Хроники Климэнда. Том Третий. Меч и Зеница.

      Жар лавовых озёр Клетрика был невыносим для смертных. Никакой магической защиты не хватило бы, чтобы защититься от огня Бога-Дракона. Разве что Таркенский гномы-мастера придумали замысловатые, сложные шедевры механической работы — таркенский произведения искусства, смесь магии и технологии из утерянной эпохи. Массивные доспехи, подобные големам, защищали своих хозяев от страшной температуры.       Но Элероне не требовалась ни магия, ни доспехи. Хозяйка Великого Штормового Океана, как ни как была сестрой Келтрика — Повелителя Огня, и ни какой вред ей был не страшен. Тем более, Келтрику было неприятно преодолевать водную гладь. Он не любил ту силу, с которой вода давила на него, при погружении всё дальше и дальше. Обернувшись прекрасной смертной женщиной с белыми, как северная ночь волосами, и правильными, прекрасными чертами лица, она походила ни сколько на путешественницу, а сколько на заблудшего призрака. Если бы она встретилась кому-то на тракте, то наверняка бы испугала встречных до полусмерти.       Но сейчас, преодолев Штормовой Океан, она находилась на одной из высочайших гор Баордарского Хребта. Необъяснимая для других рас драконья любовь к горам, всегда была простейшей истиной для самих драконов. Горы созданы из камня, а камень лучше всех помнит пролитую кровь. Драконы не бессмертны, их можно убить, поглотить их душу, но время и старость не властны над ними. Старики Ка’Джор’Вар были, в какой-то степени, моложе своих потомков. Каково это: видеть, как одно поколение сменяется другим? Отвечать на вечный вопрос: участвовать ли в их войнах, чтобы быть покровителем бескрылых или же быть мудрецом-советником? Многие вопросы мучали драконов и на вершинах гор они могли размышлять над ними.       Элерона не чувствовала холода или жара. Она любила это место, а вот Келтрик извечно ворчал, стоило ей позвать его, чтобы поговорить. Над головой, в чистом ночном небе горели звёзды. Рог подходил к Пасти, Голем сиял близ Самерата, а Остриё Юмкары горело ярче всех. Значит, настали тёмные времена. Клетрик обернулся драконом и сейчас выпускал чёрны дым из ноздрей, скрутившись клубком. Шипы на спине выстроились в защиту и нервно подрагивали от дуновений ветра. Вокруг дракона растаял снег и раскалился камень. Элероне нравилось дразнить брата. Она подошла к нему, аккуратно охлаждая камень под своими ногами магической водой. Положив руку на лоб огромного дракона, она ноготками прошлась по красно-золотой чешуе, млея от удовольствия. — Неужели нам нужно всякий раз сюда приходить? — пробасил дракон. Ему бы не понравились мысли сестры, но сейчас она сравнивала его с котёнком, который млел от счастья, от того, что ему чешут гриву, вместо которой была чешуйчатая корона. — Здесь лучше думается. — Ответила Элерона, пальцем проводя по одному из шипов. — Зачем ты обернулась одной из них? Чем тебя так привлекает эта форма? — с нескрываемой неприязнью и рыком спросил брат. Элерона, подобно своему Штормовому Океану, отвернулась от дракона огня. — Необычно чувствовать потоки времени в этом теле. Быть… живой…. а не спать и слушать их молитвы за тысячи лиг водной глади. Не ты ли первый отозвался на «Зов»? — скрестив руки на груди, Элерона устремила взгляд в серые тучи, собравшиеся на юге. Келтрик поднял змеевидную голову, вглядываясь в северную сторону. — Тогда у них не было надежды. Лишь боль и отчаяние во тьме. Помнится, ты поддержала меня в этом решении…. Тогда я надеялся получить славу и молитвы смертных. Что теперь? Теперь они молятся Старым Богам, что бросили их и вернулись, когда это было удобно им. А мы? Что драконы, спасшие их от Скверны? — в голосе Келтрика, самого молодого из Драконов-Основателей, слышался не гнев. Обида, перемешанная с чем-то, что было присуще и смертным… неужели отчаяние? Элерона посмотрела на брата, вновь свернувшегося в клубок. — Феникс и её отпрыски набирают силу, это так. Но сейчас всё зависит не от нас. — Келтрик поднял голову. — Брундайовад твёрд, это так. Но пойдёт ли твёрдость ему и всем нам на пользу? — Элерона поёжилась. Снег, там внизу, таял так, словно в безлунную ночь на небесах разгорелось второе светило. Зима покинула Кровогорье так же внезапно, как и появилась. — В чем, по-твоему, разница между силой и твердью? — Элерона посмотрела в небо, созерцая, как серые тучи уходят на юг. — Он боится и потому покрывает себя стальной, твёрдой чешуёй. Он становится твёрдым как камен, а ему нужно быть крепким и сильным. Вскоре он забудет обо всём. Не вспомнит любви, смеха и радости. Не поймёт страха и боли. И тогда это станет нашей погибелью. — Элерона умолкла. Ей хотелось ударить брата ха такие крамольные слова, ведущие к смерти…. но в сердце её чувствовалась горькая, едкая правда. «Время вышло» — говорила она себе — «Битва великих лет грядёт. Царица среди всех сражений». — Я думал…. — Прогромыхал Келтрик, поднимая длинную шею. — Вдвоём мы мало чего сможем сделать. — Над ними пронеслась тень и Элерона увидела, как белые перья падают на них.       Единственный из драконов, кто был покрыт перьями, явился на эту встречу. Белый, как вспышка самого яркого света. Меньше всех своих братьев и сестёр, но за то быстрее всех возможных ветров. Алкир. Отец Ветра и брат Свободы. — Ну что, брат и сестра? Готовы ли вы напомнить Брундайоваду о смехе и радости? О боли и страхе? — Келтрик улыбнулся, оскалив красную от жара пасть, а Элерона успела покачать головой. Всё это плохо закончится, как тогда…. давным-давно.

***

Трехградие Эмон.

— Кто-нибудь, принесите выпивку! — — Это не таверна, а Зал Таркенского Совета, Ванре-Ор-Тегрен! — В небольшом помещении, представлявшей собой кольцевую трибуну, в которую допускались лишь Дэ-шер-раты — самые знатные особы из гномьего народа заседали по самым важным делам их государства. И почти каждое заседание Таркена, Тагедхера и Сайката начиналось со сбора Дэ-шер-ратов. Сей процесс растягивался на весь день и ближе к вечеру, когда солнце на поверхности уходило за горизонт, в горных поселениях жизнь только начиналась.       Сегодня был знаменательный день. Ванре-Ор-Тегрен все жё утихомирился и занял своё место на трибуне, на втором ряду. Чем ближе к центру сидели советники, тем более весомым был их голос. Мало того! Советники прибыли быстро, а время только подходило к полудню! Неслыханная скорость для гномьего дворянства.       Прибыли Дэ-шер-раты Сайката — самые богатые, чьи бороды были заплетены по-особому. Каждой косичке уделялось куда больше времени, чем на то, чтобы погладить платье и навесить на знатную особу различные украшения. Не только бороды, но и волосы знатных дам были прекрасны. Таких тяжелых и по сложному сплетённых причёсок даже в Джейстене не видать! Несколько часов было убито на то, чтобы подготовить потомков Минаи-Ор-Холы для одного заседания, чтобы вновь уйти, ничего не решив. Так было при их прадедах и так будет при их правнуках. — Быть может, кто-то уже решит, что делать с тварями, идущих из Утробы?! Почему воины Таркена должны единолично сдерживать их на подходах к городам?! — Хозяева сегодняшнего Совета Гед-Ор-Хашар, всенепременно укажут, что именно их Мертвые Легионы стоят до последнего, пока все остальные живут за счёт их жизней. Так было и так будет. Хотя то, что все собрались так быстро, уже ознаменовывало начало нового времени. — Для начала нужно разобраться с тем, что творится вне Ущелья Эмон! — Вещать начал Дэ-шер-рат Ондриг-Ор-Тридэн. — Сколько бы раз мы не собирались, а мы так и ничего не решили. — Потом первого наместника Таркена был облачён в длинную робу, украшенную серебром. Голос его был низок, но слова подобны грому. Сами стены ассамблеи затряслись, когда он заговорил. — Один из наших легионов выпросил возможности помочь Кровогорью, как это было в лучше времена. Дело даже не в том, что мы тут грызёмся. Мы бездействуем. — — С каких пор люди и прочие знают о том, как тяжело приходится нам? Мы каждый день сражаемся с тварями Сломленного, пока они занимаются делёжкой территории. — Гномы долгое время помогали империи Нерана, а за тем и империи его потомков. И долго время они воевали с драконами. Никому из ныне живущих не понять ненависти гнома к дракону. Эта обида, злостная и чёрная как Скверна, прививается к гному с молоком матери. Ка’Джор’Вар уничтожали их народ, они ставили над ними опыты, выходящие за любые рамки, они создавали резервации, там, где гномам для выживания приходилось терять то, что делает их гномами: честь променять на трусость, доблесть на предательство, смерть на жизнь.       Неран изгнал драконов. А потом его дети разрушили мир своей войной. Ви’Марк неживой пошёл на поводу у Сломленного Бога и из-за него эш’хайгарцы пробудили Пепельные Горы. Гилберт принёс науку в мир, создал школы и пропал в поисках знаний. Ависия предсказала всё то, что происходит сейчас. Розалетри, правившая Трехградием, открыла руины Арт Валь Талрэзы. Лишь Евандалира собрала лекарок, чтобы они выхаживали умирающие земли. А что Николаса и Райны? Воплощение греха уничтожило империю, а Павлу Верному пришлось умереть, не допустив безумца до остова былого величая. Альвева Первая правила не долго, но мудро. До сих пор тракт, раскинувшийся по всему миру, носит её имя; по сей день поют песни о слезах последней дочери Драконьей Крови.       И гномы помнят. Их дело: в камне вытачивать воспоминания; напоминать о смерти, шагающей за всеми по пятам. Все собравшиеся Дэ-шер-раты ещё долго спорили, нужно ли отправить свои войска в Аладену или же прямиком к Кинхарту. И вновь пошли разговоры о том, что же они с этого получат, кто будет защищать подступы к городам со стороны Утробы. Так было до тех пор, пока в зал, раскрыв тяжелые ворота, не вошёл тот, кто считали мертвым. — Мы можем говорить и тратить камень на то, чтобы высекать эти бессмысленные слова для наших потомков. Но есть вещи, которые обязаны вытеснить этот поток словесности. —       Род Моханов вёл свою историю от Индола, создавшего Каньоны Армагеддона. Семья, не прерывающая свою чету со времён первой эры. Все знали Дориана-Ор-Мохана. Его дети перебили друг друга, его сестра спуталась с позорным Дэ-шер-ратом, что зарабатывал на грабеже храмов и забытых проклятых дворцов Уторбы. И как воин, Дориан предпочёл изгнание. Но Дэ-шер-раты помнили, даже чтили его деда. — Ингрила-Ор-Мохана.       Гномы тратят годы жизни для сотворения магических чудес. И бывает так, что многие желают прожить простую жизнь, отринув руны, сдирая их вместе с кожей. Но такие как Ингрил — живая легенда. На его теле не было чистого места, кроме лица. Вся его кожа была покрыта рунами. — Давайте все примем тот факт, что мы засиделись здесь. Драконы летают над Кровогорьем. Слухи несут весть: Слуги Сломленного пытались захватить Тир и его Венец. Наследник Нерана сражается один. Так было, так есть. Но то не должны БЫТЬ! Мы годами, если не веками стыдились тех, кто создал големов Фартуморга. Мы боялись, что демон высвободится из Омсорота, а мир изменился. Камень покрывается мхом. Точится, ломается, но остаётся камнем. А мы лишь щебёнки. Мы сотремся в пыль, если будем ждать, когда Рок’Яндар заявит права на наше Ущелье. Выбор у нас не велик. —       Дэ-шер-раты Сайката думали, что традиции их попрекают, лорды Таркена так и не могли унять злобу по поводу защиты Утробы, а Тагедхер уже подсчитывал, какую утрату понесёт их казна. Нужно было решать. И как можно скорее.