***
Корр низко поклонился месту сожжения отца. Недолго он пробыл рядом с братом, наблюдая, как искры вздымаются к небу, кружась, словно в вихре ветра, спустившегося с гор. Корр положил руку на плечо брата и когда Терон отвернулся, он отошёл в сторону. Близнецы всегда, даже находясь на разных материках, чувствуют боль друг друга. От этого становится ещё хуже, когда помимо своего сердце, залитого кровь, чувствуешь боль брата. Это сводит с ума. Корр видел мать, постаревшую на глазах. Бледную, как призрака. Эрвина на ногах-то стояла только благодаря Селене, державшей её за руку. Сознание Корра пошатнулось. Он думал, что после пережитого стал сильным. Что ни одна вещь не заставит его скорбеть. Как же сильно он ошибался. Сейчас он не мог без слёз смотреть на своих людей; на маму, которая, как казалось, и дышать перестала. Но больше всего его сковывала мысль: «Отец не будет мною гордиться». Чего Корр добился? Позволил Лордам Тьмы завладеть его разумом и его же руками убить женщину, которую Корр любил? А любил ли? Все, что было связано с Линой, всенепременно переходило в плотские утехи. Какая же это любовь, если она была важна ему только как та, кто могла бы согреть его постель? Корр отвратительно себя чувствовал. Ему было мерзко быть собой. Даже забота о Вирне, лежавшей сейчас в Фарнале под присмотром лекарей, была лишь эгоистичным помыслом — искажённой надеждой на то, что он сможет поблагодарить её за то, что Вирна смогла расчистить им путь к спасению. «Отец бы отрёкся от меня» — твердил себе Корр, боясь, что мать так же перестанет считать его сыном. Жалкая попытка отыскать Зеницы Господства принесла за собой гибель его родни…. И всё ради того, чтобы доказать себе, что он небезнадёжен. Всё провалилось, как и учёба в Академии, когда-то давно. Решив навестить Вирну, Корр долгое время боялся прикоснуться к ней. Чародейка лежала, свернувшись клубком, а глаза её были скрыты за кровавой повязкой. Аккуратно сняв её, он обнаружил на её некогда аккуратном и нежном лице страшные ожоги, будто в глазницы ей вложили угли. Но страшнее это выглядела изуродованная спина. Магия земли напрямую воздействовала на кости, от чего сложные техники без должной подготовки просто разрушали скелет мага. Корр мало что смыслил в магии исцеления. Лишь несколько слабых заклятий были подвластным ему в полной мере, от чего он мог сделать лишь одно: либо залечить раны на спине Вирны, либо попытаться вернуть его зрение. Что первое, что второе могло не сработать, но Корр мог хотя бы облегчить её боли. Сняв перчатки, он прикоснулся к шрамам на спине Виры. Медленно и аккуратно читая формулу заклятия, он стал направлять белую нить магии через себя, очищая её от огня и холода. Чистая сила, направленная лишь на исцеление. Вирна тихо застонала, сильнее прижимая колени к груди. Корру нужно было повторить этот процесс, раз пять, если не больше. А для того, чтобы провернуть это за оставшийся день, он должен был израсходовать весь запас своих ядовитых припарок, приносящих «раскрытие сознания». — Я должен помочь хотя бы тебе — Прошептал Корр. Хоть кого-то он должен был спасти сам.***
Терон так и остался у погребального костра. Холод не кусал его щёки своими морозными клыками. Все его силы были направлены на то, чтобы устоять на ногах. От боли сжимались кулаки, в попытке заглушить ноющее сердце. Но ничего не помогало, даже сосредоточение на жизни, которую он когда-то пережил. Всё повторялось. Как при первой осаде Фарналя, а за тем и Кинхарта. Терон стиснул зубы до скрежета, надеясь, что сейчас его виски пронзят острые, добела раскалённые иглы, что выжгут воспоминания из его головы. Но это было напрасно. Он наблюдал за тем, как угли тлеют, как костёр отдаёт своё тепло промерзшей земле. Так было после первой резни в Кардинийском Ущелье, и после третьего разгрома Илайтана. Но одно оставалось неизменным. Боль, заставлявшаяся терзать себя до умопомрачения. Боль, которая унималась только с кровью врага на локтях. Терон от усталости тихо простонал слова, вертевшиеся на его языке уже несколько часов. Слова песни, написанной в чёрные годы третьей эры — дни, когда детей Нерана хоронили одного за другим; в день, когда Амхара начала траурное шествие по Клеонору Соколу.Движется круговерть,
а жизнь сменяет смерть.
Время не ждёт.
Тьма вновь шагает по земле вперед.
И лишь мертвый обретёт,
свой долгожданный покой.
Терон пел, захлёбываясь своими слезами. Пел, пытаясь заглушить треклятую боль, от которой он устал. Сидя на коленях, он бы готов рвать на себе волосы, лишь бы забыться.Нас ждёт последний полёт,
Дорогу нам Свет сплетёт.
Пусть позовёт ветер с собой,
Под свод небес голубой.
И пока он продолжал петь, рядом с ним села Эрвина, положив голову на плечи сына, и стала петь вместе с ним. К голосам двух Мейстландов, присоединился третьей — голос Селены, так же как и Терон, рыдающей взахлёб.И Сокол быстрый летит на огонь,
К Смерти своей в ладонь.
И опалив крыло, Сокол тот упал.
И Смерть его в объятья приняла!
За тремя голосами, пошли три десятка, а за десятками — три сотни. Все, кто выжил при Фарнале стали петь в унисон завывающему ветру, что шёл с юга на север, в леса Ангвира. Их голоса, полные скорби и печали по лорду Мейстланду неслись с потоками ветра в густые леса, не способные сгореть. С каждым словом искры погребальных костров поднималась всё выше и выше, пока костёр продолжал гореть, забирая души павших при Фарнальской осаде.Нас ждёт последний полёт,
Дорогу нам Свет сплетёт.
Пусть позовёт ветер с собой,
Под свод небес голубой.
Сам лес слышал песню, наполненную горькими слезами. Лес, шёпотом своей листвы и гулом качающихся верхушек, нес скорбь вековым деревьями и тем, кто считался их хозяевами.***
Терон сидел у входа в крепость. Пока все остальные грелись у костров, разведённых внутри руин, Терон наблюдал за тем, как с небес льёт косой ливень, и почему-то он наслаждался то близкими, то далёкими раскатами грома. Прошло несколько дней с обряда погребения. Но за это время Терон успел прийти к выводу, что он просто не знает, что делать дальше. Взгляд его был устремлён в темнеющий лес. От чего-то ему крайне хотелось рвануться вперед, но учитывая опыт похождения в лесах близ Вингхайара — Терону, для того, чтобы заблудиться, потребуется даже не сосна, а простой куст. Отложив в сторону миску с горячей кашей, Терон дотянулся до Весла Валихара. На древке копья не было ни одной царапины или зазубрины. Чёрная кожа, которая обматывала шест, на ощупь была грубой, но в то же время идеально мягкой, как у пары дорогущих уэйстекских перчаток. Лезвие же копья нисколько не пострадало, а ведь почти сотня ир-меров погибла от этого оружия. В том числе и Падший, чьей доспех могли пробить либо драконье железо, либо адамантитовая сталь. Терон посмотрел в лезвие и на секунду узрел самого себя. Только вот у Терон в отражении были оба глаза. Ну вот. Его рана на правом глазу вновь зачесалась. Стоило ему прикоснуться к рубцу, как тут же хотелось разодрать его до крови. Молния ударило совсем близко и в лезвии копья оказалось лицо Терона, но на этот раз искорёженное от злобы и страха, что напугало Терон так, от чего Мейстланд успел прижаться к стене крепости и под шумные ругательства опрокинуть миску с горячей едой. — Щавель будешь? — Корр появился внезапно и напугал Терона пуще прежнего. — Что? — Он хотело было заорать, но увидев в свету молний бледное лицо брата близнеца, подвинулся ближе к навесу у главных врат Фарналя. — Щавель. Он кислый, за то вкусный. — Корр протянул брату ещё одну миску с едой, а в ней, помимо каши, были и травы, смутно напоминающие тот самый «щавель». — Где ты его нашёл? — Терон вкусил первую ложку каши вместе с травой и поморщился. Это была плохая шутка от Корра, а может быть, взаправду щавель. — Да так. Порыскал среди припасов. Попробовал. Вроде кислый. Ха-ха. Знаешь, а ведь мама когда-то хотела своей сад в Амхаре. А отец ей тогда сказал: «Какой сад, женщина, иди на рынок, купи цветов и заставь детей их поливать, вот тебе и сад!». — Неожиданно для Терона, Корр расхохотался, доставая из кармана порванного камзола смятую, дурно пахнущую самокрутку. — Ты хотя бы сейчас можешь не курить? — Корр покачал головой, и на кончике его указательного пальца вспыхнуло пламя едва видимой свечи — достаточной, для раскуривания Горьких Трав. — Это хоть как-то спасает от безнадёги. Попробуй. — Корр протянул брату горькие травы, но Терон предпочёл поесть кашу. — Отец бы дал тебе трепку… — Процедил сквозь зубы Терон. — Отец и сам покуривал эту траву. Только нам не рассказывал. — Корр безразлично, в долгую затяжку вобрал в себя дым и долгое время не выпускал. А как только дым вышел из него кольцами, он аккуратно подул вперед, отправляя кольца под капли дождя. — Что нам делать теперь? — Терон думал, что спросил это у самого себя, но Корр тут же дал ответ: — Выживать. — «Да — подумал Терон — никогда мой братец не был так серьёзно настроен». — Легко сказать — Терон попытался пошутить, но что-то в его сердце с болью кольнуло. — Я не представляю, как выкрутиться из всего этого, но я тебя не брошу, брат. Ни тебя, ни мама, ни сестру. — Терон кивнул, доедая кашу и щавель. Ему стало намного спокойней, а тело наконец-то перестало гудеть от усталости и Терон смог почувствовать спокойствие… — А ведь это был не щавель… — Признался Корр, поднявшись с места, спешно удалившись в руины крепости. — Проклятый идиот… — Терон прошипел это так злобно, как только смог. Его брат близнец подмешал ему в еду Горькие Травы. А он как дурак, съел наживку и теперь, когда тело вовсе отказалось чувствовать: даже холод и боль от ссадин и синяков, Терону оставалось лишь тихо плакать и смеяться, надеясь, что он очнётся как можно быстрее.***
Терон проснулся у входа в Фарналь. Люди Амхары продолжали выхаживать раненных и больных. Пройдя трудный путь, большое количество людей заболели, а тем, кто хотел присоединиться ко второму легиону, пришлось испытать настоящий ужас боя. Им нужен был нормальный кров, а не старые руины. Его народу нужен был кров и защита. Терон поглядел на небо. Тучи уходили на север, скорее всего к Джейстену или дальше: к вольным портовым городам. «Отец хотел просить помощи у эльфов Ангвира. Значит, это предстоит делать мне». Терон понял, что проспал почти полтора дня. Треклятый Корр! Сам-то он все время подле своей Вирны сидел, а к матери даже не подошёл! Терон всё больше и больше злился на брата. Но больше всего его злила Зеница Огня, которую приходилось таскать с собой, а весила она как полная бутыль самогона! Только вот не это выводило Мейстланда из себя. Он теперь — лорд амхарского народ и защита этих людей — его долг. — Нельзя оставаться здесь — Дориан сидел на полуразрушенной статуе, что раньше изображала зверья, смутно похожего на кого-то из рода кошачьих. — Я и сам это знаю. — «Да только не знаю, как быть дальше» — Терон меньше всего хотелось, чтобы кто-то ему давал советы. Только не сейчас. — Иногда изгнание помогает посмотреть на ситуацию с другой стороны. — Дориан провел точильным камнем по лезвию своего топора, словно хотел содрать металл, а не заточить его. — Это, по-твоему, похоже на изгнание? — Протараторил Терон, собирая свои вещи. — Определённо. Народ, гонимый врагом, ищет прибежище в руинах. Чем тебе не изгнание? — Терон внимательно посмотрел на гнома и выдал: — Если есть что говорить, то не тяни кота за… хвост. — Рядом прошла Селена, внимательно следившая за братом. Терон осёкся и Дориан продолжил: — Хорошенько обдумай то, что собираешься сделать в ближайшую минуту. Без тебя у твоего народа не будет шанса на выживание. — — И что прикажешь? Вести их в лес? — Терон терял терпение. Он злился ни сколько на Дориана, а сколько на собственное бессилие. — Твоя ненаглядная черноглазка, между прочим, из эльфийского народа. Она твой ключ. Ты знаешь, людей, забредших на территорию Ангвира, не очень любят, юный Сокол. Только с разрешения тамошнего короля можно свободно разгуливать среди их домов на вековых деревьях. — Терон подумал, что Ор-Мохан научился читать его мысли. Неужели по нему было видно, что он вот-вот уйдёт в леса один? — Да — Терон почесал затылок, пытаясь собраться с мыслями — На горячую голову мало чего сообразишь. Почему-то у Айдана это получалось… — Дориан нахмурился. — Но ты не Наследник Нерана, юный Мейстланд. Радуйся этому. — С этими словами Дориан слез со статуи и побрёл к костру. Терон же стоял как вкопанный дурак. «Да. Надо радоваться хотя бы этому».***
Аэйри не хотела возвращаться домой. Он была дочерью самой знаменитой лютнистки и королевского отпрыска. Меньше всего на белом свете ей хотелось представать перед своим народом и просить их защитить людей Терона. Они и сами-то себя защитить не способны! Слишком много лет он сражаются друг с другом: Ангвир и Иронал. Но это не кровопролитная война, а сражения убийцы. Кто окажется хитрее и подошлёт хаша’сина в нужный момент? Кто первым отравит противника? Вот эта война: жестокая и беспощадная, как все до неё. Обо всех своих сомнениях она рассказала Терону, и тот ответил, превозмогая свой страх, улыбаясь, как ни в чем не бывало. — Мы справимся. Обещаю. — — Не ты ли сказал мне не подходить к тебе? — Терон хотел коснуться лица Аэйри, но она остановила его, взяв за руку. — Я не в обиде, знаешь ли. По-пьяному дело много чего и сам творил… — Это заставило девушку ухмыльнуться. — Ты невыносим. — — Могу. Умею. Практикую. —***
Терон велел Делану Прейду сделать всё, что руины Фарналя стали хотя бы пригодным для пары неделя проживания. — Вы оставляете нас, милорд? — Терон посмотрел в измученные глаза верноподданного знаменосца. — Только для того, чтобы привести помощь. — Терон положил руку на плечо человека, которого его отец считал другом. Дориан решил пойти вместе с Аэйри и Тероном. Корр же остался подле матери и сестры, чтобы приглядывать за ними. — Возвращайся с едой. И выпивкой. — Корр крепко обнял брата. — Кто среди нас пьяница, а кто развратник? — Корр пожал плечами и отошёл к бледной матери. Эрвина лишь кивнула сыну, спрятав лицо за плотным капюшоном, продолжив горевать. Терон знал, что пока рядом Корр и Селена, матери ничего не угрожает. Вместе с Аэйри и Дорианом, они отправлялись в древние, возрастом старше, чем Баордарские горы, леса Ангвира.