Изменение гравитации

Изуку легко вошел в магазин и тут же замешкался, пытаясь решить, нужна ли ему корзинка или всё спокойно уместиться в руках. Он остановился на проходе, чем вызвал у других покупателей недовольство: кто-то пихнул его плечом, вынудив отступить в сторону. Мидория поморщился и всё-таки взял корзинку. Они с Тодороки решили устроить вечер кино. Это было странно. По крайней мере, омеге так казалось. Он ощущал их старой супружеской парой, которая пытается хоть как-то разнообразить свой досуг, пусть и знает, что это невозможно и закончиться всё обсуждением дня и руганью. Но Шото настаивал. Изуку даже думалось, что таким образом альфа хочет почувствовать себя моложе или внести в их отношения какую-то новизну. Зачем? Мидории нравилась рутина. Он понимал, что это не совсем нормально, наслаждаться тем, из чего хочется вырваться, но сильно над этим не задумывался. Это было больше, чем просто стабильностью, и ему это нравилось. Он не стал возражать. Тодороки предложил это в момент, когда тепло целовал его в щеки и обнимал руками за плечи, что Изуку просто не мог ему отказать. Когда он чувствовал прикосновения Шото, вся осмысленность куда-то терялась, и Мидория согласен был на всё. Для вечера кино помимо фильма были необходимы какие-нибудь закуски. Тодороки так сказал. Изуку на это ответил, что есть во время просмотра вредно, но альфа только глаза закатил, легко от него отмахнувшись. Он придерживался здорового образа жизни очень избирательно, спортом занимался и режим дня соблюдал, но недавно омега начал подозревать, что это не от большой осознанности, а от отсутствия здоровья. Здоровый образ жизни ведут в основном те, у кого не хватает здоровья на нездоровый образ жизни. Шото соблюдает режим сна, чтобы поутру у него не болела голова, а занимается спортом, чтобы избавить себя от периодической тяжести в теле. Но Мидория не мог его винить: его собственные полезные привычки были выстроены далеко не правильным способом. Изуку перестал получать удовольствие от еды, а от сладкого его начало воротить; бегом он спасался от навязчивых мыслей. Даже контрастный душ был нужен ему только для того, чтобы шокировать тело настолько, что оно забывало обо всем остальном. Омега медленно двинулся вдоль стеллажей. Он сдался в конечном итоге Тодороки, решив, что просмотр кино можно совместить с ужином, и в магазин отправился только за тем, чтобы чего-нибудь купить. Холодильник был пуст. Мидория искренне удивлялся тому, как быстро исчезали продукты. Они жили вдвоем, но иногда ему казалось, что где-то в квартире прячется ещё человек десять. Шото сметал всё с такой скоростью, что не грех было обвинить его в безразмерном желудке. Сам альфа этого будто не замечал, предположительно, для него это было совершенной нормой. Вспомнить, сколько Тодороки ел раньше, когда они ели вместе, у Изуку почему-то не получалось. Он забыл очень многое из того, что происходило с ним прежде, как плохого, так и хорошего. Заставил себя не вспоминать, и события сами собой растворились в царстве прошлого. И прежде омега не занимался продуктами, а, когда они ходили в магазин, только набирал своих любимых эклеров, не обращая внимания на количество и даже наличие каких-то других продуктов. Мидория растерялся в отделе молочных продуктов: его любимого творога видно не было. Не сказать, чтобы Изуку любил какой-то конкретный творог. Не сказать, что он вообще любил какой-то там пресный сухой творог, нет. Но омега привык брать творог одной определенной марки, девятипроцентный, и не собирался его ни на что менять. Ему подумалось, что вовсе не стоило выходить в магазин. И почему он просто не отправил в магазин Тодороки? – Ах, работа, – Мидория поморщился. Сегодня у него был выходной. А у альфы нет. Это и стало определяющим в том, кто пойдет в магазин. Ещё отчасти Изуку немного не доверял Шото, переживая, что тот забудет что-нибудь купить, но такое случалось крайне редко. Омега медленно начал набирать продукты в корзинку. Есть ему не хотелось. Мидория вообще иногда ловил себя на мысли, что никогда не чувствует голода. Никогда. Просто его работоспособность снижается, тело начинает быстрее уставать, а окружающие сильнее раздражают. Но как такого голода нет. порой он может просто забыть поесть, из-за чего после будет мучаться. Готовить ничего особенного не хотелось. Вообще не хотелось готовить. Ни особенно, ни простого, ничего. Прежде готовка отвлекала Изуку от мыслей, он с головой нырял в насущные проблемы, чтобы обо всем забыть, но сейчас это только утомляла. Отдаленно он подумал, стоит ли переложить это весьма неблагодарное занятие сегодня на Тодороки. Самому готовить никакого удовольствия нет: это долго и скучно, а после он даже не сможет сполна отдаться вкусу еды, поскольку чувствует его очень слабо. Неоправданно. А если готовить будет Шото, у Мидории появится лишний час-полтора. Но вместо этого рискует исчезнуть любимый сотейник, альфа сожжет его, а после полениться оттирать. Тоже неоправданно. Изуку встряхнул головой, вспоминая, что Тодороки не придет очень рано. Ему не хватит времени. И с работы он будет уставшим. Немного подумав, омега перехотел над ним издеваться. Он очень долго выбирал хлеб, поскольку не мог найти, где у него написан срок годности, не менее долго стоял в разделе со сладостями. Нет, у него не появилось никакого желания взять их для себя, да и не могло появиться. Но Шото в последний раз отзывался о торте с радостью, стоило бы взять его для него… Вспомнив о количестве денег на карте, Мидория передумал. Нет уж, перебьется Тодороки. И вообще, худеть ему пора. А если не худеть, то хотя бы от сладкого отказываться. Скоро, как в юности, прыщами обсыпется. Подумав об этом, Изуку даже улыбнулся. Представить Шото на десяток лет моложе, оказалось довольно сложно. Омега просто не видел его несуразным подростком с глупым выражением на лице и высыпаниями. Нет-нет, Тодороки, должно быть, уже родился серьезным, со своей вечной складочкой на носу. Мидория встал в очередь на кассе и терпеливо принялся ожидать. Он никуда не торопился и не понимал тех, кто с недовольством постукивал каблуками о пол и цокал языками в нетерпении. Можно подумать, какие-то пять минут сыграют в их жизни большую роль. Нашли, на что тратить свои силы и нервы. Толку перебегать от кассы к кассе, ругаться с кем-то, суетиться. Это всё настолько пустое, что у Изуку даже сил не смеяться над таким поведением. Он оплатил покупку и неспешно двинулся домой, размышляя над тем, что именно ему стоит приготовить. Захотелось чего-нибудь мясного, сочного, прожаренного. Мидория даже подумал, что у него понизился гемоглобин или ещё что, вот и тянет на мясное, возможно, стоит сходить к врачу… Омега легко поднялся по лестнице, удивляясь про себя, что раньше она казалась ему непостижимо длинной и крутой, влетел в квартиру, вымыл руки, переоделся. От желания своего решил не отказываться, закинув в сотейник тушиться добрый кусок говядины. Сам же принялся стругать салат. Шото не очень любил салат. Он не был преисполнен каких-то глупых предрассудков по поводу того, что салаты едят одни дохлые ботаны, ему просто было лень долго их готовить, а после не менее долго есть. Но Мидория его мнением по этому поводу особенно и не интересовался: ему салат нравился. Нравилось, какая во всем теле появляется легкость, нравилось, как на языке остается свежий привкус. И нравилось есть и думать, насколько эта еда полезная, богатая витамина и нутриентами. На фон по обыкновению Изуку включил какую-то передачу про животных. Его забавляло, как где-то в другой комнате диктор рассказывает о хищном тигре, пожирающем зайца, а сам Мидория в этом момент расправляется с большим куском мяса. Омега очень легко мог представить себя в животном мире. Он видел себя леопардом, быстрым, неуловимым, или грациозной пантерой. Сомнений в том, что он был бы хищником, у него не было. А вот Тодороки виделся ему кем-то более безобидным. Возможно, пандой… Входная дверь открылась неожиданно, с шумом в прихожую ввалился Шото. Резко в квартире стало заметнее шумнее. Изуку усмехнулся этому уголками губ: его альфа всегда был таким. Заходил в помещение и занимал собой всё пространство. За это его можно было ненавидеть, но вместо этого Мидория любил. – Привет, – крикнул он первым с кухни, что было для него необычно. Всегда Тодороки начинал разговор, радостно рассказывая о том, как прошел его день. – Как ты? – мягко спросил омега, выглядывая в коридор. В его руках был нож, с кончика которого собиралась стечь капля сока, но Изуку предусмотрительно тут же его протер. Он нежно улыбнулся, наблюдая за тем, как Шото разувается. Тот почувствовал его взгляд и неожиданно смутился. Недавно Мидория узнал, что он действительно умеет смущаться, хотя прежде ему казалось, что его альфа на это просто не способен. О-о, нет, ещё как способен. Просто раньше он очень ловко это скрывал, не смотрел в глаза, отворачивался, хмурился, сжимал челюсти, что желваки начинали ходить ходуном, всячески переключал внимание Изуку на что-нибудь другое. Но совсем недавно буквально на глазах омеги Тодороки в прямом смысле что покраснел. Мидория наблюдал это в искреннем недоумении. Шото шумно втянул носом воздух, всплеснул руками и отвернулся, плотно сжав губы. Его глаза начали бегать туда-сюда, а к щекам прилила кровь. Омега изумился. Он даже и не сделал ничего. Так, просто пошутил, что Тодороки занимает все его мысли, впрочем, это нельзя была назвать полноценной шуткой. – Я? – альфа поднял глаза. – Прекрасно, – он устремился к Изуку, торопясь поцеловать его в щеку. Они всё чаще и чаще целовались в щеки вместо губ, это было куда роднее и нежнее. – Соскучился, – сказал Шото и весело подмигнул омеге, скрывшись в ванной. Мидория вздохнул. Он вернулся на кухню, где его ожидало тонко-тонко раскатанное слоенное тесто. Изуку нашел рецепт буквально вчера, но решил воспользоваться уже сегодня. Ему приглянулась простота приготовления. К базовому составу он добавил ещё порубленного базилика с укропом, а количество сахара уменьшил в четыре раза. Оставалось только нарезать на кусочки и забыть в духовке буквально на пятнадцать минут. Сам Мидория не особо любил печенюшки, но ему показалось это самым правильным для кино. Стереотипные закуски, почти чипсы. Пока Тодороки переодевался, он со всем закончил. Мясо окончательно размякло, Изуку не стал обжаривать его до корочки, подумав, что это всё равно долго и вредно. – Мм, как же вкусно пахнет, – протянул альфа, наконец появляясь на кухне. Он подошел к омеге, легко положил ладони на его плечи, прижавшись со спины, и коснулся щекой щеки, слегка потершись. Это выглядело забавно со стороны, но Мидория даже не захихикал. Любое взаимодействие с Шото было настолько привычным и естественным, что ничуть не удивляло. – Ты решил, что мы будем смотреть? – поинтересовался Изуку, присаживаясь. Он подпер голову рукой, наблюдая за Тодороки. Наблюдать за ним омега мог очень долго, пусть иногда и ловил себя на мысли, что он уже знает все его движения и жесты. – Я? – искренне удивился Шото. – Я думал, ты это решишь, – честно ответил он и пожал плечами. – Да уж, – Мидория только выдохнул, тихо засмеявшись. Глупо было ожидать от них двоих чего-нибудь другого. – Попробуй, – предложил он, протянув альфе миску с печенюшками. Те в духовке раздулись, увеличившись в размере раза в три. – Э, спасибо, – Тодороки кивнул, – а что это? – уточнил он, без сомнений закидывай печеньку в рот. – Мм, вкусно, – одобрил, быстро пережевывая. – Только суховато. Оливкового масла не хватает. – Масла? – Изуку удивленно на него посмотрел. Шото не особенно любил масло, почему-то отзываясь о жирной пище с каким-то опасением. – Ладно, – он поднялся, – если ты хотел кино, давай кино. А фильм… можно в топе выбрать самый популярный. Мне неважно, что смотреть, – объявил омега, собирая еду на поднос и намереваясь перенести её в комнату. – Неважно? – удивленно повторил альфа. – Помнится, раньше для тебя это было чуть ли не ключевым, – весело сказал он. Мидория только плечами пожал, мягко улыбаясь. «Раньше» всё было по-другому. Они удобно устроились на кровати, поставив ноутбук на стул прямо перед собой. Тодороки выбрал какое-то случайное кино, а Изуку даже не удосужился узнать название. Он стащил из сотейника свой большой кусок мяса и надеялся сожрать его в одно лицо. Шото к мясу почему-то особого интереса не проявлял, куда сильнее увлекшись печеньем, а омега не возражал. Они затихли, как кино загрузилось. Мидория, не мешкая не секунды, принялся есть, альфа посмотрел на него многозначно, но омега сделал вид, что не заметил. Фильм фильмом, а ужин по расписанию. Кино оказалось боевиком. Изуку любил боевики. Ему нравились эпичные сцены сражений и жуткий накал страстей, а вот Тодороки такого всегда сторонился. Прежде за ним такое наблюдалось, но не сильно, Шото вообще мало волновал экран, когда они садились смотреть фильмы. А в этот раз он даже предложил его переключить. – Я не против, – не прекращая усердно жевать мясо, пожал Мидория плечами. – Выбирай только жанр, – заметил он, – чтобы тридцать раз не менять. Альфа кивнул. – Я смотрю, тебя это всё не слишком интересует? – спросил он, слегка прищурившись. Изуку только неопределенно качнул головой. Он очень быстро для такого большого куска мяса с ним расправился, с довольным видом развалившись на подушках. Облизнулся и сложил ладони на плоском животе, спокойно наблюдая за манипуляциями Тодороки. Тот поспешил развалиться рядом с ним. – Какая разница, интересует-не интересует, – поморщил Мидория нос, – раз мы уже решили. – Но зачем заниматься тем, что тебе не нравится? – нахмурился Шото и даже остановил фильм, обернувшись на него. Изуку перевел на него внимательный взгляд и мягко улыбнулся, склонив голову набок. – Ну кто сказал, что мне это не нравиться? – он принял Тодороки за руку ближе к себе. – Дело же вовсе не в кино, – шепотом проговорил омега. – А в чем? – прищурившись, уточнил альфа. Мидория тихо засмеялся. – Конечно в тебе, – улыбнулся он. – Не знаю, как объяснить. Но когда ты вот так вот просто рядом со мной, я чувствую себя… так спокойно, как дома. Помню, в детстве… когда родители укладывали меня спать… – Изуку прикрыл глаза. – Мм, это самое лучшее моё воспоминание, – прошептал он. – И вот… рядом с тобой я чувствую то же самое. – Приятно знать, – усмехнулся Шото. – Но неужто это твоё самое лучшее воспоминание? – хрипло спросил он, положив подбородок омеге на плечо. Тот хитро улыбнулся. – Ну-у, – протянул загадочно, – есть ещё одно воспоминание, вернее, ощущение. Но… я уже почти забыл, – хищно проговорил Мидория и сел, схватив его голову ладонями. – Не хочешь освежить мои воспоминания? Тодороки мгновенно понял, о чем он говорит. Изуку увидел, как загорелись его глаза. Страхи, что преследовали альфу не так давно, по всей видимости, развеялись. Омега, думая об этом, мог только удивляться. Они оба не могли свыкнуться с мыслью, что могут быть вместе. Думали, что что-то разлучит их. И прижимали друг друга крепче, пытаясь избавиться от этих страхов, доказывали друг другу раз за разом, что рядом, что вместе. Как так быстро удалось разогнать все сомнения. – Разве мы не собирались смотреть фильм? – шумно спросил Шото, облизывая губы. Он посмотрел на Мидорию выжидающе, будто ждал от него команды. – Собирались, – согласился Изуку и притянул голову альфы к своей груди, заботливо погладив её пальцами по волосам. – Ты похож на кота, – сказал с улыбкой. – А ты любишь котов? – уточнил Тодороки. – Не особенно, – омега улыбнулся. – Зато я люблю тебя, – он прикрыл глаза. – Включи фильм. Я хочу кое о чем с тобой поговорить, – сипло протянул Мидория. Шото вздрогнул. Изуку не мог это не почувствовать: альфа буквально лежал на нем. – Включить? – переспросил Тодороки. – Ты точно сказал именно то, что хотел сказать? – Да, – омега открыл глаза. – Просто… меня это немного отвлечет, – он улыбнулся, – пусть играет там… для фона, – вздохнул Мидория. Шото не стал сопротивляться. Кликнул по клавише и лег обратно на Изуку, прижимаясь щекой к его слегка мягкой груди. Омеге был от этого немного щекотно, но он ничуть не возражал, намереваясь перебирать пальцами длинные волосы альфы. Те были такие длинные, мягкие, послушные, Мидория завидовал белой завистью. Около пяти минут Изуку молчал, а Тодороки никак его не отвлекла, равномерно изредка вздыхая. Омега чувствовал, как расширяется его грудная клетка при каждом вздохе, и неосознанно подстраивался под эту скорость дыхания. – Ты такой теплый, – тихо прошептал Шото вдруг. Мидория улыбнулся. – Ты тоже, – отозвался он. – Мне больно. – Больно? – Тодороки резко подскочил. – Прости, я тяжелый? – предположил он, но осекся и замолк, заметив взгляд Изуку. Сразу понял, что говорит омега не об этом. – Почему больно? – тише уточнил альфа. Его потянули обратно, положили голову на грудь и продолжили мягко поглаживать по волосам. Шото не сопротивлялся, но Мидория чувствовал, как он напряжен. – Я не смог обсуждать это в прошлый раз… – протянул омега тихо, – но… теперь… мне кажется, я готов кое-что сказать. – Я слушаю, – отозвался Тодороки осторожно. – Спасибо, – Изуку улыбнулся. – Шото, я очень ценю, что… ты согласен со мной всё обсуждать. Для многих людей это большая проблема… – он усмехнулся грустно уголками губ. – Дураки они, эти другие люди, – фыркнул альфа. – Я убежден, что обо всем всегда надо говорить. Иначе остальные ничего не будут знать. Ни о твоих проблемах, ни о твоих желаниях. – Ты прав, – согласился Мидория со вздохом. – Я боюсь, – продолжил он, но голос трусливо погас. – Боюсь, что сделал неправильный выбор. – О чем именно ты говоришь? – насторожился вновь Тодороки. Изуку почувствовал, как он сильнее прижимается к нему. – О нашем ребенке, – пояснил омега. Далось ему это с большим трудом. Уже давно он не вспоминал об этом, торопясь скорее забыть. Шото пробудил воспоминания. – Я же сделал аборт… ну, ты знаешь… И мне кажется, это было неправильное решение, – он нервно выдохнул. Альфа ободряюще погладил его по ноге. – Почему тебе так кажется? – заботливо уточнил он. – Ну… а разве нет? Аборт… я так его хотел… я знаю, ты тоже его хотел… Это было неправильно, – Мидория закрыл глаза. Тодороки молчал некоторое время, или ожидая, что Изуку скажет что-то ещё, или обдумывая, что он сам должен ответить. – А что тогда правильно? – наконец спросил он. Омега дрогнул. – Я не знаю. – Какая вообще была альтернатива? – рассудительно проговорил Шото, а от тона его голоса Мидория поежился. Слишком спокойно альфа говорил, его это озадачило. – Оставить его? И что бы было? – Что бы было? – Изуку облизнул губы. – Ну… я всё ещё был бы беременный, – с нервным смешком изрек он. – И это хорошо? – Я не знаю, – омега закрыл глаза. – Получается, это тоже не правильное решение? Ты был бы готов к ребенку? Ты всё ещё хотел бы его? – Тодороки оторвал голову от его груди, чтобы посмотреть в глаза. Но Мидория отвернулся. – Нет, – сипло признал он. – Значит, аборт был правильным решением. – Нет! – Изуку дернулся. – Как ты можешь говорить об этом так спокойно? – он раздраженно посмотрел на альфу. – Для тебя… – его голос потух, – это ничего не значило? – спросил сипло. Шото выпрямился и отстранился, поджав губы. Он опустил глаза, а омега вдруг почувствовал, что сказал что-то не то. Он поежился, вновь отворачиваясь. – Вовсе нет, – хрипло признал Тодороки. – Я… просто стараюсь не думать об этом. Всё уже закончилось. У людей, погрязших в прошлом, не будет будущего, – альфа взял Мидорию за руку, погладив ладонь пальцами. Тот только вздохнул. – От моей боли легче тебе не станет. Я не представляю, что тебе пришлось пережить. Прости… меня не было рядом, – Шото виновато на него посмотрел; искренняя горечь засквозила в его голосе. – Я просто думаю, что ты столкнулся с проблемой, в которой не было правильного решения. Любой исход… был болезненным, можно сказать, ошибочным. Ты должен был как-то поступить. Мне жаль, что я поставил тебя в такие условия. Именно это было неправильным. Изуку поежился. – Спасибо, – тихо пробурчал он. – Это то, что мне нужно было услышать. *** Мидория уснул. Тодороки не заметил, когда именно это произошло, но, когда всё же заметил, Изуку спал уже очень крепко, что будить его показалось настоящим преступлением. Шото только вздохнул, улыбнувшись. Он решил выключить кино, поскольку сам его толком не смотрел. Так и не понял, о чем, собственно, сюжет, полностью отдавшись мыслями Мидории и его неоднозначным переживаниям. Альфа знал, что омега прошел сложный путь, что ему было ужасно тяжело. Возможно, намного тяжелее, чем было самому Тодороки. И Шото бесконечно сильно хотел ему помочь, но не знал, как. Об этом нельзя забыть, это нельзя просто выбросить из головы, будто никогда не было. Это не просто неприятная досадная ситуация или страшный сон. Это слишком сильно, слишком серьезно, это останется с ними двумя на всю жизнь. И альфа не возражал – он был готов нести своё бремя до конца жизни, – но отчаянно хотел уберечь от этого Изуку. Иногда ему почему-то начинало казаться, что им стоит ещё раз попробовать завести ребенка, надеясь, что в этот раз попытка окажется ужаснее. Таким образом они забудут всё плохое и смогут представить, что это всё тот же их первый малыш. Но Тодороки отгонял эти мысли: он знал, что не здравый смысл говорит в нем, а только слепое желание иметь с Мидорией дитятко. Шото было даже страшно думать, как омега отреагирует, если предложить ему завести ребенка. Они оба к нему не готовы. Иногда альфе кажется, что они никогда не будут к нему готовы. Стоит ему только подумать, как он озвучивает своё глупое желание Изуку, тут же начинает мерещиться, что Мидория вот-вот выставит его с вещами за дверь. Пора взрослеть, хватит глупых мечтаний. Тодороки уже достаточно долго кормил их обоих ложными фразами о благополучии. Изуку этого не говорит, но Шото подозревает, что омега сильно обижается на него из-за этого. Совершенно заслуженно. Толку обещать защитить, если он знает, что не способен? Альфа переставил ноутбук на стол и вернулся к Мидории, ложась рядом с ним. Он непроизвольно улыбнулся его умиротворенному выражению лица, ласково коснулся волос пальцами. Те были очень длинные, но всё такие же легкие, пушистые, Тодороки мог этому только удивляться. Он открыл окно, унес тарелки на кухню, где тут же быстро помыл, вернулся, прикрыв за собой дверь, и погасил последний свет. Вздохнул, медленно приблизившись вновь к омеге. Заботливо стянул его штаны, опасаясь, что резинка будет давить на живот, и бережно накрыл одеялом, помогая удобнее устроиться в постели. Изуку не проснулся. Шото около минуты нависал над ним, ни о чем не думая, а после всё же решил, что перед сном не помешало бы принять душ, и двинулся в ванную. Яркий свет слепил глаза, Тодороки щурился. Он быстро покончил с водными процедурами, ухитрившись не намочить свои волосы, и с усмешкой подумал, что ему тоже не помешало бы начать собирать их в хвост. Только сегодня на работе новые коллеги спрашивали его про прическу. Зачем отращивает… Альфа с опасением относился к новой работе. Он привык работать в большом коллективе, привык к обыкновенной разрозненности и халатности, но не привык не быть у руля правления. Сколько прошло лет с тех пор, как Шото последний раз подчинялся чьим-то чужим приказам? И вовсе не гордыня мешала ему, а некоторая жажда контроля. Но сегодня Тодороки заметил за собой, что в чем-то ему это даже нравится. Ему просто дают задачу, которую он исполняет, на этом всё и заканчивается. Не приходится переживать о благосостоянии фирмы, работать сверхурочно, тратить личное время, лишаться спокойствия. Его голова перестала болеть по поводу и без. Причины растворились сами собой. Быть рядовым солдатиком оказалось куда приятнее и спокойнее. Где-то в глубине души, он всегда мечтал о такой жизни. Коллеги относились к нему очень весело. Дважды Шото замечал, как сдавленно хихикают за его спиной, когда он делал что-нибудь неправильное, но это не было неприятным. Все были полны доброжелательности, и Тодороки впервые чувствовал себя в полной безопасности. Никто не намеревался ночью прострелить его голову. Альфа вернулся в спальню, поморщился от холода, что успел воцариться в комнате, и решил всё-таки закрыть окно. Тихонько прокрался к Мидории и радостно завалился рядом с ним, боком чувствуя тепло его тела. Изуку спал бесшумно. Он не ерзал, не крутился, только разваливался на весь матрас, занимая практически всю кровать, но не шумел. Практически не было слышно, как он дышит, иногда, засыпая, Шото даже пугался, что его нет рядом, и торопился проверить это, нащупывая омегу руками. Его запах кружил в воздухе над кроватью. Тодороки этого не замечал. Совершенно. Этот запах уже находился внутри него, уже находился под кожей, как нечто само собой разумеющееся, абсолютно естественное. Порой вспоминая, что у них у обоих есть запахи, альфа так удивлялся, начинал принюхиваться и с трудом вычленял их ароматы в воздухе. Шото глубоко вздохнул и сел, ещё раз посмотрев на Мидорию. Тот придерживался режима дня, чему Тодороки ужасно удивлялся. Омега всегда норовил лечь пораньше, альфе приходилось укладываться одновременно с ним: Изуку не любил света в комнате ночью. Шото привык засыпать вместе, слушать о планах Мидории относительно завтрашнего дня. Засыпать, когда омега уже спал, было не совсем правильно. Ему вдруг захотелось Изуку разбудить, чтобы придержаться сложившейся традиции и сегодня, но Шото быстро передумал, представив, как Мидория будет ругаться. Он не ругался. Вообще. На протяжении всех тех недель, что они снова живут вместе, ни разу. Только изредка закатывал глаза, но не более того. Тодороки периодически шутил свои глупые шутки, но омега на него не обижался, даже не притворялся, что обижается, как это бывало раньше. Ничего. Его словно невозможно было задеть или разозлить. Хотя временами альфа замечал, как недовольно Изуку на него смотрит, но он всё равно не ругался, претензии не предъявлял. Словно они были женаты так давно, что Мидория знал, насколько бесполезно бороться с Шото, или просто слишком привык, чтобы что-то менять. Взгляд Тодороки упал на живот Изуку, что в темноте казался ещё более идеальным, чем был в реальности. Альфа осторожно ощупал его пальцами, боясь разбудить омегу, и грустно вздохнул. Он легко нашел длинный продольный шрам внизу. Когда Шото впервые увидел его, странное чувство охватило его. Подобное тихому приглушенному ужасу. Холодному, бешеному, но будто бы старому, давно знакомому. Ведь ещё до того, как увидеть его, он знал, что там будет. Под небольшим слоем жира можно было прощупать мышцы. Живот Мидории был твердым. Тодороки хорошо помнит, каким он был раньше, мягким и податливым; в отличии от Изуку он почти ничего не забыл из их прошлой жизни. Возможно, стоило. Альфа поморщился. Кожа после беременности подтянулась не до конца и периодически шла рябью, когда омега наклонялся, одним своим видом напоминая им о прошлом. Шото боялся представлять, какого Мидории с этим жить. Он наклонился, зачем-то поцеловав Изуку чуть ниже ребер, и торопливо накрыл его плотнее одеялом. Омега во сне улыбнулся. *** Раньше обычного Мидория собирался пойти побегать. Он не знал, полезно ли бегать натощак, но знал, что ждать три часа после еды просто не сможет. Ему хочется бегать, хочется бегать прямо сейчас. Так и распирает от энергии, которую необходимо куда-нибудь выплеснуть. Организм заточен на движение, Изуку уже давно это понял. Тодороки всё ещё валяется. Омега знает, что ему следовало бы уже вставать на работу, но альфа не торопится, ему нравится валяться. – Ну же, хватит спать, – Мидория без особых усилий его тормошит. – Всю жизнь проспишь, – он пихает Шото в бок, но тот только перекатывается на живот. – Это не так уж и плохого, – бурчит он и морщится. – Ты куда в такую рань? – неохотно поднимает голову. – Бегать, – Изуку быстро собирает волосы в хвост. – Пошли со мной, – предлагает вдруг. – Ну, давай, ты же любишь спорт, – он возвращается к кровати и продолжает тормошить Тодороки за плечо. – Заодно и взбодришься. В ответ Шото только мычит. Мидория лишь вздыхает. Он не помнит, как заснул, потому и не знает, во сколько альфа лег. Может, уснул только под утро, мало ли, бессонница замучила. Хотя куда вероятнее, что он просто ленится вставать. – Не хочу, – отзывается Тодороки слегка раздраженно. – Перед работой надо хорошо выспаться. – Да уж, – Изуку цокает языком. – И тот ли это альфа, которого я когда-то знал, – бурчит он еле слышно себе под нос и подходит к окну, чтобы впустить в комнату свежий воздух. На улице кипит жизнь, несмотря на ранний час. Люди куда-то спешат, птицы громко кричат, их птенцы уже выросли и вовсю летают. – Мм, – Шото на его слова морщится и неохотно открывает глаза, садясь. Осматривается по сторонам, тяжело поднимаясь, и подходит к Мидории, заключая его в кольцо рук. Тот никак не реагирует: это слишком обыкновенное действие. – И к чему тебе этот бег? – тихо спрашивает альфа. Омега улыбается уголками губ. Было совсем не странно слышать подобное от Тодороки. Сам Изуку изменился настолько, что не мог ожидать, что этого не происходит с другими. – Люблю спорт. – Да-а, – Шото вздыхает. – Любишь спорт, не любишь эклеры, – ворчит он. Мидория на этих словах почему-то вздрагивает. Он оборачивается в руках альфы и, не смотря ему в глаза, прижимается, мягко обхватывая руками за плечи. – Пойдешь со мной бегать? – Ты этого хочешь? Ну… я могу. – Не обязательно, – Изуку слабо жмет плечами. Он отстраняется и всё же смотрит Тодороки в глаза. Ему кажется, что он знает этого человека больше, чем целую жизнь. Будто они были знакомы и в прошлой, будто бы это далеко не первая их прожитая жизнь вместе. У него нет никаких сомнений. Шото тот самый, он не предаст. Он может ошибаться, но он здесь, и его любовь вечна. Мидория снова это чувствует. – Может займемся сексом вместо бега? – предлагает альфа и усмехается. Это звучит совершенно обыденно, нет причин ни смущаться, ни смеяться. Изуку только улыбается. – Давай вечером? – тихо отзывается он. – Я всё-таки хочу побегать, – объявляет омега и выпутывается из его рук, направляясь к шкафу. Он начинает быстро одеваться, ничуть не смущаясь наготы. Это было бы просто глупо. – Хочешь сказать, бег лучше секса? – немного ревностно уточняет Тодороки, опираясь корпусом на подоконник. – Ну, – Мидория дергает плечами, – смотря с кем, – отвечает он честно. – С тобой… лучше секс. Без тебя… лучше бег. – О, – Шото радостно хлопает в ладоши, а после мягко, совершенно обыденно вдруг улыбается. – Ладно, я даже не буду настаивать и шутить. Иди на свой бег, – подходит к омеге, целует его в щеку и неспешно бредет в ванную. – Я пока приготовлю поесть. – Спасибо. Люблю тебя, – отзывается Изуку и убегает. Через сорок минут они сидят на кухне и завтракают, обсуждая планы на день. Мидория внимательно выслушивает впечатления Тодороки о работе и улыбается, радуясь тому, что альфа так легко нашел подходящее себе место. Прежде Изуку не мог представить его на обыкновенной работе. Та была создана для простых, приземленных людей. Но Шото неожиданно решил, что это именно то, что ему нужно. Его фокус внимания с работы, с бесконечных дел и забот сместился на семью, дом, быт. С первым он больше не хотел связывать свою душу. Мидория полностью его понимал. Альфа ускакал на работу, а Изуку только пожелал ему хорошего дня. Его самого ожидала учеба, которой последнее время он уделял непростительно много времени. Омега быстро начал засыпать от заданий. Тогда же ему пришло в голову, что всё это настолько привычно, что мозг больше не относиться к делам с прежней внимательностью. Почему-то эта мысль его порадовала. Мобильный пиликнул. Мидория без особого интереса заглянул в экран и тут же вздрогнул, нахмурившись. Писала Яойорозу. Она хотела проститься. Их прошлая встреча сорвалась, когда Момо узнала, что к Изуку вернулась его альфа. Омега не до конца понимал её мотивацию и пытался убедить, что Тодороки совсем не против, но Яойорозу отказывалась наотрез, аргументируя это тем, что теперь у Мидории всё по-другому. Ему ни к чему эти беседы. Поначалу Изуку очень огорчился и думал, что будет скучать. И он скучал. Их долгое молчание вечерами на его кухне стало чем-то значимым, очень важным в его жизни. Оно латало глубокие раны. Но время прошло, пора отпустить прошлое. Момо так сказала ему. И через несколько дней Мидория вдруг почувствовал, что она права. Было тяжело, но Изуку позволил себе отпустить, решив, что их общение останется лишь болезненным, но приятным воспоминанием. Но сегодня она писала, что хотела бы встретиться. Омега удивился. Он долго смотрел в экран, решая, что должен ответить, а после неожиданно для самого себя нажал на вызов. Общение в глупых сообщения казалось ему слишком неживым, искусственным. Яойорозу звучала бодро и даже весело. Они договорились встретиться вечером. Мидория отчего-то не находил себе места весь день. Он пришел на место встречи заранее, ужасно волнуясь. Чувствовал, что сейчас произойдет что-то серьезное. Было странно встречаться не дома, от этого он напрягался ещё больше. Момо появилась вскоре. Она так же пришла заранее и очень удивилась, застав его. – Рад вас увидеть, – с нервным смешком выдохнул Изуку и подался в ее сторону, намереваясь приобнять. Эту привычку он перенял у Каминари. Яойорозу растерялась, но не оттолкнула его. – Взаимно, – улыбнулась она. – Позволите угостить вас чаем в последний раз? – спросила очень весело. Мидория замер. Когда он прочитал слова о прощании, не до конца отдал себе отчет в этом. Не мог поверить. Ожидал чего-то другого. – В последний раз? – переспросил изумленно. Момо посмотрела на него и улыбнулась шире. Сегодня она была другой. Всё такая же красивая, ухоженная, статная. Но в её темных глазах больше не было вселенской печали, скорби, бремени, что она несла годами. – Именно так, – Яойорозу вздохнула легко. – Пройдемте. Надеюсь, в этот раз вы его всё-таки выпьете. В каком-то недоумении Изуку зашел с ней в кафе. Альфа заказала чай, вручила ему стаканчик и потянула обратно на улицу. Они шли в молчании почти три минуты. Мидории почему-то казалось, что он знает, что она скажет. – Погода такая хорошая, – протянул Изуку наконец. – Присядем, – предложил, качнув головой на лавку. Момо пожала плечами, не став возражать. – Я уезжаю, – изрекла она наконец. Омега вздрогнул. – Вернее, улетаю. В штаты, – Яойорозу вздохнула полной грудью. – Вы были правы. Пора что-то менять. И наконец я чувствую, что готова к этому. Мидория только растерянно моргнул. В глубине души он ничуть не удивился. Он ожидал услышать именно это, пусть и не отдавал себе в этом отчета. – Надолго? – сипло спросил, хотя уже знал ответ. – Полагаю, навсегда, – альфа пожала плечами. – Я очень любила наши встречи. Вы такой удивительный, рядом с вами я не чувствовала боли. Это странно прозвучит, но с вами я погружалась в нее, ни на секунду не могла забыться, но от этого почему-то в итоге становилось легче, – Момо тихо засмеялась. Изуку медленно кивнул. Он прекрасно понимал, о чем она говорит: сам чувствовал ровно то же самое. – Ясно… – только и смог выдохнуть. – И… как… откуда… почему в штаты? – спросил растерянно. – Меняю бизнес, – пояснила Яойорозу. – Там живет одна моя старая знакомая… Да и я хорошо говорю по-английски. – Вот как… – Мидория опустил глаза, посмотрев на стаканчик в своих руках. Чай он так и не попробовал. Пить вовсе не хотелось, альфе, по всей видимости, тоже, но он был неотъемлемой частью их встреч. – Когда вы рассказали мне, что ваш… – Момо внимательно на него посмотрела, боясь подобрать неправильные слова, – вернулся, я удивилась. Но при этом я почувствовала, что знала, что именно так и будет. Я убеждена, что с такими людьми, как вы, всё в конечном итоге всегда будет хорошо, – Яойорозу улыбнулась. Изуку неуверенно кивнул. – Да, наверное… – И я поняла, что больше мы с вами не увидимся. Вы любите наши вечера, как и я, определенно. И, полагаю, они не позволяют вам забыть обо всем так же, как и мне. А дурное прошлое – самый сильный враг в борьбе за счастливое будущее. Мидория удивленно на неё посмотрел, в его глазах быстро засквозила благодарность. Только сейчас он до конца понял, почему так решительно она отказалась от встречи. – Всё так. Спасибо. – Мне стало так… пугающе одиноко. Звучит глупо, вы даже можете смеяться, – Яойорозу подперла голову ладонью, положив локоть на спинку лавки. – И тогда я поняла, что… не хочу жить так дальше. Другого такого, как вы, я вряд ли найду. Чтобы молчание приносило облегчение… ах, если бы, – она тихо засмеялась. – Я долго вынашивала эту мысль… – альфа не закончила. Но Изуку понял, о чем она говорит. Начать новую жизнь, отпустить прошлое, дать себе шанс снова стать счастливой. Он улыбнулся. Его переполнила искренняя радость, он не смог её сдержать. Не знал, где в себе Момо нашла силы, но был за неё практически горд. После они говорили вновь ни о чем. Хвалили погоду и чай, который никто из них двоих даже не попробовал. Мидории нравилось это. В их словах было даже меньше смысла, чем в светской беседе, тем они были хорошо. Прогулку прервал звонок. Изуку извинился и прижал мобильный к уху. Тодороки, вернувшийся домой с работы, сильно удивился, не обнаружив омегу дома, и поспешил выяснить, куда тот ушел. Мидория услышал искреннее волнение в его голосе. – Вас ждут? – догадалась Яойорозу с улыбкой. – Да, – Изуку чуть смущенно на неё посмотрел, торопливо убирая телефон в карман. – Думаю, мне уже пора… – Конечно-конечно, – Момо всплеснула руками. – Это прекрасно. Я так рада, что у вас теперь есть тот, кто вас ждет, – негромко сказала она. – Быть может, вскоре у вас тоже появится такой человек, – осторожно проговорил Мидория. – Может быть, – согласилась альфа. – Но это не обязательно. Я снова нашла сама себя. И это главное. Очень рада была увидеть вас перед вылетом. Мой самолет уже этой ночью… – она вздохнула. Изуку удивленно на неё посмотрел. Если бы он не смог сегодня, они бы больше не увиделись никогда. Что-то слегка закололо в груди. – А я рад, что когда-то познакомился с вами, – легко отозвался омега. Яойорозу протянула ему руку, а Мидория уверенно её пожал. Они разошлись, а на душе Изуку осталось странное тепло. До дома он шел медленно, хотя и знал, что его ждет Тодороки. В сердце поселилась тоска, пусть он и был за неё очень счастлив. Сейчас, вспоминая Момо в первые дни их знакомства, он изумляется. Кажется, будто это два совершенно разных человека. Омега на полминутки задержался у магазина, где впервые они столкнулись. Мидория усмехнулся, вспоминая об этом. Практически случайность, не более того. Сколько других не менее замечательных людей он пропускает мимо себя каждый день? Изуку поленился идти пешком, решив подняться на лифте. Помнится, в тот раз с ней они тоже ехали на лифте. Омега улыбался, думая об этом. Искать по карманам ключи ему было лень, Мидория позвонил в звонок. Тодороки открыл незамедлительно. Он собирался что-то сказать, как-то весело поприветствовать его или пожурить за позднее возвращение, но слова не сошли с языка. Изуку переступил порог, заставив его отступить на шаг. – Привет, – со вздохом сказал он, обхватив альфу за талию. – Я скучал. – Что-то случилось? – изумленно спросил Шото, быстро закрывая за ним дверь. – Не знаю, – Мидория трепетно вздохнул. – Я… потерял кое-что очень важное. Но… кажется, зато приобрел кое-что бесценное, – он потерся носом о широкое плечо Тодороки. Тот мягко погладил его по спине. – Всё-таки что-то случилось? – Я знал одну мертвую… а сейчас она снова жива… – Ты опять кого-то спас… – только и послышалось в ответ.