Июнь
Если у Феликса спросят о том, в какой момент своей жизни он чувствовал себя наиболее волнительно, то он без раздумий ответит «сейчас». Именно сейчас, стоя перед дверями галереи с яркой, но такой элегантной вывеской, сердце уходило в пятки. Не от страха, а скорее, от предвкушения. Да, боязнь того, что Хенджин его просто выпроводит, осталась. Но яркая надежда, ослепляющая глаза, пока что была сильнее. Феликс вздыхает глубоко и нервно поправляет на себе рубашку. Он смотрит на свое же отражение в стеклянной двери, неловко улыбнувшись, и наконец-то заходит внутрь. Прохладный кондиционированный воздух ударяет по алым от жары щекам. В помещении приятно пахло не то живыми цветами, не то ароматическими свечами. Теми, что имитируют запахи все тех же цветов, но все же имеют свой неповторимый аромат. Девушка у ресепшена добродушно приветствует его и вручает брошюру с краткой информацией о выставке. Феликс растерянно кивает и проходит дальше, оглядываясь. Он надеялся, что сможет встретить Хенджина сразу же по приходу сюда, но того нигде не было видно. Посему, парень неспешным шагом обходит помещение, любуясь картинами. Здесь были как те, что Феликс уже видел, так и те, которые Хенджин написал, судя по всему, уже после своего отчисления. Большинство выполнены маслом и акварелью, но нашлись и несколько небольших карандашных набросков. Пейзажи, натюрморты, цветы и животные. Все они изобиловали красками и светом, но почему-то излучали непонятную тоску. Меланхоличное настроение не очевидно просачивалось сквозь яркий фасад. Быть может, Феликсу это лишь казалось. Он впервые настолько вдумчиво вглядывается в чужие картины. Может быть, дело в атмосфере? В редких посетителях, что с умным видом стояли напротив одной и той же работы по получасу, и в светлых, но холодных и одиноких стенах? Огибая небольшую колонну-перегородку, Феликс доходит до противоположной от входа стены. Посередине, будто главный экспонат, висела картина в большой и тяжёлой раме. Она была в половину роста хрупкого парня как минимум. Изображенное на холсте заставило вдохнуть Феликса поглубже. На нём был изображён он в профиль. Глаза прикрыты, на веснушчатом лице ни тени эмоции, а в непослушные волосы вплетены тонкими колосками ромашки. Краски были чуть тусклее и светлее, чем на предыдущих увиденных им работах. Но почему-то от этой картины будто веяло теплом и жизнью. На секунду Феликсу показалось, что пока он переводил взгляд, его двойник с картины успел моргнуть, настолько реалистичным было изображение. — Здравствуйте, — обращается к Феликсу, что не отрывал глаз от полотна, невысокий мужчина, переводя взгляд с парня на картину и обратно. — А вы очень похожи на молодого человека с картины. — Здравствуйте, — неловко приветствует Ликс и, заметив бейдж работника на груди мужчины, спрашивает: — А картины же продаются, верно? — Да, но не все. Та, на которую вы сейчас смотрите, из личного архива художника и, к сожалению, не выставлена на продажу. — Вот как. — О, кстати, а вот и сам художник, — он поворачивается в сторону служебного входа. — Хенджин, подойди, пожалуйста. Феликс замирает на месте, не в силах повернуть головы. Волнение затуманивает взгляд. Они давно не виделись и расстались уж явно не на хорошей ноте. Не было ли ошибкой вот так своевольно заявляться? — Господин Пак, вы опять до посетителей докапываетесь? — слышится смешок за спиной. — Я просто беседую. Этот молодой человек очень похож на твою модель с картины. — Ага, я же вижу, что... Хенджин в удивлении распахивает глаза, когда Феликс оборачивается. Мужчина, будто уловив атмосферу, спешно ретируется. Феликс разглядывает уже наизусть выученные черты. Внезапно в голову приходит сравнение. Хенджин сейчас очень похож на свои картины. Отглаженный костюм, яркие алые губы, аккуратно уложенные волосы. Но если взглянуть поглубже, то на нем тот же налёт меланхолии, что и на полотнах. Синяки под глазами, умело скрытые тональником, губы, что алели от трещин на них, а в тёмных глазах невыносимая печаль. — Привет, — прерывает младший недолгое молчание. — Прости, что без приглашения. Сегодня выходной, решил, вот, проветриться. — Спасибо, что пришел, — с мягкой улыбкой отвечает Хенджин. Они продолжают смотреть друг на друга, подбирая слова, которые стоит сказать. В руках Феликса сжимается брошюра. Он оглядывает зал и понимает, что за последние полчаса его блужданий людей стало значительно больше. Проследив за беспокойным взглядом Ликса, Хенджин оглядывается и замечает несколько перешептывающихся парочек, что продолжали на него смотреть. — Не хочешь на улице проветриться? — предлагает Хенджин, протягивая руку. — Пойдем. Феликс кладет руку в чужую ладонь и невольно на лице растягивается улыбка. Они выходят из помещения через служебный выход в узкий дворик, где по соседству с баками для мусора стояла под палящим солнцем небольшая лавочка и пепельницы. Хенджин просит подождать его. Возвращается он уже через пару минут со стаканом холодного кофе, который и вручает Феликсу. — Жарко на улице, — будто в оправдание шепчет он. Хенджин достает пачку сигарет и подкуривает одну, глубоко затягиваясь. Они стояли в тени здания и молча смотрели на стену соседнего дома. — Прости, — опустив голову, говорит Феликс. — За что? Я рад, что ты пришёл. — Да я не об этом, — грустно усмехается Феликс. — За произошедшее между нами тогда. Ну, о том, что не рассказал о Кейт. Знаю, что все уже в прошлом, но просто хотел тебе сказать это. — Спасибо. Я понимаю, почему ты так поступил, и зла не держу, — он делает продолжительную паузу. — Надеюсь, и ты тоже не держишь зла на меня. Я поступал дурно, пытался выпутаться из этого и делал тем самым только хуже. Поэтому... думаю, прервать этот порочный круг было правильным решением. Вновь повисает тишина. Все объяснения и оправдания, которые хотел сказать Феликс, почему-то теряют смысл. Все, вокруг чего крутились его мысли последние полгода, кажется теперь чем-то далёким и забытым, чем-то неважным, пока Хенджин стоит вот так рядом. — Картины очень красивые, — счастливо пропевает Феликс, и с усмешкой продолжает: — А мне не положены какие-то... отчисления за то, что картина с моей мордашкой на выставке висит? — Ха, ну и сколько ты хочешь, юный бизнесмен? — смеется Хенджин в ответ. — Ты разве со своих видео не прилично зарабатываешь? За такой контент, где ты попой крутишь, должны миллионы платить. — Стой, ты их видел?! — Ага, давно уже подписан, — Хенджин делает очередную затяжку. Феликс прикрывает глаза ладонью и мычит от наигранно стыда, сползая вниз по стене. — Господи, зачем ты подписался... — ноет он. — Убейте меня кто-нибудь... стыд какой... Атмосфера, которую до этого можно было резать ножом, понемногу смягчается. За обсуждением повседневных новостей, учёбы и подобного Хенджин выкуривает еще одну сигарету. Докурив, он кидает ее на асфальт и тушит подошвой. — Слушай, — продолжая смотреть себе под ноги, говорит Хенджин, — помнишь, я как-то предлагал жить вместе после выпуска? — Ага, — кивает Феликс, еще не понимая, к чему парень клонит. — Предложение... еще в силе, — неуверенно и сбиваясь, говорит Хенджин, бегая глазами из стороны в сторону. — С отцом я, конечно, поссорился, бросив учёбу, и квартиры мне не видать, но... Я пока что только комнату снимаю у владельца галереи, но скоро смогу и отдельную квартиру. Можешь считать это той самой платой за использование твоего лица в моих картинах, — усмехается он. Феликс хлопает ресницами и непонимающе прожигает парня взглядом. Не он ли только что говорил, что расстаться было правильным решением? Что конкретно он хочет от совместного проживания? Может, Феликс не так понял? Заметив растерянность на лице парня, Хенджин решает разъяснить свои слова. — Я не считаю наше расставание ошибкой. Нам обоим, наверное, это было нужно. Нужно было время, чтобы успокоиться и все осмыслить. Но, — он замешкался на секунду, — время, проведённое без тебя, только яснее дало мне понять, насколько я в тебя влюблён. Без тебя будто весь мир потускнел. Я ушел с головой в работу. Думал, это поможет отпустить. Не вышло, — Хенджин горько усмехнулся и перевел взгляд на Феликса, — и если ты позволишь, я хотел бы попытаться начать все с чистого листа. Забыть все ошибки, которые совершал и за которые успел поплатиться. Мир без Феликса, без одержимости им оказался на удивление серым и безжизненным. Хенджин думал, что если перестанет действовать безрассудно, то его жизнь наладится. Да, вдали от Феликса, его ревность поумерилась в разы, буря эмоций поутихла. Но какой от этого толк, если с отрицательными эмоциями ушли и положительные? Даже когда Хенджин радовался, внутри тяжёлым камнем оставалась лежать тоска. Он надеялся, что смирится с этим чувством, но, увидев Феликса сегодня, понял, что должен хотя бы попытаться склеить то, что собственноручно разбил. — Прости, — горько улыбается Хенджин, когда после его слов не следует никакой реакции, — не стоило мне... Феликс подрывается с места и прижимается к чужим губам, попутно разливая остатки напитка. Горько от сигарет, больно от всего, через что они заставили себя пройти. Но чужое тепло столь манящее и родное, что Феликс просто не может от него отказаться. Хенджин улыбается в поцелуй и прикрывает глаза. Он обвивает руками талию Феликса, сминая рубашку, впервые за эти полгода ощущая себя по-настоящему живым. Все оправдания и речи, заготовленные Феликсом, оказываются ненужными. Ведь с Хенджином ему всегда было достаточно сделать лишь шаг навстречу.***
— Судьба меня ненавидит, — коротко констатирует Чонин, падая лицом в подушку. — Почему? — интересуется Чанбин, начиная мягко перебирать локоны на голове парня. Чонин приподнимается на локте и смотрит взглядом обиженного на жизнь ребёнка, вызывая улыбку у старшего. — Пошел я почитать, да? Подхожу уже к забору, а там толпа целая народу. Оказалось, что церковь взяла и сгорела. Почти дотла. Пока ехала пожарка, почти ничего не осталось уже. Глаза Чанбина в шоке округляются. Окна его комнаты выходят на другую сторону, а из нее он не выходил из-за задержки своих долгов, так что даже дыма не видел. — Придется тебе искать новое место для чтения, — досадно шепчет Бин. — Интересно, что случилось... — Свеча упала? Кто-то из студентов решил там покурить? Вариантов много. Чонин переворачивается на спину и уставляется в потолок. Брови съезжаются в раздумьях. В голове проскакивает предположение, которое он и не хочет вообще рассматривать, но все же решается озвучить его. — Это же не Хани? — тихо спрашивает он. — Нет, точно не он, — со смешком отвечает Чанбин. — Он к Минхо как ушел после окончания пар, так там и зависает. — Ну и хорошо. Чонин улыбается и притягивает своего парня в объятья.***
Минхо разочарован. Выходной, который он планировал провести весело гуляя по городу, Хан решил посвятить разбору гардероба. Скопилось много ненужных тёплых вещей, которые он все никак не отвезёт на хранение к родителям. А его с Чанбином привычка скидывать все как попало только усугубляет ситуацию. Их одежда перемешалась в одну большую кучу, грозя выломать дверь шкафа в скором времени. Под тихое мычание какой-то мелодии Джисоном Минхо листает бессмысленно ленту и тяжко вздыхает. От помощи младший отказался, так что остается довольствоваться хотя бы просто его присутствием под боком. В общий чат приходит сообщение от Феликса. Посмотрев на приложенную фотографию, Минхо тихо усмехается. — Смотри, — он разворачивает экран к Джисону. Тот щурится и мгновенно переводит на старшего шокированный взгляд. На фото Феликс за столиком в кафе в обнимку с Хенджином. — Когда они помириться успели? — спрашивает младший. — Сегодня, видимо. — Они снова встречаются или как? В этот момент Феликс присылает еще одну фотографию. На ней он уже прижимается губами к щеке Хенджина. — Очевидно, да, — смеется Минхо, — Феликс пишет, что у Хенджина выставка его картин. Еще неделю продлится. Может, сгоняем сегодня? Или в следующий выходной? — А? Конечно, только вот с этим закончу. Внутри Минхо при виде фотографий почему-то кольнула зависть. Даже эти двое разобрались и снова сошлись, а у него с Джисоном последние месяцы какая-то стагнация. Они топчутся на одном месте. Может, пора уже наконец-то признаться? Или подождать, когда Хан сам до этого дойдёт? В кармане своей осенней куртки Джисон нащупывает какие-то старые бумажки. Вытаскивает. Ими оказываются парочка чеков и листок с номером, что когда-то ему вручила официантка. Он тихо смеется, ностальгически. — Что там? — приподняв голову, интересуется Минхо. — А, мне как-то девушка номер свой дала, — он показывает бумагу старшему и усмехается. — Интересно, если написать, она вообще вспомнит меня? — Ага, ты на свиданку еще позови ее, — саркастично говорит Минхо — Возьму и позову, — обидчиво надув щёки, отвечает Хан. — Ты что, не веришь, что я могу понравиться кому-то? Минхо привстает и, сев на кровать, смотрит непонимающе возмущенным взглядом. — Я для тебя шутка какая-то? — Ты о чем? — вернувшись к складыванию вещей, спрашивает Джисон и весело пропевает: — Мы же "бест френдс". И вот опять. Хан продолжал называть старшего другом, просто лучшим другом. Минхо устал от того, что его чувства напрочь игнорируют. Он мог бы понять, если бы Джисон действительно не замечал отношение к себе, но тот просто не хочет ничего видеть намеренно. Почему именно Минхо должен делать очередной шаг навстречу? Почему он должен озвучивать очевидное? Старший начинает злиться. — Сони, пораскинь-ка мозгами. Друзья проводят друг с другом так много времени? Друзья таскаются на свидания в парки и шоппинг-центры? — с каждым словом Минхо начинал все больше вскипать. — Друзья дарят друг другу парные украшения? Друзья, по-твоему, спят друг с другом?! Просто друзья себя так не ведут! — Что ты... Внутри Минхо скопилось столько болезненного ожидания, что хватило бы на всю их компанию. Он терпеливо ждал, пока Джисону не станет лучше, пока он сам все не осознает и не признается самому себе в том, что чувствует. Только чаша терпения переполнилась, и вместо красивого признания в любви, старший, не сдержав эмоций, просто вываливает все свои переживания на шокированного парня. — Черт возьми, Сони, — уже начинает прикрикивать Минхо, встав с кровати, — ты беспокоишься обо всех вокруг, кроме меня! Ты хоть раз подумал о моих чувствах? Спросил меня, может быть, они изменились? Я делал все, чтобы помочь тебе, чтобы ты чувствовал себя комфортно, чтобы ты смог справиться со всем. И что я получаю в ответ? Лучшие друзья? Да какого черта?! — Минхо... Джисон даже слова не может вымолвить. Он стоит в шоке от услышанного, пытаясь хоть как-то уложить это в голове. Минхо вздыхает и устало потирает глаза. — Прости, — тихо говорит старший, — я не должен был кричать. Мне... надо немного остыть. Хлопок двери выводит Хана из транса, и он с силой сжимает все ещё оставшуюся в руках куртку. Минхо, что сам обозначил границы их отношений, стер их одним движением руки, заставляя переосмыслить все отношение к себе. Хан хотел бы сказать, что не понимает происходящего, но он прекрасно все понимал. Он будто школьник, что знает все верные ответы на тест, но намеренно отмечает неправильные, чтобы его завалить. Он уверял себя, что старший ничего к нему не чувствует, поэтому стоит оставить все как есть и довольствоваться тем, что дозволено. И Джисона это вполне устраивало. Рядом со старшим образовалась зона комфорта, в которой не нужно было притворяться и принимать сложных решений. А теперь, когда все повернулось на девяносто градусов, когда ситуация требует действий, он никак не может решиться. Хан готов был доверить Минхо хоть всю свою жизнь, но абсолютно не хотел обличать это в словесную форму. Будто слова о его чувствах мгновенно потеряют смысл, как только покинут его рот. Ярлык "отношений" все еще не ассоциировался ни с чем хорошим. Он думал, что просто быть рядом друг с другом достаточно. Но, по всей видимости, так думал только он. В бессилии он накидывает куртку на свою опущенную голову в попытках скрыться от собственных мыслей. Только они все никак не замолкают. — Ты в привидение играешь? — со смешком спрашивает Чанбин. Хан стягивает куртку со своей головы и отчаянным взглядом смотрит на друга. — Что-то случилось? — уже испуганно говорит Чанбин. — Мне... мне нравится Минхо. Старший улыбается несколько облегченно. Ему, наблюдавшему за взаимоотношениями Хана и Минхо с самого начала и с самого лучшего ракурса, уже поднадоело, что все это тянется, словно жвачка. — Ну, наконец-то. — Это что, настолько очевидно? — дрожащим голосом интересуется Джисон. — Именно. Это было очевидно, кажется, для всех, кроме тебя, Хани, — по-доброму смеется Бин. — Тогда почему для него это не очевидно? — голос разрывается всхлипом. Чанбин вздыхает и обнимает друга, осторожно поглаживая по спине. — Слушай, ты сейчас выплачешься, успокоишься, а завтра вы поговорите, хорошо? Сквозь слезы Джисон кивает неохотно. Он знал, что бегать вокруг да около больше не имеет смысла.***
— Дурак! Идиот! Кретин! — выкрикивает Минхо ругательства в пустоту, ходя из стороны в сторону. — Нахрена я это сказал?! Он с болезненным стоном падает на кровать. Минхо и сам не понимал, что на него нашло. Он вовсе не хотел, чтобы все обернулось вот так. Хотелось прямо сейчас прибежать к Джисону, обнять и сказать, что все будет хорошо и чтобы он не переживал о его словах. Минхо прикрывает глаза и пытается успокоить бешено бьющееся сердце. Жаль, что машины времени не существует. На телефон приходит сообщение. «Опять Феликс?» — думает он про себя. Не желая еще больше растравливать себе душу фотографиями счастливой парочки, он игнорирует уведомление. Через пару минут слышится входящий звонок. На экране номер Чанбина. — Да? — Минхо, вот у тебя голова из какого места растёт? — язвит сразу же Бин. — Ты что наговорил Джисону, что я его успокаивал полчаса? — Он плакал? — Минхо подскакивает, садясь на кровати. — Я сейчас приду. — Нет уж, сиди на попе ровно. Он уснул. Так что завтра поговорите. И, пожалуйста, будь хоть немного деликатнее в своих любовных признаниях. Со вздохом Минхо падает обратно на кровать. Дать Джисону время звучит вполне здраво. Ему явно нужно обдумать все, что старший на него вывалил. Завтра они поговорят и все наладится. Минхо очень сильно хочет в это верить. Только на следующий день, не успевают парни переступить порог аудиторий, как узнают нелицеприятные новости. По всей Академии разошёлся слух о том, что Джисон — псих, поджегший церковь.