Между ангелом и демоном

      — Саша, ради Бога, прости! Прости меня! — кается Денис и бросается ему в ноги. — Мне очень плохо. Ты должен меня понять.       — Я понимаю, Динь. — Андрей совсем на него не обижается. — У тебя сейчас тяжёлый период…       — Очень тяжёлый, Саш. Мне нужно чуть-чуть… Совсем чуть-чуть, чтобы пережить этот кошмар.       — Денис, давай вместе будем переживать твои кошмары. Ведь я здесь, чтобы помочь тебе.       — Спасибо тебе, Саш. — Денис благодарно целует его правую руку, а потом складывает ладони лодочкой, как бы выпрашивая у него благословение: — Можно мне всего один разок? Совсем чуточку?       Андрей накрывает его лодочку своими руками и качает головой в отрицании, отчего Денис тут же негодует и вскакивает, разрывая с ним тактильный контакт.       — Ты меня не понимаешь! — обрушивается он на него. — Не понимаешь, как мне хреново и что я сейчас чувствую!       — Денис, я тебя очень хорошо понимаю. — Андрей хочет его обнять и приласкать, чтобы он успокоился. Раньше это всегда работало. Раньше.       — Нет, не понимаешь! — Денис пытается избежать его прикосновений, выставляя вперёд руки. — Ты не знаешь, что такое зависимость! Ты никогда не пробовал, а потому не знаешь, каково мне сейчас!       — Динь, не кричи, умоляю. Нам нельзя шуметь, помнишь? Иначе соседи снова вызовут полицию.       — А мне плевать на соседей! — нарочно ещё громче выкрикивает Денис. — Не трогай меня! — отталкивает его от себя. — Мне нужно ехать!       — Никуда ты не поедешь. Я тебя не отпускаю, — крепко обняв, говорит ему на ухо, щекоча его висок своей бородкой. По сравнению с Денисом, Андрей — само спокойствие.       — Что значит не отпускаешь? — очумевает Денис, вырываясь. — Ты мне никто! Понял?       Андрей улыбается. Господи, сколько раз и от кого только ему не приходилось такое выслушивать.       — Как это я тебе никто? Я тот, которого ты больше всего на свете любишь. — Андрей смотрит на него с улыбкой, а Денис ещё больше сердится.       — Если бы ты меня любил, то считался бы с моими интересами, — бросает ему. Андрей его раздражает. Его всё сейчас раздражает!       — И даже с твоим интересом к наркотикам?       — Ты, помнится, говорил, что любишь меня со всем моим дерьмом. Так вот, позволь тебе напомнить: я — наркоман!       — Ну и отлично!       — Что? — Дениса бесит его манера речи. Он что, издевается?       — Отлично, что ты это признаёшь. Значит, тебя можно вылечить.       — Это не лечится. — Денис вдруг перестаёт спорить и пускает слезу.       — Всё излечимо, мой ангел. — Андрей целует его в лоб. — А ты уже наполовину вылечился. Когда человек признаёт, что он болен наркоманией — это целых пятьдесят процентов успеха. Такой человек непременно выздоровеет.       Денис смотрит на него жалобными глазами. Снова становится печальным и подавленным. Не кричит и не раздражается, а начинает плакать и умолять:       — Саш, мне очень плохо. Я не могу больше… Можно мне последний разок? А завтра, я клянусь, я сам пойду в наркологию и буду лечиться. Саш, я буду делать всё, что мне скажут врачи. Всё, что угодно.       — Нет. Если решил завязать с наркотиками, то начинать надо прямо сейчас, сию же минуту. А завтра я сам тебя отведу к врачу, — говорит Андрей, взяв его за руки. — А сейчас идём спать, Динь. Тебе нужно отдохнуть.       — Ты спятил?! — вдруг взрывается Денис. — Я похоронил отца! Мне хреново! А ты хочешь, чтобы я пошёл спать? Ты вообще, нормальный? Ты в своём уме? У меня горе, понимаешь? Горе! Мне нужно забыться, чтобы не сойти с ума и не стать таким как ты — ебанутым! Который, когда у него умирает отец, идёт и спокойно ложится спать! Скажи, тебе сладко спалось в ту ночь, когда умерли твои родители?       — Денис, это другое. Мои родители умерли насильственной смертью — страшной смертью, а я был тогда семилетним ребёнком. Твой папа отошёл к Господу тихо и мирно, и со спокойной душой. Не сравнивай его смерть со смертью моих родителей.       — О-о! Вот видишь, ты ставишь свои переживания превыше моих! Ты считаешь, что раз мой отец умер тихо и спокойно, то и я должен так же тихо и спокойно переживать его смерть.       — Денис, я этого не говорил.       — Если ты спокойно смотрел на смерть своих родителей, то я так не могу, извини! Я не настолько чёрствый, холодный и равнодушный, как ты!       Слово — не воробей. Денис бессовестно врёт, чтобы сделать Андрею больно. Лучший способ оправдать свои дурные поступки — это найти недостаток у другого человека и сделать его виноватым; сделать виновником своих грехов другого, но не себя. На шум из комнаты выходит Амадей. Денис так кричит, что притворяться в этом доме спящим может только покойник.       — Амадей! Амадей, займи мне пожалуйста ещё денег! — Денис переключается на него, падая перед ним на колени. — Пожалуйста, Амадей! Я всё тебе верну до копейки. Пожалуйста!       — Не слушай его. Иди спать. — Андрей заталкивает ошарашенного Амадея обратно в спальню и закрывает за ним дверь. Потом встаёт у входной двери, загораживая последнюю собой, а то Денис уже намылился слинять.       — Отойди! — требует Денис.       — Не отойду.       — Тогда я выпрыгну в окно!       — Апхах… Прыгай, — улыбается Андрей, скрестив на груди руки.       Денис нервным шагом идёт на кухню, демонстративно при этом громко топая. Хочет дёрнуть за ручку, чтобы открыть окно, а ручки… нет. Идёт в зал, чтобы выпрыгнуть с балкона, но тот тоже наглухо закрыт, и ручка на двери откручена. Денис психует и топает в комнату к Амадею. Тот пялится на него в темноте, видит, как он пытается открыть окно и слышит, как он матерится.       — Что ты с окнами сделал? — прибежав обратно в прихожую, Денис накидывается на Андрея. — Почему они не открываются?       — Потому что хозяин этой квартиры — неадекватный, — спокойно отвечает тот.       Улыбается, но в его словах нет насмешки, нет упрёка. Он говорит с Денисом по-доброму, без какой-либо цели оскорбить или задеть его самолюбие.       — Ах ты… — Денис замахивается, чтобы ударить его в грудь, но теряет равновесие и обессиленно заваливается прямо на него — в его объятия. Он весь горячий. Его знобит. — Саша, мне плохо! Я не знаю, как с этим бороться! Оно сильнее меня! Помоги мне! Пожалуйста, помоги! — Он плачет. Он физически и морально истощён.       Андрей ведёт его в ванную и садит под тёплый душ. Заваривает травяной чай с мятой и чабрецом и даёт ему выпить. В тёплой воде Денис расслабляется, его начинает клонить в сон. Андрей отводит в комнату и укладывает на живот. Делает ему расслабляющий массаж спины. Денис засыпает, а Андрей всю ночь не смыкает глаз: сидит над ним и караулит. А утром они едут в реабилитационный центр для алко- и наркозависимых. Здесь, в часовне служит давний друг Андрея — отец Виниамин. И он же работает в этом центре психиатром-наркологом. Священник и психиатр в одном лице — удивительно редкое сочетание, но и такое бывает. Денис однажды исповедовался у отца Виниамина и запомнил его как доброго, отзывчивого священника, которому можно открыть все самые интимные подробности своих постыдных грехов, за которые он тебя не осудит.       Дениса тут же осмотрели, взяли пробы мочи и крови, а после получения результатов, обговорили план его лечения. Лечение в центре бесплатное. После выздоровления можно внести посильное пожертвование. Главное условие лечения в центре — это добровольное желание больного избавиться от зависимости. Не давление родственников и не чувство вины, а желание бросить наркотики и начать менять свою жизнь — такой мотив должен быть у больного. Получив результаты анализов (а делаются они быстро), отец Виниамин сказал, что у Дениса не так уж всё и плохо, если не считать выраженной анемии, которая, вероятнее всего и являлась причиной его слабого самочувствия и подавленного настроения. Наркотических веществ у Дениса в крови не обнаружили. А значит, тяга к наркотику у него была не физической, а психоэмоциональной — связанной с тягостными событиями, произошедшими в его жизни в последние несколько дней. Отец Виниамин сказал, что дела у Дениса не плохи и что он должен поправиться за относительно короткий срок — два месяца. Учитывая, что в этом центре люди проводят в среднем от пяти до двенадцати месяцев, а то и больше, это действительно малое время. К тому же, Денису здесь окажут полноценную психологическую и медицинскую помощь, включая операцию на сломанных пальцах.       Денис был рад, что его лечащим врачом будет отец Виниамин — единственный священник после отца Александра (Андрея), которому он доверял. Но его расстраивало то, что им с Андреем придётся расстаться на целых два месяца. Андрей обещает, что будет ждать его и что будет приходить навещать его. Он съездил домой, собрал его вещи, чтобы отвезти ему в центр. Грязные загрузил в стиральную машину. Амадею сказал собирать свои вещи и если есть грязные — постирать. Завтра-послезавтра он отвезёт его к родителям.       — Ты только смотри, осторожнее с ним, — предостерегает Денис, когда Андрей на следующий день ставит его в известность, что уедет на четыре дня из-за Амадея.       — Почему? — спрашивает тот. Неужели Денис думает, что Амадей способен на что-то плохое?       — Потому что он гей и он в тебя влюблён.       — Денис, ты что? — Андрей нахмуривается. — С чего ты это взял?       — Саш, ты так много исповедей принимал, а людей совсем не знаешь. У него же на лбу написано, что он на тебя запал.       — Глупости, — ворчит Андрей. — Так и скажи, что ревнуешь. — Тихонько добавляет, отвернувшись: — К каждому столбу.       Денис улыбается. Впервые за то время, как похоронил отца, и это не может не радовать. Но Андрей возмущён его словами и не обращает внимания на эти маленькие, положительные перемены в его настроении. Он прочитывает ему «маленькую» проповедь о том, что клевета — это грех, и что за клевету Господь особенно строго спросит в день страшного суда. Денис послушно кивает, соглашаясь с ним, и при этом улыбается одним уголком рта, как бы говоря: «Я всё равно прав вот увидишь, помяни моё слово». На этом они прощаются. Увидятся через четыре дня.       Денис стирает с телефона все контакты, которые связывают его с наркотиками. Это требование реабилитационного центра. Телефонные номера Олега и Маси удалены навсегда. Денис звонит Олегу, перед тем, как удалить его номер. Хочет извиниться за своё поведение, пожелать ему здоровья и спокойной жизни. Но телефон Олега недоступен. Трусишка снова сменил номер. Денис блокирует все телефонные номера своих клиентов. Некоторые до сих пор звонят ему и пишут на ватсап — хотят записаться к нему на сеанс. Всем им он ответил, что больше не занимается чёрной магией и оккультизмом. Люди должны знать правду, как она есть. Со всеми, кого знал, попрощался, пожелал им всего доброго и заблокировал их номера. Отец Виниамин посоветовал ему сменить номер. Ему всё равно не дадут покоя и будут названивать, ведь он известный на весь город экстрасенс. Денис обещает, что как только Андрей вернётся, он это сделает. А ещё нужно быть на связи с Амадеем, ведь Денис ему должен. Через Андрея парни обменялись контактами.

***

      Амадей, сел в поезд и загрустил. Признался Андрею, что не хочет расставаться и терять с ним связь.       — Следующим летом приезжай к нам в Свято-Введенский. Отец Нафанаил тебя звал, — напомнил Андрей. — Он будет очень рад, если ты приедешь. И батюшка Иоанн будет тебе рад.       — А ты? Ты будешь рад? — Парень стал расковыривать кожу пальцев вокруг ногтей.       — Конечно. Что за вопрос?       — Просто я подумал: монахом мне всё равно стать не суждено. Зачем тогда?.. — стал отрывать заусенцы.       — Почему не суждено? Ты передумал? — Андрей был бы рад, если бы Амадей избрал монашество.       — Учитывая мою сексуальную ориентацию… Я вряд ли стану монахом. — Тяжело вздохнул.       — А причём тут твоя сексуальная ориентация? Не понимаю. Ты как-то странно выражаешься, Амадей. Будь добр, объясни мне простым языком. — Андрей весь во внимании.       — Быть геем — это ведь большой грех. Разве можно быть монахом и нарушать при этом божьи заповеди?       — Так ты не нарушай, и будет тебе счастье, — улыбнулся Андрей.       Амадей смутился. Неужели Андрей не понимает, что гомосексуализм и монашество абсолютно несовместимы? Как ему это объяснить?       — Послушай, — Андрей пересаживается к нему на полку, — есть большая разница между тем, что ты чувствуешь, и тем, что ты делаешь. Если ты не практикуешь гомосексуальные отношения, то и греха в том, что ты гомосексуален, никакого нет. — Амадей перестал откалупывать кожу на пальцах и с удивлением посмотрел на него. Не ожидал услышать, что быть геем не грешно. — Дело ведь не в сексуальной ориентации, а в поступках. Если ты, к примеру, будешь встречаться с девушкой и спать с ней, не будучи с ней в браке, то ты тоже будешь тяжко грешить. Секс вне брака называется блудом. А блудники стоят в одном ряду с мужеложниками. Ни те, ни другие царства божьего не унаследуют. Беда в том, что наше общество считает секс между парнем и девушкой вне брака нормальным явлением, тогда как секс между парнями порицает, что это, якобы мерзость. Ещё и известное место из Библии при этом цитируют. На самом деле внебрачное сожительство мужчины и женщины — это точно такая же мерзость, как и сожительство двух мужчин. Но это не только не порицается обществом, а это поощряется. Это считается совершенно нормальным и совершенно правильным, когда мужчина и женщина не создают семью, а просто сожительствуют, ведут беспорядочную половую жизнь. Амадей, подумай и реши для себя, хочешь ли ты быть блудником, каким был когда-то я? Потому что, если ты этого хочешь, тебе действительно нельзя идти в монастырь.       — Нет-нет, я не хочу вступать в блудные отношения с кем попало.       — Если ты примешь монашеский постриг, ты не сможешь иметь никаких отношений, даже с тем, с кем тебе хотелось бы. Ты дашь обеты чистоты, воздержания и целомудрия. Готов ли ты пойти на это?       Амадей замешкался. Возможно, он смог бы поставить крест на своей сексуальности. Но вот смог бы он запретить себе любить?       — Ты можешь любить. Учиться любить без вожделения. Как я сейчас люблю Дениса. Да, я всё ещё его люблю, но не вожделею, как раньше. И это прекрасно! Это делает меня свободным. А ему ещё предстоит поработать над собой, чтобы оторваться от меня, научиться принимать меня просто, как друга, а не как сексуального партнёра.       — Я боюсь, что если стану монахом, то обязательно влюблюсь в кого-нибудь, в какого-нибудь брата. — Амадей, наконец, прямо высказывает свои опасения. — Если бы мне нравились девушки, то я бы не волновался, уходя в мужской монастырь. Но мне ведь нравятся мужчины, которых до кучи в монастыре, понимаешь?       — О, по этому поводу можешь не волноваться. У нас в Свято-Введенском нет молодых братьев. У нас почти все старики, — чуть ли не смеётся Андрей.       — Почти, — выделил Амадей. — Все, да не все, — смотрит ему прямо в глаза. Но Андрею этот тоскливый, нежный взгляд ни о чём не говорит.       — Ну, если ты имеешь ввиду трудников, то да — среди них есть молодые. Подавляющее большинство. Ну так ты сразу монахом и не станешь, а станешь сначала трудником, а потом… Не-не, не послушником и не монахом, — открыто заулыбался, подозревая, что Амадей думает как раз в этом направлении. — А станешь ты у нас сначала студентом духовной семинарии. — И он гордо положил ему руку на плечо.       — Что? Студентом? Духовной семинарии? — со страхом в голосе переспрашивает Амадей.       — Да. Пять лет будешь учиться, чтобы потом стать монахом.       — Что? Пять лет? — Амадей аж подскочил.       — Да. А чего ты так испугался? Нынче, чтобы попасть в монастырь, одного желания не достаточно — учиться надо. Монахи должны быть образованными.       — Пять лет учиться? Ну пипец! Это правда, или ты шутишь? — Амадей выпучил глаза. Он совсем не был готов это услышать.       — Да я пошутил! — Андрей рассмеялся. — Хотел посмотреть на твою реакцию. Что, учиться не любишь да?       — Да люблю я учиться. Но учиться пять лет ради того, чтобы потом уйти в затвор… Блин… А вдруг я поживу в монастыре и мне не понравится? Вдруг я передумаю становиться монахом? Значит, пять лет зря учился, что ли?       — Почему зря? Зря ничего не бывает. Не будешь монахом — будешь тогда священником. — На полном серьёзе говорит Андрей, а потом опять начинает юморить: — Тебе тогда сексуальную ориентацию придётся менять: священником может стать только женатый мужчина. — Задорно поддевает парня плечом и смеётся. Амадей в ответ аналогично толкает Андрея плечом, притворяясь сердитым. — А если серьёзно, то поживёшь несколько лет у нас в монастыре, присмотришься к монашеской жизни, примеришь её на себя и поймёшь по силам она тебе или нет. В любой момент сможешь уйти, если поймёшь, что это не твоё.       — Ладно. Уговорил. — Амадей воспрянул духом. — Я обязательно следующим летом к вам приеду. Если отец меня отпустит.       — Отпустит, — протянув руку, Андрей заправил одну бесхозную кудряшку Амадея ему за ухо. — Я с твоими родителями поговорю.       А родителей Амадея волновал только один вопрос, когда они встретились с сыном: «Изгнали ли из него демона?». Андрей сказал, что изгнали. Спорить с ними, что никакого демона и в помине не было, выйдет себе дороже. Встретили они Андрея хорошо: накормили и напоили. Сын подарил родителям сувениры из церковной лавки монастыря. Не из Воскресенского, а из Свято-Введенского. Воспользовавшись случаем, хозяева попросили Андрея освятить их квартиру. Когда ещё представится возможность встретить священника? Андрей с радостью согласился, а после того, как освятил их жилище, сказал проповедь, что никакие демоны теперь домочадцам не страшны, а к их единственному сыну больше никакая сущность не подселится. Должен же он был защитить Амадея от подозрительного папаши, который чуть что, сразу его за одержимого принимает. Когда они прощались наедине на улице, возле дома, Андрей попросил Амадея, чтобы он постарался не давать родителям повода подозревать его в гомосексуальности и свои любовные «хотелки» устраивал где-нибудь подальше от дома. Амадей рассмеялся, что никаких хотелок у него нет, что он не собирается встречаться с парнями, и за это Андрей может быть спокоен.       Минуты неумолимо приближали их расставание. Андрей должен был уже ехать на вокзал. От ночёвки у Амадея он отказался, хотя родители парня были очень к нему гостеприимны. Но он обещал Денису, что вернётся к нему через четыре дня, а значит, нужно выезжать уже сегодня. Амадей во время их прощального разговора, мялся, закусывал губы и прятал руки в рукава куртки — определённо хотел ему что-то сказать, но не решался.       — Что, снова передумал становиться монахом? — гадал Андрей, смотря на то, как тот мнётся. Видно же, что он боится обидеть его своим признанием.       — Нет-нет, — улыбнулся Амадей, поднимая на него своё красивое лицо.       — А что тогда? — Андрей заправил непослушную кудряшку ему за ухо, а то она всё время торчала и выбивалась из общего строя изрядно отросших волос.       «Пожалуйста, догадайся сам! Ну, пожалуйста! Не вынуждай меня произносить это».       — Только не говори, что ты хочешь вернуться в монастырь к отцу Герману, — нахмурился Андрей.       Амадей улыбается и мотает головой.       — Я просто хотел спросить: может, тебе деньги нужны? У тебя же совсем нету денег. Возьми у меня, не стесняйся.       — Не, не нужны, не надо. — Андрей дотрагивается до его плеча. — Тебе они нужнее. Открой банковский счёт, пусть проценты капают. Божьей помощи тебе, барашек! — Напоследок он дружественно приобнимает его, треплет за кудри и уходит в направлении автобусной остановки.       — Андрей! Подожди! — Амадей бежит за ним, когда тот уже завернул за угол дома и скрылся из виду. — Я хотел тебе сказать… — Он слегка запыхался. — Я хотел тебе признаться, что я… — Давай, скажи ему это! Сейчас или никогда! — Я… Я украл одну вещь у одного человека и не знаю, что теперь делать! — выпалил он ему, а рядом ходили прохожие.       — Говори потише, Амадей. — Андрей отводит его в сторонку. — Какая вещь? У кого ты её взял?       — Не взял, а украл, — сокрушается тот, повесив голову. Да, он нашёл способ, как задержать его ещё на чуть-чуть.       — Это что-то ценное? — Андрей хочет знать насколько тяжёлый грех совершил Амадей.       — Для того человека… Я думаю, да, это очень ценное.       — Денис? — с ноткой тревожности спрашивает Андрей.       Парень мотает головой. У Дениса он ничего не брал. Да и красть у него, откровенно говоря, было нечего. Кто остаётся? Андрей? Но у него ни денег, ни драгоценностей. С него абсолютно нечего взять. Андрей это знает. Неужели Амадей что-то украл у вдовы — мачехи Дениса, когда был в её доме на поминках? Андрею страшно подумать об этом.       — Сходи в храм на исповедь. Если тебе что-то не даёт покоя, это нужно проговорить на исповеди. И постарайся вернуть украденную вещь её владельцу. Если будет такая возможность. — Андрей в последний раз ободрительно похлопал его по плечу, перекрестил, и они расстались.

***

      Андрей приехал навестить Дениса ровно как и обещал — через четыре дня. Он даже не узнал его: Денис улыбался. Как же давно он не видел его улыбки!       — А тебя и не узнать. — Они обнялись. — Как дела? Как успехи?       — Да вот: откармливаюсь. — Денис оттянул вперёд футболку, словно это была жировая складка на животе. Он только что поужинал.       — Молодец! Давай-давай, откармливайся! — Андрей шутливо ущепнул его за пузико. — Чем ещё тут занимаетесь?       — Просыпаемся и идём на литургию. — Они садятся на диван «для свиданий с близкими», и Денис начинает описывать свой распорядок дня. — Исповедуемся, причащамся, потом идём завтракать. После этого сдаём анализы, принимаем лекарства, кому какие назначили и идём на процедуры.       — А тебе какие лекарства назначили? — интересуется Андрей.       — Я железо пью. Ну… то есть, — смеётся, — лекарство, содержащее железо. — О Боже, он смеётся! — Ещё мне уколы витаминов ставят. Не помню название… — смотрит в потолок и щёлкает пальцами, но так и не вспоминает.       — А на какие процедуры ходишь? — Андрей слушает его, затаив дыхание. Денис так изменился. Он с таким воодушевлением говорит о простых вещах.       — Из процедур у нас сначала солевая комната, потом массаж, потом грязевые ванны…       — Ванны? Не обёртывания? — перебивает Андрей. Он никогда не слышал про грязевые ванны.       — Да. Это прямо ванны с жидкой грязью. Ты туда залазишь без головы. Ну, то есть, — смеётся, — всё тело погружается в грязь, а голова остаётся сухой. Ты понял? — Оба смеются.       — А вот я бы нырнул с головой, — признаётся Андрей.       — Я бы тоже хотел, но нельзя, не разрешается.       — Непорядок! Я поговорю с отцом Виниамином и укажу на этот их недочёт. — Смеются. — Значит ты здесь как на санаторно-курортном лечении?       — Да. Что-то по типу того.       — Я никогда не был в санатории, — с театральной завистью произносит Андрей.       — Я тоже. Кажется, что здесь даже лучше, чем в санатории. Мы гуляем в аллее. У нас тут собственная закрытая территория, — с гордостью объявляет Денис. — У нас есть озерцо с уточками. Их можно кормить.       — А карпики есть? — спрашивает Андрей. Как же уточки могут без карпиков?       — Хм… Не знаю. Не видел. Не обращал внимание. А должны быть, да? — Андрей смеётся, увидев задумчивость Дениса. До чего же он милый! Милый, как ребёнок! — А пойдём сходим, посмотрим! — Денис вдруг вскакивает с дивана и тянет его за собой.       — Куда? — растерялся Андрей.       — Как куда? Карпиков смотреть.       — Так, может, их там и нет. Я же просто так сказал. — Андрей неохотно встаёт с мягкого, насиженного места. Он хотел бы ещё посидеть с дороги. Ведь с вокзала сразу к нему — к своему ангелу.       — Вот и узнаем, есть они там или нет.       Ну ей Богу Денис как ребёнок. До чего же любознательный! Как можно ему отказать?       — После обеда с нами работают психологи, — продолжает свой рассказ Денис, когда они выходят на улицу. — Нам читают лекции о вреде наркотиков, алкоголя, никотина; говорят, что наркотики и алкоголь — это лучшее, что придумал дьявол. Про бесов нам тоже рассказывают, что наши страсти — это наши бесы… Короче, промывают нам тут мозги. — Андрей нахмурился, когда это услышал. — Саш, я же в хорошем смысле говорю. — Денис замечает эту его хмуринку. — Нам промывают мозги от той гадости, которой мы наслушались и напробовались, чтобы, когда мы выйдем из центра, мы были свободными от неё и были защищены от пропаганды этой дряни.       — А-а, тогда понятно, — успокоился Андрей. — Динь, а я смотрю ты неплохо в этом во всём разбираешься. Ещё недели то не прошло, а ты так изменился. Что тут с тобой делают?       — Так я ж говорю: мозги промывают. — Оба смеются.       — Я хочу съездить в Покровку на пару деньков. — Неожиданно говорит Андрей, когда Денис перестаёт смеяться. — Хочу взять тот альбом и окончательно разобраться с тем бесёнышем, который с ним связан. Отпустишь?       Денис меняется в лице. Он испуган.       — Саша, не надо, не езди туда! Или подожди, когда у меня закончится реабилитация, и тогда поедем вместе.       — Нет, ты туда однозначно не поедешь, — строго говорит Андрей. — Там для тебя небезопасно.       — Саш, я не маленький! Я один туда ездил. Один! А рядом с тобой мне тем более ничего не страшно. Этот демонюга ничего мне не сделает! Короче, выбирай: или я тебя не отпускаю, или ты едешь вместе со мной.       — Да? А кто совсем недавно от страха заикался, когда ему казалось, что у него демон на кухне по ночам бродит? А?       — Не сравнивай моё состояние неделю назад и моё нынешнее состояние.       — Денис, не смеши меня. Как бы не были хороши специалисты этого центра, они не могут изменить тебя по щелчку. Тебе ещё два месяца здесь находиться.       — Вот именно: два месяца. Я выйду отсюда нормальным человеком, без патологических страхов и комплексов. Сильнее Бога силы нет! Ты сам мне это говорил. Я в это верю. И я верю, что Бог меня исцелит.       Ну раз Денис уже и про Бога заговорил, то грех его не послушать. Андрей обещал, что будет ждать, когда его выпишут. Тогда они вместе поедут в Покровку.