Кинхарт.
Есть быть до конца честным, то Корр не знал, что ему делать. Вообще не знал и делал вид, что всё так и задумано. Свитки и книги, вытащенные им из зала с Оком Магнареса, лишь намекали на месторасположение давно утерянных и возможно лишь мифических артефактов. Рассказы Рахвариона Мудрого были всего-то легендами старого дракона, но как говорится: «В каждой сказе есть доля правды». Из всех почерпнутых знаний он смог точно определить, что вообще такое «Зеницы Господства». В древние и давно утерянные времена, Ненастный был настолько силён, что влияние скверны распространялось на саму магию — первородную энергию, появившуюся вместе с богами. Каждый из её аспектов отвечал за баланс мироздания, будто то стихии, жизнь или же смерть. Скверна же была негласным аспектом — болезнью и вирусом, что загрязняла магию, одним своим присутствием поглощая и искажая отдельные части первородной энергии. Маги древности, достаточно сильные и умные, могли очищать нити заражённой магии, но таких были единицы, а постоянно отчищать магический поток они не могли, отчего все чародеи и колдуны становились безумцами. Тогда великие умы додумались до создания мощных сосудов, способных даровать пользующемуся исполинскую мощь в его родной магическое школе. Такие небольшие бассейны невозможно уничтожить или же изменить. Созданные для того, чтобы аккумулировать (скапливать энергию) на постоянно основе, Зеницы Господства и вправду давали…. «господство». Одни источники утверждали, что скверну нельзя излечить полностью, другие говорили, что чем раньше удалить заразу, тем легче проходит лечебные период. Однако, Корр знал, что относительно недавно (если быть точном, то почти семь сотен лет тому назад) Ненасытный осквернил саму некромантию! И Эльнора Грейкассл де Айвенворд, вместе с Орином и Блексворд, отчистила свою «магическую школу». Это подтверждало, что поток магии можно отчистить даже спустя такое долгое время. Корр, обыскав всю библиотеку, нашёл несколько точек — Кинхарт, Амхара и Огненные леса близ Ангвира. Всё это могло быть лишь «предположительным» местом хранения артефакта. Одно только это слово: «предположительным», раздражало его до бешенства. Почти за неделю он добрались до сгоревшей столицы империи, и сейчас их расквартировали во дворце. Корр большую часть времени проводил в имперской библиотеке, рассматривая старинные тома с ветхими переплётома. Большую часть из этого он прочёл ещё в Дейн-Педе, в бытность свою студентом. Да, тяжкие тогда были времена. Он устало прошёлся среди неприбранных стеллажей и вышел аккуратно на балкон. Печально было созерцать красивейший город империи в таком виде. Легионеры и жители, пережившие восстание Рендона Петрота, эпидемию Скулящей Смерти и гибель двух императоров, восстанавливали город с помощью беженцев, неравнодушных и перегруппированных в этой области легионов. Большая часть города осталась цела, благодаря тому, что выстроена она была из камня. Работы начались лишь недавно, так как до этого шли долгие похороны. Здешнее кладбище было переполнено и всех, кто не поместился в городской склеп, погребли за городом. Их прах развеяли на полях близ места погребения Генри Второго, названного Скорбным. Улицы Рыночного и Ремесленного кварталов превратились в руины из пепла и угля. Среди развалин, разбираемых рабочими, крестьянами, простыми жителями, выжившими горожанами, ходили патрули Четвёртого Красного Легиона, называемого Просторным. Эти солдаты были лучшими пехотинцами, что на момент войны с Лоренцом стояли у береговой линии вольных городов. Императрица приказала им охранять и восстанавливать город. Корр, когда проходился по уцелевшим улицами Поместного квартала, понял, что людям этим не нужен был мессия или же господин. Им просто хотелось возродить свой дом, и они даже помыслить не могли о том, что среди них ходят слуги Ненасытного, что ир-меры бороздят их земли, и что Последняя Битва ближе, чем они думают…. Проведя пару дней в отдыхе от верховой езды и мозолей от неё, Корр с ватагой по большей части добывал старые чертежи и карты катакомб, и самое главное — карты Карил-Манн-Рана — драконьего логова, поверх был построен Кинхарт. Судя по тому, что писал Магнарес в своих трактатах, в древности драконам доверили Зеницу Господства — Глаз Льда, сила, способная управлять зимой и бураном. Корр попросил помощи у здешнего шпиона из Сайн-Ктора — Магни, что помогал Фаилу Акару и Кире спасти Кинхарт от подрыва. Ватаге нужен был проводник и следопыт.***
Западные леса Зантара.
Терон продолжал лежать в треклятом сундуке без возможности что-то сделать. Желудок болезненно отозвался на голодание и в разум проникли воспоминания о пирах, самогоне и простом, безмятежном и мирном времени. Затем пришла память о Энри и Рене. Брат и сестра, которых он не спас, тут же перед глазами оказался Гал’ок, которому он отрубает голову на глазах амхарских вельмож, а потом то, как Рог Алкирион оказывается в его руках…. Терон не сдержался и закричал так сильно как мог. Распроклятое отчаяние заставило его биться в узких стенках как бешеного. Уже после пятой попытки выбраться, он тихо всхлипнул и застыл. Кто-то вытаскивал его из этого сундука. Вывалившись из тьмы, Терон ещё несколько секунд провёл на холодной земле, прежде чем его подняли на ноги. Успев оглядеться, он понял, что ир-меры разбили лагерь где-то посреди тёмного леса. Твари грызлись и бились между собой, резню же предотвращали шагающие среди них Падшие, которых ир-меры боялись больше чем огня. Взгляд Мейстланда упал на лицо, возникшее перед ним. Глаза у этого человека были не совсем нормальными — не огненные гиены, но и не обитель спокойствия в синем цвете. Кудрявые волосы Лорда Тьмы вздыбились как волчья шерсть. Глаза у него были большим, лицо вытянутым, как у зверя, такой же была и ухмылка. — Азгорон — вырвалось из уст Терона. — Он самый — ответил Лорд Тьмы. — Опустите его и накройте стол! — воскликнул генерал Ненасытного, холодно хлопнув в ладоши. В секунду посреди чёрной чащи появился стол с невиданными яствами: колбасы, жаренные порося, цыплята, картошка, варенная и жаренная, салаты, которые подают только на самых богатых приёмах и бутыли с самогоном. Терон кое-как сдержался, чтобы не накинуться на всё это. Люди, сидевшие в клетках, смотрели на него как на предателя. Клетки с пленниками расположились в полусотне метров от места «пира» и Терон почувствовал что-то недоброе. Азгорон, облачённый в чёрный камзол подозвал Терона и тот, шагнув, завалился на землю. — Я и забыл, что ноги твои сейчас не пригодны. Усадите его! — ир-меры подняли почти безжизненного Терона и, усадив его перед Азгороном, постарались скрыться с глаз господина. Ему нужно было держаться. Всё это было ведением Тай-Фера и Терон, превозмогая голод, стиснул зубы, когда Азгорон самолично наложил ему тарелку со всем, но понемногу. По-хозяйски он налил ему рюмку. — Прошу, ты здесь гость. — Азгорон стал поедать колбасы со своей тарелки и Терон, проклиная себя, взял и опрокинул рюмку. Лорд Тьмы хохотнул и вслед за ним выпил. — Тост нужен. Обязательно нужен, друг мой. Терон, за что выпьем? — Мейстланд посмотрел на людей, уморённых голодом, исхудавших, злых, грязных и напуганных. Когда Азгорон налил в рюмку самогон, Терон выдохнул: — За смерть — и осушив сосуд, почувствовал, как кусок льда прокатился по его желудку. — Хороший тост. Видно не так ты и глуп. Но за чью? — Азгорон обернулся. — разве за их? — он кивнул в сторону клеток. — Все умрём. Ты. Я. Они. Дазардан паранор — древнее наречие вырвалось само собой. — Погибель каждому — перевёл Азгорон, опустошая свою рюмку. — Терон, Терон. Вижу ты не рад оказаться в генеральном штабе? — Первый Предатель, а именно так переводилось имя Азгорона, подозвал ир-мера и тварь с головой шакала, видать эта особь была ловчее остальных, стала отодвигать еду, чтобы освободить пространство между хозяином и пленником. Золотая посуда не нравилось Терону. Словно это была лишь краска… ядовитая краска. — Я здесь не гость — ответил Терон, понимая, что руки его вновь оказались связанны воздушным потоком, как верёвкой. Однако двигать ими более-менее свободно он ещё мог. Как собачка на привези — подумал Мейстланд. — Это так. Но к пленнику лучше относиться как гостю. Особенно к родовитому — Азгорон нырнул под стол и достал оттуда резную коробочку с орнаментом, как на доспехах у Падших. Отложив её, Лорд Тьмы обратился к Терону безо всякого гостеприимства. — Ты в моей власти, мальчишка. И ты будешь играть по моим правилам. У тебя будет один шанс. Либо ты станешь одним из нас, либо умрёшь. — Тогда глаза Азгорона засияли огнём, а изо рта полилась лава. Только Терон хотел соскочить, как вдруг ир-меры схватили его за руки и посадили обратно. Азгорон, вернувшись в человеческое обличие, протянул ему тарелку с едой. — Поешь, а то думать не сможешь. А ум нужен в игре. — Терон отказался, взяв тарелку и швырнув её в морду ир-мера. Твария, услышав голос Азгорона, принялись убирать беспорядок. — Хребет у тебя есть. Неужели Эред научил? — — Кто такой Эред? — и тут Терон чуть не умер от страха. Азгорон медленно обошёл стол, проводя чёрной как от углей рукой по белой скатерти, остановившись в метре от Терона. — Я не знаю, кто такой Эред! Тот, кто сидит в башке у Айдана? — тогда лицо Азгорона сменило гнев на хохот и разочарованный взгляд, Терон выдохнул. — Не будь ты связан с Рогом, был бы бесполезнее Айдана. — этих слов Терон так и не понял, но когда Азгорон открыл коробочку, то Мейстланд стал повторять девиз своего дома. Пот прошиб его с ног до головы. — Я, как и ты, игрок. Знаешь ли, что самое главное в любой игре? — спросил Азгорон, внимательно вглядываясь в измученные, но не покорённые глаза Терона. — Азарт. — не раздумывая ответил он. Азгорон довольно кивнул и налив ещё по рюмке каждому, продолжил. — Видишь ли, война — что твой самогон и игра в кости. Чем больше, тем сложнее отвязаться. Вкус водки-то можно забыть, её можно и не пробовать. А вот азарт, жар в крови от выигрыша! Они навсегда останутся в твоей крови. Даже если ты никогда не пробовал играть, то жизнь сама заставит тебя почувствовать это. — Азгорон не смог продолжить свою триаду. — От меня-то чего хочешь? — огрызнулся Терон. «Ни земель, ни денег, но свобода дороже!» говорил он сам себе. Лишь бы память вновь не пропала. Лорд Тьмы наклонился вперед и выложил из коробки карты. — Сыграем. Победишь — дам фору в три часа, верну оружие и вещи. — такая заманчивая идея не могла быть без подвоха. Терон вытер пот со лба: — А если проиграю? — ответа не последовало. Азгорон стал тасовать карты. Выбора у Мейстланда не было.***
Любая партия в «Хронику», коллекционную карточную игру, любимую по всему Климэнду, представляла собой игру, где фортуна граничила с умением, блефом и знаниями правил. Шесть колод карт, четыре из которых — фракции. Пятая была «событиями», а шестая — командирская, где-то её называли геройской. Цель каждого игрока: уничтожить, то есть снизить уровень защиты командирской карты противника в ноль. Всё начиналось с растасовки карт «событий». Обычно это были исторически значимые даты, налаживающие на игроков запреты или же что-то разрешавшие. Вот и сейчас Азгорон тасовал карты, плавно и чётко мешая золотистое обрамление плотной бумаги. Событие откладывалась в правую часть поля, и Терон успел проклясть всех, кто служил Тай-Феру. Его ждала «Битва за Фарналь», что произошла в пятой эре, в сто сорок шестом году. Междуцарствие Пяти Корон. Коалиция красных и синих легионов предприняли попытку выбраться из осаждённого города в горе, выходившего в леса эльфов. Однако, осаждающие прорвали стены и битва перешла в долгий период уличных боёв — карта запрещала любую синергию, то есть связь особых карт. Почему? Потому что в битве за Фарналь разрозненные отряды бились в окружении, без возможности объединиться. Потому особые умения всех карт, что могли объединиться, не действовали в этой партии. Начинали игроки с одним золотым. Каждая карта стоило определённое количество золотых, с каждым раундом это количество возрастало, и тогда игра шла на лад. Карта разыгрывалась и только на следующий раунд могла атаковать или же применить особое умение. — Какую колоду выберешь? — ехидно спросил Азгорон. — Кинхарт — ответил Терон сквозь зубы. — Патриотично — прошипел его противник, протянув карты с красной рамкой. Сам же Лорд Тьмы стал играть за колоду Уэйстека. выставив по центру командирские карты, у Терон это был «Неран», а у Азгорона — «Ной» из рода Блэков. Прозван Одноглазым. Первый лорд-протектор, любовник Великого Регента и Защитницы Кинхарта — Озанны Вирхиель. они принялись мешать колоды. После очередной тасовки, началась игра. На руках у каждого было по три карты. Везти Терону так и не начало. Азгорон принялся пропускать ходы, копить золото и готовить свои силы. Мейстланд придержал сильные и дорогие козыри с драконом, и разыграл своего предка «Брайса» взяв ещё одну карту из своей колоды. Азгорон по-змиевски улыбался, выкидывая свои козыри. «Конница Реадена» и «Тяжелая пехота Тускала» были проблемой, ведь в защиту Терон не успел разыграть вторую боевую карту, а потому либо он примет два удара на командира, либо ударит сам. Азгорон смотрел на него не отрываясь, и блеф с трясущимися руками прошёл удачно. Выведя на поле боя «Николоса и Райну», что могли атаковать сразу же, он ударил по командиру противника. Не оставшись в стороне, Азгорону сбил с поля боя Брайса, и первенцев Нерана, контратаковав по Терону лишь единожды. Битва продолжалась. С каждым раундом росли золотые — плата за карты. Противник обменивались нападениями, блефами и в какой-то момент поняли, что карт в колодах не осталось. Битые войска лежали в неаккуратной куче, а на руках у обоих осталось лишь по карте. Терон посмотрел на свой главный козырь — всю партию он только и делал, что подготавливал удар чудом попавшего в его руки «Павла Верного» — самой дорогой и сильной карты. Ни на минуту не сомневавшийся Азгорон, как казалось, вовсе и не знал своей последний карты, держа её закрытой. Когда «бойцы» Терона на поле забрали вместе с собой «Квадрат Омсорота» — боевое подразделение гномов в чёрном легионе, он разыграл «Павла». Азгорон диву дался и похлопал в ладоши. Но ухмылка Мейстланда пропала с его лица, когда Лорд Тьмы выкинул последнюю карту… «Разлом Адира» — свободный удар по командирской карте. Терон успел лишь подсчитать полученный урон. — Десять по девяти…. — он с треском, нет, даже с ГРОХОТОМ проиграл Азгорону. Удача отвернулась от него, а ведь у «Ноя» — командира карт Азгорона, оставалось пять жалких единиц…. — Ты проиграл, Терон. Ты проиграл их жизни…. — и тогда Первый Предатель хлопнул в ладоши. Терон, застав как статуя, смотрел, как ир-меры открывают клетки, и вытаскивают пленников. Одного за другим они кидали их в толпу своих собратьев. Люди кричали, женщины закрывали своим телами детей, старики и мужчины старались сопротивляться, но твари Тай-Фера рвали их плоть на части. Терон не успел соскочить с места, так как почувствовал кровь, стекающую с его подбородка. Стол с белой скатертью превратился в гнилое дерево, яства на нём сгнили в мгновение ока, а самогон в бутыли окрасился в кроваво-красный. Терон, припав на четвереньки, засунул пальцы в рот. Кровь со рвотой вышла из его желудка, а сам он, отползя от этого месива, свернулся калачиком, не в силах шелохнуться. Людей убивали, пожирали с потрохами на его глазах, только из-за того, что он проиграл, понадеявшись на растреклятую удачу.…. Терон попытался воззвать к магии, но был отрезан от источника в своей крови. Ему оставалось лишь зажмуриться и наедаться, что он больше ну услышит гортанных криков, чавканья тёмных чудовищ и кровавых захлёбываний.***
Терон надеялся, что в треклятом сундуке ему будет легче. Но всё это обманом. Люди продолжали кричать, а он мог лишь жмуриться и надеяться, что больше не увидит в темноте тёмных тварей, зверей, ведомых голодом и жаждой убийство. Всё его тело стянуло и сам он Мейстланд понимал, что его никто не видит и не слышит. Во сне он плакал. Тихо всхлипывал, закрыв опухшее лицо грязными ладонями. Сил больше не было. Он устал, был до ужаса голоден, зол и хотел смерти каждому, кто смеет называть себя слугой Тени. Но самолично поубивать их всех он не мог, особенно, сидя в этом сундуке. Сердце до боли сжалось, когда разум, после пережитого, стал посылать ему кошмары, в которых все дорогие ему люди стали пищей для ир-меров. Только вот всё это усугублялось тем, что вместе с кошмарами, приходили видения жизни, которую он вовсе не проживал! Когда сундук в очередной раз затрясло, Терон подумал, что хорошо было бы по настоящему выпить его самогона из фляги Самерата… но вот он разомкнул глаза, и понял, что сейчас он находиться далеко от своих врагов. Он…. Он плыл в самой теплой воде, в которой когда-либо находился. Когда Терон повернулся, то осознал, что находиться где-то под водой. Сердце с болью застучало — неужели опять проделки Ненасытного?! Но перед ним возникла женщина, чья одежда, казалось, была соткана из магической воды — прозрачная и донельзя тонкая. Плащ водопадами спадал с её плеч и волосы, чёрные как вороное крыло или же морское дно, вились волной Штормового Океана. Терон стиснул зубы… он догадывался кто его «спас», если конечно, это не очередной кошмар. — Здравствуй, Сокол. — обратилась к нему Адэонеса Дейфир, подплывая ближе. Молчание было ей ответом. Но вовсе она не разгневалась и провела нежной, но ледяной рукой по измученному лицу. Словно магия от Рога Алкирион — таким было её прикосновение. А голос? Она тихо пела, безотрывно смотря в глаза Терона, пела как великий бард всех времён и народов, так сладко и убаюкивающее, что Терон прост не мог оторваться от её серых глаз. — Не могу…. Больше не могу…. — перед глазами встали видения из прошлой жизни. Видения смерти, гнева и страха. Сожжённые поля, кровь рода на его руках, пепел, падающий с небес, войска, шагающие за ним в последний бой. Смерть и огонь. Лёд и могилы. — Будь сильным, Ведущий полки. — строго, по-матерински произнесла Богиня, вложив свои ладони в его руки. Вода выстроилась в лёд и тот раскололся. В руках его лежало Весло Валихара. Копьё, его копьё. С оружием вернулась и магическая фляга. — Больше не теряй. И беги так быстро, как только сможешь. Лети, Сокол. Лети на зов битвы! — и Адэонесса поцеловала его, долг и страстно, пусть губы её были холоднее льда. Вдруг вода вокруг них стала нагреваться, как-будто на дне разгорелся вулкан. Терон очутился на берегу какого-то озерца. На карачках выбравшись из воды, Мейстланд подхватил копьё и пошёл прочь. Лишь когда позади не послышался дикий рёв, он побежал. Пока ещё он не понимал куда бежит, но самое главное — он свободен. Эту свободу нельзя было потерять. «Лети, Сокол» эхом отдавалось в его голове. «Лети, Ведущий полки!»