Изменение гравитации

Изуку глянул в очередной раз на часы и слегка поморщился, с неохотой переключая внимание на свой салат. Есть ему особо не хотелось, но Мидория знал, что, если не поужинает сейчас, ночью от голода не сможет уснуть. В квартире, если не обращать внимание на еле слышно гудящий холодильник, стояла тишина. И омега мог только удивляться тому, как быстро он от неё отвык. Шото одним своим присутствием наполнял комнаты шумом. Он ходил тяжело, а ещё очень тяжело дышал, что иногда Изуку страшно злило. Сразу чувствовалось, что в квартире есть кто-то ещё, не нужно было даже переступать порог. Но стоило ему уйти, и вновь тишина. Мидория включил воду, чтобы помыть руки, но и она не создала столько шума, сколько ему казалось необходимо. Он выключил воду и замер, вслушиваясь в тишину. Та была… неприятной. Омега потряс головой и вздохнул, стараясь отогнать нехорошие мысли. Причин для беспокойства не было. Тодороки просто ушел бегать по собеседованиям, к вечеру обещал быть дома. Он, словом, ничего и не обещал, лишь обмолвился, что придет к вечеру, когда Изуку спросил его, когда он собирается вернуться. Не более того. Но понятие «вечером» ужасно растяжимо. Безусловно считается, что вечер начинается с шести. На часах уже половина седьмого, но об альфе ни слуха, ни духа. Мидория волнуется. Шото спокойно может прийти только через час, а может и через два. Это всё ещё будет вечер, пусть и более поздний. Он ничего не гарантировал. А может появиться и прямо сейчас. Подумав об этом, Изуку напрягся и весь обратился вслух, почему-то ожидая, что вот-вот и это произойдет. От нетерпения он даже высунулся в коридор и недовольно притопнул ногой, когда дверь так и не отворилась. – Где же он ходит, – пробурчал Мидория себе под нос. Он злился. И злился больше от того, что не знал, что за странные состояния его охватывают. Изуку не хотел думать, что он успел соскучиться. Да нет. Наверняка что-то другое. Но что? Он скорее волнуется… А чего волноваться? Тодороки он и есть Тодороки, волнение за него совершенно излишне… Или нет. Омега вновь тяжело вздохнул. Он уставился в недоумении на помидор в своих руках и тяжело вздохнул, пытаясь вспомнить, что он собирался с ним сделать. Съесть? Мидория кивнул сам себе и откусил от него кусочек, торопливо пережевывая. Но тут же сморщился, вспомнив, что собирался порубить его в салат. Но для начала не помешало бы помыть… Изуку шумно втянул воздух через нос и расправился с помидором, позволив соку стечь с пальцев в миску, с сожалением оглядел это вялое нечто. Аппетит от готовки не появился, напротив, пропал окончательно. Омега отставил приборы в сторону и присел на стул. Сегодня весь день на работе он не мог найти себе места. Думал, переживал, накручивал себя, как самый последний дурак. Даже Бакугоу, что любил за что-нибудь на него покричать, ничего не сказал, когда Мидория в очередной раз что-то уронил. Только поинтересовался, не хочет ли Изуку взять выходной. Тот только отмахнулся. Он не мог выбросить из головы мысли о Тодороки. О том, как тот будет устраиваться на работу, что будет говорить. Ему будут задавать вопросы о прошлом месте работы? Что он будет рассказывать? А образование… Изуку знал, что Шото сделал себе новый паспорт, новую личность. Это для него он всё тот же Тодороки Шото, для властей и работодателей совершенно новый человек с другим именем и историей. Справится ли он? Мидорию в конечном итоге даже отправили с работы пораньше домой, решив, что ему нужно немного отдохнуть. Омега пытался отбрыкаться от их заботы, но ему это не удалось. Работать он всё равно не был не способен. Сколько ни старался, Изуку не мог представить Тодороки в задрипанном офисе, не мог видеть его в пиджаке и на скорую руку завязанном галстуке со стопкой листков бумаг, судящим за скучным серым столом. Это казалось слишком противоестественным. Но и среди мафии Мидория больше его не видел. Это был уже не тот альфа, которого он узнал однажды, с которым познакомился, которого принял. Это был совершенно новый человек, от которого омега не знал, чего ожидать. Он уставился на свой салат, тяжело вздохнул. Никакого желания ужинать не появилось, в животе и без того скопилась тяжесть, хотя прежде Изуку полагал, что салат – очень легкая пища, которую он может есть без ограничений. Захотелось прилечь. Оставлять овощи заветриваться показалось ему неправильным: Мидория накрыл миску большой тарелкой и убрал блюдо в холодильник. Вдруг ему стало жаль потраченных усилий, хотя он и знал прекрасно, что в любом случае не занимался бы ничем более полезным. Изуку выключил свет и двинулся в ванную, почистить зубы. Настроение пропало совсем, когда омега увидел своё серое отражение. Он успел привыкнуть. Привыкнуть к Шото, его присутствию, голосу, запаху. Они не так давно снова живут вместе. Но он уже привык и без всего этого не чувствует себя уютно. Тодороки временами его раздражал. То он подолгу задерживался в ванной, то пачкал слишком много посуду, когда готовил. Иногда забывал убрать свои вещи в шкаф или развесить их после стирки на сушилке, хотя сам при всём при этом старался быть очень аккуратным. Удавалось плохо. Мидория раздражался, но своим раздражением старался не делиться. Сам себе удивлялся: прежде подобного за ним не наблюдалось. Ему не нравилось, что Шото позже встает, не нравилась его привычка оставлять немытые кружки и нелюбовь к уборке. Изуку наконец начал понимать, что значит, когда романтика грязнет под наплывом бытовухи. Ему даже начало казаться, что под таким должны рассыпаться любые отношения. Любые, кроме их отношений. Слишком много всего прошло, слишком много всего случилось. Нет причин расставаться, нет даже возможности. Ведь без Тодороки Мидория не представляет свою жизнь. Представляет существование, но не жизнь. Он может без него существовать, но он не хочет. Выбирает быть с этим альфой и не видеть для себя другого. Шото наверняка испытывает то же самое: Изуку видит это в его глазах. Омега забрался на кровать, устало уставился в потолок. Уже который раз его охватило желание позвонить Тодороки и узнать, как дела, но он одернул себя. Нужно только подождать. – Ах! – Мидория весь дернулся, хрипло зарычав. Он сжал подушку, что попала под руку, пальцами и припал грудью к кровати, жутко хмурясь. Эмоции рвались наружу, а Изуку не знал, радоваться им или пугаться. Откуда в нем это? И куда делать бесконечная уверенность в том, что Шото со всем справится, всё решит? В замке повернулся ключ. Омега дернулся. Он выбежал в коридор и в нетерпении привстал на носочки, ожидая, когда Тодороки наконец ввалится в квартиру. Тот будто нарочно открывал дверь очень долго. – Я вернулся, – оповестил он и тут же осекся, удивленно уставившись на Мидорию. – Так… ты меня встречаешь? – хихикнул весело. Изуку неуверенно кивнул. Внутри вдруг всё успокоилось. Он увидел альфу, и все его странные переживания прошли. Лишь появилось легкое чувство недовольства от того, что он поставил свои грязные ботинки на только что помытый пол. – Ну… видимо, встречаю, – омега пожал плечами и скрестил руки на груди. – У меня кое-что для тебя есть, – радостно объявил Шото, раздеваясь. Он полез в пакет за чем-то, а Мидория с опаской подумал, что это опять торт. Тодороки зачем-то купил торт, когда они впервые вдвоем ходили в магазин. Изуку сказал ему, что не будет его есть, но альфа, по всей видимости, ему не поверил. Множество раз предлагал, но у омеги не возникло ни малейшего желания попробовать даже кусочек. В итоге Шото давился тортом сам. Он долго нахваливал вкус, а Мидория только от него отмахивался. Тодороки потребовалось больше недели, чтобы его съесть, хотя торт не весил и килограмма. – Что там у тебя? – уточнил Изуку, прищурившись. – Презент практически, – ухмыльнулся альфа и вытащил из пакета что-то красное, мягкое. Вручил омеге, улыбаясь, и продолжил переодеваться. Тому потребовалась почти четверть минуты, чтобы понять, что он держит в руках. – Мясо! – изумился Мидория. – Мясо, – подтвердил Шото и тут же неуверенно на него посмотрел. – Понимаешь, – он неловко улыбнулся, – сладкое ты, как я уже выяснил, не любишь, хотя обычно приносят именно его. Алкоголь мы с тобой не пьем… Вот и надо было что-то принести. – Мясо, – повторил ещё раз Изуку задумчиво. – Что ж, – он посмотрел на альфу, – неплохой выбор, – улыбнулся и подошел, мягко чмокнув его в щеку. Тот никак не отреагировал, лишь на мгновение замер. Ласка приобрела такую обыденность, что никто из них двоих уже ей не удивлялся, пусть по всем законам логики и следовало бы. Мидория двинулся на кухню, где спрятал мясо в холодильник. Но вдруг замер и поспешил крикнуть, не собирается ли Тодороки сейчас же его приготовить. Тот отозвался, что правильнее будет оставить его на завтра. Он помыл руки и прошел на кухню вслед за Изуку. – Ну и что ты думаешь? – протянул Шото. Омега обернулся на него и слегка прищурился. Он и сам не знал, чего хочет от альфы услышать. Ему нравилось, когда тот просто был дома… не приходилось за него переживать. – Я… я не знаю, – Мидория развел руками, тяжело вздыхая. – Мне это не нравится, – нахмурился Тодороки и подошел к нему. – Ты во мне сомневаешься? – уточнил, прищурившись. Изуку покачал головой и уперся лбом в его плечо. Несколько секунд он молчал, думая, а Шото не торопился его одергивать, ожидая. – Я… волнуюсь, – наконец признался омега. Альфа изумился. – Насчет чего? Мидория поднял голову, неуверенно на него посмотрел, поежился. – Не знаю. Как ты будешь… работать… в офисе… – он неопределенно оглядел комнату и отступил. – Ты сам-то это представляешь? – Изуку хихикнул. Тодороки поджал губы. – Ты во мне сомневаешься? – Нет… – Да уж, – Шото легко рассмеялся. Омега удивленно на него посмотрел. – Я знаю, Изуку, что всегда мечтал… об обычной жизни. С самого детства, понимаешь? Я ещё мелким представлял, как буду вставать каждый день в семь утра и бежать на работу в офис, думал, что у меня будет много коллег и много одинаковых пиджаков, – он усмехнулся. Мидория только улыбнулся. – В детстве я тоже думал об этом, – согласился он. – Я не знаю, справлюсь ли. Я… не приучен к такой жизни. Но… я буду стараться. Я очень буду стараться, – Тодороки наклонился к нему, носом прижавшись к щеке. – Помнится, ты ещё тогда говорил мне, что хочешь жить тихо. Если это то, чего ты всё ещё хочешь, то я всё сделаю. – Нужно, чтобы не я хотел, а мы, – Изуку отстранился. – Ты меня слушаешь? Или как? Я хочу, – Шото посмотрел на него пристально. – Нагулялся уже. Хочу простоты. – Ага, – Мидория с трудом сдержал улыбку. – А если я скажу, что тоже уже нагулялся, это не будет звучат смешно? – В смысле? – Из-за моего возраста, – омега качнул головой. Тодороки моргнул, пока до него доходил смысл. Он улыбнулся и тихо засмеялся, покачав головой. – Нет. Жизнь не измеряется возрастом, я думаю. Вот я – дурак дураком, хотя самому почти тридцать, – альфа весело ему подмигнул и отправился переодеваться. Изуку последовал за ним. – Ты не дурак, – неожиданно сказал он. Шото расстегнул пару верхних пуговиц на своей рубашке и стянул её через голову, как футболку, удивленно оборачиваясь к омеге. – Ты правда так считаешь? – прищурился он. – Конечно, – мягко отозвался Мидория. – Ты… просто запутался, – еле слышно сказал он. – К тому же, тут смотря с кем сравнивать. Некоторые и за всю жизнь не понимают, чего они хотят. А уж из тех, кто поняли, далеко не все рискуют за этим идти. – Вот как, – Тодороки замер посреди комнаты в одном белье. – Тогда уж я точно дурак. – ? – Рискуют дураки, – он засмеялся. Изуку не смог не согласиться. Не зря же говорят, что дураки – самые счастливые люди в мире. Страдание удел умных. – Меня взяли на работу, – объявил вдруг альфа. Омега ожил и посмотрел на него. – Ох, – он улыбнулся, – неплохое начало, – сказал только. Шото прищурился и погасил в комнате свет, щелкнув пальцем по выключателю. Он посмотрел на Мидорию, но тот никак не отреагировал, продолжая подирать плечом стену. – Пока на испытательный срок только. Но, думаю, это ненадолго. – Ненадолго? – взволнованно переспросил Изуку. – В хорошем смысле, – поспешил Тодороки пояснить. Он ещё около полутора секунд смотрел на омегу, а после медленно двинулся к кровати, присев на угол. – И… – Мидория всё же пошел вслед за ним, присев на свою половину. – Тебе не страшно? – В смысле? – Что не справишься? Не знаю… Что что-то пойдет не так, что у тебя не сложатся отношения с коллегами? – он заботливо посмотрел Шото в глаза. Тот глупо моргнул. – Изуку, – усмехнулся уголками губ, – ты за кого меня принимаешь? Я так… сильно изменился, что ли? От меня больше не исходит энергетика уверенности? – попытался он пошутить. Но Мидория шутки не понял, только глупо дернул плечами. – Просто… всё слишком нормально, понимаешь? – зашептал он тихо. – Ты рядом со мной, мы… снова живем вместе. У меня работа, друзья. И это… и это не имеет конца. Я имею в виду, всё не рискует рассыпаться завтра же. Угрозы нет. Тодороки серьезно кивнул. Он подался в сторону Изуку, легко коснувшись ладонью его бедра, и в недоумении посмотрел в глаза. – Понимаю, – подтвердил гулко. – Только не понимаю, что тебе не нравится? Ты… – альфа нахмурился, – волнуешься! – изумленно заметил он. Мидория поежился. Шото успел узнать новые его черты. Или омега в глубине души в этом совсем не изменился. – Я волнуюсь, – подтвердил Изуку. – Почему? – Всё… только не смейся, – омега зажмурил глаза, – всё слишком хорошо! – воскликнул он. Воздух зазвенел. – Не буду смеяться, – быстро отозвался Тодороки. – Я понимаю… о чем ты говоришь, – тихо подтвердил он и прижался к Мидории, лбом упершись в его лоб. – Но я верю, так и должно быть. – Ты так думаешь? – Изуку изогнул брови и отстранился от него, упав на кровать. – Разве когда-либо так было? Когда-нибудь что-нибудь шло хорошо? Начиная с самого моего детства… всё шло не так. И в твоей жизни тоже… Я просто… я просто не могу верить, что может быть по-другому, – он закрыл лицо ладонями. Это было странно. Мидория не плакал уже очень-очень давно. Он не чувствовал ничего и не хотел ничего чувствовать. Внутри было холодно, и омега только продолжал поддерживать этот холод, боясь тепла. Но Шото вернулся с ярким огнем, с жгучим пламенем, и чувства вновь загорелись. И вот Изуку снова в слезах. Тело снова непроизвольно содрогается, и как он ни старается себя успокоить, из горла начинают вырываться тихие всхлипы. Тодороки смотрит на него изумленно, но его взгляд полон понимания. Мидория боится убирать руки и встречаться с этим взглядом. – Я верю, – повторил Шото и схватил его за руку, с силой притянув к себе. Изуку вздрогнул. – Мы с тобой это точно заслужили, – шумно вздохнул альфа. Омега только глупо моргнул. Его страх был сильнее слов. Отчаянно хотелось забыть обо всем и верить, как он верил столько раз до этого, верить, что всё будет хорошо, что это навсегда. Но сил не хватало. – Уверен? – сипло спросил Мидория. – Не ты ли недавно говорил, что не чувствуешь, что заслуживаешь быть здесь… – он шмыгнул носом. Тодороки смотрел на него секунду виновато, а после покаянно склонил голову, тяжело вздыхая. – Ты прав, – подтвердил он. – Прости. Я тоже… я ни черта не уверен, да, – виновато сознался альфа. – Но я не думаю, что нас разлучит кто-то извне, случай или посторонний. Я боюсь, – он посмотрел на Изуку слегка трусливо, – что я сам всё испорчу. Мидория моргнул, резко садясь. Они столкнулись носами; Шото весь вздрогнул, медленно отстраняясь. Омега уставился в его большие от напряжения глаза. Руки сами собой скользнули на плечи альфы, Изуку медленно моргнул, чувствуя, как шоколадный аромат распространяется где-то под его кожей. Он был настолько привычным и даже естественным, что Мидория уже не мог представить себя без этого запаха. – Иногда мне кажется, что всё это нереально, – шепотом проговорил омега, потянув его к себе. Тодороки уперся ладонями в матрас по обе стороны от его бедер и шумно вздохнул. – Мне тоже, – хрипло подтвердил он. – Сложно поверить, что мы снова вместе после всего того, что приключилось. Изуку медленно облизнул губы. Ему вмиг стало жарко от дыхания Шото, что казалось в это секунду очень громким и частым. – Ты реальный? – тихо спросил омега. – Надеюсь. – Докажи мне, – Мидория схватил его за плечи до боли и дернул к себе, прищурившись хитро и недовольно. Он готов был взять своё здесь и сейчас, но Тодороки явственно сомневался. – Докажи мне, как ты реален. – Изуку, – Шото нервно выдохнул. – Кроме нас двоих и наших страхов ничего не существует, – прошептал омега и приблизился настолько, что его губы коснулись губ альфы, когда он говорил. – Мы ведь никому не нужны… миру нет до нас дела… Никто не станет нас снова разлучать. – Только если мы сами, – Тодороки поморщился. – Но ты ведь этого не хочешь. И я не хочу. Значит, этого не случится, верно? Шото не нашелся с ответом. Он выдохнул так шумно и горячо, что глаза Мидории закрылись сами собой. Ему захотелось спать, но вместо этого он дернул альфу, встряхнув его, и прижался губами к губам. Тот тихо замычал и отстранился, виновато посмотрев на Изуку. – Я не могу, – прохрипел он. – Ты слишком молод для таких слов. – Ты понимаешь, о чем я говорю, – Тодороки болезненно поморщился. – Я чувствую себя очень странно… из-за всего. Мне кажется, я потеряю всякий контроль над ситуацией, я… недостаточно сделал, чтобы заполучить такого омегу… Если забудусь с тобой, боюсь, после мне это чем-то аукнется. За всё так или иначе приходится платить. Боюсь, всё разрушится. – Глупости, – Мидория сжал его плечи больнее, а Шото поморщился. Изуку отдаленно подумал, что прежний Тодороки никогда и виду бы не подал, что ему больно. – Секс со мной не может ничего разрушить, – засмеялся омега хрипло. – Или… – он медленно разжал пальцы, изумленно посмотрев на альфу, – дело вовсе не в этом. Шото вопросительно приподнял брови, а омега грустно качнул головой. – Я хочу тебя, – торопливо сказал он. – Не смей даже думать, что это не так, – немного недовольно добавил, испугавшись. – Я думаю не об этом, – Мидория поджал губы. – Это из-за альф, что были у меня? – предположил он. Тодороки опешил. – Ты идиот. – А? – Изуку встряхнулся. Так Шото ещё ни разу его не называл. Он очень редко позволял себе обзываться. Раньше. Должно быть, это изменилось. – Что? – Мне нет дела до того, кто был у тебя до меня. Вернее сказать… между… – альфа нахмурился. – Я хочу сказать, Изуку, что я хочу быть твоей последней любовью, не первой и не единственной! – Шото, – Мидория мягко улыбнулся, – я уже говорил. Ты моя первая любовь, последняя и единственная. У меня не было ни к кому другому никаких чувств. – Тогда почему это тебя волнует? – Меня это не волнует. Я волнуюсь, что это волнует тебя! Тодороки тихо засмеялся. – Нет, – он помотал головой. Изуку посмотрел на него внимательно. Он шумно вздохнул и обхватил альфу руками за шею, повалив на себя. Тот не смог долго сопротивляться. – Я хочу только тебя, – прошептал Мидория ему на ухо, – и тогда, и сейчас. Я не представлял тебя, когда был с ними, потому что боялся сделать себе больно, но это единственное, чего я хотел тогда на самом деле. Ты можешь доказать мне, что лучше их всех? – Изуку посмотрел на него исподлобья. Что-то загорелось в глазах Шото. – Лучше? – повторил он хрипло. – Ты лучше. Докажи мне это ещё раз. И забудь о своих страхах хотя бы на одну ночь. Тодороки сглотнул и впился в его губы с поцелуем. *** За окном всё ещё было темно, когда Шото проснулся. Он открыл глаза неожиданно и резко, будто бы ему приснился кошмар, но никакого кошмара и в помине не было, альфе даже казалось, что ему вовсе ничего не снилось. Он потянулся, медленно перекатываясь на бок. Ему не до конца это удалось: совсем рядом с ним развалилось живое горячее нечто, раскидывающее руки и ноги в разные стороны. Тодороки почти не возражал против этого. В первую ночь после его возвращения, когда они спали вместе, он не обратил на это внимания. В последующие дни Шото спал, как убитый, что ничего не замечал. Чуть позже его начало это удивлять. Он помнил, в какой клубок Мидория любил сворачиваться, когда они спали вместе раньше. Омега закрывал ладонями голову, не желая слышать звуков внешнего мира, морщился и прятался под одеялом, пытаясь скрыться. Тодороки слабо разбирался в сигналах тела, но предполагал, что эта привычка под собой что-то имела. Сейчас Изуку спал совершенно по-другому. Он властно занимал большую часть кровати и спал очень крепким сном, никогда не просыпаясь. Не ворочался, ничего не бурчал, не шумел. Шото этому мог только удивляться: такого спящего Мидорию он ещё не знал. Тодороки сел, сонно зевая. Летом светает очень-очень рано, а сейчас темно, что может говорить о том, что всё ещё глубокая ночь. И почему он проснулся? Альфа окинул Изуку ещё одним внимательным взглядом и улыбнулся. Он испытывал очень странное ощущение, когда смотрел на него. Это не походило на то, что он испытывал при виде него прежде. Пропали былой трепет и восторг, вмиг охватывающее тело желание, страсть. Шото уже не был влюблен. Не был просто влюблен. Подумав об этом, Тодороки удивился. Удивился примерно так же, как он удивлялся впервые своим чувствам. Они были так сильны, так всепоглощающе. Понимать вдруг, что былого уже нет, казалось ошеломляюще. Альфе вдруг подумалось, что они с Мидорией похожи на старую супружескую пару, которые ощущают друг друга на совершенно другом духовном уровне. Уже родные… Шото закрыл глаза и поудобнее устроился на кровати, слегка поерзав на своём месте. Понадеялся, что сон охватит его быстро и мгновенно, но этого не произошло. Тодороки некоторое время ворочался, перекатываясь с боку на бок, но никак не находил ту самую удобную позу. Изуку от его телодвижений не просыпался, чему альфа только удивлялся. Он даже пытался вслушиваться в равномерное дыхание Мидории, надеясь уловить его волну и тоже уснуть, но это совсем не помогло. С досадой Шото подумал, что начал стареть. Вот и вполне оправданные проблемы со сном. Глупо было ожидать, что у него останется хорошее здоровье после нескольких лет такой жизни. В комнате было совершенно тихо. Тодороки казалось, что он может слышать шаги прохожих под окнами, хотя это наверняка был лишь самообман. Кроме дыхания Изуку и гудящего на кухне холодильника звуков не было. Шото даже начало это раздражать. Он подумал, что привык засыпать в шумной обстановке, вот и все проблемы. Но это предположение пришлось отклонить: он множество раз засыпал в абсолютной тишине и не просыпался посреди ночи. Должно быть, биологические часы… Альфа усмехнулся этой мысли. Он уже давно перестроился на токийское время. Может это из-за кофе, который он мешал-мешал опять, но так и не выпил. Да нет, глупо… Придумать новую причину, почему заснуть не получается, Тодороки не успел: в тишине оглушительно громко раздался писк телефона. Он вздрогнул всем телом от неожиданности и, не поленившись, сел, собираясь узнать, в чем же дело. Его собственный новый мобильный молчал. Теперь практически всегда. В списке контактов было всего два номера: Изуку и работодателя. Номера коллег он ещё не успел добавить. Мидория звонил ему единожды и то, только для того чтобы сказать, что Шото должен купить в магазине овощей. А ночью до Тодороки вовсе не было никому дела. Об Изуку такого сказать было нельзя. Альфа долго наблюдал за ним и выяснил, что омега постоянно с кем-нибудь на связи. Ему частенько написывают друзья и коллеги по работе, с которыми Мидория ухитряется ругаться в переписке. Тодороки этому только удивляется. Но ночью прежде они не писали. Шото предположил, что это какие-то оповещения от банка или салона связи, задолженность по оплате коммунальных услуг или ещё что-нибудь, но одного предположения ему не хватило, альфа решил убедиться. Он медленно поднялся, прогоняя остатки сна, и на цыпочках обошел кровать, присаживаясь около телефона на цыпочки. Изуку не придумал ничего умнее, чем на ночь класть его на пол, подключая на зарядку к ближайшей розетке. Тодороки глянул на омегу – тот всё ещё спал – и осторожно дважды коснулся экрана, что тут же загорелся. Высветилось сообщение от… кого-то. Имя было Шото незнакомо, хотя Мидория периодически называл по именам многих из своих знакомых. Сообщение имело очень странное содержание. «Не желаете ли помолчать, вернее, поговорить завтра, уже сегодня вечером?» Альфа нахмурился. Он растерянно обернулся на Изуку, желая его растормошить и спросить, что это означает, но вовремя себя одергивая. Выключил телефон и медленно вернулся на свою половину кровати, ложась. Задумался. Не в его привычках было читать чужие переписки. Но больше не от особой правильности, а от отсутствия необходимости. Прежде Мидории никто не писал, за него не приходилось волноваться, его не приходилось ревновать. А тут… Тодороки почесал живот и глубоко задумался. Будет ли Изуку ругаться, если узнает, что Шото залез в его телефон? Собственно, он и не залез, а так, глянул. И Мидория… удивительно спокоен. Альфа замечает периодически, с каким неодобрением омега на него смотрит, чему-то гневаясь, но ничего почему-то не говорит. Ещё ни разу он не злился, не обижался, даже в шутку не дулся. Так странно… Но раздумывать о том, как сильно Изуку изменился, Тодороки не стал. Достаточно того, что он и так делает это постоянно. Куда любопытнее было неожиданное ночное сообщение и его отправитель. Кто может писать так поздно? Кто вообще может писать подобное? С недовольством Шото подумал, что это кто-то из тех, с кем Мидория проводил ночи в его отсутствие. Но альфа поскорее отогнал эту мысль, вспомнив о том, что омега ему рассказывал. Как он не позволял никому задерживаться в квартире больше пары часов, как никто тут ни разу не ночевал. Он даже не взял ни одного телефона и не дал никому своего. Вспоминая об этом, Тодороки улыбался. Он прильнулся к Изуку и обхватил его рукой поперек живота, носом прижавшись к волосам. Те так сильно отросли… Им обоим уже давно следовало бы сходить в парикмахерскую. Шото выравнял дыхание и наконец уснул. Разбудил его шум гудящего пылесоса. Альфа с недовольством приоткрыл глаз и с неохотой сел, оглядываясь по сторонам. Вокруг кипела жизнь, вернее, один только Мидория кипел, устраивая всюду кавардак. Он убирался. И, посмотрев на часы, Тодороки понял, что не имеет права его в этом упрекнуть. Почти полдень. Изуку легко двигался туда-сюда, освобождая, по его словам, кровать от сантиметровых залежей пыли. – И когда ты успел полюбить уборку, – простонал Шото, закрывая уши ладонями. Омега только махнул на него рукой. Он открыл окно нараспашку, впуская в комнату свежий воздух. Выглядел энергичным и жизнерадостным, а Тодороки, наблюдая за ним, с удивлением подумал, что Мидория выглядит намного старше своих лет. Он всё так же молод, нет и намека на зрелость, но даже в движениях не прослеживается былая юность. – А ты когда успел полюбить спать до обеда? – иронично поинтересовался Изуку. – Вставай, помогать мне будешь, – весело сказал он. Альфа поморщился. – Сегодня у нас двоих выходной… Почему мы не можем просто поваляться вдвоем? – протянул он. Омега глянул на него и только фыркнул, отмахнувшись вновь. Последнее время он делал это так часто, что уже начало входить в привычку. – Мне шестьдесят, что ли, чтобы валяться полдня в кровати? – усмехнулся Мидория. – Давай-давай. Всю молодость проспишь. – А я и так проспал, – пробурчал Шото, медленно поднимаясь. – Сомневаюсь, что шестидесятилетние лежат. Не-ет, они сутра пораньше садятся на автобусы и едут на дачи, грядки полоть. – Шутишь? – Изуку обернулся, выключив пылесос. – Так никто не делает. – Да нет, – Тодороки пожал плечами. – Может, не у нас, но… – он качнул неопределенно головой. Мидория вытащил мусорный пакет из пылесоса и торжественно протянул его альфе, что ещё не успел выйти из комнаты, искал свои тапки под кроватью. Те каким-то мистическим образом перебегали туда каждую ночь. – Заодно и себя помоешь, – с улыбкой пояснил омега на его недоумевающий взгляд. Шото болезненно застонал, но сопротивляться не стал, с отвращением взяв пакет, и направился в ванную, не прекращая зевая. Постепенно в голове всплыли воспоминания ночи, Тодороки нахмурился, пытаясь решить, должен ли он об этом спросить. Изуку продолжил чем-то шуметь, на что альфа с усмешкой подумал, что он никогда не успокоится. Раньше вовсе ненавидел убираться, а теперь за волосы не оттащишь. Чистоту, видите ли, любит. И откуда столько энергии? Он умылся и уставился на своё отражение в зеркале, вздыхая. Оттуда на него смотрел уставший, избитый жизнью человек. – Постарел… – выдохнул Шото грустно. – Кто? – удивленно отозвался Мидория, а Тодороки дернулся, не ожидал, что его услышат. – Ты, что ли? – омега заглянул в ванную. – Ну ты чего, – он хихикнул, – глупости. – Глупости? – повторил Тодороки и обернулся. – Ты правда так думаешь? Изуку замер, внимательно его осмотрев, и лишь в недоумении покачал головой. – Кризис среднего возраста? – спросил он с усмешкой. – Ты в отличной форме, расслабься. – Да? – альфа вновь обернулся на себя в зеркало. – Побриться бы надо, – пробормотал он себе под нос. Знал, что так выглядит моложе. – Неужто дело в моем возрасте? – неожиданно спросил Мидория; искренне удивление послышалось в его голосе. – Думал, это осталось в прошлом. – В твоем? – Шото резко обернулся. – Нет… я об этом даже не думал, – пробормотал он испуганно. – А мне нужно из-за этого напрягаться? – альфа сглотнул. – И правда… ты так молод… легко можешь найти себе кого-то другого. А мне… почти тридцать, – он поморщился. Изуку только глаза закатил и вышел, так ничего и не сказав. Тодороки только вздохнул. Он переживал из-за своего возраста только по одной причине. Не мог поверить, что годы пролетели так быстро. Куда они ушли, куда исчезли? Что он успел сделать к своим годам, что создать? Ни дома, ни семьи, в голове совсем недавно был один ветер. Не встреть он Мидорию однажды, так навсегда и остался бы пустоголовым… Шото опорожнил мусорный пакет в унитаз и протер тщательно фильтр, вернув его омеге в прекрасном состоянии. Тот одобрительно кивнул и вставил его в пылесос, с трудом оттащив его за шкаф. Тодороки растерянно пронаблюдал за его действиями. Изуку выглядел очень радостным. Уборка уборкой, но не могла же она доставить ему столько удовольствия! Неужто причина в ночном сообщении? Альфа нахмурился, чуть ли не начав скрежет зубами. Заметив его понурый взгляд, Мидория удивленно приподнял брови и спросил: – Ты правда об этом переживаешь? – он подошел к Шото и ободряюще погладил его по плечу, будто они были старыми хорошими друзьями. Тодороки неожиданно это понравилось. Ему льстила сама мысль о том, что они с Изуку находятся на тот уровне отношений, когда нет никаких ограничений, когда они существуют будто бы один организм. – О чем? – с шумным вздохом уточнил альфа. – О… своем возрасте, – Мидория качнул головой. – Я не чувствую, что ты старше. И я не хочу никого искать, – он улыбнулся мягко. Шото только поджал губы. – Нет, – тихо сказал он. – М… я слышал, ночью тебе пришло сообщение. Кто писал? – спросил Тодороки, решив не мучать себя глупыми догадками. Изуку удивленно приподнял брови и отступил. – Да так… а ты… ночью не спал? – Спал, – альфа пожал плечами. – Не постоянно правда, – он улыбнулся, – так что? Кто писал-то? – У тебя проблемы со сном? – уклончиво спросил Мидория и двинулся на кухню, слегка покачивая головой из стороны в сторону. Шото проводил его внимательным взглядом и даже усмехнулся. Ему больше нравилось, когда омега покачивал бедрами. – Ты не ответил на мой вопрос, – заметил Тодороки и прищурился. – Любовница? – Любовница? Скажешь тоже, – Изуку засмеялся. – Ты же мне ночью доказал, что самый лучший, – игриво сказал он. – Зачем мне кто-то на стороне? – Ну-у, – альфа присел на стул, нервно положив ладони на колени и начав сжимать их пальцами. – Кто ж тебя знает. Может они умеют делать что-то, чего я не умею. Или… одного меня тебе просто мало. Ты же вон, молодой… либидо из всех щелей… – он хихикнул. Мидория обернулся на него и приподнял одну бровь очень недовольно. Пояснять он больше ничего не стал, по всей видимости решив, что разговор абсурден. Шото это слегка успокоило. Он доверял Изуку в полной мере. Его доверие было даже больше, чем просто доверием: Тодороки знал, что его омега никогда не сделает что-то плохое для их пары. Из чувства справедливости может на Шото накричать, например, но это будет направлено исключительно против него, а не против них двоих. – Чем завтракать будем? – спросил Мидория повседневно. – Приготовишь что-нибудь? Мне так нравится, когда ты готовишь, – весело сказал он и сел. Альфа оживился. – Я вкусно готовлю? – Ну-у, – Изуку хитро улыбнулся. – Или тебе самому лень? – нахмурился Тодороки. – Нет, ни в коем разе, – омега засмеялся, – мне просто очень нравятся готовящие альфы, – весело сказал он. Шото только удивленно моргнул. Он не стал возражать, открыв холодильник. Интересоваться тем, чего Мидории хотелось бы, он не стал, знал, какой ответ получит. Изуку любил придерживаться порядка и в этом, готовый есть одно и то же изо дня в день. Тодороки в этом его понимал. Они оба были готовы отдаться в лапы рутины, лишь бы избежать тревог. – Что ж, – Шото вздохнул. – Омлет? – уточнил он. – Омлет, – подтвердил омега. – Кстати, – он постучал пальцами по столу, – ты не будешь против, если к нам в гости придет одна моя… – Мидория замолк, неуверенно махнув рукой, – знакомая? – Что за знакомая? – насторожился Тодороки. – Это она писала тебе ночью? Что у вас за странные переписки? – с недовольством уточнил он. Изуку удивленно на него посмотрел. – Ты… прочел, что ли? – хихикнув, спросил он. Альфа весь вытянулся и с опаской обернулся, виновато улыбнувшись. – Прости-и, – тут же протянул он. – Я, каюсь, из любопытства глянул. Не злишься? Мидория растерянно покачал головой. – Не злюсь, – он дернул плечами. – Мне всё равно. Наверное, это не совсем правильно, но… – омега развел спокойно руками, – ты такая естественная часть моей жизни, как дыхание, что мне кажется даже странным, что ты можешь не знать чего-то о моей жизни. Шото просиял. – Я боялся, ты будешь ругаться, – весело пропел он. – Прости, – повторил ещё раз. – Так что? Кто это? У вас было что-нибудь? – Смотря что ты имеешь в виду, – легко отозвался Изуку, а Тодороки неожиданно для самого себя весь напрягся, ощетинившись. Ему не было больно от мысли, что Мидория был с кем-то другим. Потому что Шото знал, что для его омеги это значило даже меньше, чем обыкновенная чистка зубов. Его лишь распирало от негодования, что кто-то другой поспел притронуться к его, его омеге! Как они вообще смеют допускать мысль, что могут быть с ним? Могут чувствовать теплоту его рук и влажность поцелуев?! – Я имею в виду секс, – нахмурившись, объявил Тодороки. – Только секс? – Изуку засмеялся. – Тогда ничего не было. Я же уже говорил. Всех тех, с кем у меня что-то было, я даже не знаю по именам. Не думай о них, прошу. Я надеюсь и сам это забыть. Это просто… низменный позыв. Не знаю, что на меня тогда нашло. Без тебя, видимо, я растерял всё духовное, что во мне было, – он закрыл лицо ладонями. – Ты? И растерял духовное? – Шото фыркнул. – Не смеши. Это скорее уж обо мне. – Не наговаривай на себя. Я помню, что ты мне рассказывал. Ты наоборот там явно чего-то преисполнился, – Мидория захихикал. – И я… даже горжусь тобой. Неожиданно Тодороки почувствовал, как к спине прижалось что-то надежное теплое. Оно обхватило его длинными руками поперек туловища. Альфа медленно вздохнул, мгновенно успокаиваясь. – У меня просто не стоит на других омег, – пробурчал он. – Какая уж тут духовность. Изуку тихо захихикал: Шото почувствовал, как его тело начало колыхаться позади него от смеха. – Что ж… это приятно знать, – вздохнул наконец Мидория и отстранился. – Это моя знакомая-подруга, – протянул он задумчиво, а Тодороки обернулся, собираясь внимательно его выслушать. – У нас… очень странные взаимоотношения. Я ничего не знаю о ней. Как и она обо мне. Иногда мы собираемся у меня, пьем чай… Вернее, мы его не пьем, но я его завариваю постоянно… зачем-то… Пока Изуку говорил, его плечи успели сами собой опуститься, а руки – прижаться к животу. Он погрустнел, почти осунувшись, а Шото весь напрягся, не понимая, с чем связана такая резкая смена в настроении. – Если хочешь, то я не против, – торопливо объявил Тодороки. – Пусть приходит в гости. Я буду рад познакомиться с твоими друзьями, – он подошел к омеге, быстро чмокая его в щеку. Но тот никак не отреагировал, только отвел глаза. – Спасибо, – вздохнул и сел обратно на стул. Шото не только увидел, что не всё в порядке, но и почувствовал что-то неладное. Между ними не было прежней связи, но под ребрами всё равно что-то сильно закололо. – Я вижу, как ты погрустнел, но не уверен, что могу об этом спросить, – изрек Тодороки на шумном выдохе. Мидория поднял голову и улыбнулся грустно. – Нет тем, о которых ты не можешь меня спрашивать. Просто не знаю… смогу ли я ответить. И не знаю, хочешь ли ты знать ответ. – Если спрашиваю, значит, хочу, – решительно заявил Шото. – Но если ты не можешь говорить… – он улыбнулся мягко, – это неважно. – Ага… – Изуку вздохнул. – Её зовут Момо Яойорозу. Она альфа… – на этих словах Тодороки непроизвольно нахмурился. – Мы познакомились совершенно случайно, на улице. Она помогла мне… дотащить тяжелые пакеты из магазина, – рассказал омега быстро. – У нас… странное общение. Мы говорим о сложных вещах… очень завуалированными фразами, – и он тихо вдруг засмеялся, прикрыв грустно глаза. Шото посмотрел на него с легким беспокойством и где-то даже ревностью. Было неприятно думать, что Мидория легче говорит о своих страхах с другими, чем с ним. Но у Тодороки не было причин удивляться: он прекрасно понимал, что такие раны, что есть у них обоих, не затягиваются без последствий. – И сегодня ты снова хочешь поговорить с ней о грустном? – уточнил альфа. – Почему же о грустном, – Изуку хихикнул. – Хотя… ты прав, – он закрыл ладонями лицо. – Она нравится мне, но наше общение… исключительно о бремени. А сейчас я не уверен, что на мне всё ещё есть это бремя… – омега растерянно на него посмотрел. – Разве это не хорошо? – удивился Тодороки. – Если можешь, выведи из своей жизни людей, которые тебя огорчают, которые навивают тоску. – Хорошо, – Мидория неуверенно пожал плечами. – Наверное, хорошо, – он вздохнул. – На самом деле твоё присутствие заставляет меня вспоминать… – Что? – Шото явственно напрягся. – Вспоминать… м… – Изуку шумно вздохнул. – Поэтому мне нужны эти беседы. Дело не в ней. Не она меня огорчает. Это… всё очень сложно объяснить, – он зажмурился, а Тодороки на секунду увидел своего прежнего Мидорию, слабого и растерянного, отчаянно нуждающегося в большой чистой любви. – Забавно, – альфа усмехнулся уголками губ. – Мы редко говорим с тобой о чувствах… я путаюсь из-за этого. Но когда мы в итоге поднимаем такие разговоры, я путаюсь ещё сильнее. Я напоминаю тебе о грустном? – спросил он. Это пугало. – Нет же, – Мидория вскочил. – Или… или всё-таки да, – он поежился. – Но, когда тебя нет со мной, я вообще ничего не чувствую! Может, боль надо просто пережить и забыть? А не прятать под безразличием? – омега подошел к нему, опуская низко голову. Он прижался щекой к груди альфы. – Меня терзают мысли… о нашем ребенке, – еле различимо признался он.