Между ангелом и демоном

      Андрей вышел в коридор. Темень стояла непроглядная и ничего не было видно. Он тихо позвал Дениса по имени, но ему никто не ответил. Тогда он зашёл обратно в келью, посмотрел на иконы, перед которыми горела лампада, и перекрестился. По спине прошёл неприятный холодок, а на душе стало как-то не спокойно. Вспомнил про бесов, как они стучатся к монахам, чтобы проникнуть в их жилище, а затем искушать, сбивая с пути спасения. Бесы знают всё о тайных страстях человека. Знают, о чём он больше всего думает, чего больше всего желает, чего больше всего боится. Поэтому бес и назвался Денисом, потому что Андрей думал о Денисе и желал его. Только бесов ему недоставало! Андрей встал на колени перед иконами и начал молиться. В первую очередь за Дениса. Он никогда о нём не забывал и всегда просил Господа хранить его от зла, сделать его избранным для вечной жизни. От искренней слёзной молитвы быстро утомился и захотел спать. Погасив лампаду, лег в постель и уже начал засыпать, как вдруг услышал рядом какой-то шорох и возню, как будто кто-то скребётся. Сначала подумал, что это звуки из соседней кельи, где жил старый монах Спиридон. Но потом, прислушавшись, уловил над самым своим ухом шёпот на незнакомом языке, который затем перешёл в ехидное хихиканье. Андрей оцепенел от страха. Это враг! Враг рода человеческого прокрался к нему в келью! И только он осознал свою ошибку, что это он сам, своими руками открыл демону дверь, как мерзкий скрипящий голос, раздался в темноте и сказал: «Вот мы и встретились, любимый».       И ни капли радости, ни капли любви не было в этих словах, вопреки их содержанию. Они звучали холодно и были наполнены злобой и ненавистью. Так говорят при встрече с заклятым врагом, когда хотят ему отомстить, а после — убить; когда знают наперёд, что он слаб и потому будет побеждён.       «Дениса твоего я уничтожил, — услышал Андрей следующие страшные слова. — Твой Денис продался мне. Теперь он — мой раб».       И всё. Тишина. Больше ничего. Андрей неподвижно лежал на постели и слушал, как сердце бешено бьётся в груди. Денис! Что с ним случилось? Что произошло? Во что он втянулся? В какую историю влип? Наркотики? Денежные долги? Тюрьма? Его избили? Его обманули? Его выкинули на улицу? Он остался без жилья?.. Воображение рисовало страшные сюжеты неизвестной жизни Дениса.       Андрей не находил себе места. Какой может быть сон в три часа ночи? Он уже не мог спать. Он не мог строить догадки и верить своим фантазиям и домыслам. Он не мог оставить всё это без доказательств. А вдруг это неправда? Вдруг бес его обманул? Дьявол — искусный лжец. Он может замаскировать любую ложь и выдать её за правду. А может любую правду выдать за ложь. Он — лжец и отец лжи. И Андрей это знал. Так учит православная церковь. Цель дьявола — посеять в сердце человека сомнение и страх, чтобы затем ввести его в заблуждение и заставить поверить в то, чего нет. В состоянии тревоги и страха, человек становится уязвимым, легко поддаётся манипуляциям и ему можно внушить всё что угодно. А ещё сатана может принимать облик светлого ангела, образ святого, Богородицы и самого Иисуса Христа. Это Андрею тоже было известно. Именно в таком обличии бесы являлись святым божьим угодникам, чтобы запутать и внушить им другую веру, противоположную православной. Еле как дождавшись восхода солнца, Андрей стал бродить туда-сюда по коридору. Ближе к комнате Германа. Ему была нужна его помощь. Монахи уже проснулись и шли на молитву в храм, а Герман всё не выходил. Тогда Андрей решился на дерзкий поступок и постучался к нему, прочитав положенную молитву.        — Аминь, — ответил Герман. — Заходи, Андрей, — узнал его по голосу. Андрей не зашёл, а ворвался. — Что стряслось? Ты что-то плохо выглядишь, — поднял брови Герман.       Он стоял в одних трусах и одевался, когда Андрей буквально влетел к нему в комнату. Того ничуть не смутило то, что он увидел своего настоятеля в таком виде. Да и Герман не смутился. Наоборот, он был рад продемонстрировать молодому монаху своё крепкое, подтянутое тело.       — Отец! Ваше Преподобие! Я передумал насчёт телефона. Я хочу тот телефон… Который с бриллиантами. Помните? Подарите мне его. Пожалуйста.       — Хм, — Герман поднял руки вверх и нырнул в подрясник, надев его через голову, как платье. — А того телефона уже нет. Я его Авелю подарил. Знаешь, кто такой Авель?       Герман как-то по-особому улыбнулся, когда произнёс это имя. Как-то загадочно и кокетливо. Нет, Андрей не знал, кто такой Авель. Но догадывался. Наверняка это был тот самый парень, с которым Герман вчера занимался сексом.        — Отче, мне очень нужен телефон! Хоть какой-нибудь. Мне надо позвонить одному человеку. Это срочно! — Андрей взял правую руку Германа и поцеловал, как только тот оделся по чину.       — Так у тебя же свой есть. — Герман продолжал облачаться и особо не спешил. — Что, деньги закончились?       — Нет. На нём симка не работает. Я им уже давно не пользуюсь. Отключил. А симку заблокировали.       — Ну что ж ты так? — покачал головой Герман, неторопливо подпоясываясь.       — Отец, можно я с вашего позвоню? Прошу Вас! Мне всего на одну минуточку. Это вопрос жизни и смерти!       — Ну раз жизни и смерти, то на — звони. — Герман протянул ему свой телефон. — Но только при мне звони. И поставь на громкую связь, — обломал его планы, ведь Андрей собирался выйти, чтобы поговорить с Денисом наедине.       Ну и ничего. Ничего, что Герман услышит разговор и узнает про Дениса. На первом месте — Денис. Андрей хотел убедиться, что с ним всё хорошо. Стал набирать его номер, который знал наизусть. Так что старый телефон для этого не потребовался. Вызов пошёл. Андрей затаил дыхание, ожидая услышать тот самый голос. Голос, которого он не слышал больше года. Господи, только бы это был его номер! Только бы он его не поменял!       — Алло? — Да! Этот звенящий тенор-баритон, Андрей узнает из тысячи.       — Денис! Денис, это я — Андрей!       — Андрей?.. — На другом конце задумчивость. — Какой Андрей?       — Ой, прости-прости… — Андрей разозлился на себя за этот досадный ляп. — Это Саша. Денис, это я — Саша! Узнал?       Зная характер Дениса, он рассчитывал услышать от него радостное приветствие. Но по ту сторону реальности было тихо. Денис молчал. Может, он его не узнал? Или не мог его вспомнить?       — Денис, я только хотел узнать как ты? Всё ли у тебя хорошо?       — С чего бы это? — Голос звучит с пренебрежением и укором. Он его узнал, но не обрадовался.       — Денис, просто скажи, всё ли у тебя в порядке?       Андрей чувствовал, что Денису может быть больно говорить с ним. Ему и самому было больно. Да ещё и при свидетеле, коим был Герман — человек, которому Андрей не доверял и не за что бы не открылся, если бы не сложившиеся обстоятельства. А Герман, сунув руки в карманы рясы и облокотившись на кресло, с любопытством слушал этот телефонный разговор.       — Тебя интересует, всё ли у меня в порядке? Да у меня всё отлично! Всё просто замечательно! Я дико счастлив! Можешь в этом не сомневаться! Это всё, что ты хотел?       Наигранно. Ненатурально. Подделка. Не верю. Андрей сразу это заметил по голосу. А потом, после этого казалось бы приветливого воодушевления, на него обрушился шквал обвинений и негодования:        — Ты звонишь мне через год, чтобы узнать, всё ли у меня в порядке? Ты не отвечал на мои звонки, не отвечал на мои сообщения, — ты меня заблокировал! Ты игнорил меня всё это время, а спустя год вспомнил?       — Денис, пожалуйста, дай мне объяснить. Я тебя не блокировал. Я тебе говорил и писал, что принимаю постриг и не смогу пользоваться телефоном по правилам монастыря. Да и мобильная связь в монастыре была очень плохая, я не мог…       — Ха! Год назад была плохая, а теперь, значит, хорошая? — перебил Денис. — Не оправдывайся! Это всё твои отговорки! Какой ты к чёрту монах, если ты сейчас мне нагло врёшь про плохую связь и про эти ваши правила? Давай, скажи честно, что это всё ты только что выдумал для своего оправдания. Скажи это! Скажи!       — Я ничего не придумывал. Я не лгал тебе, а это ты не хотел услышать меня, когда я тебе говорил…        — Ага, так, значит, это я виноват? — Денис даже не дал ему договорить. — Хватит врать! Если ты сейчас не скажешь, что это всё твоя ложь, твои выдумки, твои отмазки, то я больше не стану с тобой говорить! Я сейчас брошу трубку! Я отключусь! Я сменю номер и ты меня больше не услышишь! Понял?       — Понял, понял. Я всё понял, Денис. — Андрей позволил ему манипулировать собой. Он боялся, что Денис и правда бросит трубку, таким нервным был его голос. — Да, я соврал тебе про связь и про правила. Прости меня, пожалуйста…       — Да, молодец! Я так и знал, что ты это скажешь! Знаешь, кто ты? Ты такой же, как мой отец! Мой отец никогда не звонил мне, никогда не поздравлял меня с днём рождения, — Дениса понесло, — никогда не интересовался, жив ли я или, может, я давно сдох! Ему было плевать на меня! До тех пор пока он сам чуть не сдох! Тогда он вспомнил обо мне! Тогда я ему сильно понадобился! И ты точно такой же! Скажи, чего ты звонишь? Что тебе от меня надо? Денег? Внимания? Квартиру? А может секса?       — Ничего не надо. Денис, дай мне сказать…       Но из Дениса слова вылетали, как из пулемёта. Он не давал Андрею сказать ни одного.       — Что у Бога за пазухой оказалось не всё так шоколадно? Не комильфо? Уже наигрался? Обратно захотелось в свою квартирку? Проверяешь, не продал ли я её?       — Денис, успокойся, пожалуйста. Я не претендую на твою квартиру. Она — твоя. Я только хотел узнать…       — Да подавись ты ей! Мне она тоже не нужна! Я не хочу жить в квартире, в которой жил мошенник и ворюга! У меня есть своя собственная — трёхкомнатная! На которую я сам заработал! Которая досталась мне честным трудом, в отличие от тебя!       А Герман стоял и слушал, широко улыбаясь и посмеиваясь. Воркование двух голубков умиляло его.       — Денис, о чём ты? Какой ворюга? Это ты на меня намекаешь? Денис, я тебя не узнаю. Что с тобой? Я понимаю, тебе, должно быть, до сих пор больно, что мы расстались. Но я представить не мог, что ты меня за это так возненавидишь. Если тебе от этого легче, ты имеешь полное право ненавидеть меня и дальше, называть меня последними словами, но вор… Прошу, не думай так обо мне.       — А что, правда глаза колет? — холодно вставил Денис. — Можешь засунуть свои жалкие оправдания в одно место. Я всё про тебя знаю, про все твои тёмные делишки и махинации с квартирой.       — Какие махинации? Денис, да что с тобой? Кто тебя так настроил против меня?       — Никто меня не настраивал. Мне просто рассказали всю правду о тебе, кто ты такой на самом деле.       — Кто? Кто рассказал?       — Тот, от кого ты сбежал в этот свой сраный монастырь. Как трус! Как слабак!       — Не понимаю, о ком ты.       — Он тот, кто меня по-настоящему любит. Он всегда рядом со мной. Он поддерживал меня всё это время, пока ты жевал сопли в своём сраном монастыре, за целый год не удосужившись ни разу мне позвонить! Он дал мне то, чего ты мне не дал. Он — мой друг! Ты ему в подмётки не годишься! Как там у вас у православных говорится: ты не достоин, чтобы развязать ремень обуви его.        — Денис, это человек? Ты говоришь сейчас о человеке?       Андрей задал наводящий вопрос. Он заподозрил, что с Денисом творится что-то неладное. С самого начала их разговора. В ответ на свой вопрос он услышал раскатистый хохот. Глумливый, оскорбляющий, надменный. Так смеются, когда хотят выставить своего собеседника полным идиотом, когда не уважают его и хотят унизить. Так над ним смеялся Денис.       — Денис, ответь, с кем ты связался?       Андрей пытался пробиться через этот несвойственный Денису истерический смех. Он очень его тревожил, поскольку напоминал смех после употребления травки. Андрей сам, будучи Сашкой, бывало, покуривал с друзьями коноплю, которая в обилии росла возле деревенской свалки. Ему хорошо было знакомо то чувство эйфории и безудержного смеха, который возникает при курении травки. Смех идиотский. Смех без причины. Смех на любой раздражитель и даже на боль. Все остальные чувства, хоть на время и притуплялись, но не затуманивали рассудок. Связь с внешним миром при курении травки не терялась, и это тогдашнему Сашке очень нравилось. Нравилось курить и выпивать, и при этом блистать таким острым умом, что можно было обзавидоваться.       — Кто этот твой друг? Как его имя? Скажи мне его имя, Денис!       — Какой Денис? Ты о чём? — Денис продолжал насмешничать. — Я больше не Денис! Как и ты не тот, за кого себя выдавал. Ты хочешь знать, как зовут моего нового друга? — Денис перестал смеяться и, взяв короткую паузу, заигрывающе-шаловливым голоском сказал: — Саша!       — Что?       — Да не что, а зовут его — Саша! Александр Велиарович! Нет… Александр Люциферович! — объявил громко и торжественно и снова зашёлся хохотом.       — Денис, ты сейчас пошутил? Это была шутка?       Денис не отвечал, а помирал со смеху и стебался.        — Денис, это не шутки! Не играй с сатаной, ты слышишь?!       С повышенной интонации Андрей перешёл на крик, чтобы быть услышанным. А Герман навострил уши. Кажется, разговор двух голубков зашёл в куда более интересное русло. В то, которое как раз по его части. Демоны… Что может быть более привлекательным и желанным для человека, чем общение с потусторонними сверхъестественными сущностями? Ангелы, пусть и падшие, но они знают все тайны мироздания. Они видели, как Бог творил мир; творил первых людей: Адама и Еву. Видели, как Каин убивал Авеля. Следили за историей древних человеческих цивилизаций. Видели ветхозаветных пророков и самого Иисуса Христа. Ангелам открыто то, что Бог скрывает от людей. Ну как же не желать подружиться с ними? Как не воспользоваться их великой силой и премудростью? Как не предложить им сотрудничество и заставить работать на себя? Ведь человек — это венец творения, и ангелы созданы, чтобы служить ему. Перекричать этот бесовский смех было невозможно. Денис находился в каком-то невменяемом состоянии и не слушал, что Андрей говорил ему. А когда Андрей прочитал ему молитву и посоветовал сходить в церковь на исповедь, тот послал его и церковь на три буквы и отключился. Худшие опасения Андрея подтвердились. У него не осталось сомнений, что Денис одержим нечистой силой. Между ними бывало всякое: и ссоры, и ревность, и обиды, и недопонимания. Но никогда Денис не вёл себя так высокомерно и не проявлял такой агрессии, ненависти и злобы. Отец Александр никогда не слышал от него бранного слова. Даже к своим недругам и однокурсникам, которые его обижали, Денис не применял матерной брани. А тут он не только обматерил человека, которого больше всего любил, но и открыл рот на святое — на церковь. Нет, это был не Денис. Это был совершенно другой человек. Андрей находился в таком смятении после разговора, что даже забыл о Германе. Стоял, прислонив к уху телефон и слушал короткие, частые гудки, будто надеялся услышать в них какое-то зашифрованное послание.       — О, как он тебя! — Герман победно ударил в ладоши, похвалив этим жестом бывшего собеседника Андрея. Подошёл и сам взял у него из руки телефон. — Твой бывший?       Андрей молчал. Он был слишком огорчён. А тут ещё и Герман, почувствовав его подавленное состояние, начал прессинговать его. Это было его излюбленным занятием.       — Что ж ты за подлец-то такой! Взял, соблазнил мальчика, а потом бросил на произвол судьбы. Не объяснился с ним, на звонки его не отвечал. Совесть-то у тебя есть или нет?       Андрей ничего не ответил. Ему сейчас вообще было начхать на себя и свою совесть. Денис в беде! Он одержим нечистым духом! Ему нужно помочь! Нужно освободить его! Но что Андрей может? Он не экзорцист. Он не может повелевать и управлять демонами. Он не может даже выехать из монастыря и поехать к Денису, чтобы привезти его сюда на отчитку. Остаётся только… Тут Андрей упал Герману в ноги, стал целовать ему руки и умолять, чтобы он поехал к Денису и отчитал его. Герман это мог. У него огромный опыт отчиток, плюс есть комфортабельные автомобили для путешествий на дальние расстояния. Андрей сказал, что ничего ради Дениса не пожалеет. Будет безропотно нести послушания день и ночь.       — А может, твоего Дениса к врачу отвезти? К психиатру?       Герман не упустил возможность позлорадствовать над Андреем. Этим он напомнил ему о том, как тот отзывался о бесноватых. Увидев его полную растерянность и слёзы в глазах, рассмеялся и извинился. А потом решил воспользоваться его безвыходным положением.       — Если два раза подряд отсосёшь у меня, то я, так и быть, поеду, отчитаю твоего Дениса. — Он сказал это в шутливом тоне, не ожидая, что Андрей на это согласится.       — Хорошо, отсосу.       Андрей, стоя на коленях и будучи на одном уровне с причинным местом настоятеля, ни секунды не раздумывая, полез к нему под подрясник, спеша расстегнуть ширинку на брюках.       — Да погоди ты! — хлопнул его Герман по руке, застегнул обратно ширинку и опустил полы. — Не сейчас же! Сейчас служба начнётся. Не успеем. — Потом наклонился к Андрею и тихо сказал: — Буду ждать тебя вечером. И имей ввиду, я не скорострел, — намекнул, что Андрею придётся долго работать ртом. — Давай вставай и пошли на молитву, извращенец ты этакий! — игриво потрепал его за ухо.       — А Денис? — Андрей хотел убедиться, что Герман сдержит своё слово и поедет поможет ему.       — Неужто так его любишь?       Герман не верил, что из-за такого хама и грубияна, каким ему показался Денис, Андрей будет так унижаться и пойдёт на осознанный грех. Андрей кивнул. Он был на всё готов ради Дениса. И его уход в монастырь — это один из способов участвовать в деле его спасения. Ведь монахи молятся не только за себя, но и за своих близких, и за всех православных христиан. Узнав от Андрея город, в который ему нужно будет поехать, Герман пообещал, что отправится туда с наступлением Успенского поста — через две недели. А до этого ему нужно будет закончить с паломниками и предупредить их, что отчиток не будет, пока он будет в отъезде. Ехать к Денису ни много, ни мало — трое суток на машине. Андрей знал, что Герман согласится на это, только если Андрей окажет ему интим-услугу. Потому что ничего, кроме как секса, Герману от него не было нужно. Он имел права диктовать свои условия. Сказал, что минет — это только аванс. Когда он вернётся из поездки и предоставит Андрею видеоматериал, как доказательство того, что Денис исцелился, тогда Андрей в качестве расплаты должен будет отдаваться ему в течение года. Андрей на это тоже согласился без всяких колебаний. Герману осталось только позавидовать силе его любви к Денису.        — Ну расскажи, каким был этот твой Денис? Хорош он был в постели? — Герман бесстыдно стал задавать вопросы, когда Андрей пришёл к нему вечером отработать аванс.        Андрей ничего не ответил и стал безропотно исполнять свой долг. Опустился на колени перед Германом, который специально для этого удобно устроился в кресле. Подняв кверху полы подрясника, Андрей обнаружил, что под ним ничего нет. Ни брюк, ни трусов. Лобок и мошонка начисто выбриты. Член блестит масленным блеском и свежо пахнет ароматом кедра. Герман основательно подготовился. И как всегда по вечерам, он был немного пьян. Но совсем немного, прекрасно зная, что если переусердствовать с алкоголем, то никакого секса не получится. Алкоголь в умеренных дозах действует как возбудитель. Но если перепить, то получишь хорошую дозу снотворного. Герман это знал. Знал об этом и Андрей. Когда он, будучи Сашкой, с друзьями собирался у кого-нибудь на хате, чтобы выпить, пацаны после пары-тройки рюмок водки или после двух-трёх банок пива начинали звонить своим подружкам, чтобы те пришли якобы потусить с ними. На самом же деле парням хотелось трахаться. Да и их подружки были особо не против. Тогда одна из комнат хаты превращалась в сексодром, куда по очереди заходили парочки и трахались. После этого девчонки оставались квасить с пацанами. Сашке тогда это жутко не нравилось, когда в их сугубо мужскую компанию вливались девки. Он не любил девок и считал, что ощущения от алкогольного опьянения в тысячу раз круче какого-то секса (хотя одно другому не мешало). И потому предпочитал напиваться до усрачки, чем трахаться. Друзья подтрунивали над ним, дразнили его за это «целочкой». Ни у кого из них не укладывалось в голове, как такой отвязный хулиган, любитель курева, выпивки и матерной брани, как Сашка, может оставаться бобылём. Но когда двое из его товарищей остались без передних зубов, шуточки в адрес Сашки сразу же прекратились. У Сашки в голове была своя идеология, свои тараканы. Он считал себя настолько особенным, что ни одна особь женского пола не была достойна прикасаться к нему, кроме его бабушки. Своей бабушке он позволял целовать себя, обнимать и тискать, и… Тереть спинку в бане. Когда внуку исполнилось одиннадцать лет, бабушка повела его в общественную поселковую баню. Мальчик давно достиг того возраста, когда даже родная бабушка не должна была видеть его голым. Нужно же было воспитывать у ребенка чувство стыда. Вот бабушка и повела Сашу в мужскую баню, чтобы он понял, что мальчики должны мыться отдельно от девочек; и что тёти не должны смотреть, как моются дяди, и даже спинку тереть им не должны. Оставив внука у двери мужского предбанника, бабуля всучила ему мыло, мочалку и полотенце, а сама села ждать его в холле. Сашка прибежал к ней через три минуты. Красный, вспотевший и злой. Сказал, что дядьки все дураки: ходят друг перед другом голые и даже не стесняются. А ему так стыдно от этого стало, что он не захотел мыться. Старушка сильно удивилась его реакции и больше его в общественную баню не водила. Мыла ему спину сама в их собственной баньке. Мыла вплоть до его совершеннолетия. А когда Саше исполнилось семнадцать, то напрочь отказалась это делать. Сказала, что он уже достаточно большой и может сам дотянуться и помыть себе спину. И Сашке пришлось мыться самому. Пока однажды, вернувшись ночью пьяным с гулянки, он задумал пойти в баню и обмыться перед сном. Это бабуля ему истопила. Думала, что вернётся внучок пораньше и помоется. Не знала ведь, что он притащится на бровях. Шатаясь от опьянения, Сашка оступился в бане и присел одной ягодицей на раскалённую железную печь. Потом бабка лечила его жопу всякими примочками. Одного в баню она его больше не отпускала и каждый раз ругалась, когда видела прямоугольный шрам на его правой ягодице…       Герман сидел, развалившись в кресле, широко расставив ноги, и никак не мог понять, что происходит. Почему у него не стоит? Член вроде был возбуждённым, но каким-то ленивым и тяжёлым на подъём. Как будто на него сверху поставили килограммовую гирю. Герман мял его в руке, сжимал, надрачивал, совал Андрею в лицо и засовывал в рот, заставляя отсасывать. Андрей сосал очень активно, вылизывал бритые яйца, но это не помогало. Член был слишком вялым, чтобы стоять без помощи рук. Герман требовал, чтобы Андрей не закрывал глаза, а смотрел прямо на него. Андрей боялся, что Герман по глазам прочитает его мысли и узнает, что он молится про себя. Психика Андрея испытывала колоссальное напряжение. Когда нужно было думать о святом и при этом делать мерзость перед Богом. Это всё равно, как если бы серийный убийца, перед тем как совершить преступление, молился бы Богу, чтобы Тот помог ему убить человека.       Чтобы возбудиться, Герман пихал Андрею пальцы в рот, двигал ими туда-сюда, имитируя движения члена, заставлял Андрея смотреть ему в глаза и надрачивать. Неужели он перепил, что теперь не хочет секса? Спустя минут сорок Герман психанул, оттолкнул от себя Андрея, обозвав его неумелым пидором, и приказал немедленно позвать к нему Авеля. Когда парень явился, Герман с ходу загнул его раком и засадил ему с первого раза. Авель вскрикнул и зашипел, изогнувшись и скорчившись от боли, и крепко вцепившись ногтями в спинку дивана. А Герман начал отчаянно долбиться в него, удовлетворяя свою звериную похоть, которая, после неудачного орального секса с Андреем, била через край. Андрей испытал очередной шок, когда увидел всё это. Оказалось, что послушник Авель был геем и он был секс-рабом Германа. Ходил в одном подряснике, надетым на голое тело. Ни брюк, ни нижнего белья под подрясником у него не было. Так он одевался для удобства Германа. Чтобы тот мог поиметь его в любое время, когда ему это приспичит. И всё то, что Герману не удавалось проделать с Андреем, все неудачные попытки склонить его к сексу, он воплощал в реальность, используя Авеля.       Через недолгое время ойканье и айканье Авеля сменилось возбуждёнными стонами, а его лицо, минутой назад корчившееся от болезненных ощущений, просияло от удовольствия. Андрей не стал на это смотреть и убежал. А то ещё не приведи Господь, Герман заставит его в этом участвовать. С Авелем-то у него всё прекрасно получалось. Закрывшись у себя в келье, он долго размышлял над тем, почему Герман всё ещё не запрещён в служении. Разве он не кается в своих грехах вышестоящему архиерею? Или он скрывает от священноначалия свои содомские грехи? Как можно служить Христу, пить Его кровь и есть Его плоть, и при этом спать с мужчинами? Когда Андрей был священником, он не смог сочетать эти вещи и сразу признался сначала своему духовному отцу, а потом и правящему епископу в том, что состоит в интимных отношениях с мужчиной. Он не стал скрывать это, потому что боялся Бога, боялся входить в алтарь и приближаться к святыням, будучи вовлечённым в содомский грех. Епископ тогда отреагировал моментально: запретил отца Александра в служении до тех пор, пока тот не исправится. Но Саша не исправился, а предпочёл жить в грехе, за что потом был исключен из клира русской православной церкви. Почему же Герману это сходит с рук? Андрей боялся допустить такую мысль, что архиерей обо всём знает, но покрывает Германа из-за своей личной выгоды. Например, за то, что монастырь Германа приносит ему хороший процент от отчиток. Андрей был в нескольких монастырях не только в России, но и за границей. И ни в одном он не видел такой славы и роскоши как в Воскресенском монастыре, которым управлял Герман. Без покровительства священноначалия вряд ли можно было заниматься тем, чем занимался Герман. Мысли об этом не давали Андрею покоя. Но что он может? Он простой инок, монах, находящийся на самой нижней ступени монашеской иерархии. Его голос — ничто, по сравнению с голосом игумена. Единственное, что он может, это стараться хранить мир в своей душе и служить Христу, невзирая на то, что творится в Его церкви. Герман любил общаться с бесноватыми. Вернее не с ними, а их бесами. Чего только эти бесы не выкривали, как только не корчились в его присутствии. Иметь власть над ними, доставляло Герману одно удовольствие. Он никогда не уставал от этой работы. Андрей и другие монахи, помогающие ему на отчитках, выходили из храма полностью обессиленными. Хорошо, что Герман не требовал с них другой работы, помимо той, которую они делали на отчитках. Андрей не копал в огороде и не чистил сортиры. Всё, что от него требовалось, — это ежедневно помогать настоятелю на отчитках, которые длились два-три часа в день, в зависимости от количества бесноватых. Всё остальное время Андрей отдыхал и молился у себя в келье. А за день до своего отъезда Герман вдруг, неожиданно для Андрея, объявил, что пока его не будет, отчитки будет проводить он. После божественной литургии, он подошёл к Андрею, взял его за руку и поднял вверх, дабы все прихожане увидели, кто будет его заместителем. Андрей побледнел. У него пропал дар речи. Они об этом не договаривались! В храме, перед людьми он не смог ему прекословить, а после отчитки Германа окружили паломники. Андрей подождал, когда они от него отлипнут и когда Герман отобедает и направится в свои покои. Тогда он побежал за ним, начал роптать и прекословить, что не хочет быть экзорцистом и чтобы Герман назначил вместо себя кого-нибудь другого. Герман и слушать не захотел. Андрей его просил и уговаривал. Уверял, что не справится и что не умеет отчитывать.       — Ой, да что там уметь, — отмахивался от него Герман, как от назойливой мухи. — Все молитвы на изгнание бесов в требнике прописаны. Ты что, читать не умеешь?       — Умею. — Зачем Андрей это сказал, и сам не понял. Будто Герман об этом не знал.       — Ну вот и будешь читать. Что там сложного-то?       — А как же?.. А как мне… Это… Как? А?..       Андрей от волнения не смог правильно сформулировать вопрос. Он боялся той ответственности, которую Герман возложил на него. Как будто не игумен монастыря, а сам английский король отдал ему свои трон и корону, и с завтрашнего дня Андрей должен будет управлять целой страной.       — Водичкой святой побрызгаешь, крестом осенишь и всё, — успокаивал его Герман. — А бесы сами себя проявят. Тебе особо делать ничего для этого не нужно будет. Главное — этих бесов раздраконить, разозлить, чтобы показали они себя. Святая вода, крест и ладан тебе в помощь. Твоя основная задача: не очковать и не вести себя как соплежуй, наложивший в штаны. Действуй уверенно. А людям, если вопросы станут задавать, скажешь, что демоны никогда с первого раза не выходят. Ну или что выходят только по одному, а там их с десяток сидит и одной отчиткой не обойтись. В общем, наплетёшь что-нибудь, придумаешь. Тебе главное на недельку это дело растянуть, а там уже я подъеду. Понял?       — А почему я? Есть же Тимофей, Филлип и Михаил. — Андрей всё равно не хотел проводить отчитки.       — Слушай, — Герман начал сердиться, — я вообще-то из-за тебя все свои дела вынужден бросить. Ты думал, что я людей без окормления на неделю оставлю? Распущу паломников, которые издалека сюда приехали, мол, езжайте обратно домой? И я не понял, ты хочешь, чтобы я твоего мальчишку от демона освободил, или не хочешь? Может, мне тогда не ехать никуда?       — Нет-нет, поезжайте. — Андрей мигом всё понял. — Можете на меня рассчитывать. Я всё сделаю.       — Вот и молодца! — Герман одобрительно ущепнул Андрея за щёчку, а потом неожиданно взял и поцеловал в губы. Андрей даже не успел уклониться, так быстро всё произошло. — М-м-м… — снял он с его губ терпкий привкус вина причастия и засмеялся, увидев, как Андрей стушевался после поцелуя. А ведь недавно брал у Германа в рот и совсем не стеснялся.       В день отъезда, Герман дал Андрею ещё некоторые наставления. А именно, чтобы он проводил утренние богослужения и присматривал за Авелем.        — Глаз с него не спускай! — Герман сел в машину. — А то есть тут такие, кто к нему неровно дышат. Смотри, чтобы парня моего не испортили и бордель мне тут не устроили.       — Можете на меня положиться, отец. Я со всем справлюсь. Поезжайте с миром.       На первом месте был Денис. Андрей сделает всё, чтобы избавить его от злого духа. Не для того Саша уходил в монастырь, чтобы Денис поддался демоническому влиянию, которому он, скорее всего, подвергся, находясь в долгом унынии после их расставания. Дьявол того и ждёт, чтобы человек впал в уныние. Тогда он нападает на него и внушает, что нет на свете ни добра, ни любви, ни справедливости… И так доводит свою жертву до отчаяния. Человек чувствует себя нелюбимым, никому не нужным и богооставленным. Нередко в таком состоянии он сводит счёты с жизнью, чего дьявол как раз и добивается. Ведь он ненавидит человеческий род всей своей сущностью и желает погубить его во что бы то ни стало.       Герман уехал. Напоследок благословил Андрея и сказал, что телефон для связи с ним есть у Авеля. Если что-то будет нужно, пусть Андрей возьмёт и позвонит. Авеля он обо всём предупредил. Вот только не предупредил или забыл предупредить Андрея о том, что пока его не будет, Авель будет жить вместе с ним в его келье. Возвращаясь из храма со всенощной, Андрей встретил парня, околачивающегося у дверей его кельи. С раскладушкой.        — Авель? Ты что здесь стоишь? Что-то случилось? — бросив подозрительный взгляд на раскладушку, Андрей сразу же догадался, что к чему. И это его испугало.        — Отец Герман сказал, что пока его не будет, чтобы я пожил у Вас, — стесняясь, промямлил Авель.        — А ты вроде не маленький. — Андрей демонстративно оглядел юношу с ног до головы, подчёркивая этим его высокий рост. — Один спать боишься, что ли? — хотел сказать это мягко и шутливо, но получилось как всегда — сухо и строго. Впрочем, Андрей не умел играть и прикидываться.       — Отец Герман сказал, что Вы в курсе того, что за мной надо присматривать. — Носом пробубнил Авель. Он совсем оробел, увидев реакцию Андрея.       — Ну да, насчёт этого я в курсе. И что? Ночью тоже за тобой надо присматривать? Ты лунатизмом страдаешь, что ли? Или никтофобией? Если ты болен чем-то, так и скажи. — Андрей открыл дверь и вошёл внутрь кельи. Авель, опустив голову, остался стоять на пороге, подпирая собой раскладушку. — Ну что ещё? — с раздражением спросил Андрей, обернувшись на парня.       Меньше всего он хотел бы делить своё место уединения с кем-то. Пусть даже этот кто-то поживёт здесь всего одну неделю. Однажды так уже было. Когда к нему подселили Антона. Пара недель тогда плавно переросла в пару месяцев.        — Моя комната изнутри не закрывается, — сказал Авель. Он думал, что Андрей его поймёт.        — И что? — Андрей его не понял. — У меня тоже не закрывалась. Потом замок починили и всё.       Но затем до него дошло, что Авель имеет ввиду. Парень боится, что кто-то войдёт к нему ночью. Герман говорил, что в монастыре есть такие, кто смотрит на Авеля и облизывается. Может это кто-то из трудников. А может кто-то из паломников, живущих в гостинице. У бесноватых и у людей с психическими отклонениями, зачастую очень повышено либидо. Во время обострения болезни или приступа беснования они могут кидаться на всё, что движется, чтобы заняться с ним сексом. А Авель был чертовски красив. Герман не мог допустить, чтобы кто-то, кроме него, пользовался телом этого юного ангела. Покуда Герман был в монастыре, он приходил к Авелю по ночам и охранял его, попутно развлекаясь с ним в постели.       — Ладно, заходи, — сказал Андрей. — Но только на одну ночь. Завтра я посмотрю, что с твоим замком, и распоряжусь, чтобы его отремонтировали.       — Спасибо, отец Андрей, — обрадовался Авель и стал искать место куда бы поставить раскладушку. Андрей поморщился. Какой он ему отец? Он даже ему не брат. Авель не монах, чтобы быть ему братом.       — Зови меня просто по имени: Андрей. Хорошо?       — Хорошо, — ответил Авель и пошёл за своим постельным бельём.        Когда он вернулся, Андрей уже лежал на кровати. Авель с интересом смотрел на то, как он лежит прямо в одежде и не раздевается. Только ботинки и носки с себя снял. Вопросов Авель задавать не стал. Разделся до трусов и нырнул под одеяло.       — А свет кто выключать будет? — проворчал Андрей, приподняв голову.       — Я думал, что Вы пока спать не хотите, — приподнял голову Авель.        — А я что сейчас, по-твоему, делать собираюсь?       — Ну Вы… Это… В одежде же ещё, — напомнил ему Авель.        — И что? Я всегда так сплю. Я среди ночи на молитву встаю. Не буду же я заново для этого одеваться. — Андрей подложил руку под голову и повернулся к Авелю, который лежал в паре метрах от него. — Ну иди, выключай, — скомандовал он и зевнул.        Авель заскрипел раскладушкой и пошёл выключать свет. Андрей только мельком взглянул на его спину. Такой же щуплый и безволосый, как и Денис. Только фигура всё же более мужественная: угловатые плечи, широкая спина, плоские ягодицы и мускулистые ноги. Денис был нежнее по телосложению.       — Авель, сколько тебе лет? — спросил Андрей, когда тот скрипнул раскладушкой в темноте.       — Шестнадцать.       Андрей зажмурился, как от сильной боли. Он так и подумал, когда впервые его увидел, что он несовершеннолетний. Ему стало безумно жаль Авеля. То, как Герман использует его для своих плотских утех.       — И давно ты здесь? — зевая, спросил Андрей.       — Где-то полгода. Или чуть больше.       — Хорошо. Давай спать. Молитву на отхождение ко сну знаешь?       — Нет.       — Плохо. За полгода не мог выучить? Что ты тогда здесь делаешь? Зачем сюда приехал?       Авель ничего не ответил. Наверное, обиделся. А может, это слишком личное и он не хочет об этом рассказывать. Андрей сам произнёс молитву, осенил себя крёстным знамением и пожелал парню спокойной ночи. Авель пожелал Андрею того же и, заскрипел раскладушкой, принимая удобную позу для сна. Когда раскладушка перестала скрипеть, стало ясно, что Авель уснул. Андрей расслабился и тоже задремал. А средь ночи был окутан какой-то волшебной негой, мягкостью и теплом; чьими-то нежными прикосновениями. Ненавязчивыми, непринужденными, неторопливыми. Не стремившимися залезть к нему под одежду и облапать. Андрею понравились эти ласки. Нравилось дрожать во время массажа его ладоней и пальцев. Вдруг кто-то робко берёт его за руку и даёт прикоснуться к гладкой, бархатистой коже. Управляет его рукой вместо него. Даёт ему почувствовать, как кожа под его ладонью покрывается пупырышками и становится влажной. Ещё мгновение и его рука, которой он с лёгкостью отдал на управление кому-то другому, останавливается на чём-то горячем и упругом. Даёт ему почувствовать, какое удовольствие он доставляет этому месту своим прикосновением; как оно твердеет, пульсирует и наливается жаром под его пальцами, которые невольно обхватывают эту горячую твердь. Кто-то нежно накрывает его руку своей и начинает плавно, медленно водить вверх-вниз, так что рука Андрея скользит по этой упругой, шелковистой плоти, делая её ещё более горячей, твёрдой и влажной. У Андрея учащается пульс. Этот сон такой сладкий, что не хочется просыпаться. Что-то мягко касается сначала его щеки, а потом и губ. Андрей желает раствориться в этой неге, как капля божественной любви растворяется в раю, наполняя его вечным блаженством. Только лишь один разум, где-то там далеко-далеко, в глубинах его осоловелого сознания, изо всех сил бьёт боевую тревогу и приказывает немедленно пробудиться. Андрей не сразу, но подчиняется его команде и через «не хочу» просыпается. А проснувшись, понимает, что лежит в постели с Авелем.