Между ангелом и демоном

      — Что-что? — рассмеялся Герман, глядя на Андрея, стоящего в дверях. — Через твой труп, говоришь? Тоже мне защитник нашёлся. У нас с ним всё по обоюдному согласию было. Так что давай, веди его сюда, он сам всё расскажет.       — Уже рассказал. — Андрей строго посмотрел на него. Так не подобает смотреть монаху на своего игумена. — Рассказал, как Вы из него беса изгоняли. — Дальше Андрей не стал продолжать, зная, что Герман и так всё поймёт.        — Да, это правда. И что? — Герман сказал это таким тоном, как будто это не было каким-то секретом. — Парень одержим бесом, а у меня есть проверенная методика по их изгнанию, которая работает на все сто процентов. От него я ничего не скрывал. Он сам согласился на это.       — Вы не учли одну маленькую деталь: Авель — не одержимый.       — Ты-то откуда это можешь знать? Разве ты экзорцист?       — Авель не одержимый, — стоял на своём Андрей.       Герман сверкнул глазами.       — Да как ты смеешь меня в этом убеждать?! Я лучше знаю, одержимый он или нет! У меня опыт отчиток двадцать пять лет! Слышишь, ты, двадцать пять лет! А у тебя? Две недели помахал крестом и экзорцистом себя возомнил? Хозяином себя тут почувствовал? Ну-ка, отойди!       Герман опасно приблизился к Андрею. Ударить его по лицу, как он раньше это делал, побоялся. Из-за травмы руки, которую ему повредил Денис. Она была загипсована, но под подрясником этого было не видно.       — Авель не одержимый, — упорно повторял Андрей, не двигаясь с места.       — А может тебе просто понравилось спать с ним? Ты же у нас падок на мальчиков.       — Да, понравилось. Теперь он мой! Я его Вам не отдам!       — Ого! Я так и знал! — Герман почему-то не разгневался, а рассмеялся. Видать заподозрил, что Андрей врёт. — Ай-ай-ай! Я-то думал, что ты в своём содомском грехе чистосердечно раскаялся, а ты во как! Что ж, я прекрасно понимаю твоё стремление. Авель — мальчик красивый и послушный. Таких ты любишь. — Герман нарочно провёл параллель с Денисом, чтобы задеть Андрея. — Только ты не забывай, что он бесноватый, а я — экзорцист. И ему нужен я, а не ты.       — Авель не одержимый, — стоял Андрей на своём и не собирался менять своё мнение.       Тогда Герман решил воздействовать на его психику, как он всегда это делал. Андрей был очень ранимым, хоть внешне и не показывал этого.       — А знаешь ли ты, Саша, — он нарочно сделал акцент на его прежнем имени, — что ты тоже был одержимым? И что это я изгнал из тебя демона десять лет назад в Покровке? — Он гипнотизировал его взглядом.       Андрей отвёл глаза и усмехнулся. Не поверил.       — Смейся, смейся! Да только это правда: ты был бесоодержим. Вспомни себя, каким ты был десять лет назад. Тебе напомнить? Кто бил в храме окна, на стенах оккультные символы рисовал, дохлых крыс на воротах вешал, срал и ссал на паперти? Мне продолжать список твоих грязных, бесовских проделок?       Андрей уставился в потолок, чтобы спрятать стыдливые глаза. Ему неприятно было вспоминать и слышать о своём прошлом. Да, он был хулиганом, любил выпивать и ругаться матом, подворовал у бабушки пенсию, бывало, тырил пиво в сельском магазине. Да, он был атеистом, ненавидел религию и терпеть не мог попóв. Но разве это признак одержимости?       — Демон в тебе до жути злобный сидел, — продолжал Герман, — никак к нему было не подступиться. О чём с тобой ни говори, как к тебе ни относись, — ты всё принимал в штыки, агрессировал из-за любой мелочи. Чуть что было не по-твоему, так сразу на людей кидался.       — Характер у меня такой. Вспыльчивый я. Гневливый от природы, — не выдержал Андрей рассказа. Слышать правду о себе — это больно. — Я и сейчас такой. Только посмейте Авеля пальцем тронуть, тогда узнаете. — Андрей сжал кулаки.       Герман рассмеялся, увидев, как Андрей принял боевую готовность. Он безбоязненно приблизился к нему и провёл пальцами по его лицу, с нежностью огибая контуры нижней челюсти и подбородка. Сожалел, что это максимум, от чего он может получить удовольствие. Большего Андрей ему вряд-ли позволит.       — Да нет, ты стал совсем другим. Сейчас ты мягкий и покорный, как жертвенный ягнёнок перед закланием. — Герман любовался им, досадуя, что больше не сможет прижаться губами к его сладким губам. — Сравни каким ты был десять лет назад и каким сейчас стал. — Он дотронулся до его нижней губы большим пальцем. Андрей сжал губы. — И всё благодаря мне. Это я тебя таким сделал, — внушал он ему, сбивая его с толку и заставляя его сомневаться в себе. — Тот демон, что в тебе сидел — то был демон родовой, демон по наследству. Твой отец, твой дед и твой прадед были им одержимы. Это по его велению, твой отец убил твоего дядю и твою мать, а потом и сам себя прикончил. Почти весь твой род этот демон уничтожил. Ты был последним, Саша, кого он должен был убить, чтобы ненадолго успокоиться. Но я ему этого не позволил. Я спас тебя, Саша. Если бы не я, ты бы давно сгнил в гробу. А теперь… Посмотри на себя, каким ты стал! — восхищался он им. — Ведь ты почти святой! И это всё благодаря мне! Ты должен до конца жизни благодарить меня за это!       Андрей находился в глубочайшем смятении. Откуда Герману известны такие подробности из жизни его семьи и родственников? Он просто не мог поверить во всё это. Но поверить пришлось. Какие бы страшные признания не выходили из уст Германа, они всегда оказывались истиной. Пока Андрей переваривал эту страшную правду о себе и своей семье, Герман, воспользовавшись его смятённым состоянием, ринулся целовать его и обшаривать ниже пояса.       — Я так соскучился по тебе, Саша, - возбуждённо дышал он ему в губы, как вдруг, обжёгся об Иисусову молитву и отскочил, как будто перед ним стоял горячий утюг ростом метр восемьдесят. Андрей увидел его искривившиеся, позеленевшее лицо. — Фу! От тебя какой-то парашей несёт, — сморщился Герман, разгоняя вокруг себя затхлый воздух.       Андрей повернул голову к левому плечу, потом к правому, и понюхал. Никакого дурного запаха от себя он не ощутил.        — И изо рта у тебя тоже воняет. — Герман отёр рукавом свои губы, которые находились в тесном контакте с губами Андрея. — Зубы хоть чистишь? Моешься? Или в затворе все эти две недели сидишь?        — В затворе, — ответил Андрей. В отсутствие Германа, он почти всегда сидел в келье, прячась от фанатичных паломников.       — Оно и видно. Вонь у тебя тут стоит жуткая. Бедный мальчик. — Герман посмотрел на кровать Авеля. — Как он тебя терпит, смердючего такого. Всё, отойди! Выпусти меня отсюда скорее! — Он замахал руками, чтобы Андрей отошёл в сторону.       — Если к Авелю, то не пропущу! — Андрей остался стоять в дверях как стоял.       — Да я к себе. Хочу отдохнуть с дороги. Тоже не пустишь?       Андрей пропустил. А сам пошёл следом за Германом, чтобы убедиться, что тот действительно пойдёт к себе. Герман смеялся, крутил у виска и называл его чокнутым. Перед тем, как войти и закрыться в своей роскошной келье, он сказал, что Авель сам к нему придёт этой ночью и что Андрей при всём своём рвении не сможет их разлучить, потому что они очень любят друг друга. Андрей не обратил внимания на его слова, а пошёл за Авелем, который ждал его в храме и, наверное, устал и проголодался. Спрятать его там было хорошей идеей. Герман и не подумал бы искать его там. Проводив юношу в их теперь уже общую келью, Андрей смотрел, как он с аппетитом уплетает холодные вареники с творогом, приправленные сметаной, а затем и булочки с повидлом. Сладкоежка. Денис тоже любил сладкое. Андрей неприметно улыбнулся, вспомнив о нём, и помолился о нём Богу.       Авель спрашивал, как прошла встреча с отцом Германом? В каком настроении он приехал? Злился ли, что не нашёл его? Изгнал ли он демона из Дениса? На его вопросы Андрей отвечал очень короткими фразами «да», «нет», что не удовлетворяло любопытство Авеля и он задавал их снова, чтобы прояснить детали. На вопросе о Денисе и о том, помог ли ему отец Герман, Андрей глубоко вздохнул и покачал головой в знак отрицания.       — Почему ты не поедешь и сам не поможешь Денису? — спросил Авель. — Ведь ты же можешь изгонять демонов.       — Монах не может покидать монастырь без разрешения настоятеля.       — Так попроси у отца Германа разрешение. Другие монахи же отсюда выходят. Я видел. И ты можешь выйти, если хочешь. — У Авеля всё было так просто.       — Отец Герман сказал, что Денис… — Андрей сжал губы, обдумывая, стоит ли посвящать в это Авеля. — В общем, он сказал, что Денис не одержимый. У него другое… Он… — Андрей собирался духом, чтобы сказать «принимает наркотики», но так и не сказал. — В общем, он болен. Ему нужен врач, а не экзорцист.       — Понятно, — сочувственно произнёс Авель, видя, что Андрей совсем упал духом. Значит, у Дениса какое-то серьёзное заболевание, раз он так переживает. — Ну тогда тем более, разве ты не хочешь съездить навестить его? Попроси у отца Германа разрешение. Я уверен, что он его тебе даст.       — А я в этом не уверен, — вздохнул Андрей. — Кому угодно даст, только не мне. Ладно, я его завтра спрошу, — пообещал он, видя, что Авель искренне переживает. Не только за него. Ещё он переживает за человека, которого никогда не видел.       После вечернего молитвенного правила, оба легли спать. Андрея мучал один бытовой вопрос, который он стеснялся задать Авелю. После некоторых раздумий, он всё-таки решился спросить его о том, что не давало ему уснуть:       — Авель, скажи, от меня плохо пахнет?       — Что? Чем пахнет?       — Чем от меня пахнет? — Андрей поставил вопрос по другому.       — От тебя? — Тишина. Авель явно задумался. Андрея напрягала эта пауза. — Ничем, — ответил тот.       — А если честно? От меня воняет или нет? — переживал Андрей. Совершенно несвойственное для монаха переживание.       — Ничем от тебя не воняет. Честно. А почему ты спрашиваешь? — По голосу слышно, что Авелю стало смешно.       — Ну и отлично. Значит мне просто показалось. Спокойной ночи, — пожелал он Авелю, и тот ему тоже.       Андрей проснулся в середине ночи как обычно, чтобы помолиться. Монахи должны молиться непрестанно: днём и ночью. Но молитва не является правилом, требованием или уставом монастыря. Она выполняется по личному желанию монаха. Сколько времени уделять молитве и уделять ли вообще, это монах решает сам. Андрей любил молиться ночью. Ему нравилось состояние превозможения себя. Когда с одной стороны очень хочется спать, а с другой — поговорить с Богом; когда любовь ко Христу побеждает любовь к себе, к своей ленивой плоти. Любить Бога — это значит полностью довериться Ему. Мы ведь доверяем тем, кого любим. Андрей настолько доверял Богу, что вверил Ему не только свою душу, но и души тех, кого любил: своих покойных родителей, бабушек и дедушек, близких и дальних родственников, своих крёстных детей, которых у него было пятеро, и конечно же Дениса. Он верил, что Бог его не оставит. Если Андрей не сможет помочь ему, то это сделает Бог. Главное, не забывать просить Его об этом.       Андрей ещё не окончил молиться, как услышал, что скрипит кровать Авеля. Он начал ворочаться и говорить во сне; стал тяжело дышать, о чём-то просить и умолять. Никогда ещё его сон не был таким беспокойным. Может, он заболел? Андрей подошёл к нему и пощупал лоб. Он был горячим. Андрей налил в стакан святой воды и разбудил его. Авель сказал, что не хочет пить, а хочет пойти к отцу Герману и заняться с ним любовью. Услышав это, Андрей сразу почувствовал неладное и включил свет. Обомлел, когда увидел на постели обнаженного юношу, ёрзающего в перепутанных простынях и изнывающего от желания. Обеими руками поочерёдно Авель мастурбировал стоящий колом член. И казалось, эти действия не приносили ему никакого удовольствия. Казалось, он делает это против своей воли.       — Авель, что?.. Что с тобой?.. — Андрей не мог смотреть на его откровенность и выключил свет.       — Отведи меня к нему! Я хочу его! Я его хочу! — жалобно скулил Авель. Андрей понял, что он говорит о Германе.       — Никуда я тебя не поведу! На вот, выпей скорее…       Андрей, при свете догорающей свечи, подал ему стакан с водой. Авель жадно её выпил, но на этом не успокоился и начал снова просить проводить его к Герману.       — Андрей, пожалуйста! Я его люблю! Я его хочу!       — Нет, не любишь! Нет, не хочешь! — сердился Андрей, накинув на него одеяло, под которым он всё равно продолжал дрочить.       — Я больше не могу терпеть! Я хочу к отцу Герману! — Тут Авель выскочил из-под одеяла и помчался к двери. Андрей ринулся вдогонку и успел его остановить.       — Авель, как ты можешь, после всего того, что он с тобой делал? Он тебя обманывал, он пользоваться тобой! Ты просил меня спрятать тебя от него, просил защиты! А теперь, что ты делаешь?       — Выпусти меня! — требовал Авель, отталкивая Андрея от двери. — Ты не имеешь права меня тут держать! Ты мне никто!       — Не кричи, люди спят. — Спокойно, без эмоций старался говорить Андрей. — Никуда ты не пойдёшь. Он же тебя околдовал. Неужели ты этого не понимаешь?       Авель не понимал. Он пытался преодолеть препятствие, что встало у него на пути и мешало встречи с любимым. Оно не поддавалось, отчего Авель вернулся на свою кровать, чтобы утолить свою страсть в одиночестве. Возбуждение было слишком велико. Он ёрзал, стонал, часто дышал, умолял теперь уже Андрея заняться с ним сексом. Когда Андрей снова включил свет, картина перед ним предстала ещё более жуткая. Авель лежал на спине с широко раздвинутыми, согнутыми в коленях ногами, как роженица, у которой начались родовые потуги, и теребил пальцами анус. Вынимал оттуда пальцы, обсасывал их и снова засовывал, двигая ими туда-сюда и вибрируя. Другой рукой он стимулировал налитый вишнёвым цветом член, из которого в большом количестве выделялись прозрачные, тягучие нити предэякулята. Авель себя не контролировал. С ним творилась настоящая бесовщина!       — Войди в меня! Войди в меня! — стонал и выгибался Авель, предлагая Андрею взять его распаленное похотью тело.       — Авель, борись! Сопротивляйся! Герман тебя приворожил! Он околдовал тебя!       — Я не могу… Я не могу… — шептал Авель, неистово раздражая свои интимные места. — Он мне нужен! Я хочу к нему! Я его хочу!       Андрей смочил святой водой лоб, лицо, шею и грудь Авеля, перекрестил и прочитал над ним молитву. Авель продолжал накалять себя, чтобы поскорее испытать оргазм. Но разрядка всё никак не наступала, а возбуждение нарастало ещё сильнее. Неожиданно он схватил Андрея за запястье и направил его руку себе между ног. Андрей вырвался прежде, чем его пальцы коснулись промежности парня. Тогда Авель схватил первый попавшийся под руку предмет (им оказалась полуторалитровая бутылка со святой водой) и стал заталкивать горлышком в задний проход. Бутылка была не закрытой. Андрей не закрыл её крышкой, чтобы быстро использовать в случае, если ещё понадобится святая вода. Авель рьяно просунул в попу горлышко и надавил на бутылку, чтобы просунуть её глубже. Полилась вода, и её напор вытолкнул бутылку из прямой кишки. Андрей схватил бутылку и вылил остатки воды на Авеля. Попросил, чтобы он держался, а сам куда-то убежал, закрыв за собой дверь на ключ.       Ворвался в келью к Герману. Тот лежал в кровати, в окружении полукруга горящих церковных свечей. Они создавали в комнате необыкновенную, мистическую атмосферу и эротично освещали обнажённое тело мужчины, лежащего на постели. Он не спал. Судя по всему, он ждал Авеля. Андрея он тоже ждал. Знал, что кто-то из них обязательно придёт. Красивая, романтическая обстановка Андрея совершенно не растрогала.       — Я знаю, какой силой ты это делаешь! Немедленно сними с него свои колдовские чары!       Это было впервые, когда Андрей обратился к настоятелю на «ты». Сатана не заслуживает, чтобы к нему обращались на «Вы».       — Сниму, если ты его заменишь. Видишь, в каком я состоянии? — Герман убрал руку с паха и показал Андрею свой стояк. — Мне прямо сейчас нужен секс. Так что решай быстрее: или ты, или он.       — Да запретит тебе Господь! То, что ты делаешь, — это мерзость!       — Не мерзость, а способ отчитки! Я уже сто раз тебе объяснял! Не тупи!       — Твой способ не работает! Авель — тому доказательство! За два месяца его пребывания здесь, ты ему так и не помог! Ты сделал только хуже! Ты сломал ему душу!       — Мой способ ещё как работает! Ты - тому доказательство! Заметь, не я тебя сделал той мразью, какой ты был десять лет назад. Как и Авеля, который приехал сюда уже будучи гомосексуальным. Не я его таким сделал, а демон, который в нём сидел и по-прежнему сидит, благодаря тебе. Тебе страшно смотреть на то, как он страдает? Так вот знай: это содомский бес его мучает. Ему сейчас нужен я! А ты, сволочь такая, препятствуешь его исцелению! Это ты виноват, что довёл его до такого состояния! Я тебя просил, чтоб ты за ним присматривал. А ты, содомит поганый, трахал его, пока меня не было! Выбирай: или приводишь его ко мне и я его исцеляю, или иди, смотри дальше на его мучения.       — Между нами ничего не было! Я знаю, что это Вы поручили ему ублажать меня. Он мне всё рассказал, так что теперь не отвертитесь! Вы солгали ему, будто он одержим, чтобы использовать свой грязный метод, который никакой не метод отчитки, а самое настоящее преступление, за которое Вас положено судить по законам светского государства. Авель — несовершеннолетний, и Вы это прекрасно знаете.       — Ты мне что, угрожаешь?       Судя по интонации голоса, Герман ни капли не испугался. Наоборот, слова Андрея о суде и законах светского государства его изрядно повеселили. Скорее всего, он давно занимался подобного рода практикой отчиток и уже потерял всякий страх, чувствуя полную безнаказанность. Православные видят в нём святого чудотворца. Фанатизм ослепляет. Никто из верующих и не подумает обратиться в прокуратуру или в церковный суд, даже если их что-то смущает в деятельности Германа. Также Герман широко известен кругу высокопоставленных лиц и у него наверняка есть «крыша», которая его защищает. Единственный человек, кто может реально подпортить ему репутацию и засадить в тюрягу — это Авель. Но и тот ослеплён, и находится под воздействием его чар. Герман понимал, что теоретически Авель может с подачи Андрея упечь его за решётку. Поэтому он, с помощью демонических сил, разжигал в нём половую страсть, чтобы тот сам хотел с ним сексуальных отношений. Авель получал удовольствие от полового акта с Германом, и теперь, если он пойдёт против него, то не сможет доказать, что тот его насиловал. В общем, Герман всё предусмотрел и обеспечил себе полную безопасность в случае чего. Разоблачивший его Андрей, был ему абсолютно не страшен. Герман так считал. Но он ошибался. Было в Андрее нечто такое, что стало его пугать. Это «что-то» вызывало у него тревогу, головокружение и даже тошноту. Как только Андрей вошёл к нему, по келье начал распространяться тошнотворный, удушливый запах, который достиг своего апогея тогда, когда Андрей согласился заменить собой Авеля. На коленях помолившись, чтобы Господь его простил, Андрей подошёл к постели Германа и начал раздеваться.       — Что ты делаешь? — Герман был этому как-то не рад.       — Я буду вместо него. Делайте со мной, что хотите, только ему не причиняйте больше зла. Ради Христа, снимите с него заклятье, не мучайте его. — Андрей снял с себя подрясник и остался в одних штанах. Присел на кровать к Герману, чтобы снять их.       — Пошёл отсюда! — Внезапно, ощутил удар ниже пояса и вмиг оказался на полу: Герман пнул его ногой и столкнул с кровати. — Дерьмом намазался и в постель ко мне… Фу! Терпеть тебя не могу! Поперёк горла ты у меня стоишь со своей лживой добродетельностью! Сука! Возомнил себя вторым Христом? Жертву из себя делаешь? Святого? Тварь ты последняя, вот кто ты! Тошнит от тебя! Пошёл прочь, пёс! Чтобы я тебя больше не видел!       Андрей не понимал, что с ним не так. Он же сам того хотел, просил заменить Авеля. Подобрал подрясник и пошёл к себе. В его келье было темно и тихо. Он включил свет: Авель лежал в его кровати, накрытый одеялом и мирно спал. Андрей подошёл к нему и пощупал лоб: холодный. Слава Богу! Андрей прославил святую Троицу, снял с постели Авеля мокрое бельё, лёг в неё и уснул.       Утром он как обычно пошёл в храм на литургию, но его не впустили. Герман дал указание не впускать его, объявил ему бойкот. Это плохо. Андрей не может долго обходиться без причастия. Монахи, в отличие от мирян, должны причащаться каждый день. В то утро Андрей простоял на паперти храма и молился вместе с бесноватыми, которых бесы не пускали в храм. Судя по крикам и воплям, которые доносились из храма, Герман возобновил свои отчитки. А когда закончил и вышел, то увидел Андрея, окружённого толпой паломников. Они ласково называли его батюшкой и отцом Андреем, просили у него благословения, просили помолиться об одержимых и болящих родственниках, и совали ему деньги в карманы. Герман чуть не упал в обморок, когда увидел, что вся его слава достаётся Андрею.       — Где Ирина? — сурово спросил он Андрея, пробравшись к нему сквозь толпу.       Паломники тут же ринулись к Герману за благословением, так как Андрей, будучи ниже саном, не мог благословлять в присутствии вышестоящего священника.       — Она уехала домой, — ответил Андрей. Отрадно слышать, что Герман знает всех бесноватых по именам.       — Как уехала? Почему отпустил?       — Исцелилась, — робко произнёс Андрей и опустил глаза. Герман за такое самоуправство по головке явно не погладит.       — Как исцелилась, когда ей по плану ещё несколько отчиток полагалось? Если она вернётся, а она сто процентов вернётся, то ты у меня… — Слишком много лишних ушей. Андрей понял, что получит от Германа епитимию.       — Простите, отец. — Андрей положил руку на сердце, раскаиваясь, что так вышло.       — Понравилось тут хозяйничать? Настоятель недоделанный, — буркнул Герман и с головой погрузился в разговоры с прихожанами, которые льстили его слуху и одаривали его вниманием.       Андрей ушёл к себе. Авелю он наказал не выходить из кельи без него. Герман не должен говорить с ним. Он мастерски манипулирует людьми. Авель не сможет сказать «нет», если тот начнёт к нему приставать.       — Доброе утро, Авель? Как спалось? — спросил Андрей. Парень в это время сидел на своей кровати и читал Библию.       — Амадей, — ответил он, откладывая книгу.       — Что за Амадей? Ты о ком?       — Зовут меня Амадей, — признался Авель, потупив взгляд. — Мама так назвала в честь композитора Моцарта. Она у меня пианистка. В оркестре играет. А Авелем меня отец Герман назвал, когда я сюда приехал. Сказал, что Амадей — имя не православное и мне надо его менять.       — Амадей? И ты до сих пор молчал?! — вскричал Андрей, не сдержав эмоций. — Не мог мне сразу рассказать? Ты мне не доверяешь? Я молился за тебя как за Авеля, а это оказывается не твоё имя!        — Но оно же не православное, — хочет оправдаться.       — Да какая разница православное оно или нет! Это твоё настоящее имя, и Герман его знал! Вот как он приворожил тебя — через твоё имя. А тебе дал другое, чтобы никто, кроме него, не смог воздействовать на тебя!       — Разве имя имеет такое большое значение, что человеком можно управлять? — В вопросе улавливается страх.       Андрей взял стул и сел рядом.       — Я тебе больше скажу: через имя можно не только человеком управлять, но и управлять бесами. Знаешь, зачем экзорцист, прежде, чем изгнать демона, выпытывает его имя? — Авель лишь хлопал глазами. — Чтобы иметь над ним власть. Простым языком: тот кто знает имя демона, того он и слушается. Ты знал, что если чужую собаку назвать по кличке, то она тебя не укусит? Она лаять перестанет и завиляет хвостом, если просто назвать её по имени. Я сам неоднократно это проверял, когда был в твоём возрасте. — Андрей едва заметно улыбнулся. Вспомнил свою хулиганскую юность в Покровке и то, что он мог безбоязненно перелезать через заборы и проникать в чужие дворы, просто зная клички местных, сторожевых дворняг. — Так вот, с собаками это работает. Точно так же и с бесами. Зная имя беса, ты можешь им повелевать. А имя человека служит для демона меткой, чтобы он знал, на кого ему надо нападать.       — Поэтому колдуны и экстрасенсы сначала спрашивают имя человека, чтобы потом проводить ритуалы? — спросил Авель. Что-то подобное он видел по телевизору.       — Да. Именно.       — А когда в церковь записки с именами приносят, это зачем?       — Для ангелов. Произнося в молитве имя человека, ты просишь Бога помочь ему. А действует Бог через ангелов. Имя человека — это знак и для божьих ангелов. Кстати, у ангелов тоже есть имена. Некоторые ты наверное знаешь.       — Михаил, Гавриил, — начал перечислять Авель, загибая пальцы. — Рафаил? — вопросительно посмотрел на Андрея. Тот кивнул, что такое имя есть. А дальше Авель почесал затылок.       — Не плохо, — похвалил его Андрей. Авель хотел, чтобы он продолжил список ангельских имён. Смотрел на него взглядом ученика, жаждущим получить знания от своего учителя. Ему было очень интересно. — Уриил, Иегудиил, Селафиил, Варахиил. — Андрей удовлетворил его любопытство. — А тебя мне как теперь называть? Амадей или Авель?       Парень пожал плечами. Кажется, с этими именами он ещё больше запутался.       — Как тебе больше нравится, так и называй.       — А тебе? Как больше нравится?       — Я уже привык, что я Авель.       — Но тебя ведь только два с половиной месяца так зовут. Шестнадцать лет против двух с половиной месяцев — ох и быстро у тебя формируются привычки.       — Авель звучит как-то мягче. Мне кажется, это имя мне больше подходит. Отражает мой внутренний характер.       — Характер мученика, — дополнил Андрей. — Авель переводится, как «плач». Так звали первого в истории человечества мученика. Историю Каина и Авеля помнишь?       Новость, что Герман дал ему имя первого мученика, была парню немного неприятна. Хотя он понятия не имел, что означает имя «Амадей». Может, оно несёт смысл ещё более печальный, чем «Авель».       — Амадей… — задумался Андрей над именем. — Оно означает «любить Бога», «тот, кто любит Бога», или «тот, кого любит Бог». Чувствуешь разницу: плачущий Авель или любящий Бога Амадей?       — Откуда ты так много знаешь об именах? — удивился Авель.       — Да что там знать… — Андрей махнул рукой. — Я когда учился в духовной семинарии, то мы там изучали древнееврейский, древнегреческий и латинский. Это мёртвые языки. На них уже давно не говорят. Я просто перевёл твоё имя с латинского: ama — от слова amare, что значит «любить» и deus — бог. Соединяем и получается Amadeus — «любящий Бога» или «любимый Богом». Как-то так.       — Здóрово! — изумился Авель. — Тогда называй меня Амадей. Хочу снова быть Амадеем! — Оба засмеялись. Потом Амадей стеснённым тоном спросил: — Почему ты не спрашиваешь меня о том, что было ночью?       — А ты помнишь? — посерьёзнел Андрей.       — Отрывками, но помню. — Амадей покраснел и, почувствовав сильный стыд, спрятал лицо в ладонях.       — В том нет твоей вины, — успокаивал его Андрей. — Это Герман подослал к тебе блудного беса, и ты был им искушаем.       — Но я всё-таки поддался искушению. Значит, я тоже виноват, — укорял он себя.       — Не бойся, больше с тобой этого не случится, — заверил Андрей. — Хорошо, что ты рассказал мне про имя. Теперь Герман не сможет на тебя воздействовать.       — Если честно, отец Герман мне никогда не нравился как мужчина. Ты намного симпотичнее его, — неожиданно признался Авель.       — О-о-о! Ну спасибо тебе за комплимент! Я всегда знал, что я красивее его! — отшутился Андрей.       Когда они так разговаривали и смеялись, в келью к ним влетел Герман. Лёгок на помине. Не зря говорят: «Помяни чёрта и он появится».       — Ты что с Наташкой сделал?! — Герман схватил Андрея за грудки.       — Ничего, отче. Я ничего плохого ей не сделал.        — Мразь! — Герман ударил его по лицу и толкнул. Андрей напоролся бедром об угол письменного стола, потерял равновесие и упал. Амадей бросился ему на помощь. — Что теперь делать?! Что мне теперь делать?! — схватился Герман за голову и стал нервно разхаживать взад-вперёд. — Моя Наташенька! Моя золотая курочка! Ты меня разорил! Ты понимаешь, что ты сделал?! — обвинительно выставил он в его сторону указательный палец. — Ты разорил мой монастырь! Уходи! — Он пнул только что поднявшегося с пола Андрея, и тот опять упал. — Вон из монастыря!       — Отец! Куда же я пойду? За что Вы гоните меня?       Самый страшный его кошмар стал явью: его выгоняют из монастыря! Уход из монастыря — это конец для монаха.       — Чтобы через час тебя здесь не было! — Герман пнул его ногой ещё раз.       Амадей вклинился между мужчинами, не давая Герману снова ударить Андрея.       — Авель, ты пойдешь со мной? — оказавшись в шаге от своего молодого любовника, Герман пожирал его глазами.       — Меня зовут Амадей, — уверенно произнёс юноша, и Герман сразу всё понял. — Я останусь с отцом Андреем.       — Через час его уже тут не будет, — гневно взглянул он на убитого горем монаха, лежащего у его ног.       — Меня тоже через час не будет, — дерзко ответил Амадей.       — Ну да, щас! Батька с мамкой приедут, вот тогда и будешь перед ними свои права качать. А пока я за тебя отвечаю. Понял?       Амадей опустил глаза. Герман его не отпустит. Значит, им с Андреем придётся попрощаться. Герман предоставил им такую возможность. Усмехнувшись, он вышел, оставив дверь открытой. Андрей слышал, как он крикнул трудницу Людмилу Иннокентьевну, чтобы она через час прогенералила келью Андрея, и заплакал. Авель обнял его и заплакал вместе с ним. Парень был очень сентиментальным. Совсем как Денис. Андрей утёр рукой слёзы и похлопал друга по спине, утешая, что скоро приедут его папа с мамой и увезут его домой. Ему осталось потерпеть совсем немного. Он будет за него молиться.       Они попрощались. Андрей всего на несколько минут зашёл в храм, чтобы помолиться. А когда вышел, его уже ждала толпа прихожан. Кто-то увидел, как отец Андрей пошёл в храм и рассказал другим. Герман выходил из трапезной и увидел возле храма небывалое для этого времени дня столпотворение. Он пошёл посмотреть, что случилось. Опять увидел Андрея, окружённого людьми. Люди просили молитв и благословения, спрашивали, почему его не было на литургии и придёт ли он завтра служить молебен. Андрею было так жаль оставлять этих людей, что он чуть не расплакался. Честно сказал, что уезжает из монастыря. Навсегда. Люди в шоке. Спрашивают почему он уезжает и куда, где его можно будет найти. Одна женщина сняла с пальца золотое кольцо, вложила ему в ладонь и попросила остаться всего на денёчек. Она плакала, говорила, что завтра должен приехать её бесноватый муж, которого отец Герман долгое время не может исцелить и вся надежда теперь на него — на отца Андрея. Какой-то мужчина сунул ему в карман десять тысяч наличными и попросил поехать с ним к его больному ребёнку. Андрей не выдержал и прослезился, закрыв глаза рукой. Вдруг кто-то неосторожно сказал, что это отец Герман выгоняет отца Андрея из монастыря. Люди вмиг подхватили эту версию и стали расспрашивать Андрея, так ли это. Андрей закрыл лицо уже обеими руками и только мотал головой, что нет, это не правда. Люди поддерживали его, старались успокоить. Кто-то божился, что сейчас пойдёт и уговорит отца Германа отменить своё решение. Кто-то сказал, что у него есть телефон Владыки Серафима — вышестоящего над отцом Германом, и что нужно срочно позвонить ему.       — Да никто его выгоняет! — вдруг рявкнул кто-то, и толпа немедленно расступилась перед ним. То был отец Герман. — Чего сыр-бор тут устроили? В другой монастырь его определяю. Будет там служить. Будет бесов там изгонять.       Улыбаясь широкой улыбкой, Герман похлопал Андрея по плечу, как своего старого друга, а тот не верил своим ушам. Когда народ успокоился и одарил настоятеля положенным лишь ему одному вниманием, он тихо сказал Андрею:        — Как закончишь этот спектакль, зайдёшь ко мне.       Когда Герман ушёл, Андрей мысленно возблагодарил Бога. Поблагодарил прихожан за поддержку и пообещал, что сообщит им будущее место своего жительства. Записал имена тех, кто нуждался в его молитвах, отдал кольцо и деньги, которыми его успели одарить ни за что и побежал за настоятелем.       — Говорят, ты у нас великим экзорцистом стал? — не без иронии спросил Герман. Андрей пожал плечами. — Говорят, что бесов ты одной левой изгоняешь, без креста, святой воды и ладана. — Недоверчиво смотрел на него и ждал, когда он похвастается своими достижениями. Андрей молчал. Он не считал себя экзорцистом. А люди много чего преувеличивают. — Молчишь? Я смотрю ты сильно преуспел здесь в моё отсутствие. Головы людям запудрил своими проповедями. И мальчику моему тоже.       Андрей ничего не отвечал. Он чувствовал чёрную зависть и злобу исходящую от Германа. С ним лучше не спорить. Лучше вообще не открывать рта и молчать как рыба.       — Да кто ты такой?! — завёлся Герман. Спокойствие и молчание Андрея только сильнее его раздражало. — Кто ты такой, чтобы обладать таким редким даром? Ты знаешь, что дар изгонять бесов стяжается десятилетиями? Слышишь ты, десятилетиями! Порой, лишь под конец жизни Господь даёт этот дар священнику! А ты? Разве ты старец? Сколько тебе лет? За какие-такие заслуги на тебя излилась благодать Святого Духа? Ты думаешь, что ты достиг совершенства и святости? — Андрей помотал головой. — А люди считают тебя святым. — Андрей вздохнул. Разве он виноват в том, что они так считают? — Но они глупцы и ошибаются. Потому что никакой ты не святой. — Андрей кивнул. С этим он был согласен. — Знаешь, кто ты? — Андрей был готов это выслушать. — Ты — содомит! Ты — извращенец и педофил! Ты — убийца, застреливший своих товарищей десять лет назад. — Андрей сглотнул. Он их не убивал. Но дьявол может любую ложь выдать за правду. — Ты — тварь последняя! Тьфу! — плюнул в его сторону. — Такому как ты моральному уроду, не место в моём монастыре! Поэтому… — Андрей затаил дыхание. Что Герман решит на счёт него? — Я позвонил отцу Нафанаилу, чтобы он принял тебя обратно…       Он ещё не договорил, как Андрей упал ему в ноги, взял за руки и стал их целовать. Он был очень рад это услышать.       — Фу! Уйди от меня! Уйди! — шарахнулся от него Герман, как от огня. — Меня от тебя тошнит! Видеть тебя не могу! — брезгливо сморщил лицо. — Колдун проклятый! Поди ворожишь по ночам? Порчу на меня наводишь?       Андрей смотрел на него большими глазами. Он его не узнавал. Почему Герман так изменился после приезда? Его как будто подменили. Он стал боязливым, раздражительным и временами нёс какую-то несуразную чушь. Андрей — колдун? Ну что за глупости?       — Можно мне до завтра остаться? — попросил Андрей. — Меня люди просили. Я обещал…       — Спать будешь на улице! — предупредил Герман. — В твою келью заселили другого брата. Мест нет! Понятно?       — Спаси Вас Господи, отец! — поклонился ему Андрей.       — Я тебе не отец! Не смей меня так называть! Как же я тебя ненавижу, Алексашка, если б ты знал! — Это не было для Андрея открытием. Он знал, что Герман никогда не испытывал к нему симпатии. — Убирайся с глаз моих! — махнул на него рукой. Потом вынул из холодильника бутылку вина и плюхнулся в кресло.       Андрей, не помня себя от радости, вышел из здания монастыря и стал искать себе местечко для ночлега. Ночки в конце августа ещё тёплые, так что можно заночевать где-нибудь на лавочке. А можно вообще не спать, а молиться около храма до утра. Так Андрей и поступил. Отошёл в сторонку, чтобы его никто не видел и не слышал, и стал славить святую Троицу и ублажать хвалебным пением пресвятую деву Марию.       — Андрей! — шепнул сзади кто-то. Андрей обернулся и увидел силуэт Амадея. — Пойдём переночуешь у меня. А то ведь холодно.       Андрею не было холодно, но он принял приглашение и пошёл с Амадеем. Хотел поделиться с ним своей радостью: он уезжает в свой прежний монастырь к отцу Нафанаилу! Амадей об этом уже знал: паломники пустили слухи. Он стал проситься, чтобы уехать вместе с ним.       — А твои родители? Они ведь приедут за тобой сюда.       — Так у меня же телефон есть! — Амадей вынул из кармана свой гаджет с бриллиантами и покрутил перед Андреем. — Я родителям позвоню и скажу, чтобы они в другой монастырь за мной приезжали. Ты ведь попросишь отца Германа меня отпустить? Попросишь? — Парень молитвенно сложил руки.        — Попрошу. Но сомневаюсь, что он даст на это добро. Он видеть меня больше не хочет. Лучше лишний раз к нему не ходить, не злить его. Я боюсь, что завтра он может передумать насчёт меня. Понимаешь?       Амадей вздохнул и кивнул. Позвал Андрея на свою кровать. Она была большой, двуспальной. Им обоим хватит места. Андрей как всегда лёг спать в облачении. Ещё раз уточнил, пахнет ли чем-нибудь от него. Слова Германа о дурном запахе, не давали ему покоя. Да, мылся он не часто. Но зато регулярно менял верхнюю одежду, чтобы не загрязнять постель. Амадей сказал, что от него действительно пахнет. Андрей сразу напрягся. Но оказалось, что пахнет от него приятно: воском и ладаном. Обычный запах, которым пахнут все священнослужители. Ладан может пахнуть по-разному. Аромат его зависит от того, где он был собран. В Иерусалиме ли, или в Вифлееме, в Назарете ли или в Иерихоне… Но эта смола всегда приятно пахнет, если её не передержать в кадильнице и не пережечь. С такими приятными мыслями об Израиле, о земле, по которой ходил Иисус Христос, Андрей уснул.       А среди ночи припёрся Герман. Он пришёл, чтобы овладеть Авелем. У него уже две недели не было секса, и это его бесило. Выслать Андрея из монастыря, чтобы тот не стоял у него на дороге и не мешал трахаться с Авелем — таков был первоначальный план Германа. К которому затем добавилась и зависть. У Андрея появились сверхъестественные силы, его полюбили прихожане, а конкуренты Герману не нужны.       Он учуял Андрея по запаху, как только вошёл в комнату, закрытую на ключ. Для Германа запертые двери не являлись помехой. У него в распоряжении были ключи от нужных ему комнат. Вот как он попадал по ночам и к Андрею, и к Амадею. Включив свет и увидев ненавистного монаха, спящего в одной постели с его мальчиком, Герман пришёл в ярость. Он стал орать, материться, разбрасывать вещи, попадающиеся под руку, бросаться ими в Андрея и гнать его вон из комнаты и из монастыря.       — Без него, — Андрей показал на Амадея, — я никуда не уйду! — Он реально боялся оставлять парня здесь, после того, как Герман показал своё истинное лицо.       — Так проваливайте оба! — вскричал Герман. Его всего трясло от злости.       Амадей обрадовался и начал тут же собирать свои вещи. Андрей хотел попросить у Германа благословить их и припал к его руке. Каким бы он не был нерадивым настоятелем, он поставлен Богом на эту ступень священства. Только ради этого, он заслуживал уважения и благодарности.       — Не трогай меня! — Герман чуть не захлебнулся визгом в ответ на желание Андрея поцеловать ему руку. — Меня жжёт! — Он отскочил. — Не подходи! Не подходи ко мне! — верещал, выставив руки вперёд для защиты и пятясь к двери. Выскочил и был таков.       Андрей растерянно стоял и хлопал глазами. А Амадей сразу всё понял:       — Отец Герман… Он… Он бесноватый? — смотрел он на Андрея круглыми глазами и ждал, чтобы тот подтвердил.       — Я долго в этом сомневался, но похоже на то, — констатировал Андрей.       Он запретил Амадею обсуждать Германа, хоть у того очень чесался язык. Грех осуждать одержимого человека. Его надо жалеть, а не осуждать. Он двадцать пять лет изгонял из людей бесов и от этого сам повредил себе душу. Хороший врач проживает болезнь вместе со своими пациентами. Андрей сказал Амадею, чтобы он бросал свои сборы и ложился спать. Утром соберётся. Герман вряд ли придёт сюда снова. Так что можно спать спокойно. Но никто из них, так и не смог уснуть. Андрей до утра молился, а Амадей читал Библию.       Утром Андрей пришёл в гостиницу и известил паломников, где его можно будет найти, если он им понадобится. Не то чтобы Андрей хотел собирать вокруг себя верующих, но и оставить их со своей бедой он тоже не мог. Он сделает всё, что сможет, чтобы им помочь. Герман служить литургию не пришёл. Время шло, а его всё не было. Андрей обеспокоился. Служить без благословения игумена монахам нельзя. Андрей послал к нему брата Тимофея. Тот получил от него благословение служить литургию. Сказал, что настоятель заболел. После службы Андрей зашёл к нему. Тот лежал в постели и… дрочил под одеялом. Шевеления одеяла при мастурбации мало с чем спутаешь. Вид у Германа действительно был болезненным. На полу возле кровати валялись три пустые бутылки от вина.       — Отец… — Андрей осторожно, на цыпочках прошёл по комнате. — Позвольте мне Вам помочь.       — Как? Ты ещё здесь? — Герман повернул к нему голову. Шевеления под одеялом прекратились.       — Вы много доброго сделали для меня. Я не могу уехать, когда Вы страдаете.       — Кто сказал, что я страдаю? — засмеялся Герман и откинул одеяло, показывая свой великолепный стояк. — Говоришь, пришёл мне помочь? — Он посмотрел сначала в лицо Андрея, а потом перевёл взгляд на свой член. — Тогда отсоси на прощание.       Андрей молча приблизился к кровати. Но не для того, чтобы исполнить его желание.       — Я пошутил! Не подходи! Не приближайся ко мне! — закричал Герман и подскочил. Его всего затрясло, а возбуждение сошло на нет.       — Давайте я прочитаю молитву, а Вы послушаете, — предложил Андрей.       Герман рассмеялся:       — Ты настолько глуп, что и с третьего раза не понимаешь? Не нужны мне твои молитвы! И помощь твоя мне не нужна! Мне нравится быть таким, какой я есть! У меня есть всё: деньги, слава, здоровье, власть, секс и билетик в царство небесное! А у тебя — ничего! Что ты можешь мне дать? Что ты можешь такого, чего не могу я?       — Ничего. Я ничего не могу. Может только Господь. В Нём моя сила. На Него уповаю.       Тут Герман зашёлся истерическим смехом. Андрей вспомнил, что точно таким же смехом смеялся Денис. Продолжать с ним диалог было бессмысленно. Андрей вышел от него и направился к храму. На территории его ждали прихожане. Приехал мужчина — муж той женщины, которая просила Андрея его отчитать. Андрей завёл его в храм и закрыл за собой двери. Больше никого не впустил. Неизвестно, что он с ним делал целых полтора часа, но мужчина вышел из храма совсем другим человеком. Упал перед женой на колени и со слезами просил простить его за всё. Андрей сказал супругам, чтобы они остались до завтра в монастыре: исповедовались, причастились святых Христовых тайн и отслужили благодарственный молебен святым мученикам Киприану и Иустине. Благословив верующих и попрощавшись с ними, Андрей пошёл к воротам монастыря, где его уже ждал Амадей с чемоданом и двумя рюкзаками.       - А отец Герман? - Амадей не увидел, чтобы настоятель вышел благословить их на дорогу. - Разве ты ему не поможешь? - Христианская любовь принесла свои первые плоды. Амадей испытавал сострадание к человеку, которого по меркам современного общества, нужно было ненавидеть и считать своим врагом.       - Он отказался от моей помощи, - развёл руками Андрей. - Будем за него молиться, чтобы Господь его вразумил и подал ему исцеление.— Как поедем? На своих двоих? — с оптимизмом спросил он его.       Герман не дал им на дорогу ни копейки. Амадей сказал, что у него есть родительская карточка и что им хватит на проезд в плацкартном вагоне и на еду. Единственный минус: карта привязана к номеру телефона его отца, и тот будет видеть все операции по списыванию денежных средств. Поэтому Амадей решил снять с карты все деньги сразу, чтобы отец в случае чего, её не заблокировал. Но оказалось, что батя оказался хитрее сынка и установил на карту лимит. Амадей смог снять лишь небольшую сумму, которой не хватит даже на один билет. Он очень расстроился. Особенно после того, как ему позвонил отец и спросил с какой целью он снял целых триста рублей. Офигенно крупная сумма, чтобы твои родители потеряли всякий покой, аппетит и сон. Амадей соврал, что купил для него и для мамы сувениры в монастырской лавке. За это отец его похвалил, а Амадей, едва окончив с ним разговор, чуть не расплакался. Андрей попросил его телефон, тот, с которого он звонил и который ему подарил Герман, осмотрел его и спросил:       — Как ты думаешь, эти камешки настоящие или имитация?       Амадей проморгался, осушая свои мокрые глаза, и когда понял, о чём Андрей его спросил, взвизгнул и запрыгал от радости. Симку вставили в старый телефон Амадея, с которым он приехал в монастырь, а золотой телефон сдали в ломбард. В этот же день взяли билеты на поезд и уехали.