Сентябрь прошлого года
Хан осторожно нащупывает ногами выступающий кирпичик. Крепко вцепившись в нижнюю часть оконной рамы, он наступает на него. Справа, чуть ниже этого кирпича, крыша гаража. Нужно лишь шагнуть и не оступиться. Но в темноте это кажется вообще не возможным. Джисон проделывал это уже не в первый раз. Сбегать из окна второго этажа собственного дома было вынужденной необходимостью. Как и все заботливые родители, предки Хана явно не будут рады, если их чадо будет заполночь ходить по незнакомым им друзьям. Особенно в День рождения, как сегодня. Все ведь знают, что от празднования с друзьями в позднее время суток жди беды. Джисон был благодарен за то, что на двери в его комнату есть замок и родители почти не нарушают этой границы, из-за чего возможность обнаружения его побега значительно снижается. Друзей у Хана не было. Но был любимый человек, который очень хотел поздравить его в такой важный день. Только была загвоздка, не позволяющая им отпраздновать в доме вместе с родителями. Для начала, любовь Джисона была направлена к парню, что явно их не обрадует. И в довесок к этому, его парень Доксу был его же репетитором, студентом на несколько лет старше. Поэтому этим двоим приходилось максимально скрываться и выворачиваться, чтобы провести вместе время. Как потом Джисон поймёт, изворачиваться старался из них только он. Джисон собирается с духом и, оттолкнувшись посильнее, приземляется на крышу. Он облегченно вздыхает. С нее же слезть уже проще. На одну из наружных стен прикреплена лестница. Хан хватает велосипед и устремляется по узкому переулку навстречу к единственному человеку, способному подарить ему покой. — О, малыш пришёл. Доксу открывает дверь и сразу же заключает Джисона в объятья. Младший льнет сильнее, стараясь почувствовать чужое тепло каждой клеточкой своего тела. До встречи с ним он находил утешение в поджогах. Но сейчас Хан выплескивал весь стресс с помощью Доксу. — Привет, — с улыбкой говорит Джисон, — как ты? — Ну, сегодня очередной задрот начал со мной спорить, — раздраженно шипит старший, — мол, я неправильное решение ему объяснил. Выбесил жутко. Парень был выше Хана на голову минимум, поэтому ему приходится привстать на носочки, чтобы дотянуться до его уха. — Думаю, я могу поднять тебе настроение, — шепчет Джисон и улыбается недвусмысленно. Доксу сразу же хватает его за волосы и оттягивает так сильно, будто готов их вырвать. Вторая рука впивается в талию, сжимая до синяков и кровоподтёков. Страсть он проявлял по-своему. Порой доводя до ситуаций, требующих аптечки. Но Хан не против. Он был только рад. Боль физическая помогала хоть ненадолго заглушить душевную.***
Джисон морщится от дыма. Он терпеть не мог запах табака, но ему он прощал даже эту вредную привычку. Не вставая с кровати, придвинутой к стене, Хан открывает окно. Укутав свое обнажённое тело в одеяло, высовывает голову на свежий воздух, опершись локтями на подоконник. — Тебе стоит перестать так громко кричать, — с усмешкой говорит Доксу. — Ты ведь не хочешь, чтобы у меня были проблемы с соседями? — Хорошо, — тихо отвечает Хан. Доксу придвигается ближе и делает последнюю затяжку. — Ты ведь хочешь получить свой подарок? — Да, конечно! — со светящиеся глазами отвечает Хан, поворачиваюсь к своему парню. Старший изгибает в улыбке губы, но в глазах его мелькает холодное равнодушие, которого Джисон до сих пор не замечал. Скинув одеяло, он крепко сжимает плечо младшего и разворачивает обратно к окну. Прижимает грудью к холодному подоконнику. Вдоль позвоночника Джисона растекается резкая боль. В нос ударяет запах чего-то жженого. Он дергается, пытаясь вырваться, но тиски из чужих пальцев на плече лишь сильнее сжимаются. — Больно! Хватит! — кричит Хан осипшим голосом. — Тихо-тихо, просил же не кричать, — абсолютно безэмоционально произносит парень. Через пару секунд захват ослабевает и, вырвавшись, Джисон подбегает к зеркалу. По щекам стекают слезы. Он поворачивается спиной и видит округлый ожог, оставленный сигаретой. Хан с испуганным взглядом оборачивается на своего парня, но тот будто и не видит в этом проблемы. — Малыш, только не делай вид будто тебе это не нравится, — Доксу подходит к нему и мягко приобнимает за плечи, — ты ведь сам хочешь этого, верно? Его спокойный голос звучал так уверенно и гипнотизирующе, что помутненное болью сознание Хана даже не задумывалось о правдивости этих слов. Все сказанное воспринималось как незыблемый факт. «Да, я ведь знал о его наклонностях, значит сам желал этого, когда согласился встречаться. Все в порядке, Джисон, все абсолютно нормально». Джисон убеждал сам себя, что все хорошо. Но рана на спине продолжала гореть, а плечо ныть, будто по нему проехался троллейбус. Тогда где-то на задворках подсознания начала расти мысль, что все происходящее немного выходит за рамки. Что Хан начинает терять контроль над ситуацией. Чего признавать даже самому себе он не желал, поэтому сильнее впивался руками в чужую сильную спину, глотая слезы.***
Сентябрь
От земли под спиной неприятно веет холодом. Но Хенджин этого даже не замечает, потому что внутри разгорается настоящий пожар. Мягкие губы Феликса еще нежнее, чем он себе воображал. Он осторожно запускает руку в копну растрепанных сухих волос и притягивает ближе, утопая в поцелуе. Хенджин не решается открыть глаза, опасаясь, что это все ему кажется. Что он просто напился и погрузился в очередной бредовый сон. Но восторженные вскрики друзей возвращают в реальность. Он приоткрывает глаза и видит улыбающегося во все зубы Феликса. В глазах его не читалось и капли сомнений. Хенджин готов до конца своих дней проклинать себя за то, что все это время медлил и не делал первого шага. Феликс же для себя решил, что лучше уж прожить одну счастливую историю с печальным концом, чем продолжать страдать от собственных сомнений. Все волнения сразу же исчезают, как только Хенджин отвечает на поцелуй. Феликсу становится ясно, почему старший вел себя так странно. Все читалось по его лицу. Хенджин просто боялся. Боялся отказа, боялся невзаимности. И цепляясь за те крохи близости, что у них были, продолжал топтаться на месте. Пусть у них и не было будущего, но хотя бы на этот короткий период в несколько лет Феликс согласен утонуть в Хенджине. — Так, этим двоим больше не наливать, — усмехается Сынмин, закончив играть. — Да, а то и потрахаются при нас, — язвит Минхо. Даже после окончания песни Джисон продолжал тихонько перебирать струны, создавая атмосферу уюта. Конечно, все немного удивились поцелую этих двоих, особенно те, кто знал об их фиктивных отношениях, потому что они на людях ни разу не проявляли так своих чувств. Чонин опустил голову, впиваясь взглядом в свои ботинки и подавляя подходящий к горлу ком слез. Лучше бы он не видел этого. Лучше бы он остался в общежитии и играл в приставку. Плечи рефлекторно дрогнули, когда на них опустилось что-то тяжёлое. Он поднимает взгляд и видит улыбающегося Чанбина, накинувшего на него свою кожанку. Это не ускользает от зоркого глаза Чана, который полвечера изредка поглядывал на Чонина. — Ты замёрзнешь в одном свитере, — тихо произносит Бин. — Да, чертовски холодно, — поникше отвечает Чонин. Чанбин просовывает свою руку под куртку и прижимает за талию к себе. В его объятьях слишком тепло, чтобы Чонин мог сопротивляться. Он опускает голову на чужую грудь и тяжело вздыхает. Понемногу слезы прекращают попытки вырваться наружу. Хенджин мельком проходится глазами по этим двоим, встречая явно не дружелюбный взгляд Чанбина, прежде чем сесть обратно к ребятам. — Сыграем в правду или действие? — спрашивает Чан. — Только без пошлостей! — восклицает Сынмин, вызывая у присутствующих смех. Даже Чонин выбирается из своего уютного укрытия. Пострадать можно будет позже, когда все разойдутся по палаткам. — Так-с, сейчас все будет, — копошась в телефоне, говорит Минхо. У него для подобного случая специально было заготовлено приложение, случайным образом выдающее вопросы и задания. — Как, по кругу пойдем? — уточняет он, отводя пальцем всех присутствующих. — Я выбрал режим только действий. Вопросы скучноваты здесь обычно. — Да, погнали, — воодушевленно отвечает Хёнджин. Минхо вводит по порядку имена всех участников и запускает игру. Увидев первое задание, он сразу же начинает смеяться в голос. — Что там? — отложив гитару, Хан тянется к экрану. — Игрок Чанбин поцелуйте игрока Феликс. — Ну я же просил без этого, — обреченно возмущается Сынмин. — Да ладно вам, — задорно говорит Феликс, — это же просто задание. Хенджин всем видом показывает, что он против этой идеи, прожигая взглядом макушку Чанбина, который упорно пытался притвориться невидимкой. — Окей, сейчас поменяю режим, — расстроенно говорит Минхо. Он был бы не против посмотреть на это представление. Но накалять обстановку не хотелось. Все наконец-то смогли расслабиться, а ревностные разборки могли испортить атмосферу. — Тогда, игрок Чанбин должен сделать эгьё, — зачитывает Минхо. — Пожалейте наши глаза, — усмехается Чонин, но тут же получает лёгкий подзатыльник от Чанбина. Чанбин считал себя мастером в подобных милашничествах, несмотря на то, что был одним из старших в компании. Включив на телефоне какую-то песенку, он с видом самого очаровательной ребёнка начинает что-то пританцовывать, улыбаясь во все зубы. На лице всех застыло выражение среднее между стыдом и восхищением. Всем бы такую уверенность, как у него. А Чонин впервые подмечает, что Чанбин был действительно довольно милым. Раньше это не так сильно бросалось в глаза. — Надеюсь, остальные задания будут не настолько кринжовыми, — вздыхает Чан. Его надежды не оправдались. Дальше по кругу Чонин получает задание присесть десять раз с Ханом на спине, с чем без особых усилий справляется. — Ты когда так подкачаться успел? — интересуется Чанбин, трогая чужие бицепсы. — У меня было много свободного времени после ссоры с вами, — тихо, чтобы услышал только он, отвечает Чонин. Они продолжают играть, уже забив на жарку мяса, которое подошло к концу. Как можно думать о мясе, когда тут Джисон изображает белку? Все буквально катаются по земле от смеха от такого зрелища. А когда Хенджину приходится съесть кусочек ненавистного баклажана, все просто готовы умереть от его экспрессивной реакции. Казалось, что его землю есть заставили, а не овощ. После этого он раза три прополоскал рот. — Так, кажется, пора ложиться, — констатирует Чан, увидев как Феликс начал дремать на плече Хенджина. — Как по палаткам распределимся? — спрашивает Хан. Палатки было три. Хенджин сразу прижимает к себе Феликса, показывая, что они спят вместе в любом случае. — Мы спим вдвоём, — говорит он, — если кто-то хочет с нами, то будьте готовы к полуночным стонам. Хенджин иронично улыбается. Он знал, на что давить, чтобы выбить им отдельную палатку. — Поберегите нашу психику, — отвечает Сынмин. — Я с Хани сплю, — отзывается Чанбин, — кто с нами? Джисон с благодарностью смотрит на Чанбина. Хан сегодня опять не принимал лекарства, так что присутствие старшего лишним не будет, если вдруг он начнет буянить во сне. — Я, если вы не против, — поднимает руку Чонин. Он был уверен, что рядом с Ханом ему будет проще заснуть. Но Чанбин надеялся, что причина не только в этом. — Ок, все остальные со мной, — улыбается Чан. Перед тем, как разойтись по палаткам, они тушат костёр и убирают все остатки еды, чтобы не привлечь лесных обитателей. Уже лежа на надувном матрасе, Хан понимает, что сна у него ни в одном глазу. Он битый час лежит между похрапывающим Чанбином и Чонином, закинувшим на Джисона ногу. Не сумев совладать с собственным организмом, он осторожно выбирается из палатки.***
Минхо просыпается посреди ночи, когда Чан стаскивает с него одеяло. — Эй, верни, — сонным голосом нудит он, — ты не один тут. Но все бесполезно. Чан вцепился в одеяло мёртвой хваткой и совершенно не реагирует, даже когда Минхо начинает его пинать. Обреченно вздохнув, он решает прогуляться до кустов. Может, когда он вернётся, Чан хоть немного выйдет из состояния глубокого сна. Минхо кутается в куртку, спасаясь от ледяного воздуха. Его сонный взгляд цепляется за свет, исходящий от места их посиделок. Присмотревшись, он понимает, что кто-то вновь развёл костёр. А перед играющими языками пламени сидела уже знакомая фигура. — Сони, ты не замёрзнешь? — спрашивает Минхо, подходя ближе. Джисон сидел на корточках в одной футболке и даже не реагировал. Минхо замечает, что тот методично достает из костра все еще горящие прутики и выкладывает на землю рядом. — Джисон? — неуверенно зовёт старший. Нарастающее беспокойство превращается в панику, когда от горящих палок на земле загорается пучок сухой травы. Минхо быстро подбегает и пока огонь не пошел дальше, притаптывает все ботинком. — Сони, ты поджечь нас всех решил?! — вскрикивает Минхо. Только сейчас Джисон будто отмирает, испуганно приседая на землю. Он смотрит на Минхо взглядом полным страха. Будто он и сам не осознавал, что сейчас происходит. — Я, — запинаясь шепчет младший, — я не хотел... это... прости... У Минхо внутри все сжимается от этих беспокойных глаз напротив. Он присаживается на корточки и изо всех сил натягивает понимающую улыбку. — Ты в порядке? — с надеждой спрашивает он. Хан боится даже пошевелиться. Из глаз непроизвольно начинают катиться слезы. Минхо пугает это еще сильнее. Не столько реакция Джисона, сколько собственное непонимание того, что происходит. Он прижимает младшего к себе, стараясь успокоить, хоть и не знал поможет ли. — Всё в порядке, — он нежно гладит его по голове, — я рядом. Всё хорошо. Хлипнув несколько раз, Джисон отодвигает от себя Минхо. Он упирается взглядом в землю. — Прости, — опять говорит Хан. — Да за что ты вечно извиняешься? Пожалуйста, расскажи мне, что с тобой происходит. Если ты так и будешь говорить мне только «прости», я не смогу помочь тебе, когда это потребуется. Джисон вздыхает тяжко. В сознании наконец-то прояснилось. Он ведь хотел рассказать всё? Сейчас самый что ни на есть подходящий момент. Дальше молчать уже нет смысла. — Давай сядем, — слегка хрипло говорит Хан. Минхо помогает ему встать и снимает свою куртку. Он накидывает ее на Джисона и посильнее его укутывает. — Мне смотреть на тебя холодно, — лепечет он, будто оправдываясь, — подожди, я за толстовкой схожу. Пока старший бегает за одеждой для себя, Хан не отводит от костра взгляда. Он надеялся, что идет на поправку, но, кажется, поспешил с выводами. Как и обычно. Стоило ему подумать, что все налаживается, как происходило что-то, что перечеркивало все месяцы терапии. — Итак, я слушаю тебя, — говорит Минхо, плюхаясь рядом. — Я даже не знаю, с чего начать, — вздыхает Хан. Он задумывается о том, с чего же все началось. Задумывается о прошлом, что привело его к тому, что он имеет сейчас. Минхо берет из стоящего неподалёку рюкзака банку пива и, открыв, делает глоток. Он понимал, что рассказ будет не из лёгких, поэтому пытался успокоить нервы. — Я никогда не был душой компании, — начинает Джисон, — мне сложно было заводить друзей. Но не только из-за моей застенчивости. Еще у меня были родители, которые слишком уж трепетно относились к моему будущему. Я должен был всегда быть сконцентрирован только на учёбе. Ни о каких гулянках с друзьями и речи не шло. Я находился в постоянном стрессе. На меня постоянно давили. Воспоминания вызывали неприятное чувство внутри. По сравнению с тем, как он жил раньше, сейчас у него было в разы больше свободы. Он нервно сжимается, пытаясь спрятаться в куртке целиком. — Можешь не спешить, — Минхо понимающе кладет руку на его плечо. Почему-то даже само его присутствие вселяло уверенность. Хан, смотря в эти тёплые и искренние глаза, понимал, что ему он может рассказать обо всем. — В общем, к шестнадцати годам я настолько растрепал свои нервы, что у меня начались панические атаки, я постоянно находился в тревоге и просто не понимал, что с этим делать. Поддержки от родителей точно ждать не стоило, поэтому я все скрывал. Однажды соседский дом загорелся. И пока я наблюдал, как пожарные его тушат, в голове появилась дикая досада. Я подумал, что сам бы хотел его поджечь. Почему-то тогда, подобные мысли меня ничуть не пугали. И... — Джисон на время затих. — Я сам начал поджигать. — Ты дома поджигал? — испуганно спрашивает Минхо. — Не дома. Мусорки, кучи брёвен на заброшенных стройках, собственные тетради. Это помогало выместить всю ту злость, что накопилась внутри. Обиду на весь мир. Так я снимал стресс на протяжении нескольких лет. Но потом я встретился с Доксу. При упоминании незнакомого имени в таком контексте, Минхо инстинктивно напрягся. — Он был моим репетитором. Мы начали переписываться и на другие темы помимо учебных заданий. Через какое-то время сдружились. А потом он предложил мне встречаться. Минхо давится только что отпитым пивом. Все же он угадал с ориентацией парня. — Всё норм? — обеспокоенно спрашивает Джисон. — Да-да, продолжай. — Короче, нормальными наши отношения не назовёшь. Не хочу в подробности вдаваться, но шрамов мне он оставил достаточно. И метафорически, и фактически. Но с ним я хотя бы чувствовал себя немного лучше какое-то время. Чувствовал себя нужным. А потом он меня бросил. Назвал психом, узнав о моих проблемах, — Хан будто оживился, начал говорить громче и возмущеннее. — Так еще и вину за свое поведение на меня повесил. Типа, он вел себя как уебок только потому, что я не давал отпор. И вообще это я его таким сделал. — Ага, — понимающе кивает Минхо, — типичный абьюзер. Виноваты кто угодно, но не они. У Минхо сердце болело за Джисона. Сколько же дерьма пришлось пережить этому парню. Хотелось укутать в тёплый плед и больше никогда не выпускать. Укрыть от всего мира. — Ну, тогда я этого и не понимал. Страдал из-за него. Песни писал о безответной любви. И самого себя винил, — Хан усмехается, вспоминая свое глупое поведение. — А в какой-то момент как отрезало. Такая ненависть проснулась. Хотелось растоптать все связанное с ним. Ну, и я решил все сжечь. Все записи со стихами, фотографии. Свалил все на стол и поджёг. Потом провал. Помню только как стало нереально горячо, когда огонь уже ко мне подобрался. Влетела в комнату мама. Скандал был знатный после этого. И, — Хан вздыхает, — после консультации с психологом, меня отправили в лечебницу. — Так вот, чем ты болел, да? — осеняет Минхо. — Да, провёл там полгода. Сейчас все вроде бы лучше, но иногда все же бывают срывы. Прости, что тебе пришлось это видеть. — Сони, — Минхо закатывает глаза, — если не перестанешь извиняться, я точно тебя укушу. Достал. Ментальное здоровье не то, за что должно быть стыдно. Ты же не стыдишься простуды. — Н-нет, — неуверенно отвечает Хан, немного удивлённый таким напором. — Вот и всё. Я рад, что узнал об этом. Спасибо тебе, что поделился. Теперь можешь рассчитывать не только на помощь Чанбина, но и на меня. Я сделаю все, чтобы помочь тебе справиться с твоими проблемами. На лице Минхо расцветает такая искренняя и мягкая улыбка, что сердце Джисона невольно пропускает удар. Внутри становится тепло, будто Хан одну из горящих веток проглотил. На какой-то короткий момент все вокруг снова будто замедляется. Хочется придвинуться ближе и просто утонуть в чужих объятьях. Взгляд Джисона падает на чужие губы. — А, кстати, — голос Минхо возвращает к реальности, — подарок. Достань из кармана. Минхо указывает на карман куртки, которая сейчас была надета на Джисона. Он запускает руку в карман и нащупывает маленькую коробочку. — Открывай. Хан открывает ее и видит серьгу с металлическим ромбом висящей на короткой цепочке. — Я заметил, что у тебя проколото ухо, но серьгу ты не носишь. Ромбик сделан из метеорита, который упал как раз в месяц и год твоего рождения. Я боялся, что серьги не успеют доделать до дня рождения, но все сложилось, — с радостным смешком поясняет Минхо. — А вторая у меня. Он показывает на свое ухо, на котором болталась точно такая же серьга. Джисон и не заметил бы, если бы Минхо не сказал. — Спасибо! — восхищенно говорит Джисон. — Как ты вообще умудрился найти метеорит? — Пф, ну не сам же я по пустыням таскался. В нашем веке все можно найти в Интернете. Но найти именно метеорит, упавший в определённую дату, тот еще геморрой, говоря честно. Так что я рад, если тебе действительно нравится. — Конечно, еще спрашиваешь. Поможешь надеть? Хан протягивает коробочку Минхо и поворачивается к нему в профиль. Старший осторожно достает серёжку. Когда он прикасается к чужому уху, Джисон дёргается. — Ай, руки холодные. — А, прости. Джисон берет чужие ладони в свои и начинает их усиленно, но осторожно тереть, пытаясь согреть. Смотря на сосредоточенное лицо парня, Минхо в очередной раз думает, что тот чертовски мил. — Давай, — командует Хан, когда ладони стали теплее. Прицелившись, Минхо вставляет серёжку и застегивает замок. Джисон радостно крутит головой, чувствуя как она легонько ударяет по щеке. — Ну как? — спрашивает он, красуясь. — Было бы лучше, если б ты не был таким опухшим. — Кто б говорил. У самого мордашка на пельмень похожа. Они вместе смеются. Каждый из них чувствует облегчение на сердце. Минхо от того, что хоть немного начал понимать младшего. Джисон от того, что поделился тем, что лежало внутри тяжёлым грузом. — Так, получается, это были твои первые отношения, — Минхо решает прощупать почву перед тем, как скажет что-то для него важное. — Да, и надеюсь, последние. Минхо как холодной водой окатили. Он непонимающе уставляется на Хана. — То есть, если тебе кто-то признается, то ты откажешь? — уточняет Минхо. — Да. Мне сложно поверить в то, что в меня действительно может кто-то влюбиться. Даже если так и будет, то я не смогу постоянно не сомневаться в отношении к себе. Доксу ведь тоже в любви клялся. У Джисона напрочь исчезло доверие к людям. Он не хочет снова обжечься. Он не хочет тешить себя беспочвенными надеждами. Лучше вообще не начинать то, что может закончиться, и скорее всего не самым лучшим образом. — Я понял, — поникше шепчет Минхо, но тут же натягивает улыбку. — Ладно, пора в кровать?***
На утро всех будит слишком уж бодрый Чан. Он, видимо, и с похмелья не болеет. Минхо опять неудачно шутит по поводу его активности. И опять получает в задания сбор палатки. — Чан, да ты издеваешься! — ноет Минхо. — Давай помогу, — Джисон воодушевленно подбегает к нему. — Я сам справлюсь, — неожиданно отказывается Минхо, даже не удостоив младшего взглядом, — займись чем-нибудь другим. — Ладно. Хана немного настораживает холодок в его голосе, но он решает, что Минхо просто не выспался. Они ведь легли позже всех из-за того, что болтали на улице. Собравшись, они выдвигаются. На улице сегодня потеплело. Если бы не уже пожелтевшая листва, то можно было бы подумать, что сейчас лето. — Мы точно правильно идём? — интересуется Феликс. Хан в это время пытается проложить маршрут в навигаторе, но GPS отказывается ему подчиняться, не показывая даже место где они находятся сейчас. — Господи, кажется мы заблудились, — с наигранным испугом говорит Чан. — Черт, что нам делать?! — подыгрывает ему Чанбин. — И навигатор не работает. Мы умрём в этом лесу! — Ребят, если вы шутите, то лучше скажите сейчас, — нервно говорит Хан, — иначе меня прям тут инфаркт хватит. — Да шутим мы, не парьтесь. Мы уже подходим. И буквально через пару минут из-за деревьев показывается забор Академии. Феликс с Ханом облегчённо вздыхают. Парни перекидывают рюкзаки и по одному перелазают через забор, упираясь ногами на руки Чана, сцепленные в замок. Последним идет он. Он с лёгкостью подпрыгивает на нужную высоту и перебирается через ограду. Джисон никогда не устанет восхищаться его физической подготовкой. Внезапно Чанбин впивается взглядом в соседний кустарник. — Ты чего завис? — спрашивает Чонин, подходя к нему. Чанбин подрывается с места. Все удивленно смотрят ему в след. Через пару секунд Чанбин выводит из кустов какого-то парня за шкирку и прижимает спиной к дереву. — Ты непонятливый, что ли? — прикрикивает Чанбин. — Опять нас сдать решил? — Ёсан? — проговаривает Чан, подходя ближе. Приглядевшись, Джисон узнает в прижатом в дереву парне, того, с кем спорил Чан на вечеринке, и того, кого встретил в коридоре, когда первый раз шёл к Минхо. Вот почему тогда он показался ему знакомым. — На хуй иди, Чанбин! Отпусти меня! — шипит Ёсан, пытаясь вырваться. — Ты за нами следил? — спрашивает Чан. Тот не отвечает, лишь злобно взглядывает исподлобья. — Ты совсем уже охренел! — кричит Чанбин, замахиваясь кулаком. Останавливает его на удивление не Чан, а внезапно подлетевший Хенджин. Он оттаскивает Чанбина, обхватывая его руки в районе плеч. — Бин, он того не стоит, — говорит Хенджин, — успокойся. — Подожди, дай я его... — Чанбин! — уже кричит Хенджин. — Пыл поумерь! Хочешь, чтоб все опять до пиздеца дошло?! После этой фразы Чанбин заметно утихомиривается, и Хенджин выпускает его из захвата. Никто не понимал, о чем они. Никто, кроме Минхо, который замер на месте от жуткого чувства дежавю. — Итак, это ведь ты нас тогда спалил? — спрашивает Чан. — И сейчас ты опять за это взялся? Хоть Чан и верил Чанбину, но все же решил уточнить. Просто для полноты картины. — И что с того? Я просто веду себя как примерный студент — сообщаю о нарушителях правил. У Чана самого кулаки зачесались. От этого парня уже тошнить начинало. У него будто своих дел мало, вот он и лезет к их компании. — Еще одна такая выходка, — уже сдержанно, не менее агрессивно говорит Чанбин, — и можешь попрощаться с Академией. Уж поверь, я смогу устроить тебе отчисление. Схватив рюкзак, Чанбин направляется в сторону общежития. Все остальные быстро, отойдя от шока, следуют за ним. — Я окончательно в тебе разочарован, — бросает Чан напоследок Ёсану.