал его слова мимо ушей, лениво отмахиваясь рукой, чтобы Шото прекратил ему надоедать и дал спокойно поесть. Но альфа был решительно нацелен вытащить его к доктору: сегодня Тодороки приснился страшный сон, который он больше всего на свете не хотел бы притворять в реальность. – У меня слишком маленький срок, чтобы куда-то идти, – устало отозвался Мидория, проглатывая последнюю ложку супа. – Ой, я объелся, – он потянулся и устало откинулся на спинку стула, прикрыв глаза. Шото посмотрел на него недовольно. – Ты слишком беспечный, – заявил он. – Нужно сходить к узисту. – Зачем? – Изуку поднял сонно глаза, тяжело вздыхая. Он объедался так часто, что Тодороки перестал обращать внимание на его бесконечные жалобы по поводу раздутого живота и сложных вздохов. – У меня срок слишком маленький, ты не слышишь? Что мы там увидим? – Увидим! Что-то… у эмбриона размер чуть больше сантиметра сейчас, это уже что-то, – заявил альфа. – Шото! – омега застонал, закрыв лицо ладонями. – Хватит, я не хочу. Толку от этого. – Изуку, ты не понимаешь. Это очень важно, – Тодороки опустился перед ним на корточки, положив ладони требовательно на колени. – Я не уйду, пока ты не согласишься. Мидория снова застонал. Шото понимал, что в чем-то он прав, но не мог избавиться от страха, что настиг его, стоило только открыть глаза. Приснившийся сон граничил с кошмаром, но альфа не был уверен, являлся ли он им. В его сне Изуку был один. Тодороки не может точно сказать, откуда он наблюдал всё происходящее, ведь его во сне не было. Он видел, как Мидория идет по тропинке, ведущей на солнечную полянку, как много людей встречается ему на пути, но омега будто не замечает их. Кровь стекает по его тонким ногам тростиночкам, готовым подогнуться в любую секунду, и капает на дорогу. Проснувшись, Шото не мог отдышаться и прийти в себя. Его волнения за Изуку достигло апогея и не отпускало альфу даже во снах. Он боялся думать, что всё может закончиться выкидышем, но всё равно думал, не в силах отказаться от этих мыслей. – Ну-у… – Мидория посмотрел на него недовольно. – Стоит сдать кровь на гормоны. Мне об этом ещё в поликлинике в последний раз сказали, – вздохнул он. Тодороки опешил. – И ты молчал! – Сказали, через некоторое время сдать, – поморщился Изуку. – Так и помереть от малокровия недолго, – пробурчал он и поднялся, без труда вырываясь из рук Шото. Тот просто не мог крепко его держать. – Поэтому… если ты так волнуешься, это могу сделать. А на УЗИ не пойду, – заявил Мидория. Альфа шумно втянул носом воздух, но предпочел согласиться. Озвучивать свои опасения он не хотел, боясь напугать омегу, что и так переживал и плакал по любому поводу. Изуку лёгкой походкой двинулся в коридор, а Тодороки последовал за ним. Его не отпускал страх, что омега поскользнется на мокром полу или даже сухом: он стал очень неуклюжим с начала беременности, а, может, всегда таким был. Или Шото просто превратился в паникера и разучился здраво мыслить, необъективно воспринимая информацию. Мидория упал на постель и растянулся в позе морской звезды, раскинув в стороны руки и ноги. – Сейчас меня намного сильнее волнует кое-что другое, – оповестил он. Альфа насторожился и уточнил: – Что же? – Учёба! Я пропустил, считай, полгода обучения! Как мне теперь всё это нагнать, – Изуку расстроенно замычал и закрыл лицо ладонями. Шото облегчённо вздохнул, расслабляясь: на это Мидория жаловался с завидной регулярностью, но сил начать у него не было. А Тодороки на фоне всего остального образование казалось самым незначительным. Тодороки присел рядом с ним. – Ты будешь таким милым, – сказал искренне, тут же напрягшись. Изуку начал очень странно реагировать на комплименты, хмурился и часто разбивал их в пух и прах, утверждая, что они не имеют смысла. Но в этот раз его настроение было чуть более миролюбивое: Мидория сонно уточнил: – Когда буду? – Когда… – Шото с трудом сдержал улыбку от собственной фантазии и негромко пояснил: – Когда у тебя округлиться живот. – Чего? – Мидория сел. – Я же буду похож на Чупа-чупс! – Почему? – нахмурился альфа. – Ну как же. Большой шар на палочках-ногах. Фу, даже не хочу думать об этом, – поморщился он и лёг обратно. – И совсем не леденец, – улыбнулся Тодороки шире. Ему такая перспектива очень нравилась. – Просто пузатик. – Опять ты со своими оскорблениями, – обиделся Изуку. – Я никакой не… – Пока нет! – перебил его альфа. – Но мы вернёмся потом к этому разговору, и я смогу убедить тебя, что это вовсе не оскорбление, – пообещал он. – Маловероятно, – фыркнул омега. *** Мидория согнулся над холодильником, пытаясь достать с нижней полки пакет с картошкой. Ему ужасно захотелось чего-нибудь жареного, но кабачки, которые утром приготовил Шото, вызывали у него отвращение. В квартире он был один: Тодороки убежал в магазин электроники, посчитав, что им необходимы несколько ламп, удлинитель, стиральная машинка и еще что-то по мелочи. Изуку не стал его отговаривать, но за компанию не поехал: после сдачи крови в поликлинике его клонило в сон. Решил, что с техникой альфа справится сам и вряд ли купит что-то уродливое. Омега захлопнул холодильник и с трудом разогнулся, поглаживая пальцами поясницу. Вдруг ему перехотелось есть, в лучшем случае похрустеть морковками. Он взял со столешницы пачку морковок-мини, открыл, понюхал, резко перехотелось. Отложил обратно и присел на стул. Шото чересчур волнуется, и Мидории в чем-то даже приятна его забота, но вид крови отбивал ему всякий аппетит. Стоило только вспомнить, как шприц через иглу наполнялся его кровью, так сразу же становилось дурно. Хотя доктор и порекомендовал после что-нибудь обязательно съесть, чтобы не упасть в обморок… Изуку рассеянно погладил себя по животу. Беременность… уложить её в голове не получалось. Какая беременность! Нет, должно быть, это какая-то шутка! Он… и беременный. И от Шото… Но, вопреки прошлому, теперь мысли об этом не пугали, не тревожили его. На деле все оказывалось не так страшно. А к детям Мидория всегда относился нормально. Те не осознают ни себя, ни реальность, он прекрасно это понимал, поэтому всегда прощал им любое поведение. Куда сильнее его раздражали взрослые, позволяющее себе свинское поведение, и родители, не способные уследить за своими детьми. Как-то Изуку сильно интересовался этой темой и, скучая по своей собственной семье, перечитал много книг о воспитании и педагогике. Родительство мало его пугало. Куда больше Мидория волновался, как Тодороки… станет папой. Представить Шото в роли отца… было невозможно. Изуку думал об этом постоянно, но подобный образ не мог уложиться в голове. Он… и с младенцем на руках. Омега мог ясно представить его вытянувшееся от недоумения выражение лица, не более того. Он встряхнул головой, отгоняя дурные мысли. Всё будет хорошо, всё должно быть хорошо, он всё для этого сделает. Мидория вновь погладил себя по животу и прикрыл глаза. Верить в лучшее получалось с большим трудом, ведь он знал, чувствовал, что Тодороки тоже тяготит неизвестность. Они оба понимают, что могут совершить самую ужасную ошибку в своей жизни, оставив ребенка. В замочной скважине дважды провернулся ключ, дверь отворилась, в прихожей зашумел Шото. Изуку поспешил его встретить, надеясь отвлечься от своих глупых, беспокойных мыслей. Альфа поцеловал его в щеку и радостно начал что-то рассказывать, но Мидория знал, что под маской беспечности скрыт страх, который рано или поздно должен был прийти к какому-то логическому завершению. *** Тодороки крепко держал Изуку за руку, пока они гуляли по проспекту. Солнце светило необоснованно ярко, но неприятный холодок заставлял горожан кутаться в куртки. Мидория рассеянно смотрел по сторонам, ни на что не обращая внимания, и с трудом перебирал ногами, кажется, засыпая на ходу. Он уже который день был излишне сонным. Шото не спускал с него глаз, не в состоянии по-другому совладать со своей тревогой. Та не уходила никогда, преследуя его каждую секунду, каждое мгновение. Альфа старался не отпускать омегу ни на шаг, боясь, что с ним что-нибудь случится, что-то произойдет. Это походило на паранойю, Тодороки не мог с собой совладать. Изуку наскучило сидеть дома: он хотел прогуляться, и Шото, пусть и был против, опасаясь худшего, не осмелился возражать. Мидория весело лепетал о чем-то, не замечая, что альфа его почти не слушает. Тот пытался вникнуть в суть его слов, но ежесекундно выпадал из реальности и терял нить повествования. Его хватало только на то, чтобы неуверенно кивать, поддакивая. Тодороки внимательно следил за обстановкой вокруг. Его страх, что неожиданно откуда-то могут появиться конкуренты, возрастал, стоило им оказаться на улице. Мария была первой, но вряд ли станет последней… – Так что? – дернул его за руку Изуку. Шото обратил на него внимание и только сейчас вдруг понял, что Мидория его о чем-то спрашивает. – А… да, – он кивнул. – Чего? – омега нахмурился. – Ты меня слушаешь? Я спрашиваю, тебе плохо? Ты кажешься очень… – он осмотрел его с беспокойством. – Если хочешь, пойдем домой, – предложил Изуку мягко. – Да нет… – Тодороки качнул головой, – всё нормально, я просто отвлекся, извини, – он улыбнулся и мимолетом поцеловал Мидорию в щеку. Тот расплылся на мгновение в улыбке и, показалось, забыл, о чем шла речь. – Мм… мне пора приниматься за учебу, – рассеянно изрек наконец. Шото фыркнул. – Ты слишком часто это повторяешь. Думаешь, от одних слов что-то измениться? – Не-ет… но… – Изуку вздохнул. – Ты прав, – вдруг резко стал серьезнее он, – мне пора приниматься за учебу, начну же сегодня же! – объявил омега. – Пойдем-ка домой. Чем раньше начну, тем раньше закончу. – Э… Изуку, – Тодороки посмотрел на него с недоверием, – шутишь? Ты в любом случае ещё минимум год будешь со всем этим разбираться, к чему сейчас спешить? – Шото! – Мидория насупился. – В том-то и дело, что я хочу окончить школу вместе со своими сверстниками, а не… – Зачем? – альфа его перебил. – Лучше подготовиться по своим профильным предметам и сдать экзамен. А аттестат… его и купить можно, чего над собой издеваться бесполезной информацией, которую ты вскоре потом забудешь. – Ну-у… – Изуку неуверенно дернул плечами. – Ты так и не сказал, куда хочешь поступать. Надо решить скорее, и тогда будет понятно, какими заниматься предметами. – Мм… – омега нахмурился. – Ой, – его лицо вдруг перекосилось, он вцепился в его руку и поспешил спрятаться у Тодороки за спиной. – Что такое? – тот насторожился, обернувшись к нему. – Что там? – испугался он и нахмурился, предчувствуя неладное. Рука сама собой скользнула по боку к кобуре. – Там… – Изуку выглянул из-за него, – там мои одноклассники! – выдохнул он и дернул Шото к себе, пытаясь скрыться. – Бывшие… ну… – омега запнулся. Альфа выдохнул: это было далеко не так смертельно, как он успел предположить. – И что? Ты не хочешь их видеть? – Мм, нет, не хочу, чтобы они меня видели, – зашипел Мидорию и быстро потащил его в сторону, собираясь скрыться в ближайшем подъезде. – Почему? – Тодороки нахмурился. – Просто не хочу, – буркнул Изуку. – Они меня обижали… и наверняка решили, что я пропал… Фу, пойдем, – поморщился он и потянул Шото прочь. Тот глянул себе за спину, заметив на другой стороне улице молодых людей в форме, качнул головой и без сопротивления двинулся за омегой, хотя ему эти «прятки» показались слишком бессмысленными. Подумал, что было бы куда безопаснее, если бы они сидели дома, но тут же отказался от этой мысли, вспоминая, как Мидория недавно жаловался на скуку и затхлость квартиры. Они чуть ли не бегом скрылись в арке дома, замедлившись только в маленькой улочке между домов. Тодороки с неодобрением подумал, что здесь на них слишком легко напасть… Изуку некоторое время оглядывался, но вскоре успокоился. – Почему тебе есть до них дело? – поинтересовался Шото. – Забудь, как страшный сон. – Не знаю, – Мидория поморщился. – Возможно, они меня уже и не помнят, – хихикнул он нервно и опустил свободную руку на живот. Тодороки, заметив это действие, нахмурился. С уровнем тревожности Изуку настоящим чудом будет, если с эмбрионом, а в последствии и плодом ничего не случится. Его организм отказывается тревожиться дольше пары дней: Мидория мгновенно всё забывает и словно ничего не замечает, но альфа не может быть уверен, что это продолжиться на протяжении всей его беременности. А что будет потом? Шото хочет ребенка, хочет обычную семью, смешного пухлого и такого же веснушчатого карапуза, как и папанька. Но он не знает, как к этому относится Изуку, что он будет чувствовать после рождения малыша. Он может быть ласковым и добрым, не страшно доверить ему ребенка, но страшно, что с ним может произойти. Послеродовая депрессия, страхи… Тодороки сглотнул, подумав об аборте, и постарался выбросить эту мысль из головы, ободряюще погладив Мидорию по плечу. Тот посмотрел на него задумчиво, но ничего не спросил, грустно вздохнув. Альфа напрягся, но уточнять, с чем это связано, испугался. *** Изуку в десятый раз перечитывал одну и ту же строчку из учебника по физике, но яснее не стало. Он хмурился, шумно вздыхал и пытался напрячь вялые извилины мозга, но те упорно отказывались работать и хоть что-то понимать. Шото что-то готовил на кухне, обычно это сопровождалось фееричным представлением: то альфа ронял яйца, то просыпал муку, то уклонялся от стреляющей маслом сковородки за крышкой, то сдавленно ругался, когда у него что-то не получалось. Наблюдать за этим всегда было смешно, но сегодня Мидория решил, что учеба важнее. С самого утра он сидел перед монитором ноутбука и листал электронные версии учебников, не зная, с чего ему начать. Решил начать с предметов, которые лучше всего ему давались, но дело пошло по наклонной практически сразу же, когда омега понял, что ничего не помнит. Он второпях начал перечитывать учебник по математики, пыхтел, с трудом разбирая задачки, и под веселые шутки Тодороки, и обиженно кидался в него подушками, что лежали неподалеку. Слезать с кровати Изуку не хотелось, он накрутил одеял и сидел в самом центре, не желая вылезать. После математики переключился на информатику, затем на экономику и начало математического анализа. Почувствовал, что от чисел ему уже плохо, и сел за английский язык. Объем информации, который предстояло пропустить через себя и по возможности запомнить, страшил, но Мидория старался об этом не думать. Учеба отвлекала его от мыслей о детях, о будущем, о нервном Шото. Тот начал тщательнее скрывать свою тревогу, но полноценно она никуда не ушла, Изуку точно это знал, но, видя, как альфа старается, лишний раз его не донимал, надеясь, что рано или поздно Тодороки всё объяснит. И на сей раз понятно, без лишних аллегорий и неуверенного пожимания плечами. Английский утомил Мидорию ещё быстрее, чем точные науки, и он решил переключиться на физику. От сложно построенных формулировок у него закружилась голова, и омега предпочел сходить на кухню, попить воды. Шото химичил что-то над кастрюлей, прыгая от холодильника до плиты, то и дело что-то забрасывая в варившееся нечто. Изуку осмелился предположить, что это суп. – Колдуешь? – с легкой усмешкой спросил он. Тодороки поднял глаза. – А ты, я смотрю, в своём репертуаре. Опять за еду, да? – он тихо засмеялся. – Эй, – Мидория насупился. – Да твою похлебку вряд ли можно назвать едой, – заявил он. – Ты даже не пробовал! – возмутился альфа. Омега не стал ничего отвечать, прекрасно зная, что его беременный мозг не позволит в разгар ругани придумать остроумный ответ, поэтому просто показал Шото язык и, схватив яблоко, убежал в комнату. Только там вспомнил, что яблоко это не вода… Вздохнул, положив его на стул. Хотелось есть, но Изуку не знал, чего именно ему хочется, а есть что ни попадя он не собирался. Забрался на кровать, растянувшись во всю длину, потянулся и подумал, что лежать ему не слишком удобно. Не поленился, поднялся, убрал ноутбук на стол и принялся перестилать постель. Для начала расправил простыню – он ненавидел, когда она не доходила до верха матраса, – затем встряхнул одеяло и начал раскладывать его по периметру кровати. Вдруг решил, что одного одеяло будет маловато, и побежал к Тодороки спрашивать, есть ли у них ещё одно. Только в коридоре до Мидории вдруг дошло, что он секунду назад вроде как слегка поругался с альфой, но тот, кажется, забыл это так же скоротечно, как и омега. – У нас оно всего одно, – пожал Шото плечами, оборачиваясь. – А зачем тебе? – Мм, – Изуку поджал губы, – да так, – отмахнулся он и убежал обратно. Тодороки последовал за ним и, замерев в дверях, настороженно спросил: – Ты же не собираешься меня… согнать спать на пол? – Нет, конечно, – Мидория обернулся и в шоке на него посмотрел. – Ну ты что, – он улыбнулся. – А, ну… – альфа неуверенно кивнул. – Если бы я тебя согнал, то без одеяла, – фыркнул омега и тут же захихикал, заметив, как у Шото вытянулось лицо. – Ну ладно-ладно, шучу. Извини, – он подскочил и чмокнул Тодороки в щеку, быстро возвращаясь к кровати. Принялся раскладывать подушки, пытаясь расположить их по кругу. Вспомнил детские времена, когда так же в постели строил шалашики и домики, чтобы в них спать. Родители к вечеру их всегда разбирали… Альфа медленно приподнял брови и неторопливо прошел в комнату, удивленно за ним наблюдая. Изуку продолжал суетиться, жутко недовольный тем, что ему не хватает ни подушек, ни одеял. Те не могли обложить всю кровать так, как ему бы хотелось. – А… чем ты занимаешься? – спросил он. Мидория мельком обернулся и только отмахнулся, бросив лишь: – Хочу удобно сесть. – В смысле? – Шото нахмурился. – Зачем для этого кровать нагромождать? – удивился он. – Ты не понимаешь, – фыркнул Изуку. Тодороки, оскорбленный этим резким заявлением, подошел к нему, встав позади, и внимательнее осмотреть матрас, на котором Мидория в сложном порядке выкладывал подушки. – Та-ак… и что я должен понять? – уточнил он. – Вот видишь, – омега глянул на него, – ты не понимаешь, – и заполз на кровать в центр своего склада, пытаясь удобно там сесть. – Мм… – он поморщился и посмотрел на альфу требовательно. – У нас есть ещё что-нибудь? Пледы какие-нибудь? – предположил Изуку. Шото покачал головой. – Зачем? – Какая жалость, – Мидория вскочил и снова оглядел своё творение. – А у тебя есть свитера? – спросил он, чем ввел Тодороки в ещё большее недоумение. Альфа растерянно развел руками. – Изуку, если ты ещё не забыл, у нас с тобой здесь вещей вообще почти нет. – Мм… как плохо, – омега нахмурился. – Ладно, кажется, – он повел носом, – у тебя там что-то горит, – заметил, и в это же мгновение остался в одиночестве: Шото тут же унесся на кухню. Мидория поднялся, поставил ноутбук на прежнее место и продолжил вчитываться в неразборчивый мелкий текст, от которого только рябило в глазах. Сидеть было неудобно и холодно, учеба резко начала претить, но Изуку заставил себя продолжить, переворачиваясь на живот. Тодороки вернулся и, судя по лицу, собирался продолжить их разговор о подушках, но вдруг нахмурился и взволнованно спросил: – Что-то не так? – Мм, – омега перевел на него взгляд, – да нет… – он быстро облизал губы, – просто… я не упираюсь костями в матрас, – удивленно протянул Мидория. – И что? – Шото задумался. – А раньше упирался? Это как вообще? – Ну тазовыми костями. Когда я лежал на животе раньше, вечно ими упирался, очень неприятно. А теперь, – Изуку сел и удивленно погладил себя чуть ниже живота, – ничего. – Так это, – Тодороки нахмурился, – хорошо! – воскликнул радостно. – Значит, ты набрал вес! – Что тут хорошего, – Мидория насупился. Последнее время Шото с его любовью к мягким телам сильно начал раздражать. Сам-то совсем не толстый, а других неустанно подбивает и ещё откармливать соглашается! – Это странно… – Зачем ты вообще на животе лежишь? – с беспокойством спросил альфа. – Это может быть вредно, – заметил он. – На таком сроке, как у меня, определенно нет, – отмахнулся Изуку. – Если так волнуешься, то достань где-нибудь ещё одеял и подушек. А-то мне совсем не уютно, – поморщился он. Тодороки странно на него посмотрел и отступил к стене, перебирая в пальцах полотенце, что он притащил в руках с кухни. Мидория некоторое время ворочался, пока какое-то странное чувство внутри не заставило его подняться и подойти к альфе, с интересом его обнюхивая. Шото не сопротивлялся, лишь в недоумении поинтересовался, что омега делает. Тот не смог дать ему никакого вразумительного ответа, глупо пожав плечами. Он отошел от Тодороки и двинулся к шкафу, что накануне они с превеликим трудом собрали. Шото по каким-то известным только одному ему причинам принципиально отказывался читать инструкцию, поэтому это приходилось делать Изуку, из-за чего время сборки увеличивалось в разы. Омега открыл дверцу, заглянул в шкаф, даже захотел залезть внутрь, но, подумав, что вопросов у альфы станет ещё больше, воздержался. Он начал перебирать одежду, неуверенно к ней принюхивался и гладил на проверку мягкости. Тодороки, уставший ждать объяснений, решительно подошел к нему и немного резко спросил, что Мидория делает. Изуку лишь медленно пожал плечами, вздыхая. – М… собираю вещи на кровати, – протянул он факт, и без того весьма очевидный. Шото недовольно на него посмотрел и для убедительности даже упер руки в бока, нависнув над ним, но омега никакой ясности больше не внес. Ему хотелось тепла и уюта, хотелось повысить температуру в комнате или хотя бы на кровати, где он сидел. Хотелось закутаться в плед и напиться горячего чая… – И зачем ты это делаешь? – Тодороки прищурился. – Ну-у… – Мидория пожал плечами. – Ты не понимаешь, – повторил он. – Да! Поэтому я и спрашиваю, – альфа цокнул языком. – Ну-у, – Изуку лишь покрутил руками в неопределенности. Никаких интересных теплых или мягких вещей в шкафу обнаружено не было; омега двинулся обратно к кровати, потянув вслед за собой за руку и Шото. Тодороки не стал сопротивляться, просто устало поинтересовался, чего Мидория хочет. – У меня там, между прочим, жаркое подгорает, – заметил он. – Это не похоже на жаркое. Скорее суп, – заметил ещё раз Изуку. – Но это неважно. Я кое-что придумал! – заявил он. Идея показалась такой реальной и заманчивой, что Мидория мгновенно позабыл обо всяких глупых колючих одеждах. – И что же? – насторожился альфа. – Что-то, – он наклонился над омегой, носом коснувшись его пушистых волос, – приятное, я надеюсь? – хитро уточнил Шото. Изуку посмотрел на него неуверенно, пытаясь решить. Тодороки давно не заигрывал с ним или, вернее сказать, делал это так легко, что Мидория в половине случаев не понимал, что это намек. – Ну-у, в какой-то степени, – пожал омега плечами. – Давай ты со мной посидишь! – радостно предложил он. – Посижу? – альфа изогнул брови. – Э… зачем? – Ну я посижу, пообнимаюсь с тобой. Буду лежать, а ты будешь мне зачитывать учебники. А-то я устал смотреть в экран, – объявил Изуку, улыбаясь. Энтузиазм Шото сразу же куда-то растворился. – Вот уж, – вздохнул он, положив ладони Мидории на плечи, – если хочешь учиться – учишься сам. А если не хочешь – я тебя не заставляю, – заявил Тодороки, доброжелательно поцеловал его в нос и ушел на кухню. Омега проводил его обиженным взглядом и вздохнул, лениво забираясь обратно в центр своей постройки. Уставился в экран, моргнул, резко захотелось спать, но Изуку заставил себя прочитать условие задачки и попробовать её решить. *** – Всё готово! – крикнул альфа и обернулся, ожидая, что Мидория маленьким метеором вылетит из комнаты и примчится на кухню, но этого не произошло. Шото предположил, что Изуку на него за что-то обиделся, с ним это периодически происходило, но на вопрос, почему омега не явился за едой, это всё равно не отвечало. Сам же жаловался, что голодный. Может, Мидория, конечно, и гордый, и та ещё обижака, но еду он любит всё-таки больше. Тодороки неуверенно понюхал своё рагу, даже ещё один раз для убедительности попробовал. Пахло совершенно приемлемо и на вкус было ничего, не мог же Изуку решить обратного. Мучить себя догадками альфа не стал и пришел посмотреть, чем Мидория так занят. Может, увлекся чем-то и не хочет отрываться. Не похоже на него. Вроде не книжки читает, а уроки учит. Шото заглянул в комнату и даже не сразу нашел взглядом омегу: тот спрятался под одеялом. Тодороки в недоумении подошел, ещё раз его позвав, но никто не отозвался. Экран ноутбука уже погас, к нему давно не прикасались, но выключен он не был. Альфа удивился такому обращению с техникой – обычно Изуку был очень осторожен с приборами – и потрепал бугорок под одеялом. Никто не выглянул. Не поленившись, Шото стянул одеяло к себе, резко обнажив Мидорию, который успел… уснуть. Тодороки так и замер, уставившись на него. Он выдохнул и накрыл Изуку обратно, испугавшись, что разбудит его: ночью Мидория почему-то дурно спал, ворочался, что-то мычал, ему требовался отдых. Разбудивший его рисковал схлопотать по голове. Шото осторожно убрал ноутбук в сторону, решил выключить его, подумав, что ничего важного не сохраненного быть там не может, и замер в комнате, глупо уставившись на омегу. Тот совсем не шевелился, лишь опускающиеся и поднимающиеся равномерно плечи говорили о том, что он просто спит. Альфа вздохнул и улыбнулся. Изуку завернулся в одеяло и обложил себя имеющимися подушками. Выглядело это забавно, и Тодороки вдруг пришло в голову, что Мидория… гнездится. Он и до беременности больше других нуждался в любви и тепле, как душевном, так и физическом, а уж сейчас. Резко Шото охватил стыд. Если бы он сообразил это чуть раньше, если бы был более чутким! У Изуку есть обоснованный повод на него обидеться. Повезет, если он забудет об этом, проснувшись. Тодороки наклонился, плотнее его закутывая, зашторил окно и вышел в коридор, притворив за собой дверь. Вернулся в одиночестве на кухню и почувствовал, что не хочет есть. Жизнь без Мидории мгновенно теряла смысл. Альфа делал что-либо чисто инерционно, не имея под этим никаких причин. С Изуку всё по-другому. Он опустился на стул, устало подперев голову кулаком. Когда Мидория спал или отлучался, Шото особенно ярко ощущал, что его жизнь по большей части пуста. Страх становился сильнее, проступал, вырываясь наружу, Тодороки не мог с ним совладать. Чувствовать, какого остаться одному, было слишком невыносимо. Ему страшно было просто подумать, что когда-нибудь Изуку будет не с ним, будет далеко, не будет рядом. Подобное казалось хуже смерти. Шото встряхнул головой и сорвался в ванную, ополоснув лицо холодной водой. Его это бодрило и одновременно отрезвляло, но ничуть не успокаивало. Альфа вернулся в комнату, замерев в дверях. Жизнь без Мидории не имела смысла. Но Тодороки не сможет себя простить, если с Изуку что-то случиться из-за него, он просто не сможет с этим жить. И, оставаясь рядом с омегой, он лишь приближает этот момент. Вздох-выдох. Шото потер переносицу и медленно подошел к кровати, присев на самый её край. Мидория любил в ночи раскинуть ноги и руки в разные стороны, занимая всё пространство матраса, но сегодня он спал удивительно компактно, свернувшись в клубок. Тодороки улыбнулся, глядя на него. Вдруг ему пришло в голову, что нет смысла таить свои страхи. Изуку всё равно всё знает, его невозможно обмануть, от него невозможно ничего утаить. Он всё поймет, осознает хрупкость их положения и, наверное, сам решит его изменить. Уйдет, осознав, что оставаться рядом слишком опасно… Это будет самым правильным исходом из всех.