Между ангелом и демоном

      Они пообедали. Андрей расстался с отцом Сергием, как с хорошим другом. Он был рад, что Господь приоткрыл молодому священнику потусторонний мир, и его вера теперь будет крепкой. Из храма они незамедлительно отправились в онкоцентр. Отец Дениса находился в тяжёлом состоянии, и его вот-вот должны были переводить из палаты в реанимацию. Его лечащий врач понимал, что ситуация критическая, и поэтому впустил Дениса к нему. Возможно, живым он его больше не увидит.       — Папа! Папочка, прости, что я не приходил! Прости меня! Пожалуйста, не умирай! — Денис в слёзы. Встаёт на колени перед каталкой, берёт отца за руку и прижимается лбом. Вдруг вспоминает про Сашу. — Саша, умоляю тебя, исцели его! Ведь ты же чудотворец! Ведь ты умеешь исцелять!       Андрей никакой не чудотворец и исцелять ему не дано. Он и экзорцистом себя вовсе не считал.       — Денис, я не могу. У меня нет этого дара, — растерялся Андрей.       — А ты попробуй, попробуй, Саша! Ты же, наверное, никогда не пробовал…       Денис в отчаянии. Отец что-то бормочет, что-то хочет ему сказать, но тот ухватился за свою идею об исцелении и не замечает ничего вокруг. Андрей буквально берёт его подмышки и ставит над умирающим.       — Денис… Сынок… Прости меня… За всё… — задыхаясь и кашляя, говорит отец. Рак пророс в его лёгкие.       — Папочка, я простил! Я давно тебя простил! — Денис плачет. Слёзы капают на простынь, которая покрывает тело мужчины.       — Денис, нужно принять реальность, как она есть, — говорит ему Андрей. — Все мы смертны и с этим ничего не сделаешь. Нужно готовить твоего папу к переходу в иной мир. Альберт! Альберт! — Он обращается к мужчине, немного оттесняя собой Дениса. — Ты крещёный?       — Не… — Мужчина пытается сфокусировать взгляд на незнакомце, одетым в чёрное.       — Хочешь ли принять крещение, чтобы простились тебе твои грехи?       — Да… Хочу… — понимает, что перед ним священник.       Он никогда не доверял служителям церкви. Но душа человека по природе — христианка. Перед лицом смерти, она сбрасывает с себя все маски, всю шелуху, которой всю жизнь прикрывалась, чтобы не видеть очевидного: Бог существует.       — Альберт, веришь ли ты, что Иисус Христос — Сын Божий? Что Он взял на себя наши грехи, был распят на кресте, умер и на третий день воскрес из мёртвых? — спрашивает Андрей.       Мужчина кивает, а потом кладёт руку себе на грудь и медленно сдвигает простынь. Андрей видит у него на груди что-то по типу маленького зелёного мешочка на верёвочке, на котором золотыми нитками вышит крест.       — Он не разрешил нам это снять, — говорит наблюдающая за ним медсестра.       — Это… Денис… — Отец протягивает руку к сыну. — Мне дал…       — Что это? — спрашивает у Дениса Андрей.       — Земля с могилки святой Матроны, — всхлипывая, отвечает Денис. — Я её в Москве купил, в монастыре. Потом отдал папе. Думал, что она ему поможет.       — Ты — молодец! Ты всё правильно сделал. Я не сомневаюсь, что она ему действительно помогала.       Андрей спросил медсестру, можно ли прямо сейчас совершить таинство крещения над больным. Медики в онкоцентре не препятствовали священникам. Они свободно впускали их даже в реанимацию. Онкологическая больница — это место, где люди чаще умирают, чем выздоравливают. Это место, где чаще всего происходит трансформация человека из неверующего в верующего. В таких больницах, как правило, есть своя часовня со священником, который окормляет больных. Здесь им был отец Даниил. Андрей знал его лично. Он знал многих священников в этом городе, так как сам ещё совсем недавно был одним из них. Визитку с контактами отца Даниила было не трудно найти. Они здесь были чуть ли не в каждой палате. Андрей связался с ним и договорился о крещении. Где-то через полчаса пришёл отец Даниил. Больного решено было крестить прямо в реанимации по короткому чину. Денис, как единственный его родственник, подписал согласие, что не имеет претензий к медикам, если его отец вдруг умрёт во время крещения. Таинство началось с прогнания дьявола. На любого человека, особенно некрещёного, оказывает воздействие враг рода человеческого — дьявол. Мрак и отчаяние в душе, порочные желания, которым нет сил сопротивляться, вот плоды этого воздействия. Прежде, чем соединиться с Богом, нужно порвать с сатаной, избавиться от его власти. Вначале крещения священник запрещает дьяволу касаться крещаемого: «Диавол! Изгоняет тебя пришедший в мир и поселившийся среди людей Господь. Господь сокрушит твое мучительное иго и освободит род человеческий! Заклинаю тебя, диавол, Тем, Кто ходил по морю, словно по суше, Кто повелевает бурями, взор Которого проницает бездны и от слов Которого тают горы; Он заклинает тебя, диавол, моими устами. Устрашись, выйди, удались от сего создания безвозвратно и никогда не возвращайся! Выйди и не таись, не встречайся, не искушай сего человека ни ночью, ни днем. Убирайся в преисподнюю до самого Судного Дня! Заклинаю тебя, сатана: выйди и удались от сего создания со всем своим войском и всеми своими ангелами».       — Альберт! — Отец Даниил прикоснулся к плечу крещаемого, растормаживая его, ведь тот уже начал погружаться то ли в сон, то ли в бессознательное состояние. Время шло на минуты, и рядом уже дежурил реаниматолог. — Альберт! — мужчина приоткрыл глаза. — Отрекаешься ли ты от сатаны, от всех дел его, всех ангелов его и всего служения его, и всей гордыни его?»       — Папа, скажи: «Отрекаюсь!»       Денис, когда был алтарником, много раз видел, как происходит таинство крещения. Он знал, какие слова и в какой последовательности нужно произносить.       — Отре…каюсь, — облизав пересохшие губы, вымолвил отец. Он был очень плох. Дыхание у него было затруднённым, свистящим, но сознание, слава Богу, ещё было ясным. Он понимал, что говорит.       — Альберт! Сочетаешься ли ты со Христом? — вновь задаёт вопрос отец Даниил.       — Папа, скажи: «Сочетаюсь!» — помогает Денис, держа его за руку.       — Соче… таюсь.       — Веришь ли Ему? Нужно сказать: «Верую Ему как Царю и Богу».       — Он не сможет: слишком длинное, — тревожится Денис, сжимая руку отца.       — Сможет, — уверенно говорит отец Даниил. — Господь даст ему силы это сказать.       — Верую… Ему… — мужчина напрягается, задерживает дыхание и начинает жмуриться: у него приступ боли.       — «Как Царю и Богу», «Как Царю и Богу», папа, — плачет Денис.       — Да… Да… Как Царю… И Богу. — Слова с хрипом вырываются из груди, и боль на время отпускает.       Отец Даниил освятил воду, которую принёс в маленьком чане и троекратно возлил на лоб крещаемого со словами: «Крещается раб божий Александр, во имя Отца, аминь. И Сына, аминь. И Святаго Духа, аминь.»       Да, да — Александр. Имени «Альберт» нет православных святцах, поэтому отец Даниил дал отцу Дениса наиболее созвучное имя — Александр. Для Андрея это было приятной неожиданностью, а для Дениса — по настоящему радостным событием. Он даже не раз улыбнулся. Потом отец Даниил крестообразно остриг волосы новокрещёного и одел на него простой позолоченный крестик.       Только крещение совершилось, как отец Дениса угас на глазах. Внешне казалось, что он просто уснул, но реаниматолог сказал, что это гипоксия мозга, и что он потерял сознание. Больного подключили к аппарату искусственной вентиляции лёгких. Денис отказывался покидать реанимацию и хотел до самого конца быть рядом с отцом. Андрей сказал, что всё, что от него зависело, он уже сделал. Остальное нужно доверить Богу и медикам. После долгих уговоров он убедил его поехать домой, отдохнуть. Лечащий врач обещал, что, как только будут какие-либо изменения в состоянии пациента, Денису сразу же об этом сообщат. Он сразу предупредил, что исход болезни, с большой долей вероятности, будет смертельным, и Денису нужно быть готовым к этому.       Домой они вернулись поздно вечером. Приехали на такси. Денис устал и был подавлен. Поддержка Андрея безусловно ему помогала, но было что-то, с чем нужно было справляться только ему самому. Переступив порог квартиры, Денис неожиданно ободрился. Он осмотрелся по сторонам: чистота. Ничего нигде не валяется, пахнет свежестью и хлорочкой. Он как будто попал не в свою квартиру. Их встретил Амадей с ведром и тряпкой.       — Я тут… Прибрался немного, — робко начал он. — Вы ушли, а мне целый день нечем было заняться. Вот я и… Надеюсь, ты не против? — взглянул он на Дениса.       — Да нет… Конечно, не против. Я наоборот… Я очень тебе благодарен. Спасибо.       Денис был потрясён, что Амадей столько всего смог переделать за один день. Он бы точно так не смог. Проще было сжечь эту квартиру до тла, чем суметь навести в ней чистоту и порядок.       — Молодец! Ты просто волшебник, Авель! — не мог не похвалить его Андрей.       — Он Амадей, — поправил его Денис учительским тоном, после чего Андрей хлопнул себя по лбу и извинился.       — Я вот только готовить вообще не умею, — сказал Амадей. — Поэтому я пельмени купил и сосиски. Если вы голодные…       — Очень голодные, — не дал договорить Андрей. — Спаси тебя Господь!       Он бы по-дружески положил руку ему на плечо, но рядом Денис — нельзя. Любой неосторожный взгляд, жест, слово, могут причинить Денису боль и заставить его ревновать. И Андрей, и Амадей это понимали, поэтому старались вести себя по отношению друг к другу крайне сдержано.       Они поужинали. Денис почти ничего не съел. Как и вчера, они с Андреем легли спать на диван, а Амадей — в комнате. Денис тревожился и не мог уснуть. Оно и понятно: его отец при смерти, а в храме он встретился со своим демоном. Невозможно не думать об этом и не бояться этого. Денис пытается отпустить ситуацию и успокоиться под ласками Андрея, но потом ему начинают мерещиться разные звуки.       — Ты слышал? — Денис приподнял голову, разорвав её контакт с плечом Андрея.       — Что? — Андрей тоже приподнял голову.       — Т-там… На кухне… Там что-то упало.       — Я ничего не слышал.       — А я слышал.       — Ну упало и пусть упало. Ложись, Динь. — Андрей стал гладить его по голове, приглашая снова лечь рядом.       — Опять упало. Вот сейчас я точно слышал! — Денис всё ещё держит голову на весу и прислушивается. — Там кто-то ходит. Это демон! Саша, это демон! — Денис кладёт руку ему на грудь и начинает его тормошить. — Он опять пришёл! Он там ходит!       — Пусть ходит. Не бойся его.       Денис не верит своим ушам. Саша говорит об этом так спокойно, да ещё и зевает. Он что, совсем «того»?       — Саша, я боюсь! Пойди, посмотри что там, а?       Андрей, вздохнув, встаёт и в полной темноте бредёт на кухню. Денис же не успокоится, если он этого не сделает. Тот сидит весь в напряжении и вдруг видит свет, бьющий из коридора. Слышит зов: «Не бойся, иди сюда».       С опаской, Денис идёт на зов Андрея и сталкивается в коридоре с Амадеем, завёрнутым в полотенце.       — Вот он — твой демон, — усталым голосом бубнит Андрей и, потрепав Дениса за волосы, идёт обратно спать.       — Извини, что разбудил. Я старался, как можно тише, — мямлит Амадей боясь поднять взгляд на хозяина квартиры. — Я хотел помыться днём, когда вас не было, но за уборкой было некогда.       — Понятно. — Денис скрестил на груди руки: жест недовольства.       — Спокойной ночи, — проблеял Амадей и босиком убежал к себе в комнату.       Денис был рад, что это был не демон. А ещё ему было ужасно стыдно за свою трусость.       — Тот мужчина… В храме… — лёжа на плече у Андрея, Денис не мог забыть об этом инциденте. — Как мой демон попал в него? Это же был мой демон. Я его узнал.       — Денис, никогда не говори: «Мой демон». Он не твой. И никогда твоим не был. А будешь так говорить, так оно и будет. А Владимир давно одержим. Сколько его знаю, столько и страдает, бедняга. В нём другой демон сидит. Не тот, который был в тебе.       — А как он тогда узнал моё имя? Как он узнал обо мне?       — У них там свои каналы, по которым они информацию передают. И поверь мне, они это делают намного быстрее, чем мы через всемирную сеть Интернет.       — И что нам делать? Как от них защититься?       — Иисус Христос дал нам всю необходимую защиту от демонов: знамение креста, молитву, таинства церкви и Своё слово — Библию. Сверх этого мы имеем помощь Его матери и Его святых. Поверь, Динь, этого достаточно. Даже если будешь пользоваться чем-то одним из этого списка, но регулярно, демоны будут обходить тебя за километр.       — Ты думаешь, я этим не пользовался? Я и крестился, и молился, и святую воду пил, но ничего не помогало.       — Денис, просто вспомни, как демон стал частью тебя. Без твоего согласия он не смог бы иметь над тобой власть. Я не знаю при каких обстоятельствах это произошло, но я уверен на сто процентов: ты сам разрешил ему обладать тобой. Верно?       — Да. Откуда ты знаешь?       — Элементарно: у нас есть свободная воля. Ни Бог, ни дьявол, никто бы то ни было, не может навязать нам свою волю. Выбор всегда остаётся за нами. Дьявол может искушать, может внушать, может нашёптывать нам на ухо, но никогда дьявол не может войти в нашу душу без нашего на то согласия. Другой вопрос, как он получает от нас это согласие. Динь, он ведь тебя обманул, да? Притворился божьим посланником и наобещал горы разных приятных плюшек?       — Да. Всё так и было, Саша. — Денис прижался к его груди и заплакал. — Он пророчил мне счастливую жизнь и много денег. Сказал, чтобы я бросал учёбу, что у меня и без неё всё будет. Заставлял меня порвать отношения с отцом, уверял, что ему от меня нужны только деньги. А потом… Потом он воспользовался моим отчаянием. Когда папе резко стало плохо и не хватало денег на лекарства, он предложил мне помощь… Нет, не так… Я сам позвал его на помощь. И тогда мы заключили договор: жизнь моего отца в обмен на мою душу. И я согласился. Я согласился, Саша. Мне казалось, что я поступаю правильно. Но ничего, из того, что он мне обещал, не сбылось. Стало только хуже. Мой отец умирает, у меня кончаются деньги, я бросил колледж, я потерял здоровье, мне поставили шизофрению и у меня сломана рука; у меня появилась тяга к наркотикам, и я не знаю, как из этого всего выбраться.       — Уже потихоньку выбираемся, Динь. Уже выбираемся. — Андрей обнимает и жалеет его, как маленького ребёнка. — Для этого я здесь, мой ангел. Я тебя не оставлю. Всё будет хорошо.       — Если бы ты знал, в каком дерьме извалялся твой ангел, ты бы меня так больше никогда не называл, — всхлипывает Денис.       — Для меня это не важно. Я люблю тебя вместе со всем этим дерьмом, как бы жутко оно не воняло. Я и сам когда-то был по уши в дерьме. — Андрей вздохнул.       — Расскажи. Я хочу знать о тебе всё. — Денис снова ложится на его плечо. Потихоньку успокаивается.       — Рассказать, чем я занимался, когда был в твоём возрасте? Пил, курил, матерился, дрался, воровал, издевался над животными, открывал свой грязный рот на Бога и на церковь. Можно я дальше продолжать не буду?       — А как ты издевался над животными?       — Кошек вешал. Котят топил. Кошек у нас на селе почему-то не любили. Собаки дом сторожили, их на охоту брали. От собак польза была, а от кошек нет.       — Так они же мышей ловят, — подсказывает Денис.       — Да. И мышей, и крыс. Но мы, идиоты, почему-то считали их бесполезными тварями, нечистью. Знаешь ли, на селе люди очень суеверные, верят в приметы разные. А с кошками много нехороших примет связано. Особенно с чёрными кошками. А у нас, как назло, они почти все чёрные были. Если бы ты знал, Динь, сколько кошек я поубивал. Десятки, если не сотни. Ну как? Всё ещё любишь меня, живодёра такого?       — Люблю. — Без капли сомнения отвечает Денис, а потом снова спрашивает: — А убийство животных — это грех?       — Смотря, с какой целью ты их убиваешь. Если для употребления в пищу или чтобы защитить урожай и посевы, то не грех. Бог поставил человека над животными, а после Ноева потопа благословил употреблять их в пищу. Убить животное, чтобы потом его съесть — это не грех. Но когда убийство совершается только ради убийства и с особой жёсткостью, то это грех, конечно. Человек не должен быть жестоким ни к животным, ни к людям. Жестокость — это порождение ненависти. А ненависть — это качество сатанинское.       — Саша, демон сказал мне, что ты… — Денис осёкся, взвешивая то, что он хочет сказать и стоит ли это говорить. Андрей повернул к нему голову, желая услышать дальше. — Он сказал, что это не твоя квартира. Что ты отобрал её у одинокой бабушки, а её саму то ли выгнал на улицу, то ли отвёз в дом престарелых, где она умерла. Это правда?       — А если я скажу «да», то что тогда?       Он сделал паузу, чтобы дать Денису ответить. Но тот молчал. Андрей даже перестал ощущать его дыхание, которым он минутой назад щекотал его висок. Он думает. А раз думает, значит, сомневается в нём.       — Что молчишь, Динь? Скажи что-нибудь.       — Скажу, после того, как ты скажешь «да» или «нет».       — А разве я не сказал?       — Нет.       — А если я скажу «да»?       — Не надо «если». Скажи «да» или «нет».       Денис не может уже спокойно лежать. Приподнимается на локте и нависает над лицом Андрея, требуя ответа. Жаль, что он не видит его лица в темноте, а то бы догадался и без слов.       — Нет. То, что бес сказал тебе обо мне, — это ложь. — Андрей почувствовал, как Денис выдохнул. — Эта квартира досталась мне даром от одинокой бабушки. Я снимал у неё одну комнату, когда учился на первом курсе семинарии. Мы так жили вместе почти год. Потом она неудачно упала и сломала ногу. Врачи отказались её оперировать из-за возраста, или потому что у неё было много хронических заболеваний. В общем, я не разбираюсь в медицине, что там было и как, но её просто выписали с переломом домой. Представляешь?       — Ужас какой-то! — отреагировал Денис.       — Родственников у неё не было, кто бы мог приехать и ухаживать за ней. Может, они где-то и были, но она мне ничего о них не рассказывала. Ходить она не могла и всё время лежала, плакала. Я чисто по-человечески не мог её бросить и съехать. Хотя я не раз об этом думал, но у меня язык не повернулся предложить ей поехать лечиться в дом престарелых или нанять себе сиделку. Я сам за ней ухаживал: готовил еду, менял памперсы, обтирал влажными салфетками, на балкон выносил воздухом подышать. Всё делал, чтобы она не залёживалась. В больнице сказали: «Будет лежать — умрёт». Что хорошо запомнил из медицины, так это то, что старым людям долго лежать опасно. Если они долго лежат без движения, то очень быстро умирают: лёгкие отекают и наступает смерть от удушья. Я её поднимал, зарядку заставлял делать, но она с каждым днём всё угасала и угасала. Попросила меня вызвать ей на дом нотариуса. Я тогда не знал, что и зачем. Когда нотариус приехал, она взяла и переписала квартиру на меня. У меня не было цели что-то от неё получить в наследство. Ну… знаешь, как это преподносят в кино? Когда старики живут одни и за ними никто из родственников не ухаживает. Когда их спихивают жить куда-нибудь подальше, в какой-нибудь домик в деревне, чтоб не мешали. А как только выясняется, что у старика этого есть или недвижимость, или денежные накопления, то родственники и даже не родственники, сразу рвуться ему помогать. Они начинают соперничать, кто из них лучше ухаживает за этим стариком, чтобы получить от него как можно большую долю наследства. Особенно, когда этот человек уже при смерти и вот-вот отдаст Богу душу. Кино — это отражение нашей реальности, Динь. Но у меня, когда я ухаживал за той бабушкой, ничего подобного на ум не приходило. Хочешь верь, а хочешь — не верь. Я ухаживал за ней просто по-человечески. Думаю, на моём месте любой неравнодушный человек поступил бы также.       — Значит, ты резко изменился, когда приехал в город, — вслух рассуждает Денис. — Ты стал добрее, человечнее. Саш, а ты допускаешь, что в Покровке ты мог быть таким жестоким из-за одержимости дьяволом?       Дениса давно волновал этот вопрос. Он не мог забыть слова демона о том, что тот прежде обитал в теле его любимого человека.       — Не допускаю, а я в этом уверен, — подтвердил Андрей. — То, что я делал, никак не вписывается в рамки нормального человеческого поведения. Я ненавидел не только животных, но и людей. Ненавидел детей и злорадствовал, когда в деревне у кого-то умирал ребёнок. Я не понимал, почему взрослые люди рыдают над своими детьми, они ведь могут родить себе ещё. Не видел в этом никакой проблемы. Люди и животные — это в моём понимании были всего лишь вещи. Взаимозаменяемые вещи. Я огорчался, когда у кого-то из односельчан была свадьба или рождался ребёнок и радовался, когда кто-то умирал. Мне отрадно было слышать по новостям про войны, землетрясения и другие катаклизмы, в которых погибало много людей. Я считал, что планета перенаселена людьми и она правильно делает, что избавляется от них. Только через призму христианской веры я увидел, что всё, что я делал тогда, было беснованием. Я никого не любил. Бабушку свою я условно любил, потому что она меня обслуживала и потому что получала пенсию, которую можно было воровать. Вот и все цветочки, Динь, о которых я могу тебе рассказать.       — А твои родители? Почему тебя воспитывала бабушка? Где были твои родители?       — Динь, а может уже будем спать и об этом как-нибудь потом?       Андрей хочет уйти от ответа, ведь тема его родителей — это крайне болезненная для него тема. Но Денис об этом не знает и просит, чтобы он рассказал.       — Мои родители погибли, когда мне было семь лет. Оба в один день и в один час. Это произошло в том самом доме, куда ты ездил, Динь. — Денис лежит на груди у Андрея и слышит, как у него учащается сердцебиение и дыхание становится прерывистым. — Отец в пьяном угаре застрелил маму из ружья, а потом сам застрелился. И я всё это видел. От начала и до…       — Всё! Не продолжай! Не надо!       Денис ощущает резкие толчки его груди и понимает: «Он сейчас заплачет». Быстро прижимается своими губами к его губам, заполняя собой пространство, из которого должны были выйти слова. Андрей выдыхает свою душевную боль в его рот и с силой трётся языком об острые края его зубов. Денис понимает намёк и прикусывает его язык до первого болезненного вздоха. Иногда физическая боль помогает справиться с душевной. Почувствовав привкус железа, Денис размыкает зубы, целует его лицо и кается:       — Прости меня, Саш. Я не знал, я не знал. Это ужасно! То, что ты пережил, — ужасно! Я не представляю, как ты… Как ты с этим жил, как ты с этим справлялся. Я так хочу тебе помочь. Как я могу тебе помочь? — Он расплакался. Казалось больше, чем сам Андрей.       — Уже помогаешь, мой ангел. Уже помогаешь…       Андрей всего один раз громко всхлипнул и начал дышать как обычно — спокойно. Он трогал волосы Дениса, зарывался в них лицом и жадно нюхал, как будто в них была сокрыта божественная сила, как у Самсона. Они прижались друг к другу, как дети и уснули.       А под утро их разбудил телефонный звонок. Денису звонили из больницы. Его отец скончался, не приходя в сознание. Андрей только и мог, что крепко обнять его, разделяя с ним его боль и скорбь. Денис рыдал, опираясь на его широкие, сильные плечи. Восстановив дыхание и способность говорить, Денис звонит тёте Свете. Не выдерживает и начинает плакать в трубку. Обещает, что сейчас приедет к ней. Они с Андреем собираются выезжать.       Несмотря на ранний час, из спальни выходит Амадей. Он услышал возню и вышел узнать, что случилось. Андрей говорит, что у Дениса горе: умер его отец. Они должны срочно уехать. Снова вынуждены оставить его одного. Возможно, на целый день. Амадей не успевает выразить Денису своё соболезнование: тот уходит вместе с Андреем, и за ними закрывается дверь.       Встретившись с мачехой, Денис прямо с порога бросается её обнимать. Они долго стоят, обнявшись, и плачут. Потом Денис знакомит её с Андреем, и тот выражает ей свои соболезнования. Денис рассказывает, что вчера виделся с отцом, говорил с ним. Рассказал, что отец захотел принять крещение и его сразу окрестили.       Они посидели, помолчали. Потом Светлана Леонидовна позвонила в агентство ритуальных услуг. Денис не имел понятия, как организуются похороны. С похорон своей бабушки он помнил только, как её гроб отвезли на кладбище и закопали, а потом справляли у кого-то на квартире поминки: ели и пили. И его отец тоже был там. Хорошо, что в наше время никаких дополнительных хлопот с организацией похорон от родственников не требуется. Всё, что нужно, сделает ритуальное агентство. От прощального кортежа до кремации и поминального застолья. За деньги можно организовать любые похороны и на любой кошелёк.       Светлана Леонидовна обговорила с ритуальным агентством детали похорон, а Денис оплатил эти услуги. Он потратил на похороны все деньги, что у него были. Последние месяцы он не работал и скрывал от Светланы Леонидовны, что не работает. Ему стыдно было признаться ей в этом и он сделал вид, что у него есть деньги на похороны отца. По факту ему пришлось в тайне просить Андрея занять ему немного. А тому, в свою очередь, пришлось попросить у Амадея. Своих денег у Андрея не было, кроме тех, что отец Нафанаил дал ему на проездные билеты. А телефон, который они с Амадеем заложили в ломбард, был не его, и он не мог распоряжаться деньгами, которые ему не принадлежат. Андрей сразу сказал Денису, что рассчитываться он будет не с ним, а с Амадеем, и что его нужно будет поблагодарить за то, что он дал ему в долг.       Когда ритуальные услуги были оплачены, все трое поехали в онкоцентр — в морг. Андрей связался с отцом Даниилом и попросил его совершить заупокойное отпевание новопреставленного раба божьего — Александра. Наедине, по дружбе он попросил его отпеть покойного бесплатно, так как у родственников сейчас сложное финансовое положение. Отец Даниил согласился на это без проблем. И не потому что его попросил об этом друг, а потому что отец Дениса — это его духовный сын, которого он родил для жизни вечной. Кто не родится от воды и духа, не сможет войти в царство небесное. Вот почему священников называют отцами. Совершая таинство крещения, они рождают в мир нового, «духовного» человека.       Похороны должны состояться на следующий день. А в ночь, накануне похорон, Дениса одолела сильные тоска и тревожность. Он горевал, что его отец умер совсем молодым. Он не понимал, почему Бог забрал его так рано. Его сокрушение больше походило на ропот, что настораживало Андрея. Денис ропщет. Он недоволен решением Бога. Он упрекает Его, обвиняет в несправедливости, и вот тут ему нужно быть очень осторожным. Как бы своими словами и эмоциями, он снова не призвал дьявола в свою жизнь. Врагу рода человеческого только дай повод, как он сразу тут как тут и не упустит шанс утащить в ад очередного грешника.       Денис долго ворочается и не может заснуть. Во втором часу ночи Андрей предлагает ему помолиться вместе с ним о живых и о мёртвых: молитва утешает и успокаивает.       — Я не могу, — без энтузиазма отвечает Денис на предложение. — Саш, я не атеист и я верю в Бога. Но я не настолько уверен в Нём, и не настолько люблю Его, как ты. Я не умею молиться так, как молишься ты и вряд ли когда-нибудь так смогу.       — Динь, молись как умеешь, как тебе подсказывает сердце.       — Оно ничего мне не подсказывает, — честно отвечает Денис. — У меня нет такой потребности молиться, как у тебя. Я могу только перекреститься и сказать: «Господи, помилуй». На большее я не способен. Прости.       — А большего и не нужно, Динь. «Господи, помилуй» — это самая ёмкая молитва, исходящая из самой глубины сердца. Молись ею всегда, когда тебе плохо, а когда хорошо — благодари и прославляй Господа.       — Саш, я уже и не помню, когда мне было хорошо, — вздыхает Денис.       — Когда твой папа покрестился. Разве ты не радовался за него? Или когда причастился вчера? Или когда поисповедовался? — Андрей поцеловал его в лоб, крепко прижимая к себе.       — Радовался, но совсем недолго. Саш, почему хороших эмоций так мало, а плохих так много? Почему радость быстро проходит, а печаль остаётся надолго, иногда на всю жизнь?       — Потому что мы здесь чужие. Потому что это не тот мир, для которого мы рождены. Мы — пришельцы из другого мира. Из лучшего мира, в котором вечная любовь, вечная радость, вечное блаженство. Поэтому нам здесь плохо, Динь. Поэтому мы интуитивно стремимся куда-то, мечтаем, скучаем по лучшей жизни. Поэтому многие из нас хотят покинуть этот мир преждевременно. Потому что мы нездешние. Нас изгнали сюда за наши грехи.       — Что нам делать? Как отсюда уйти?       — Идти за Иисусом Христом. Он — это единственный путь на небо. Он — мост между небом и землёй. По нему нужно идти и не сворачивать, как бы трудно нам не было. Тот, кто в этом мире переносит скорби, тот на правильном пути. Христос сказал, кто последует за Ним, тот будет иметь в мире скорбь. И кто пойдёт по узкому пути, тот обретёт спасение. «Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими».       — Ты очень мудрый, — тает Денис в его объятиях и, кажется, засыпает.       — Мудрый не я, а Христос. Это были слова Христа, — улыбается Андрей, слушая, как Денис тихонько посапывает ему на ухо.       Завтра трудный день: похороны. Каждый день для Дениса протекает всё труднее и труднее, и ему нужно хорошо высыпаться, чтобы уметь противостоять тому злу, что несщадно обрушивается на него раз за разом.       Только в середине ночи, Андрей сам просыпается от дверного скрипа и лязганья замка. Щупает место рядом: Дениса нет. Тут же встаёт и выходит в коридор. Видит, как Денис закрывает за собой входную дверь.       — Денис, ты куда? — Андрей успевает дёрнуть за ручку прежде, чем Денис закрывает дверь на ключ.       — Я… Мне не спится. Хочу выйти на улицу, подышать воздухом. — Денис расстроен, что всё-таки разбудил Андрея.       — Я с тобой. — Тот выскакивает на лестничную клетку.       — Саш, извини, но я хотел бы прогуляться один. Мне плохо, понимаешь? Мне плохо.       — Вот поэтому одного я тебя не отпущу. Извини. — Андрей берёт его под руку, и они вместе выходят из подъезда.       Перед выходом на улицу Денис резко останавливается и начинает осматриваться вокруг. Смотрит на стены и на потолок, внимательно читает надписи в подъезде: матершинные слова, наклейки-татуировки от жвачек, какие-то не русские слова и буквы.       — Динь, что? — недоумевает Андрей. — Что ты ищешь? — А выглядело это так, как будто Денис, и правда, что-то искал. Что-то очень важное.       — Ничего. Пойдём. — И он первый выходит из подъезда.       Андрей замечает его встревоженность, его энергичность, настороженность и внимательность, несмотря на поздний час, когда человек, наоборот, должен быть медлительным, заторможенным и сонным. Денис ведёт себя странно: ёжится, растирает лицо и ладони, будто в начале сентября уже мороз, чешется, часто поправляет волосы, крутит головой, прислушивается, присматривается.       — Динь, расскажи что тебя тревожит? — Андрей хочет понять его состояние.       — Мне плохо. Я хочу отвлечься от мыслей об отце, но у меня не получается.       Они проходят мимо детской площадки. Андрей видит скамейку и садит на неё Дениса. Сам садится рядом и заключает его в объятия. Денис столько пережил, что постоянный тактильный контакт необходим ему в качестве поддержки.       — Я знаю, Динь, как тебе тяжело. Поверь, я знаю, что значит смерть близкого человека. Я трижды хоронил своих близких.       — Завтра похороны, Саш. — Денис утыкается носом в его шею и собирается заплакать.       — Поплачь, мой ангел. Поплачь.       Андрей хочет поцеловать его, но Денис вдруг избегает поцелуя и, освободившись от поддержки любимого, встаёт, и быстрым шагом направляется к другому дому. Включает на телефоне фонарик и подсвечивает стены дома. Ходит, спотыкается, читает надписи и очень нервничает. Потом заходит в первый подъезд этого дома и скрывается за дверью. Андрей обеспокоен тем, как он себя ведёт. Он встаёт и бежит за ним в подъезд. Находит его сидящим на полу в крайне подавленном состоянии: он плачет, его трясёт. Андрей поднимает его, подпирает собой, как раненого бойца, и ведёт домой.       — Саша, мне плохо. Мне очень плохо, — стенает Денис.       — Динь, у тебя нервный срыв. Эмоциональное истощение. Тебе нужно поспать. Идём домой. Идём…       Андрей приводит его домой, заставляет выпить сладкого чаю с мятой и чабрецом и укладывает спать.

***

      Покойного отпели и похоронили на следующий день. Людей на похоронах было немного: несколько коллег по работе и соседей по подъезду. Отец Дениса мало с кем общался. Поминальный ужин решили сделать в его квартире. Светлана Леонидовна с соседкой напекли блинов и сварили кисель, сделали пару салатов и горячих блюд. Денис попросил, чтобы на столе не было алкоголя. Тётя Света хотела с ним поспорить, что без алкоголя поминки не справляют, что это такая традиция, что люди попросту не поймут и могут обидеться. Но Дениса поддержал Андрей и прочитал женщине небольшую поучительную проповедь о том, что алкоголь на поминках — это языческий обычай. А так как покойный избрал Христа и был во имя Его крещён, то поминать его полагается по-христиански: молитвой и скромной пищей. Андрей сказал, что сам позаботится о том, чтобы донести до гостей эту простую истину.       На похороны и поминки Денис позвал Амадея. Он был ему очень благодарен за то, что тот одолжил ему денег. Амадею так жалко стало Дениса, что он подумал, что не станет просить у него денег обратно, а отдаст безвозмездно. Он подошёл к Андрею, чтобы посоветоваться, как ему поступить. Андрей отвёл его в сторонку и сказал, что дарить деньги Денису ни в коем случае нельзя. У Дениса должна быть мотивация, чтобы зарабатывать. Он очень ответственный и если что-то обещает, то всегда выполняет. Если он ничего никому не будет должен, то его быстро накроет депрессия и он не сможет найти работу. Сейчас, когда он потерял отца, пережил одержимость и физические страдания, ему необходимо заново обретать смысл жизни; первое время хотя бы для того, чтобы выплатить долг. Когда человек видит, что делает что-то сам, без поддержки и помощи — это повышает его статус в обществе и самооценку. А для мужчины быть уверенным в себе, нести ответственность за свои слова — это ключевой вопрос его бытия. Именно финансовые проблемы у больного отца, долго держали Дениса на плаву и не давали ему свести счёты с жизнью. Денис с избытком давал своему отцу то, что тот недодал ему в детстве: внимание и финансовую помощь. Денис как бы поменялся ролями со своим отцом: он стал ему отцом, а тот — его сыном. Неосознанно играя роль отца, Денис компенсировал себе то, чего ему не хватало в детстве, а именно — родительской любви.       После поминок парни помогли вдове с уборкой столов и посуды и ближе к полуночи уехали в квартиру Дениса на такси. Андрей напоил Дениса успокаивающим чаем и тот, на удивление быстро уснул. Но в середине ночи, Андрей снова не нашёл его рядом с собою, и снова услышал, как скрипнула дверь. Хочет побыть один, так пусть побудет. Андрей не станет навязываться. Он только потихоньку проследит за ним, чтобы он что-нибудь с собой не сотворил. У Дениса сильный стресс. Нельзя оставлять его одного. Подойдя к двери, Андрей услышал, как Денис с кем-то разговаривает. Он посмотрел в глазок: Денис один, нервно ходит взад-вперёд по лестничной площадке и разговаривает по телефону:       — Мася, Мася! Это я — Денис… Да не нужен мне твой Олег, пошёл он в сраку! Мне надо… Ты знаешь, что мне надо, — как можно тише говорит Денис, поднеся динамик телефона почти вплотную к губам и боязливо озираясь. — Подскажи, где достать. — Он долго молчит и слушает. Видимо, собеседник сообщает ему важную информацию. — Сколько-сколько? А чё так дорого? Чистый, без примеси? А-а, понятно. Через полчаса буду. Адрес ещё раз напомни.       Денис на цыпочках заходит обратно в дом. Денег у него нет. Но зато у Амадея есть. Тот сказал, чтобы Денис не торопился отдавать долг и что он будет ждать столько, сколько нужно. Вот и славно! Он возьмёт у него совсем немного, а потом обязательно вернёт. Обязательно.       Проходя мимо кухни, Денис увидел, что в ней горит свет, а за столом сидит Андрей. Денис от неожиданности его увидеть дёрнулся, будто он вор и его поймал за кражей сам хозяин. Денис подошёл к нему, чтобы соврать, что ему не спалось и что он выходил на улицу подышать воздухом.       — С кем ты только что разговаривал? О чём ты с ним говорил? — прямо спрашивает Андрей.       Ответ его просто убил:       — Не твоё собачье дело!