Изменение гравитации

Мидория поднял на альфу тяжелый томный взгляд. Он не пил. Он никогда не пьет, не может представить себя пьяным. С легким опасением относится к пьяным окружающим и на себя такую роль примерять страшиться. Но по ощущениям он был пьян. Голова казалась тяжелой, дыхание медленным, картинка перед глазами плывущей. Мысли путались; он хмурился, пытаясь собрать их в кучу, но мозг отказывался работать. Он привык, что, когда Изуку приходит в клуб, последующее запоминать и фильтровать не требуется, напротив, необходимо скорее забыть; это практически вошло в привычку. Альфа был пьян – омега видел, сколько текилы он в себя влил, – но вел себя совершенно адекватно и практически не шатался, танцуя. Мидория не хотел больше ждать: он спрыгнул с высокого барного стула, схватил его за грудки и притянул к себе, заставив прильнуть. Секунду тяжело смотрел в глаза, прежде чем поцеловать. Губы были влажные от напитков и немного кислые на вкус, но Изуку этого не заметил. Ему было всё равно, когда руки заскользили по его спине, пояснице, когда бесцеремонно сжали ягодицы. Он отпрянул, посмотрел пристально на альфу и, схватив его легко за галстук, потащил к выходу. Тот не сопротивлялся. Они чуть не свалились прямо на пороге, только открылась дверь в квартиру Мидории. Омега не открывал глаз, ему было всё равно: кто перед ним и как этот кто выглядит, как смотрит. Он чувствовал, как сильные руки легко подхватывают его, тащат вглубь, как роняют на кровать. Альфа улыбался и выглядел очень довольным, но Изуку всё равно отдаленно раздумывал над тем, могут ли после этого его привлечь к ответственности за связь с пьяным. Альфа вел себя напористо и грубо, но Мидория не возражал: в его постели уже побывали совершенно разные люди и он мог с уверенностью сказать, что наглость и напыщенная самоуверенность не самая плохая манера себя держать. Рассеянные партнеры, неуверенные прикосновения или испуганные взгляды злили его ещё больше. Изуку просто хотел достигнуть облегчения и забыть обо всем, что произошло, уснув. Его прикусили за губу, и омега раздраженно зашипел. Он резко сел, повалив альфу на матрас, и навис сверху. – Так, к моей груди и шее прикасаться нельзя, – недовольно объявил Мидория и исподлобья посмотрел на альфу, чьего имени запомнить он так и не удосужился. Какая разница? – Понял, – только и отозвался тот, притягивая его к себе. Изуку про себя подумал, что очень многим альфам нравится буквальная физическая близость. Они хватают его за руки, прижимаются всем телом, чтобы чувствовать тепло, тыкаются носом в плечи. Очень сильно полагаются на свои ощущения, запах. Мидорию это вводило в недоумение, но Каминари, когда он обмолвился с ним об этом, сказал, что по-другому он сам просто не может, это происходит совершенно неосознанно от желания пометить омегу, с которым провел ночь. Футболка отлетела к шкафу и съехала на пол. Изуку старался стягивать с себя вещи и класть их тут же на кровать, но его гости частенько разбрасывались своими вещами, будто заряжаясь ещё большим желанием. Мидория не почувствовал боли, когда альфа толкнулся внутрь, он лишь зажмурил сильнее глаза и расслабил пальцы, безвольно съехав на кровать. Альфа навис над ним, уперев кулаки в матрас. Омега слышал его тяжелое дыхание у себя над самым ухом, это навивало неуловимые болезненные воспоминания. Тело альфы казалось ему горячим, а окно было закрыто, отчего становилось совсем невыносимо. Тело будто бы плавилось, а Изуку легко мог представить себя где-нибудь на экваторе. Перед глазами начали прыгать белые, а затем и цветные точки, с его губ один за другим начали срываться тяжелые вздохи. Последние недели во время секса с ним такого не происходило, и Мидория думал, что это благодаря бегу, от которого улучшилась работа сердечно-сосудистой системы. Но дыхание сегодня сбилось, сердце стучало не просто быстро, но ещё и неровно. Ладони Изуку коснулись плеч альфы, заскользили по его сильным рукам, воспоминания остро врезались в память. – Шото, – пробормотал Мидория неразборчиво, запрокинув голову назад. – Шото, – повторил он снова, за боли закусив губу. Мыслей в голове не было. Омега не понимал, что творит, всё происходило само собой. Он звал Тодороки по имени, словно тот мог его слышать, и не открывал глаз, боясь, что его фантазия развеется. Но всё закончилось само и намного быстрее, чем ему бы хотелось. Альфа резко остановился, весь замерев, и медленно вышел, не прекращая тяжело дышать. Он сел рядом с Изуку и странно на него посмотрел; омега почувствовал его взгляд на своём лице и перекатился на бок, прячась. Он услышал, что его гость неторопливо поднялся и, судя по звукам, начал одеваться. Мидория лениво приоткрыл один глаз и тяжело вздохнул. По телу растекалось приятное тепло, но он отчего-то не чувствовал себя удовлетворенным. Легко доходил до конца со всеми, кого затягивал к себе домой, но по-настоящему его это не расслабляло. Неожиданно Изуку поймал взгляд альфы, и тот замедлился, расправляя пальцами футболку, слегка прищурился, склонив голову набок. Мидория всё-таки сел, потягиваясь. Он ещё ни разу не ездил спать в какое-то другое место и даже представить себе не мог, как после всего этого можно найти в себе силы куда-то идти. – Какой-то ты разочарованный, – неожиданно сказал альфа. – Не понравилось? – он усмехнулся. Омега равнодушно пожал плечами, ещё раз мазнув по нему взглядом. Альфа был совсем не в его вкусе, Изуку сам себе удивлялся, когда заприметил именно его, но телосложением и поведением альфа до безумия напоминал одного человека, а Мидория никак не мог решить, нравится это ему или нет. – Тебе не всё равно? – Конечно, нет, – альфа рассмеялся. Он был ужасно веселым, но Изуку думал, что причина вовсе не в алкоголе. Это его нормальное состояние. – Мне же важно знать, хорош я или нет. Мидория усмехнулся уголками губ, хотя весело ему не было. Его спрашивали об этом не впервые, но он никак не мог понять, в чем же смысл. Разве важно, что испытывает человек, которого ты видишь в первый и, скорее всего, в последний раз своей жизни? Не важнее ли то, как ты при этом сам себя чувствуешь? А если им хочется доставить удовольствие человеку, которого они любят, то зачем вообще проводить ночи с другими? Как можно быть с кем-то, когда у тебя есть любимый человек? Изуку этого не понимал. Не понимал сам себя. – Хорош, –- буркнул омега и прикрыл глаза. Альфа рассмеялся. – Ты говоришь это только для того, чтобы поднять мне самооценку, верно? – он продолжил задорно смеяться. Мидория дернул плечами. – Зачем бы мне это? – По доброте душевной, – протянул альфа. Брови Изуку поползли вверх. – А я добрый человек? – удивился он. – Понятия не имею, – поднял альфа руки вверх. – Откуда бы мне знать? Мы не знакомы! – заявил он, медленно направляясь в прихожую. Он пошатывался из стороны в сторону, а Мидория, глядя на него, думал, что в таком состоянии добраться куда-либо будет очень проблематично. – Хотя… – альфа остановился на полпути, обернувшись, – почему-то мне кажется, что ты добрый, – он улыбнулся. – С чего бы? – Изуку не поленился и поднялся, намереваясь закрыть за ним дверь на ключ. – Просто ощущение, – альфа пожал плечами, растягивая губы в улыбке. Он устало прижался спиной к стене. – Аура у тебя такая, что ль, – и глупо захихикал. Мидория только вздохнул, сонно моргая. Надеть штаны он не удосужился, но альфу, кажется, это совершенно не напрягало: он смотрел в его глаза не мигая. – Ты домой собираешься или как? – недовольно поинтересовался Изуку через минуту обоюдного молчания. – Хватит стоять, давай-давай, – поторопил он альфу недовольно. Тот вздрогнул. Ему явно ужасно хотелось спать, но Мидории не мог допустить, чтобы кто-то чужой остался у него на ночь. Ночью это только его квартира, только его маленькая норка, где не должно быть посторонних. Наутро он собирается забыть всё то, что происходило здесь, не оставив себе никаких напоминалок. – Слу-ушай, – альфа потянулся, – а у тебя не будет чего-нибудь перекусить? Я голодный, как волк, – он потер ладони. Изуку поморщился. В первое мгновением ему захотелось выставить альфу за дверь и пойти спать, но почему-то он передумал, лишь тяжело вздыхая. – Ничего у меня нет особенного, – пробурчал он. – Так… фрукты-овощи… в холодильнике ещё остатки запеканки вроде стоят… – О! – альфа хлопнул в ладоши, торопливо стянул ботинки и побежал на кухню. Мидория только изумленно пару раз моргнул. Такого с ним ещё не было. Все прошлые партнеры или молча уходили, или предлагали обменяться номерками, чтобы встретиться так ещё пару раз, или намеревались остаться на ночь, но Изуку решительно их выпроваживал. К его холодильнику интереса ещё никто не проявлял. Вот ванная с туалетом пригождались многим, а вот кухня… Омега медленно проследовал за ним и замер в дверях, обнаружив забавную картину: альфа сидел на корточках перед открытым холодильником и ел остатки запеканки прямо руками. Мидория не сдержался от смешка. – Вкусно? – беззлобно спросил он. – Очень! – горячо отозвался альфа, обернувшись. – Слушай, ты такой красивый и готовишь вкусно, выходи за меня, а? Изуку тихо засмеялся. – Я подумаю, – отозвался он и вздохнул, скрестив руки на груди. – Ты сядь хоть на стул, – посоветовал омега. Альфа его слова проигнорировал, в свою очередь спросив: – А не найдется чего-нибудь сладенького? – он начал оглядываться по сторонам. Мидория прищурился. – Ты сегодня… только пил? – негромко спросил он. – Точно ничего не нюхал? От наркотиков, я слышал, на сладенькое тянет, – проговорил Изуку и неожиданно для самого себя засмеялся. Ему показалось это очень забавным. – Пил, – со всей серьезностью отозвался альфа. – Но не более. У меня денег столько нет, чтобы ещё нюхать что-то. Так что, есть что сладенькое? Печеньки, – он с трудом поднялся, бесцеремонно начав шарить по полкам. Мидория посмотрел на это немного недовольно, но говорить ничего не стал, задумавшись. Вдруг он вспомнил о запрятанный шоколадках, которые так и покоились на полке не тронутыми. Омега совсем о них забыл, потеряв всякую тягу к сладкому. – Да, – он медленно обошел альфу, достав ему свой неприкосновенный запас. Альфа, увидев количество плиток в его руках, присвистнул. – Неплохо живешь, – он с жадностью накинулся на предложенные плитки. – А по тебе и не скажешь, – заметил, распаковывая упаковки одну за другой. – А я их не ем, – пояснил Изуку, равнодушно пожав плечами. Он присел устало на стул, без сожаления наблюдая, как одна за одной его шоколадки изничтожаются. – Силу воли, что ли, тренируешь? Похвально, – с трудом проговорил альфа. Его рот наполнился сладкой слюной, а зубы начали слипаться. Наблюдая за ним, Мидория вспомнил горьковатый вкус какао на языке, от которого ему вдруг стало не по себе. Съесть хоть кусочек не возникло ни малейшего желания. Альфа ел очень торопливо, будто опасался, что Изуку может его остановить. Омеге это казалось забавным. – Я не люблю сладкое, – негромко наконец сказал Мидория и отвернулся. Альфа удивился. – Откуда же у тебя его столько? Или… – он прищурился, – ты доктор? Постоянно больные презенты делают? Хотя… – он оглядел стол, – слишком дешево для презента… Обычно конфеты в дорогих упаковках, – протянул сонно. Изуку только вздохнул. – Можешь забирать всё это и уходить, – негромко сказал он и прикрыл сонно глаза. – Да? – изумился альфа. – Спасибо, – он расплылся в широченной улыбке и сгреб в охапку всё, что было на столе. – Ты правда такой добрый! – объявил счастливо. Мидория только фыркнул. – Мне это не нужно, – пожал он плечами. Альфа поднялся, оглядываясь по сторонам. Его взгляд упал на листки, прикрепленные магнитами на холодильник. Он в недоумении приподнял брови, с интересом их рассматривая. – Слушай, – обернулся к омеге, мутным взглядом на него посмотрев, – а кто такой Шото? Изуку вздрогнул. Он уже давно не вздрагивал: причин не было. Но сейчас это произошло само собой, так естественно и необъяснимо. Мидория сглотнул. Так неправильно было слышать это имя из чьих-то чужих уст. Он привык, что никто из его окружения не знает о нем, не знает правды. Он обожал это. – А… – омега медленно открыл рот, – это… – он отчего-то ещё раз вздрогнул и торопливо отвернулся. – Ты стонал его имя, – глубокомысленно заметил альфа. – И вот… письма ему пишешь… Это какой-то айдол? – предположил он. Изуку посмотрел на него и только покачал головой. Вдруг он подумал, что было бы лучше, будь Тодороки просто айдолом. Просто знаменитостью, у которого миллионы фанатов, просто недостижимой мечтой, о котором Мидория фантазировал бы по ночам. – Нет, – омега прикрыл глаза. – Иди уже домой, – слегка недовольно сказал он. – Ну-у, – заканючил альфа, – там темно и страшно. Можно я у тебя переночую? – попросился он, откусывая ещё дольку плитки. Изуку не знал, какая это по счету долька и какая, собственно, плитка, но был убежден, что после такого у альфы определенно слипнется, однако, останавливаться его и не думал. – На улице тепло и всюду фонари, – отрезал Мидория. – Могу вызвать тебе такси, – предложил он, пожав плечами. – Я живу в соседнем доме, – отмахнулся альфа и медленно поплелся к выходу. – Так и всё-таки, что это за Шото? – продолжил любопытствовать он. Пока натягивал кроссовки, шоколадки начали выпадать из рук, на что альфа лишь недовольно нахмурился. Он нагнулся над плитками и раздраженно на них зарычал. Изуку, увидевший это, остановился резко посреди коридора и сдавленно захихикал. Со стороны могло показаться, что альфа практически адекватен, но на деле он был всё ещё пьян и вёл себя по-детски. – Ну чего ты молчишь? – недовольно спросил альфа, обернувшись. – И хватит ржать! Это твой бывший? – сделал он ещё одну попытку. Мидория замялся. Он и сам не знал, можно ли отнести Тодороки к категории бывших. Они были вместе. Были, но кончились. Значит, можно. Но бывшие подразумевают настоящих или хотя бы будущих, а иначе в этом названии не будет смысла. Изуку уверен, что отношений больше у него не будет. Он не хочет их, он в них не нуждается. Шото – его единственный, стало быть, вовсе не бывший… – Я хочу спать, – устало отозвался омега. – Иди уже скорее, дай закрою за тобой дверь и упаду на кровать, – тяжело проговорил он. Альфа прищурился хитро, но допытываться не стал. Он продолжил собираться, но делал это так медленно, что Мидории даже начало казаться, что он над ним издевается. Принялся распихивать шоколадки по карманам, но те с той же скоростью выпадали на пол. Альфа зашипел на них, чему Изуку вновь засмеялся. Он опустился на корточки, помогая всё собрать. – О! – неожиданно вырвалось у альфы, когда он посмотрел на шоколадки в руках омеги. Вернее, на его руки. – А где?! – воскликнул альфа и схватил его грубо за запястье, принявшись в недоумении его разглядывать. Мидория несколько долгих секунд не мог понять, в чем дело, поэтому даже не пытался вырваться, а как понял, резко отпрянул, уперев кулаки в бока. – Иди ты уже, – недовольно сказал он. Альфа глупо несколько раз моргнул. – У тебя… совершенно чистые руки, – констатировал он факт. – Ни одного слова, ни одной… – альфа икнул. – Так бывает вообще? – он прищурился. – Ты человек? Изуку раздраженно закатил глаза. Он уже успел позабыть, что на его руке когда-то были иероглифы и рисунки. Когда он видел их на других, то просто не обращал внимания, воспринимая как банальные татуировки. – Иди уже, – повторил Мидория негромко. – Погоди, – альфа коснулся левой ладонью лба в осознании, – так этот Шото твой соулмейт, да! – он всплеснул руками. – Только… он умер, так? Или… или… погоди… после смерти метки не исчезают, – альфа глубоко задумался, смешно нахмурившись. Между его бровями залегла длинная складка. Изуку тяжело вздохнул. Неприятное колющее чувство собралось в животе. С досадой он подумал, что глупо было думать, что всё уже закончилось. Нет. Внутри холодно – уже не болит. Постепенно он привык. Если его нынешнюю жизнь можно назвать привычкой. Но он ничего не забыл, не принял, не смог пережить. И стоит только напомнить, как под ребрами что-то зудит. – Я хочу спать, – Мидория закрыл лицо ладонями, вздыхая. Голова была настолько тяжелая, что держать её ровно казалось пыткой. В груди скопилось неприятное ощущение, а легкое покалывающее удовольствие от оргазма в ногах вмиг прошло. Альфа не отозвался. Изуку долго ждал, но ничего так и не услышал. Ни ответа, ни звука хлопнувшей входной двери. Он с трудом разлепил глаза, уставившись на гостя, что прижался боком к стене и будто бы прикорнул. Омега нахмурился и пнул его ногой, цокнув языком. От упоминания Тодороки ему стало не по себе. Дискомфорт породил злость. Альфа дернулся. – Ухожу-ухожу, – забурчал он, с трудом наклоняясь и зашнуровывая ботинки. – И всё-таки, Изуку, добрый ты человек, жалко, грустный очень. Мидория вздрогнул. Только двое из ныне живущих осмеливались называть его по имени. Ныне живущих… Живы ли они, омега не знает. Он недовольно уставился на альфу, но по этому поводу ничего не сказал, понимая, что тот просто пьян. Возможно, ему не хватило памяти запомнить ещё и фамилию… – Почему-то все так говорят, – устало заметил Изуку и присел на тумбочку, в которой покоилась обувь. – Думаю, вы просто видите то, что хотите видеть… – Это верно, конечно, – не стал спорить альфа, – но обычно в окружающих все видят только плохое, – заметил он и тоже присел рядом с Мидорией, вздыхая. – Эй! – тот раздраженно его пихнул. – Иди уже. Мне завтра на работу, между прочим, – недовольно заявил он, – я из-за тебя не высплюсь. – Мм, – альфа растянул губы в улыбке, – эта фраза понравилась бы мне больше в другом контексте, – засмеялся он. – Не хочешь повторить? – предложил вдруг игриво. Изуку только приподнял удивленно брови. – Даже не думай. Я же вижу, что ты просто хочешь у меня уснуть, – бросил он. – Иди уже, сам же сказал, что тебе недалеко. – О-ох, – альфа тяжело поднялся. – Ты знаешь, – протянул он неожиданно трезвым серьезным голосом, – у меня уже больше двух лет ничего не было с омегами. Мидория вздрогнул. – И что? – спросил он глухо. – Я не мог отпустить прошлые отношения… подруга посоветовала мне напиться, с кем-то переспать… – И что? – Изуку нахмурился. – И ничего, – альфа шумно втянул носом воздух, вдруг озлобленно на него посмотрев. – Ни черта это не помогает! – рыкнул он. – Я могу закрыть глаза… и увидеть его. Но это лишь повышает отвращение к самому себе… – В смысле? – Как я могу спать с кем-то другим, когда… – альфа осекся и посмотрел на него тяжело. – Не вкладывай в это смысл, – посоветовал Мидория, с трудом поднимаясь. – Пусть это будет просто секс, физическое взаимодействие, не более того. – А в чем тогда смысл? – альфа махнул рукой. – Ладно, – он вздохнул, – спасибо тебе, – сказал искренне и посмотрел на Изуку со всей внимательностью. Тот растерялся. – Я ведь… ничего не сделал, – негромко сказал он и отвел глаза. – Не скажи, – альфа улыбнулся. – Ты помог мне понять эту простую вещь. Ничем материальным нельзя заменить душевную пустоту. Мне нужно кого-то другого полюбить, а не трахаться со всеми подряд, – он потер переносицу. Мидория кисло улыбнулся. Альфа с трудом открыл дверь и вывалился в коридор, пошатываясь, направился к лестнице. Изуку проводил его пустым взглядом. – Помогаю понять, говоришь… – пробормотал он. – А сам никак ничего не пойму… – омега прижался плечом к двери. Он сколько угодно может отвлекаться на реальный мир. Друзья, учеба, работа, спорт, секс. Всё это не имеет смысла, ничто не может заполнить пустоты внутри. Мидория медленно потянул за ручку двери, намереваясь её закрыть и наконец пойти спать, но за мгновение до того, как дверь хлопнула, кто-то схватился за ручку с той стороны. От испуга Изуку вздрогнул. Он с недовольством подумал, что альфа вернулся, чтобы сказать что-нибудь ещё. У пьяных столько слов на языке. Омега не стал сопротивляться, разжав пальцы. Дверь распахнулась. За порогом застыл Тодороки. Мидория замер, его глаза расширились, а первой мыслью были галлюцинации. Глаза Изуку расширились. Из легких вышел весь воздух, он вытянулся и отступил испуганно от двери, нервно сглатывая. Мидория моргнул, не в состоянии поверить в увиденное. Он замер в шоке, вдруг почудилось, что, не совладав с эмоциями, он упадет в обморок. Шото выглядел не таким, каким омега запомнил его. Он был совершенно другим, но Изуку пока не понял, в чем именно дело. По рецепторам ударил мощный шоколадный запах; Мидория уже успел позабыть, как сильно он кружит ему голову. Во рту собралась слюна, он нервно сглотнул, заскользив руками по телу. Рефлекторно закрыл ладонями живот, не желая показывать его альфе: воспоминания обжигающей чередой всплыли тут же в голове, заставив вздрогнуть от чувств, которые Изуку успел похоронить на дне своей души. Тодороки нерешительно сделал шаг, переступая порог, его ладони, что доселе в напряжении были сжаты в кулаки, резко разжались. Он шумно выдохнул, собираясь что-то сказать, но и слова не сошло с губ. Шото забыл всё, что намеревался произнести. Они смотрели друг другу в глаза, не в состоянии оторваться, и Мидория чувствовал, как от этого начинает дрожать воздух. Он наполнялся напряжением, что нарастало между ними стремительно, чуть ли не скрипел. Альфа медленно прикрыл за собой дверь, не отрывая взора от глаз Изуку, ещё раз шумно выдохнул. Омега напротив шумно втянул носом воздух и резко отступил, чувствуя, как в голове расплывается что-то родное от запаха, а всё тело расслабляется. – Т-ты! – наконец воскликнул Мидория; его голос прорезал тишину, заставив их синхронно вздрогнуть. Тодороки вновь не нашелся со словами. Он был одет совсем просто, в обыкновенные джинсы и серую футболку, Изуку очень давно таким его не видел. Волосы были взлохмачены, он казался уставшим, но глаза были необъяснимо живыми, счастливыми, не оттенёнными его бременем. Шото явственно сглотнул – его кадык пошел волной – и медленно протянул к омеге правую руку, заставив испуганно замереть. Он неуверенно повернул кисть, продемонстрировав запястье, на коем ясно отпечатался знак. Мидория вздрогнул: его руки были совершенно чисты. Но поразило его не это, а то, что этот иероглиф обозначал. Его имя. Изуку задрожал, не понимая отчего, и поднял на альфу растерянные глаза, что мгновенно стали влажными. Ему стало тяжело дышать, грудь словно стянули путами. Мидория заставил себя отвернуться, до боли зажмурив глаза, и попытался быстро сообразить, что он должен думать и как себя вести. Но в голове были его огненные чувства, о которых он успел позабыть, но никак не ответы на эти вопросы. Тодороки сделал к нему большой шаг, шаркнув по полу, и чуть не упал, качнувшись. Омега дернулся, растерянно его осмотрев. Только сейчас он обратил внимание на большие мешки под глазами и лопнувшие капилляры в белках; альфа будто не спал несколько суток. Он был не брит и выглядел замученным. – Изуку, – Шото расплавил плечи, тяжело вздыхая, – прости меня, – тихо объявил он. Это было сказано практически шепотом, но от слов веяло такой силой и энергией, что Мидория вновь задрожал, хотя холодно ему не было. Омега медленно опустился на тумбочку, понимая, что в противном случае он рискует упасть – ноги не держали его, – и поднял на альфу растерянные большие глаза, на которых наворачивались крупные слезы. – Я… – Изуку понадеялся что-то ответить, но голос пропал. Вместо слов он продемонстрировал Тодороки свои совершенно пустые чистые руки. Без единой метки, без единого знака. Шото напрягся, но удивленным из-за этого он не выглядел. Он тоже прекрасно понимал, что их связь была разорвана. Сейчас они друг другу чуть ли никто, давно не соулмейты. Больше нет той звездой энергии, той мистики, магии, что связывала их. Они лишь две половинки вовсе не одного целого. Альфа сделал к нему ещё шаг, на сей раз робкий и маленький, и медленно опустился перед омегой на корточки, приклонив перед ним голову. Было в этом что-то покорное, покаянное. Мидория посмотрел на него мягко. В голове кружили мысли, но ни за одну ухватиться не получалось. Он тихо вздохнул, прижавшись спиной к холодной стене; губы мелко-мелко задрожали. Тодороки отчаянно нуждался в его прощении, Изуку видел, но обиды он не нёс и злобы под сердцем не таил. Омега осторожно коснулся его мягких волос, во всем теле это вызвало множество мелких электрических разрядов. Кончики пальцев закололо, будто бы он коснулся огня, но не испугался обжечься и свободно положил ладонь на его голову, слегка поглаживая. Он уже и забыл, какие и Шото мягкие волосы. Первый нарушил молчание Мидория, вдруг сказавший: – Уже так поздно, – его голос зазвучал удивительно мягко. – Пойдем спать? – предложил он тихо, осторожно поднимаясь. Альфа резко поднял голову, взглядом, переполненным надежды, на него посмотрев, и вскочил, вдруг схватив Изуку за руку. Он прижал её к своей груди, и тот на своё собственное удивление смог почувствовать, как быстро стучало сердце Тодороки в ту секунду. Они медленно легли в кровать, Мидория натянул на них одеяло и перевернулся на бок, не сводя с Шото взгляда. Альфа не был готов отпустить его руку, всё так же сжимал её в своих вечно горячих ладонях. Хоть это в нем осталось неизменным, в остальном Тодороки не был похож на себя. В темноте не было видно, но Изуку казалось, что Шото улыбается. Только его голова коснулась подушки, как он уснул, так ничего и не объяснив. Но Мидория и не собирался требовать этого от него. Он лежал довольно долго, изучая родное, но такое незнакомое, новое лицо взглядом, тихо вздыхал и не хотел засыпать. Было уже очень поздно, за окном изредка гудели машины, но в остальном город спал. Изуку боялся закрыть глаза, а после открыть и обнаружить, что это только сон. Если сон, значит, он не справился. Значит не смог вырвать чувства из своего сердца, не смог избавить себя навсегда от страданий. А если не сон, то значит ровно тоже самое. Он не смог, не справился. Если бы так, внутри не замерло бы всё так, не задрожало, всё тело не переполнилось от необъяснимой радости. Он лишь обманывал самого себя, думая, что чувств не осталось. Их связь умерла в одну ночь, Мидория больше не чувствовал альфу, как прежде, и знал, что это взаимно. Они больше не были единым целым, не были связаны. Они были чужими друг другу на духовном уровне. И омега наивно полагал, что на этом всё и кончится, что он забудет, всё пройдет, как грязь на дорогах с первым дождем. Но чувства не ушла, его любовь никуда не исчезла. И теперь он мог знать наверняка, что свои истоки она берет вовсе не из их связи соулмейтов. И подкрепляется чем-то другим, разорвав связь, он не избавился от неё. Только под утро веки Изуку потяжелели настолько, что, прикрыв их, он уже не смог открыть глаза, наконец уснув. Но проснулся довольно скоро, только солнечные лучи закрались через окно в комнату. Он шумно вздохнул, слегка вздрагивая, и быстро сел, удивленно оглядываясь по сторонам. Тодороки всё ещё был рядом с ним. Он мирно спал, слегка улыбаясь, и по-прежнему прижимал к себе ладонь Мидории, не готовый её отпустить. Омеге с трудом удалось выхватить свою руку, что затекла и слегка ныла. Изуку изумленно осмотрел Шото. Он практически наверняка был уверен, что, проснувшись, уже не обнаружит альфу рядом с собой. Это казалось слишком нереальным, слишком далеким от его реальной жизни. Как сладкий сон, в который вернуться он не мог. Был убежден, что ему предстоит всю оставшуюся жизнь бороться с воспоминаниями и огненными чувствами, будто пламенем в груди. Мидория облизнул губы, нервно вздыхая. Тодороки спал сладко и ни о чем не волновался, на его лице проступило блаженство. Он уже всё решил. Омега с трудом поднялся, чувствуя тяжесть во всем теле от недосыпа. Потянулся, нараспашку открыв окно. Воздух ворвался в комнату, но он был не менее душный и тяжелый, чем в помещении. Изуку отдаленно подумал, что это к грозе. Он обернулся на альфу и вновь вздохнул. Спальня наполнилась его шоколадным ароматом; Мидория вздыхал и удивлялся, как он мог его забыть. Раньше, помнится, от него поднимался аппетит. Сейчас же… по телу распространялась ностальгическая дрожь, а внизу живота что-то скручивалось. Вдруг омега ясно осознал, что все те ночи, что он провел с другими альфами, не значат ничего. Они не имели никакого смысла. Даже банальное физическое удовлетворение не оправдывало прикладываемых усилий. А кроме него он не получал ничего. Изуку резко отвернулся, ему почудилось, что от воспоминаний о ночах с Шото, его щеки залило краской. Он медленно вздохнул. С Тодороки… это другое. Он таял в его объятиях, голову кружили поцелуи. Подобное просто не идет ни в какое сравнение с сексом на одну ночь. На ватных ногах Мидория двинулся в ванную, принял ледяной душ. Это практически не взбодрило. Он не чувствовал холода, вода не обжигала кожу. После Изуку сразу направился на кухню, боясь заглядывать в спальню. Думал, что не обнаружит там альфу, и просто не выдержит. Яичница весело скворчала на сковородке. Взгляд омеги наткнулся на листки на холодильнике; тело пробила дрожь. Стоило их выбросить… или сжечь… Омега быстро облизнул губы, что пересохли, и встряхнул головой, отгоняя мысли. Те, как когда-то давно, стали назойливыми и практически невыносимыми. Мидория тяжело вздохнул и выключил плиту, решив, что письма должен быть получены адресатом. В ответ на его мысли в коридоре послышались шаги. Изуку насторожился, но обернуться побоялся. На входе в кухню Шото остановился, омега почувствовал его взгляд на своём затылке. – Я могу присесть? – тихо спросил альфа. Мидория дрогнул, удивленно обернувшись. Ожидал, что губы сами собой изогнуться в улыбке, но этого не произошло. Он лишь во все глаза уставился на Тодороки, не в состоянии поверить, что тот всё ещё здесь. – Д-да, – Изуку несмело кивнул и обернулся обратно к плите; дыхание вмиг сбилось. – Хочешь есть? – сипло спросил он. – Ужасно. – Ах, тогда… – омега неловко на него глянул, шумно вздыхая. – А у меня что-то совсем нет аппетита, – проговорил он слабо, – забирай, – сказал альфе тихо и медленно присел на стул, задрав к себе ноги и обхватив их руками. Шото кивнул и быстро подскочил к плите, собираясь начать есть прямо из сковороды. Но, поймав взгляд Мидории, он виновато скуксился и достал тарелку. Изуку, внимательно наблюдавший за ним, непроизвольно улыбнулся. Тодороки присел напротив него и с жадностью приступил к еде, агрессивно работая челюстями. Мидории это показалось очень забавным, и он неожиданно для самого себя захихикал, спрятав лицо в ладонях. Альфа посмотрел на него удивленно и непроизвольно улыбнулся. – Я неаккуратно ем? – предположил он. – У меня еда на лице? – и быстро обернулся. Изуку помотал головой, вздыхая и успокаиваясь. Он посмотрел на Шото вновь, его взгляд сам собой потеплел. – Мне бы твой аппетит, – тихо проговорил Мидория. Тодороки поднял глаза, пристально его осмотрел и слегка нахмурился. Это было такое привычное выражение лица, но Изуку оно всё равно показалось новым. Но, наблюдая за альфой ещё несколько секунд, он вдруг понял, в чем дело. В глазах. Те были совершенно другими, живыми, свободными, совершенно ему не знакомыми. На дне не плескались печаль или страх, это полностью меняло его лицо. – Ты похудел, я смотрю, – негромко заметил Шото. – Или… – он присмотрелся, и его брови изумленно поползли вверх. – Ты… будто стал спортивнее, – альфа встряхнул головой. – Мне кажется? – спросил растерянно. Мидория улыбнулся уголками губ, даже отводя глаза. – Вовсе нет, – тихо сказал он и покачал головой. – Я начал бегать по утрам, – объявил спокойно. Тодороки моргнул и тут же засмеялся. Но, заметив взгляд Изуку, мгновенно прекратил, чуть ли не подавившись яичницей. Он нахмурился и тяжело выдохнул, медленно качая головой. – Не могу поверить. – А ещё устроился на работу в кофейню, – рассказал Мидория. – Сдал экзамены, подал документы в вуз, – он слегка улыбнулся. Шото удивленно на него посмотрел. Он долго молчал, придумывая ответ, в итоге сказав лишь: – Это здорово. Изуку посмотрел на него выжидающе. Тодороки доел, и омега ожидал, что сейчас получит ответы на все не озвученные вопросы, что будто летали в воздухе. Но альфа молчал и просто смотрел на него. В его глазах Мидория видел бесконечную любовь и радость, но боялся себе в этом признаться. Вдруг ошибся! В какой-то момент омеге уже начало казаться, что слова не нужны. Он не будет требовать объяснений, если сейчас, в этот конкретный момент Шото может быть рядом с ним. Пускай это временно, пускай он исчезнет завтра же, если сейчас Изуку может видеть его, он не будет сокрушаться о неизвестности. Но вдруг Тодороки заговорил: – Я ушел… потому что думал, что так будет лучше, – он моргнул и отвернулся, стесняясь смотреть Мидории в глаза. – Но я вернулся… потому что я не хочу без тебя жить, – Шото слегка сглотнул голову, будто пришел на исповедь. На секунду Изуку почувствовал себя священником, которому предстояло отпустить грехи. Он нервно вздохнул. – А как же… – омега погрустнел, – твоя работа? Вся остальная часть твоей жизни? – тихо спросил он. Альфа вздрогнул. Он смело посмотрел на Мидорию и вдруг объявил: – Этого больше нет. Я больше никак не связан с делами мафии. Только разве воспоминаниями. По спине Изуку прокатилась дрожь. Он моргнул. Вдруг понял, что это было единственное, что он по-настоящему хотел услышать. Омега начал часто-часто моргать, глаза тут же стали влажными. Он сжал пальцами ткань штанов на своих коленях, не способный совладать с эмоциями. – Но… – Мидория посмотрел на него, с трудом узнавая прежнего Шото в том, кто сидел перед ним, – как так… разве это не вся твоя жизнь? – тихо спросил он. Тодороки только улыбнулся. – Моя жизнь рядом с тобой, Изуку. Только рядом с тобой я… чувствовал себя живым. А всё остальное… не имело никакого смысла. Прости, мне потребовалось много времени, чтобы понять это, – он исподлобья посмотрел на омегу. Тот смог только улыбнуться. – Ты… – он медленно поднялся, обходя стол кругом, и подошел к альфе чуть ли не вплотную. – Ты останешься рядом со мной? – спросил сипло, изумленно. Внутри разгорался настоящий пожар, Мидория ужасно боялся поверить и довериться, зная, как после больно бывает разбиваться о реальность. – Если ты позволишь, – Шото тоже поднялся, – я всё ради этого сделаю, – глухо проговорил он. Изуку задрожал. Он не понимал почему, но ужасно захотелось расплакаться. Руки сами собой потянулись к телу альфы, но омега остановился себя, неловко переступая с ноги на ногу. Он застенчиво пожал плечами, нервно и часто вздыхая. Тодороки подался в его сторону, наклонившись, выдохнул горячим воздухом в лоб, но так ничего и не сделал, хотя Мидория этого ожидал. Они оба несмело замерли. – У меня… – Изуку сглотнул, несмело посмотрев в разноцветные глаза, – было… много альф, – тихо прошептал он, сам не зная, как к этому факту стоит относится. Шото вздрогнул. – Ты пытался построить новые отношения? – глухо предположил он. Омега помотал головой. – Я знал, что это невозможно, – признался он. – Никто не оставался здесь больше, чем на один вечер. Я… не запомнил ни одного имени… – Мидория поежился. Тодороки наклонился ниже, посмотрев ему в глаза. Он улыбнулся. – Ты думаешь, мне есть дело до этого? – тихо спросил альфа. – Особенно… если это ничего не значило. Если ты не пытался полюбить кого-то другого, – он качнул головой. Изуку смутился. – Я знал, что это невозможно, – повторил он. – И я даже знал, что забыть тебя будет невозможно, но я пытался, – рассказал омега и глупо засмеялся. Шото выдохнул, опалив его лицо горячим воздухом. – Я… хочу быть твоей последней любовью, Изуку, – шепотом проговорил он. – Не первым, не единственным. Мидория моргнул и продолжил смеяться ещё задорнее. – Шото, – он прильнул к альфе, – ты первая, последняя и единственная любовь всей моей жизни. А то, что было с ними, – это… лишь… – Изуку перемялся. – Мне нет дела, – повторил Тодороки. – Не объясняй, – тихо прошептал он и неуверенно коснулся носом его щеки. Омега вздрогнул, отстранившись, и тут же припал к губам альфы, схватив его за грудки. Тот будто только этого и ждал, легко подхватив Изуку под поясницу. Они закружились, будто в танце, переплетаясь руками и ногами, прижимались ближе и не отводили взглядов от лиц друг друга. Шото положил Мидорию на стол, смахнув на пол всё, что на нем оказалось. Тарелка покатилась по стулу и свалилась, судя по звуку, разбившись о плитку, но никто из них двоих этого даже не услышал. Сердце начало стучать быстрее, хотя последний месяц с Изуку такого не было. После иногда долгого секса у него в лучшем случае появлялась только отдышка, сердце всегда было в норме. А уж до… Руки Тодороки заскользили по его телу, обжигая. Они были, как и всегда, очень горячимыми, Мидория мог им доверять. Губы альфы порхали по его лицу, с жадностью прижимались к губам. Шото еле сдерживался, чтобы не укусить его, впившись в мягкую кожу. Изуку задыхался от его запаха, суматошно прижимал ближе и часто-часто моргал, боясь, что от непонятных слез картинка поплывет. Шоколадный запах был под кожей, и Мидория сорвал бы, если сказал, что ему это не нравится. Он забыл, как это, отчего становилось вдвойне приятно. Тодороки прикасался к нему осторожно и неуверенно, но так нежно и любяще, что Изуку не замечал его робости, будто не было той полугодовой разлуки между ними. Омега резко сел, схватив альфу за плечи. Он знал, что сжимает его пальцами до боли, и знал, что Шото никогда об не скажет. Мидория хотел ощутить теплоту его губ на своих губах, услышать его шумное горячие дыхание. Дело было вовсе не в желании, не в низменном животном позыве, а в том, что Тодороки – это Тодороки, которого хочется обнимать, целовать, прижимать к себе. Альфа стянул его штаны легко, будто Изуку совсем ничего не весил. Он упер руки в стол по обе стороны от его туловища и уставился с жадностью в глаза. – Я… – Шото открыл рот, Мидория видел чистую радость на его лице. – Это значит, что ты простил меня? – спросил он, и омега услышал искреннее волнение в его голосе. Он вздрогнул, изумленно посмотрев на альфу. – Я ни секунды не обижался. Просто обними меня уже, – потребовал Изуку и вновь потянул Тодороки к себе, впившись в его губы. Он почувствовал себя жадным. По истине жадным, намного более жадным, чем бывал иногда Шото. Мидория услышал, как сдавленно альфа зарычал в поцелуй, по его спине побежали мурашки. Тодороки пихнулся в его бедро сочащейся головкой, на секунду разрывая поцелуй. Он посмотрел на Изуку, будто спрашивал разрешения, в ответ тот лишь закатил глаза. Шото прильнул к нему, руками огладив бедра, и сжал их пальцами чуть выше коленей, медленно толкаясь внутрь. Внутри распространялся жар. Мидория чувствовал, как кружится от шоколадного аромата голова, как переполняется рот слюной, как тяжесть скапливается в животе. Он дышал шумно, хватаясь за альфу, прижимал его ближе, боясь отпустить, и чуть ли не душил, обхватывая руками. Тот не сопротивлялся. Он двигался ритмично и быстро; стол дрожал под ними, рискуя обвалиться. Тодороки то и дело стукал ладонью по столу, не контролируя распирающее его желание. Поверхность вздрагивала, где-то оставались вмятины от костяшек и тонкие царапины от ногтей. Изуку быстро стало очень жарко. Он кончил себе на живот, быстро обмякнув в сильных руках альфы, и позволил ему толкнуться внутрь ещё несколько раз. Удовольствие распространилось от паха к ногам. Мидория торопливо сел, посмотрев на Шото пристально. Тот посмотрел в ответ и устало наклонился, положив голову на его плечо. Они отдышались. – Надо будет купить новый стол, – пропыхтел Тодороки, прижавшись щекой к его щеке. Омега тихо засмеялся.