Изменение гравитации

Мидория стоял под горячим душем, изредка глубоко вздыхая. Пар поднимался со дна ванны к потолку, Изуку наблюдал за ним влажными глазами, не готовый шевелиться. Тело было распарено, он отдаленно думал, что скоро свариться, но понижать температуру не собирался. Все мысли крутились вокруг одного малопристойного животного желания, которое омеге хотелось скорейшим образом реализовать. Когда мысли об этом впервые посетили его голову, Мидория решил, что с легкостью сможет от них отмахнуться, это не казалось чем-то серьезным. Но вскоре фантазии начали посещать голову чаще, он думал, вздыхал и с раздражением понимал, что это куда больший аспект его жизни, чем бы ему хотелось. В детстве Изуку всегда мысленно осуждал тех, кто крутит мимолетные интрижки с незнакомцами. Он не думал, что это что-то плохое, но не представлял подобного для себя. Ему казалось, что он вырастет, найдет свою истинную пару и будет только с ней. Будет желать только одного человека, забудется только с ним. Но сейчас это потеряло прежний смысл. Мидория вдруг почувствовал, что секс и другие прежде романтические вещи в жизни потеряли свою розовую окраску. Если не вкладывать в эти действия любви, то они, как сны, ничего не значат. Засыпая, Изуку долго ворочался, не зная, куда деться от тяжести в теле. Он знал, что связана она с его неудовлетворенностью, что пройдет, стоит только кончить разок. Но делать это самому было отчего-то совсем не привлекательно. Омега вздохнул. Он медленно выключил воду, ещё раз тяжело вздохнул. Вспомнил, что хотел начать принимать контрастный душ, и резко выкрутил вентиль в другую сторону, обдав себя ледяной водой. Та обожгла. Как ошпаренный, Мидория выскочил на коврик, торопливо вытираясь полотенцем. Перед глазами всё ещё стояло раздраженное лицо его нового коллеги, который только и делал весь день, что ругался. Изуку был недоволен таким к себе отношением, но оно позволяло ему не вести себя красиво и не думать о том, что он говорит. Омега с трудом запомнил последовательность. Он боялся обжечься кофеварочной машинкой или испачкать пенкой, за что Бакугоу дал ему какое-то прозвище. Поначалу Мидория собирался разозлиться, но после обратил внимание, что альфа никого не называет по имени. А, раз с таким отношением его до сих пор не уволили, Изуку своим недовольством ничего не изменит. Мидория медленно прошел на кухню, устало плюхнувшись на стул. Он оглядел плиту в поисках еды: после нескольких часов на ногах ему ужасно хотелось есть, но Изуку был слишком замученным, чтобы готовить что-то сложное. Он разбил два яйца на сковороду, не удосужившись помазать дно маслом и даже вытащить попавшие в блюдо кусочки скорлупы. Яичница быстро заскворчала, а Мидория так и продолжил стоять над ней, внимательно наблюдая. Сил ждать, когда желток окончательно приготовится, у него не было: Изуку торопливо снял сковородку с плиты и принялся есть прямо из неё. Было невкусно. Но Мидория чувствовал себя настолько голодным, что не думал об этом. Он предпочитал отваривать рис и разбивать яйцо прямо в него, тут же перемешивая, чтобы белок свертывался тут же в готов блюде, но сейчас на подобные изыски у него не было. С трудом омега почистил зубы и без задних ног завалился на кровать, натянув на голову одеяло. Его даже не смутило, что почти вся нижняя половина тела оказалась открытой. Он уснул. Наутро голова слегка болела, но Изуку не обратил на этого особого внимания, решив, что это хороший признак, сигнализирующий о его вчерашней продуктивности. В кафе он договорился работать два через два, сегодня вновь пришлось туда идти. Улица встретила его пронзительным ветром. Мидория ускорил шаг, слегка морщась от ослепительного солнца. Отдаленно он раздумывал над тем, хватит ли ему сил на встречу с друзьями вечером или стоит отложить это мероприятие на свободный день. Изуку открыл дверь, вежливо приветствуя немногих присутствующих. Кафе должно было открыться только через полчаса, он неторопливо переоделся в форму и присел на стул около кофемашины, сладко прикрыв глаза. – Чего расселся? – послышался над его головой раздраженный голос. Мидория вздрогнул и поморщился, медленно поднимаясь. Он с неохотой поприветствовал коллегу, про себя подумав, что с каждым днем его жизнь становится всё более обыденной. Учеба, друзья, бестолковые попытки саморазвития, работа, где его одолевает бесячий альфа и раздражают странные посетители. Ещё чуть-чуть и он забудет, что когда-то попадал в ненормальные передряги. – Засунь своё доброе утро знаешь куда? – отозвался зло Кацуки. – Вон, как солнце слепит, что глаза можно выколоть. И тебя вижу. С чего ему быть добрым? Изуку только усмехнулся уголками губ. Глядя на этого альфу, он испытывал очень странное ощущение дежавю и родства. Будто бы он знал его раньше, будто бы они были давними приятелями. Мидорию не смущала его хамоватость и самовлюбленность, напротив, это казалось только забавным. И рядом с ним омега чувствовал себя, как со старым другом, которого он знает уже тысячу лет. Между ними не было присущей новым знакомым неловкости. – Скажите, вы родились таким злым или приобрели это качество в течении жизни? – весело поинтересовался Изуку и на вытянувшееся на секунду лицо Бакугоу тихо рассмеялся. – Ты хочешь со мной поругаться, я не пойму? – тупо моргнув, спросил альфа. Он прищурился, оценивающе осмотрев омегу. Мидория не почувствовал себя некомфортно под его взглядом, не захотел уйти или спрятаться. Кацуки не вызывал страха, только легкое раздражение и смех. – Вовсе нет, – Изуку пожал плечами. – Давайте работать, – он потер ладони. Бакугоу медленно кивнул, взяв поднос с вымытыми чашками, и принялся вытирать их по одной вафельным полотенцем, не сводя с него глаз. Мидории показалось это отчего-то страшно забавным, он засмеялся, отвернувшись. Ему нравилось быть среди людей, неважно, что это были за люди. Ему нравилось, как стремительно расширяется круг его знакомств. Изуку был искренне убежден, что от каждого человека, даже самого плохого, он может взять что-нибудь хорошее. Ведь не бывает исключительно плохих или исключительно глупых людей. На этот раз Кацуки не стал объяснять, с чего начинать варку, предоставив всё омеге. А тот не собирался его спрашивать: за ночь все воспоминания уложились, кажется, ему даже снилось кофе. Дверь открылась с шумом – с улицы в помещение влетел поток ветра, – в зал вошел первый гость. Он заходил сюда по привычке, как постоянный клиент, и точно знал, что возьмет. Подошел к стойке, с легкой опаской посмотрев на вечно недовольного Бакугоу. Мидория с усмешкой подумал, что такому альфе не престало работать в сфере обслуживания. Посетители буквально боятся его! И как только не уволили… Гость оплатил кофе и вышел, унося высокий стаканчик с собой. Изуку проводил его внимательным взглядом, на несколько секунд дольше положенного задержав взгляд на его ногах и заднице. Он встряхнул головой и поморщился. Кацуки, заметив его взгляд, сдавленно засмеялся, скрестив руки на груди. Омеге почудилось, будто он знает, что альфа сейчас скажет. – Ты чего такой озабоченный? – произнес в итоге Бакугоу, а Мидория понял, что угадал. Он медленно развернулся, взмахнув хвостом. Волосы отросли, носить их распущенными было затруднительно, а на работе ещё и запрещено. – А вас по какой причине это интересует? – Изуку цокнул языком. – Не знаете, что подобные вещи не прилично спрашивать у незнакомых людей? – он прищурился и еле сдержался от того, чтобы не рассмеяться. Это казалось ему смешным. Кацуки не укладывался в привычное понимание нормы, а Мидория вовсе не испытывал дискомфорта от его неформального общения. Вежливых людей в его жизни и так полно, взять одну Момо. Они навивают на него тоску. – Интересует? – Бакугоу раздраженно нахмурился и отвернулся. – Мне всё равно. Просто не хотелось бы работать… – он замолчал, многозначительно качнув головой. Изуку насторожился. – С кем? Не хотелось бы работать почему? – он подался в сторону альфы и вдруг понял, что тот ожидал от него именно такой реакции. Тут же мысленно Мидория дал себе оплеуху за своё бестолковое любопытство. – Начнешь ко мне ещё домогаться, – пожал Кацуки плечами. Омега опешил, но быстро понял, что не ожидал услышать ничего другого. Он шумно вздохнул и не нашелся с ответом, лишь гневно посмотрел на коллегу и быстро отвернулся, чуть не топнув ногой. Позади себя услышал тихий смех. Дверь открылась: в кафе вошло ещё двое. Бакугоу принял заказ и продублировал его для Изуку, обернувшись в пол-оборота. Тот кивнул, торопливо заваривая напитки. Альфа внимательно проследил за его действиями. Мидория поставил кофе на столешницу, откуда посетители быстро его забрали и ушли за столик. Омега обернулся к Кацуки и спросил: – Я же всё правильно сделал? Тот скептически изогнул брови, не собираясь что-либо в очередной раз объяснять. Его мало волновало, что ему поручили стажера не для того, чтобы шутить над ним. – Ну, раз они его тебе на голову не вылили, правильно, – отозвался в итоге альфа и фыркнул, что-то проверяя в кассе. Изуку счел это за одобрение и вздохнул. Ноги слегка ныли после вчерашнего, сегодня Мидория не был намерен столько стоять и присел. Ему нравилось. Нравилось, что кругом много людей, все суетятся, что-то делают. Нравились голоса, легкий шум и запах. Сам Изуку почему-то кофе не очень любил. Всегда думал, что он плохо сказывается на здоровье, поэтому чаще делал выбор в пользу чая или сладких напитков. Через час поток людей заметно увеличился. Город наконец проснулся, и все торопились забежать за кофе перед тяжелым рабочим днем. Мидория с трудом успевал накрывать стаканчики крышечкой, ставя на столешницу, Бакугоу не собирался ему помогать, принимая заказы. Он выглядел совершенно расслабленным, если при таком уровне злости это вообще возможно, Изуку сделал вывод, что это далеко не запара. К полудню за окном он увидел знакомую фигуру. Омега весь вытянулся и подошел к стойке, внимательно наблюдая за движениями альфы. Он сам не знал, хочет ли видеть её сейчас. Их общение крутилось вокруг тихих мрачных бесед ни о чем, во время которых Мидория чувствовал себя более живым, чем в любой другой момент жизни. Но в другом виде говорить с ней ему спокойно не удавалось. Дверь медленно открылась; Яойорозу вошла, оглядываясь. Она выглядела, как и всегда. Красивая, ухоженная, но ужасно печальная, словно измученная. Она посмотрела в его сторону и на секунду замерла, глупо моргнув. Изуку, поняв, что причин прятаться у него нет, приветливо улыбнулся, даже намереваясь махнуть рукой, но в последний момент почему-то себя сдержав. Момо подошла, оглядев ассортимент. Она внимательно на него посмотрела, и Мидория наклонился через столешницу, собираясь поздороваться. Но, увидев её глаза, он забыл, что должен сказать. – Неожиданно вас увидеть, – альфа заговорила первая. – Взаимно, – Изуку улыбнулся шире. Он не знал, искренняя его улыбка или нет, но не мог не улыбаться. – Рад-рад… – Вы здесь работаете? – уточнила Яойорозу, хотя это было более, чем очевидно. Мидория застенчиво пожал плечами. – Как видите. – Получается, мы с вами практически коллеги, – негромко объявила альфа и тихо усмехнулась. Изуку в недоумении приподнял брови. – У меня сеть кофеен, – пояснила она. Омега в изумлении приподнял брови. Они не говорили о подобных мирских вещах, он ничего не знал о её повседневной жизни. Вдруг осознать, что у неё своя обыкновенная жизнь с работой и домом, было странно. Мидория мог видеть её только на своей кухне, только за своим столом, с пустым выражением лица и грустными наполненными мудростью глазами. – Неожиданно… – только и смог выдохнуть он. Позади прошел кто-то с кухни, неосторожно пнув его ногой; Изуку вздрогнул и отпрянул от столешницы, подумав, что выглядит глупо. Яойорозу, заметив его замешательство, улыбнулась и сделала заказ, отступив. Мидория кивнул и торопливо двинулся к пачке с молоком, быстро отрезая уголок ножницами. Бакугоу окинул его странным ехидным взглядом и, когда Изуку отдал кофе, а Момо отошла, спросил: – Это твоя альфа, да? – он приподнял брови. Омега дернулся, резко развернувшись. Он нахмурился, вперив в Кацуки недовольный взгляд, а тот рассмеялся. Он со всеми общался неформально и грубо, и кто-то ему это позволял, тогда отношения у них складывались, а кто-то нет. – Нет, – буркнул Мидория и поморщился. Ему было странно даже думать, что они с Яойорозу могут быть вместе. – Да? А кто это тогда? – Бакугоу подошел к нему. – Дай угадаю. Вы с ней встречаетесь, но ещё не спите. А тебе хочется, что сил нет, – он засмеялся над его ухом. Изуку рефлекторно дернулся, ударив его локтем точно в солнечное сплетение. Альфа замер, шумно вздохнув, а омега резко развернулся, всплеснув испуганно руками. – Ой! – он прижал ладони ко рту. – Простите, я не хотел, – испуганно посмотрел на Кацуки, но тот не выглядел особенно разозленным. Для него это было нормально. – Я-ясно, – он лишь медленно кивнул. – Она просто знакомая, – зачем-то сказал Мидория. – Да? Ладно, поверю. Слишком богато для тебя выглядит, – Бакугоу усмехнулся. Изуку шикнул на него, тут же на секунду почувствовав себя вновь ребенком. Будто бы он в школе, будто глупые одноклассники говорят ему колкости, а он постепенно выходит из себя. Это было до того, как он начал всего бояться. – Какое ваше дело? – раздраженно поинтересовался омега. Кацуки его реакция только забавляла. Все обходили его стороной именно за эту черту. Он сам был ужасно вспыльчивый и без труда доводил окружающих до такого же состояния. – Говорю же. Боюсь, ты начнешь ко мне домогаться. – Я? – Мидория резко развернулся. – Да вы себя-то видели? – он скривился, приблизившись к альфе. Поднял руку, собираясь отпихнуть его, но вовремя сдержал себя, лишь оскалившись. Их носы оказались очень близко. Рубиновые глаза расширились, на мгновение в них появилась заинтересованность. Изуку резко отстранился и отвернулся, медленно выдыхая. Сердце ускорило бег, а он почувствовал, как в животе что-то свернулось. Между ног стало жарко, его одолела тяжесть. Последующие несколько часов они практически молчали. Или Бакугоу наконец понял, что лезет не в свое дело, или в ту секунду он тоже почувствовал что-то, что ему не понравилось. Для себя Мидория решил, что ему поскорее нужно развеяться, чтобы дурные мысли не появлялись в голове. Но не помогло. После смены, когда они протирали столы и аккуратно складывали форму, внутри Изуку вновь что-то замерло. Кацуки прошел мимо него, окинув странным взглядом, и замедлился около выхода. Омега сглотнул. – Ты на машине? – полюбопытствовал вдруг Бакугоу. – Не подбросишь до дома? – он улыбнулся. Мидория медленно подошел, внимательно на него глядя, альфа успел насторожиться и нахмуриться, пока он смотрел. – Я пешком, – выдохнул Изуку наконец и встряхнул головой. – Пешком? – переспросил Кацуки и слегка наклонился к нему. Омега замер, вдруг стало жарко. Он ещё раз глянул на альфу, нахмурился и торопливо вышел прочь, даже не удосужившись попрощаться. Он не может забыться с Бакугоу, о нем он знает слишком много, после не получится просто вычеркнуть его из памяти, будто они никогда не были знакомы. Мидория выбежал на улицу, позволив ветру обдать лицо. Он заторопился домой, не способный избавиться от пошлых мыслей, кружащих в голове. Поганый возраст, поганые гормоны, поганое либидо! В его руки вдруг всучили флаер-рекламку. Изуку нахмурился, уставившись на листок. Неподалеку от его дома недавно открылся ночной клуб. Омега поморщился. Периодически Денки с друзьями затаскивали его в такие места, но Мидория не находил в них ничего интересного. Он не пил, ни с кем не знакомился и даже не танцевал, лишь безынтересно наблюдал, как что-то из этого делал кто-то из его спутников. Но сейчас это показалось самым очевидным. Словно сама судьба хотела, чтобы он излил желание. Изуку двинулся по указанному адресу, идти пришлось недолго. Солнце только-только начинало садиться, он намеревался управиться до темноты. Мидория открыл тяжелую дверь, медленно спустился в подвальное помещение, откуда доносилась веселая музыка. Вышибала на входе окинул его скептическим взглядом, но без сопротивления пропустил. Омега не испытывал даже легкого мандража: Каминари научил его не бояться таких мест. Шумно, тесно, темно. Музыка играла громко, неоновое освещение слепило глаза, а от концентрации ароматов хотелось чихать. Но Изуку умело всё это игнорировал. Он присел за стойку, чуть поерзав на круглом стуле. Бармен любезно спросил, что он будет заказывать. Мидория не успел ответить, как над ним послышалось: – Можно вас угостить? – на стул рядом с ним кто-то опустился. Изуку обернулся, криво улыбнувшись. Не нужно и усилий прикладывать: желаемое само его нашло. Вместо ответа Мидория представился, оценивающе глядя на альфу. Тот был пьян, но вёл себя совершенно адекватно и смотрел ясно. Он был, наверное, чуть старше Изуку, тот никогда не умел определять возраст по внешнему виду. Не писанный красавец, но сложен правильно. Мидория не удосужился запомнить его имени. Он старался практически не смотреть на собеседника, собираясь не вспомнить завтра даже его лица. Альфа вел красивую беседу, задавал вопросы, но Изуку не готов был долго ждать. Через четверть часа он не выдержал и наклонился к нему, быстро зашептав на ухо. Брови альфы поползли удивленно вверх, но он не был против. Улыбнулся и игриво спросил, к кому они поедут. Мидории было всё равно. Они быстро покинули заведение, выбравшись на прохладную улицу. Шум дороги показался тишиной после громких песен. Альфа обхватил Изуку за талию, прижав к себе. Омега не возражал. Он не испытывал ничего кроме легкого отвращения от прикосновений, ему лишь нужно было получить разрядку и избавиться после от этого человека. Мидория предложил забежать к нему, объяснив, что живет недалеко. На деле ему не хотелось ехать в чужой дом, где концентрация чужого запаха была бы ещё сильней. Они зашли в аптеку за контрацептивами, а после ввалились в квартиру. Изуку захлопнул дверь, закрыв её быстро на ключ. – Мм, миленько у тебя, – альфа огляделся по сторонам. – Один живешь? – уточнил он, подходя к омеге вплотную. Тот стянул ботинки и толкнул его в плечи, подгоняя в спальню. Обхватил руками за плечи, не сводя взгляда с губ. Смотреть в глаза он отказывался намерено: глаза западают в воспоминания сильнее всего, всё остальное мгновенно стирается. Альфа раздел себя сам; Мидория поленился ему помогать. С себя он стянул только джинсы с бельем, оставив футболку нетронутой. Особых причин полностью обнажаться не было. – В молчанку будем играть? – полюбопытствовал альфа, внимательно за ним наблюдающий. – Нет, – Изуку с усмешкой пожал плечами. – Просто, думаю, слова сейчас излишне, – он потянул альфу к кровати, кинув на матрас. Тот тихо засмеялся, протягивая к нему руки. Мидория позволил ему поцеловать себя, хотя ему казалось, что это лишнее. Позволил огладить тело, начать ласкать. В теле собрался жар, его дыхание участилось. Он смело стянул с альфы трусы, обхватив рукой пенис, он не боялся сделать ему неприятно, ему было всё равно. Изуку был так возбужден, что мысли расплывались сами собой, ему не нужно было прилагать для этого усилий. Он заставил альфу лечь на спину, уперевшись руками в его плечи, и легко забрался на него верхом, медленно подтолкнув пальцами головку ко входу. Он слышал краем уха, что альфа тихо рычал и что-то говорил, но ему не было до этого дела. Они оба лишь пользовались друг другом, чтобы утолить низменное животное желание. Было приятно. Мидория сжимал мышцы, и альфа под ним начинал мычать громче. Изуку не смотрел на него, его глаза были закрыты. Он запрокинул голову назад и не думал ни о чем, позволяя мозгу считать, что это лишь мастурбация чужим телом, ничем не отличающаяся от обыденной, привычной ему. Всё закончилось довольно быстро. Омега завалился на кровать и устало потянулся. Альфа поднялся, медленно начав одеваться. – Прикольно, – бросил он вдруг, на что Мидория лишь усмехнулся уголками губ. – Слушай, а ты красивый даже… Не хочешь, кофе как-нибудь попьем? Изуку удивился. Он открыл глаза и посмотрел на него в недоумении. – Хочешь повторить как-нибудь? – уточнил омега. – И не только, – альфа качнул головой, улыбаясь. Мидория поморщился. – Отношения меня не интересуют, – буркнул он. Альфа ушел, а Изуку открыл окна нараспашку, надеясь выветрить его запах, и пошел в душ. Поужинал, а чуть позже лег, уснув практически мгновенно. *** Тодороки проснулся с быстро-быстро бьющимся сердцем. Он подскочил на кровати и в смятении огляделся по сторонам, ожидая опасности, которой в маленькой темной комнатке, что он снял, быть просто не могло. Разве что старый утюг не выдержал и воспламенился. Шото медленно выдохнул, положив руку на сердце, что неумолимо продолжало колотиться. Альфа не мог вспомнить, что ему снилось, но это определенно было что-то неприятное, даже гадостное. Он поморщился, медленно поднимаясь, с отвращением откинул от себя одеяло, что, будто пиявка, душило его всю ночь. Умылся холодной водой, встряхнув ещё раз головой, опустошил залпом два стакана, тяжело вздохнул. Воздух в комнате показался ему спертым, хотя был холодным, словно леденящим. Он открыл окно, позволив ветру растрепать волосы. За окном по-прежнему было серо. Дождь начался неожиданно и резко, заставив горожан, как крыс, попрятаться по углам и носу не показывать из своих лачуг. Тодороки переоделся, взял деньги, документы и вышел. Он был готов сорваться с этого места в любой момент и улететь далеко, если его вдруг начнут искать. Переживать на этот счет особенно не приходилось – он тщательно заметал следы, – но Шото всё равно слегка переживал. Он знал, что есть люди, которым удавалось в какой-то период жизни отойти от дел мафии, начать жить обычной жизнью. Но никто из этих людей не заходил так далеко, как он, ни у кого из них не было столько врагов, как у него. Ещё какой-то год назад Тодороки вряд ли стал нервничать, попав в такую ситуацию. Он был уверен в себе и знал, что сможет выполнить любую задачу. Ему и в голову не приходило уйти, но, если бы сделать это пришло, он бы ни секунды не сомневался, что сумеет. Но прежней уверенности в нем давно не было: Изуку разбил её. Шото не сразу понял, но он проиграл в ту секунду, когда встретился с ним. Мидория доказал, что не нужно быть каким-то особенным, иметь связи или положение, чтобы ввести его в ситуации, где альфа теряется, путается и ошибается. Он нервничал, как школьник, когда признавался в любви, когда они жили вместе, когда дело приближалось к близости. А после Мария, нанесшая последний удар. Тодороки не так силен, как самоуверенно глупо думал, сейчас ему остается только быть осторожным. Альфа вышел на улицу, окинув тоскливую улицу взглядом. Направился вдоль к большой площади, отдаленно думая, что ему не стоит появляться в одном и том же кафе больше раза: запомнят. С сожалением Шото прошел мимо ресторанчика, где вкусно отобедал в последний раз. Придется искать новое место. Он отошел достаточно далеко от гостиницы, где поселился, с легким интересом огляделся по сторонам и остановился, уставившись на двух детей, играющих под дождем. Они прыгали по лужам и толкали друг друга в бока, норовя испачкать. Тодороки усмехнулся уголками губ и двинулся дальше. Дети были счастливые и свободные. Только сейчас он вдруг понял, почему Мидория грезил тихим местечком, которого нет на картах, где ничего никогда не происходит. Шото поймал себя на мысли, что такая жизнь и ему может понравиться. Дождь усилился, и альфа поспешил спрятаться в приглянувшемся кафе. Оно было светлым и очень чистым, на секунду ему даже померещилось, что он оказался в крупном городе на большой улице. Тодороки не стал вглядываться в меню, заказав блюдо дня. Присел за столик и сонно прикрыл глаза, отдаленно вслушиваясь дождь, что равномерно барабанил по стеклу. Через несколько минут на стол перед ним что-то опустилось, а любезная официантка пожелала приятного аппетита. Шото вздохнул, медленно открыв глаза. Его сознание отчаянно желало увидеть другую картину, а не чужие белые стены. Он искусственно улыбнулся и приступил к еде, не чувствуя вкус блюда. Сколько ещё дней он должен сидеть и ждать, пока всё уляжется? Его распирает от бездействия; больше всего на свете Тодороки хочет сорваться, устремившись к единственной ценности в его жизни. Но нужно ждать. Альфа отодвинул от себя пустую тарелку и откинулся на спинку стула, сложив руки на коленях. Он устал. Ужасно. Но сейчас он чувствовал, что поступает правильно, что делает что-то значимое. В кафе вошел ещё один посетитель. Шото не обратил на него особого внимания, лишь лениво мазнув взглядом. Молодой, лет двадцати пяти омега легко прошел к бару и заказал какой-то алкогольный напиток. Тодороки слабо в них разбирался. Он улыбнулся, подумав, что кому-то так же пусто в этот серый день. Омега некоторое время сидел на стуле, то и дело постукивая ногами по ножке, пока не обернулся, заметив Шото. Его взгляд стал слегка заинтересованным, омега склонил голову набок и улыбнулся. Тодороки нахмурился, не сразу понимая, что смотрят на него. Он в недоумении приподнял брови, когда омега игриво ему подмигнул. Растерялся, прежде подобного с ним не происходило. Омега по-своему воспринял его растерянность и легко спрыгнул с высокого барного стула, вальяжной походкой к нему двинувшись. Он смело подошел к альфе, улыбаясь, и присел рядом с ним, делая ещё один глоток из бокала. Прежде чем Шото успел придумать, что он должен сказать, омега спросил: – Познакомимся? – и подпер подбородок рукой, чуть щуря глаза. Он был симпатичным. Тодороки последнее время очень часто думал так о людях. Прежде он удивлялся, когда Мидория постоянно нахваливал внешность то одного, то другого прохожего, а со временем перенял его умение видеть в обыденном красоту. – Думаю, – Шото вздохнул, – меня это не интересует, – сказал он спокойно. Омега закинул ногу на ногу, медленно положив свою ладонь поверх ладони альфы, что покоилась на столе. Тодороки вздрогнул от неожиданности: не привык, чтобы люди к нему так прикасались. – Как тебя зовут? Давно тут сидишь в одиночестве? Неужто не скучаешь? – омега облизнул губы и отставил стакан в сторону. У него были миловидное лицо и хищные, как у охотника, продолговатые глаза, красивые густые тяжелые волосы и даже где-то приятный аромат. Но, глядя на него, Шото ничего не почувствовал. – Я не скучаю. Я не хочу знакомиться, – сказал он равнодушно. – Слушай, – омега качнул головой, глубоко вздыхая, – я тоже не ищу себе пару здесь, – усмехнулся он, – так… легкое развлечение. Едем ко мне? – спросил прямо. Тодороки медленно приподнял брови. Он не знал, как реагировать. Не возникло и мысли согласиться, не было совершенно никакого желания. Но и причин быть грубым у него не было. И почему люди не понимают сразу, когда с ними разговаривают по-человечески? Впрочем, винить его Шото не мог: сам долгие годы был таким, добивающегося своего везде и всегда, неважно, как далеко приходилось зайти. – Нет настроения, – альфа вновь откинулся на спинку стула. Он посмотрел на омегу с легким сочувствием. – Я не могу, – негромко добавил он. – Замужем? – предположил омега удивленно. – Нет, – Тодороки мотнул головой, тихо рассмеявшись. – Тогда я бы сказал, что просто не хочу. А я… не могу. Буквально физически не могу. – Импотент, что ли? – Нет, – Шото вновь засмеялся. – Хотя, – он пожал плечами, наклонившись к собеседнику близко-близко, – раз у меня не стоит ни на кого кроме одного единственного омеги, это, должно быть, форма импотенции, – альфа засмеялся, само себе удивляясь. Ему не было весело, отнюдь. Омега удивленно моргнул. – Что за город! Трава сухая, небо серое, пунш кислый и даже альфы фригидны, – он поднялся. – Что ж, хорошего дня, – и медленно двинулся на выход, поставив пустой стакан на столешницу. Тодороки проводил его усталым взглядом, вздыхая. *** Изуку шестой час подряд варил кофе. Хотелось спать, глаза слипались, плечи и шея болели. Он устал. Быть на ногах полдня слишком невыносимо, но как изменить эту ситуацию, омега ещё не придумал. Неподалеку бурчал Бакугоу, что за две недели стал практически привычным. Мидория уже не удивлялся его недовольным цоканьям и едким комментариям, лишь усмехался иногда их изощренности. В кафе было шумно. Люди разговаривали, смеялись, с кухни доносился звук льющейся воды, совсем рядом гудел холодильник и кофемашинка. Но Изуку эти звуки дискомфорта уже не доставляли: привык. Он уже вовсю мысленно планировал свой ужин, витая в облаках. Его дважды окликали и недовольно пихали, пытаясь растормошить, но Мидория только глупо кивал, удивляя всех своим поведением. Он был прилежным и старательным все прошлые дни. Сегодня утром омегу вдруг посетила очень странная мысль. Он молод. Его тело молодо и крепко. Несмотря на всё пережитое, сердце всё ещё бьется, пальцы всё ещё слушаются. Он продолжает бегать, с каждым днем это дается всё легче, пьет достаточно количество воды, чуть ли не правильно питается. Сладости перестали казаться ему вкусными, как и многая другая еда, что больше не приносила удовольствия, он перешел на полезные продукты. Режим соблюдается сам собой: на работу рано вставать. С таким образом жизни жить можно долго. Осознав это, Изуку вдруг понял, что жить так, как он живет, он не хочет. Всё упирается в качество жизни, не в её количество. Прежде он думал, что умрет довольно скоро, что его сознание, сердце, не выдержат, что душа не захочет находиться в бренном материальном мире и просто уйдет. Оставалось лишь попытаться прожить немного осмысленно последние дни. А если всё это затянется… Понимать это было так удручающе, что Мидория занимал себя другими вещами, в деталях обдумывая не значащие вещи. Например то, что ему надеть на работу или взять ли с собой зонтик. Он так погрузился в мысли, что ничего вокруг не замечал. Слишком ясно Изуку понимал, что впереди его не ждет ничего интересного, хорошего или нового. Нет, может, и ждет, но он просто не будет способен принять это, пережить. Жить пройдет мимо, утечет сквозь пальцы. В ней уже нет смысла, ему не о чем мечтать. Окружающие иногда говорят, что Мидория какой-то особенный человек, что энергетика у него не такая, как у всех. Что он способен менять судьбы других людей, помогать, спасать. Что он добр к миру, и вся его жизнь крутится вокруг спасения других. Но Изуку не хотел их слушать. Ему казалось, что всё это – большие глупости. Он заметил за собой, что в какой-то момент перестал что-то чувствовать. Всё похолодело, эмоции отказали. Он учится, готовясь к вузу, бегает на работу, делает зарядку, занимаясь состоянием тела, встречается с друзьями, смеется, позволяя им некрасиво бухать, а сам никогда не пьет. Слишком дурные ассоциации. Только рядом с Шото алкоголь почему-то перестал пугать его. А, стоило альфе исчезнуть, как вернулись прежние воспоминания. Ребята затаскивают его в клубы, но с ними Мидория ведет себя скромно. Ему не хочется, чтобы они узнали об этой стороне его личности. Вечера свободных дней Изуку приходит в клубы один, знакомится, уводит самых трезвых альф к себе домой. Наутро он мало, что помнит. Это кажется таким незначительным, что просто исчезает из памяти. Омега не думает, что делает что-то плохое, но почему-то всё равно чувствует себя гадостно от этого, не думает, что друзья осудят его, но всё равно не хочет им говорить. Каждый день тянется бесконечно долго, но в итоге проскальзывает сквозь пальцы так быстро, что Мидория не успевает ничего заметить. Его шрам стал настолько привычным, что Изуку не удивлялся, когда видел его. Он не вспоминал с содроганием, откуда он взялся, он просто воспринимал его как обычную совершенно нормальную часть своего тела. На выходных, убираясь, Мидория включал видеоролики о книжках или спорте, изредка даже пытался заниматься. Он знал, что качать пресс может быть небезопасно для поясницы, но всё равно периодически делал это, надеясь, что это хоть как-то изменит форму его округлого живота. Через какое-то время ему действительно начало казаться, что живот подтянулся, став тверже, но Изуку убеждал себя, что это обычный самообман. – Ты чего спишь на ходу? – окликнули его, и Мидория поморщился, лениво обернувшись. Бакугоу уставился на него раздраженно, уперев руки в бока. Но Изуку, в отличии от первого дня, не испугался, только вздохнув. – Я не сплю. – Разве? – альфа цокнул языком. – Случилось чего? – полюбопытствовал он, прищурившись. Омеге это показалось странным. Периодически Кацуки лез в чью-то жизнь с расспросами, хотя на самом деле интересном ему точно не было. Мидория никак не мог понять, зачем это. – Не сплю, – повторил Изуку. – Впрочем… будь это сном, я бы не огорчился, – он усмехнулся уголками губ. – Что случилось? – Ничего нового, – Мидория удивленно на него посмотрел. – Всё обыкновенно, – он улыбнулся и обошел альфу, доставая из упаковки новые бумажные стаканчики. Сейчас он ничего не испытывал рядом с ним. Множество альф, с которыми Изуку проводил ночи, этому способствовали. В первые дни, как омега после понял, он будоражился около Бакугоу просто из-за своего животного желания. В Каминари и других окружающих его людях альф он не видел, те были его друзьями, словно родственниками, рядом с ними подобных ощущений не возникало. Но и с Кацуки всё прошло, стоило только пару раз переночевать не в одиночестве. – Обыкновенно плохо, – хмыкнул Бакугоу. Мидория только пожал плечами, не собираясь возражать. Он равнодушно замер, осматривая посетителей, и медленно перевел взгляд на часы, ожидая, что стрелки ускорятся и конец его смены настанет раньше. Альфа рядом с ним только что-то недовольно начал бурчать себе под нос. Мобильный Изуку зазвонил, он устало вытащил его из кармана, посмотрев в экран, где высветилась фотография подавившегося Денки. Мидория сам удивлялся, как ему удалось сфотографировать альфу именно в этот момент. Кацуки посмотрел на него пристально. Изуку чуть нахмурился, медленно сняв вызов. Он был рад слышать знакомый голос. Каминари звал гулять, у омеги не было причин возражать, но он знал, что особенно его жизни это не скрасит. – Твой парень? – предположил Бакугоу, когда Мидория спрятал телефон. – Друг. – Звонит как-то слишком часто для друга, – заметил альфа. – Странное у вас понятие о друзьях… – буркнул Изуку. Он уже и забыл, что когда-то у Денки был к нему романтический интерес. Тот прошел так же непонятно, как и появился, Мидория знал, что их отношения полностью перекрасились в дружеский цвет. Иногда Каминари даже советовался с ним по поводу того, что ему написать одному омеге с его стажировки, Изуку подозревал, что альфа вновь влюблен. – Ты о себе говоришь или обо мне? – Кацуки прищурился, обернувшись. Мидория недовольно на него посмотрел. – Вы странный, – сказал он уверенно. – Удивительно, что кто-то ухитряется с вами работать. Вы же невыносим! – заявил омега, прищурив озлобленно глаза. Он вовсе не злился, вовсе ничего не чувствовал, но считал, что это именно та реакция, которая должна быть. Значит, её необходимо показать. – Ну ты же со мной работаешь, – заметил Бакугоу. – Я не странный. Просто не лицемерю. – Это странно. – Нет. Все остальные странные. Со мной всё нормально. Изуку тихо засмеялся. В себе Кацуки не сомневался. Если ему кажется, что небо красное, значит, небо красное, а все остальные просто дальтоники. – Пусть так, – не стал спорить омега. – Ага, о себе не забудь. Ты сам мега странный. – Я? – Мидория удивленно обернулся. – Ещё как, – альфа фыркнул. – Сделай фраппе два раза, – продублировал он вдруг заказ клиента, который подошел так незаметно, что Изуку не смог его заметить. – Ты помнишь, что сказал мне после первого рабочего дня? – Бакугоу глянул на него и хмыкнул. Омега поморщился. Кто дернул его за язык сказать, что с коллегами он не спит. К чему это было? Кацуки не собирался ничего такого предлагать. Как после выяснилось, у него вообще есть омега, с которым они то ли женаты, то ли обручены. – Пусть так, – вздохнул Мидория, вновь не став спорить. Он не знал, можно ли его считать нормальным, поэтому даже не думал отстаивать эту позицию. Бакугоу посмотрел на него странно и фыркнул, протирая кассу. Дверь кофейни резко распахнулась, в помещение ворвалось небольшое нечто, подлетевшее к стойке и чуть ли не запрыгнувшее на него. – Кацуки! – прокричало оно. Альфа дернулся, а Изуку удивленно обернулся. Бакугоу сглотнул и торопливо вышел из бара, подходя к вошедшему. Им оказался омега, невысокий, щуплый, совсем хрупкий на вид, очень ярко заметный. Мидория в недоумении смог наблюдать, как омега зашипел на Кацуки, схватив его за грудки, а после вдруг дал ему смачную пощечину и убежал, вызвав шума не меньше, чем при появлении. На спине Бакугоу мышцы заходили ходуном, он весь напрягся, но следом не побежал, тяжело вздыхая и медленно возвращаясь на своё место. Он был высоким и на вид спортивным, ему не стоило труда перехватить руку того омеги, защититься или после дать сдачи. Но он не стал, покорно стоял, из-за чего ситуация выглядела комично. Изуку вопросительно приподнял брови, а Кацуки только глаза закатил, поймав его взгляд. – Потому что заслужил, – пробубнил он и присел на стул, потирая покрасневшую щеку. Мидории вдруг стало очень весело, он отвернулся и, не сдержавшись, принялся хихикать. Бакугоу кричал, внушал страх, поднимал много шума, строил всех, но совладать со своим омегой он не мог. После смены Изуку прогуливался с друзьями по парку. Главной темой вечера стало то, что у Серо наконец-то появился омега. Он не хотел рассказывать, боялся то ли сглазить, то ли услышать подколы, хотя было заметно, как он горд. Все долго его расспрашивали, выпытывали подробности и чуть ли не трясли за руки, но быстро потеряли интерес, когда выяснили, что ничего серьезного между ними ещё не было. Ханта обозлился и начал жутко ругаться, но слушать его уже никто был не намерен. Разговор постепенно перетек на Мидорию и тему семьи, которую он никак не хочет выстраивать. Изуку их поведению был удивлен, но вслух ничего не говорил. Редко кто вспоминал о его возрасте и том, что торопиться ему некуда, нужно думать об учебе и работе. Они купили мороженого в ларьке и присели на уютную лавку неподалеку, наблюдая за небольшим чистым прудом. Изуку активно участвовал в разговоре, боясь вновь вспомнить чувство бессмысленности своей жизни. По дороге неподалеку проезжали машины, что ежеминутно гудели, заставляя прохожих испуганно вздрагивать. На периферии зрения Мидория увидел нечто знакомое. Время будто остановилось, все вокруг замерло, его сердце остановилось. Он обернулся, резко подскочив. Тут же сердце ускорилось, забившись быстро-быстро, но ничего особенного омега не увидел. Он начал в недоумении оглядываться, волнуясь. Это было лишь ощущение, лишь чувство, слабое дуновение ветра. Друзья удивленно на него посмотрели. – Что-то не так? – спросила Хагакуре, тоже поднявшись. – Тут шумно, можно пойти куда-нибудь в другое место, если вы не устали, – предложила она. Изуку не отозвался. Он сглотнул, медленно опускаясь на своё место. Просто ощущение, просто слабое, неуловимое чувство, будто бы там было что-то знакомое. Он попытался угадать, что это могло быть, но в голову ничего не пришло. Знакомая машина? Магазин, человек? Может, запах? Мидория даже принюхался, но ничего нового почуять не смог. – Ты побледнел, – вдруг заметил Каминари. – Всё в порядке? – взволнованно спросил он. – Ах… да… – омега глупо кивнул, оглядев их всех. Он поерзал на месте. – Так… просто… почудилось что-то. – Родной дом вспомнил? – пошутил Ханта. Он сам приехал откуда-то из далека, из бедного маленького городка. Изуку моргнул. О родном доме он не вспоминал уже очень-очень давно. Вдруг ему стало интересно, что стало с ним, живет ли там всё ещё кто-то. Прошло меньше года с момента, когда он был там в последний раз, но это был очень насыщенный год. Мидории захотелось пройтись по улицам, подойти к старой школе. Он не боялся, хотя прежде эти места навивали на него страх. Он не был к ним никак привязан, всё это осталось в далеком прошлом. – Самолет, – вдруг сказал Денки, подняв голову к небу. – Ясное дело, тут аэропорт рядом, – отозвалась Тору. – Где? – удивился Изуку. – Да там, – она лишь махнула рукой в сторону, куда он оборачивался.