***
Почти весь день семьи Стонн’Касселов прошёл в тронном зале Оплота. Когда легион Кармаэлон был переведён в авангард и отправлен на дальний рубеж, дворяне выкроили для себя время, и всё оставшееся время Орину и Ариане пришлось слушать клятвы вечной верности, просьбы, пожелания, а так же решать проблемы свои подданных. К Кире обращались с вопросами о балах и приёмах, о планах которых она охотно рассказывала. Адриана одной из первых покинула зал и большую часть времени провела в своей комнате, рассматривая Кинжал Снов. Толи драконий зуб, толи металл в виде зуба. Она ни как не могла определиться. Мог ли один сон помочь ей? Вдруг она никогда не проснётся или же умрёт там, в мире сон, где нет времени и эпох. Тогда в её голову пришла, как её показалось с самого начала — гениальная идея. Если бы она провела Айдана в сон, где сам Неран смог бы дать ответы на все их вопросы? Тогда она пришла к брату, надеясь, что хоть это её мысль окажется полезной. — Слишком опасно — Высказался Айдан, явно давно замышлявший что-то подобное. Но он беспокоится о том, что может узнать Адриана, не так ли? Вдруг Неран, на самом деле, служил Ненасытному? Тогда всё окажется напрасно? Нет, Адриана всем своим сердцем верила, что она сможет найти ответы. — Сколько мы ещё будем торчать в Тире? Сколько нам нужно времени для насыщения наших амбиций? Сейна, ну хотя бы ты его уговори! — Голос Адрианы дрожал. Руки девушку стиснули кинжал, и Адриана уже чествовала дрожь в ногах. Она просто упадёт и уснёт. Сейна лишь кивнула мужу. — Позови всех — Сейна неохотно вышла из комнаты и когда она скрылась за дверью, Айдан в пару шагов оказался подле сестры. — Я не могу подвергать тебя такой опасности…. — Адриана чуть ли не взревела от бессилия. — Я — Стонн’Кассел! Так же, как и ты! Я борюсь за честь, ведь на это у меня есть право и это в моей крови! — Айдан заключил трясущиеся ладони сестры в свои руки, и Адриана позволила себя аккуратно обнять, так, чтобы Кинжал Снов оказался как можно дальше от её брата. — Я отдам жизнь за каждого из вас. — Прошептал Айдан. — Я знаю. — Ответила Адриана, погружаясь в сон.***
Времена третьей эры.
Неран не помнил, когда последний раз спал. Мир под его ногами содрогнулся. Он хотел бы всё изменить. Хотел бы, чтобы вся его жизнь была другой. Но этому не суждено сбыться. Всякая его жизнь — смерть, кровь и боль. Его Красные Легионы были воспитаны в огне, пепле и ненависти; его дети никогда не знали строгости отца и материнской любви. И сейчас, когда Кинхарт был готов собрать все свои знамёна, Неран колебался. Он страшился свой судьбы. Если бы кто-то сказал ему, что можно было бы свалить всё на чужие плечи, он бы не задумываясь сделал это. Убежал туда, где его не знают, сменил имя, изменился — начал бы новую жизнь. Но судьба в следующей жизни заставила бы его страдать. Но когда взгляд его устремлялся на зелёные равнины и поля Кинхарта, когда он драконом пролетал над белоснежными вершинами хребта Волка и гор Джерона, когда ночевал в древних пещерах, чтобы набраться мудрости: Неран понимал, что никто другой не сможет справиться с его бременем. Никто другой не сможет выдержать то, что он собирался сделать. Юма вела его за руку. Его любимая, дорогая Юма. Как всегда, его жена была безмятежной, будто небо без единого облака; словно море, никогда не знавшее шторма. Его верная супруга знает, что их ждёт впереди. Лишь смерть. Самая страшная смерть. От руки мужа. Как бы они не старались, вся их жизнь — одна большая легенда, родившаяся из случайной встречи. Их жизнь, для потомков — станет красивой ложью. Ложью, во имя спасения от безумного осознания всей правды и ужаса, что охватит, а затем разорвёт сердце. Неран давно перестал быть самим собой. Лишь тень, отголосок былого императорского величия двух материков и десятка стран. Он заперт в темнице своего же меча, заперт тем, кого считал другом и союзником. Знамёна и гобелены Стонн’Касселов свисают с высоких стен кинхартского дворца. Ветер, гулявший здесь, качает крылья грифона и дракона на алых полотнах. А Юма ведет его за собой, прекрасно понимая, что её любимый муж мёртв. По крайней мере, она попытается убить его, чтобы не допустить его страданий и безумия. Плиты под их ногами скрипят, дожидаясь новых капель крови, пролитой во имя бесконечной войны. Какого это? Быть запертым в своём же теле и видеть, как древний безумец убивает единственную женщину, которая смогла вдохнуть в него жизнь? Ответ мог быть только один. Невыносимо.Сверкнуло.
Мелькнуло.
Молнии раскалывают небо.
Мир умирает.
В Кинхарт часто приходила гроза. За последние пять лет, тяжёлые тучи почти каждый день приходили в столицу Кровогорья. Измученная вышедшими из берегов реками, обитель императора и его верного народа застыла в предвкушение, даже сам воздух был пропитан холодными иглами смертельного мороза, от чего один вдох мог нарушить наступившую тишину. В какой-то момент всё перестало жить, почувствовав, как промокшая под ногами земля замерла, ожидая волны, что придёт и принесёт за собой погибель или же спасение. Юмкарана Вайренхолл никогда не боялась. Она всегда могла побороть свой страх и не колеблясь одолеть всех, кто осмеливался выступить против неё. Неран же боялся. Почти всю свою жизнь. Начиная от своего происхождения, заканчивая днём, когда перестал быть самим собой. Его колени дрожали, когда легион забирал его с собой, чтобы дети с малых лет жили в услужении драконам. Его руки тряслись, когда весь мир кричал его имя. Его голос становился хриплым, когда людям нужна была надежда. И всё же он справлялся с этим бременем, пусть и грехов совершил столько, что и на сотню жизней после тысячи останется. Он был обманут, вся его проклятая жизнь — давно просчитанная до мельчайших подробностей ложь. Если бы только он мог взять контроль и покончить со всеми этими мучениями. Если бы он не был таким дураком. Уже сколько раз он переживает этот момент? Один раз он чувствовал боль, в другой раз разделял безразличие Эреда, а в третий наслаждался кровью любимой жены на своих руках. Сейчас он не был жалким глупцом, не чувствовал себя безразличным творцом и даже потоки звериной ярости не могли затуманить его давно мертвый разум. Но на этот раз всё было по-другому. Сон всегда менялся, когда кто-то приходил. Но тех было мало и эти немногочисленные несчастные, попадавшие в его видения, были вынуждены умирать в муках, наблюдая за тем, как меч пронзает тело Юмкараны Вайренхолл. Если же они оставались в живых, то больше никогда не засыпали. Неран смотрел на юношу, столь похожего на него. Почти лорд, но нет той высокомерной гордости над всем остальным миром. Легионер, но уставший от войны, пролив крови столько, что на целую Харду хватит. Подле него была, судя по виду, его сестра. Оба зеленоглазые, с каштановыми волосами. До сих пор его род живёт и до сих пор его боль тяжким бременем лежит на плечах его потомков. Неран закричал, срывая глотку. Его вопль был слабой молитвой в бездонной темнице. Он рычал, рвал на себе волосы и до пены изо рта стучал о прозрачную стену, в кровь разбивая свои руки. Он кричал, без сил и надежды, когда вновь клинок пронзил тело Юмы. Плакал, когда глаза жены наполнились болезненным осознанием того, что муж её ещё жив и сейчас смотрит на то, что Царь Рассвета вершит руками первого императора Кровогорья.***
Айдан руками Нерана убил Юмкару. Пусть даже это и были ведения, сверкающие каждую секунду, но Айдан почти сошёл с ума. Он был окутан тьмой и светом, когда руками своего предка вонзил меч в грудь той, в честь кого был назван растреклятый меч, за которым он охотится. Как же сильно он устал. Не было даже желания открыть глаза и оказаться после смерти, уже неважно где, во Вратах Харды или же где-то на небесах. Айдан хотел бы уснуть и больше никогда не просыпаться. Однако очнулся он в окружении всех Стонн’Касселов. Адриана лежала подле него и тихо плакала, отбросив Кинжал Снов. Кира и Ариана, а за одно и Орин ещё никогда не были так злы на него. Это был не гнев на подчинённого, а злоба на близкого, оказавшегося на краю. Вытянутого в самый последний момент чуть ли не всеми возможными способами. Да, Айдану было стыдно, но сейчас, когда голова его раскалывалась от боли и страха, от ужасного сознания всей истины, он мог только дрожать как никогда в жизни. — Ты самый большой идиот, которого я когда-либо видел. — Орин прибывал в неописуемом бешенстве. Айдан чувствовал, как сильно отец дышит и как сердце его, готовое выпрыгнуть из груди, бьётся в унисон сердцу Арианы. Айдан совсем забыл, кого это — быть виноватым в своей же оплошности. Осознано пойти на ошибку, позабыв о наказании. Его память уже стала стирать испуганное, ревнивое и гневно лицо Лары, когда сын его прошлялся весь день, почти позабыв о ней. Айдан почти не помнил, какого это — чувствовать на себе чужой стыд, а особенно негодование вперемешку с разочарованием со стороны отца. — О чем ты думал?! — Ариана схватила Айдана за грудки, одновременно встряхивая его и осматривая. А затем так же она подняла Адриану, с силой выбив из дочери слезы и рёв. — Всё ложь…. Всё это…. — Мир перед глазами Айдана поплыл. Когда Сейна подошла к нему, надеясь, что вот-вот он обнимет её, Айдан на одну секунду замялся.Она пожертвует собой, чтобы спасти тебя. — Прошептал Генри Первый, сожаления от всей своей скверной души.
И когда она умрёт, с ней умрёшь ты, а с тобой — целый мир. — Джейстен был прав как никогда.
Кира умудрилась усадить всех в покоях Айдана и Сейны, сначала поговорив с Адрианой, а потом с Айданом. — Что ты там увидел?! — Её голос был наполнен обидой, а самое главное — сожалением. Было ли это сожаление о том, что Айдан всё-таки проснулся? А может быть толика переживания взяла над ней вверх? Айдан не знал, но надеялся, что первое никогда не случится. — Он убил их. Эред убил Нерана, заковал его душу в мече, а затем убил Юмкарану. Я думал, что с помощью клинка остановлю войну. Но они всю жизнь вели меня к этому. Всю жизнь. — Айдан смотрел в глаза Киры и не мог сдержать всю свою ненависть. Увидев себя на долю секунду в глаза Киры, Айдан стал тихо рычать и стонать. — Всё это время я был щенком на поводу. Я был пешкой! Ты всё знал! Знал, проклятый Царь Рассвета! — Айдан трясся от желания разрушить половину Тирского Оплота. Но Ариана медленно подошла к нему и заключив в ладони побагровевшее лицо сын, тихо попросила: — Расскажи нам обо всём. — И Айдан рассказал всё, что видел; всё, что только мог почувствовать. С тех ужасных моментов пробуждения прошло несколько часов. Были отложены все дела и отосланы все гонцы, пока Айдан говорил. О том, как Неран, которого считали безумным, убил свою жену, заточённый в собственном же разуме. Но в голове его мысли крутились где-то далеко. Адриана подтверждала слова брата, но Сейна, сидевшая рядом с мужем, сжимала его руку. Карие глаза девушки кое-как сдерживали слёзы. Наконец, слово взял Орин. — И что ты собираешься делать? — Айдан посмотрел на отца, затем на Ариану и закрыл глаза, набираясь сил. — Я пойду в Джейстен. Один. — Сейна не перестала сжимать руку Айдана, но что-то в ней выдало обиду. — Исключено. Враг только этого и ждёт. — Кира почти сразу подхватила слова лорда-брата. — Иначе она умрёт! — Айдан поднялся на ноги почти одновременно с женой. — Не говори так, будто меня нет рядом! — Голос её содрогнулся. — Ты же умрёшь! Я не могу допустить твоей смерти, Сейна! НЕ МОГУ! Всё это время голоса в моей голове вели меня к твоей смерти. Они хотят убить тебя, как ты не понимаешь! — Айдан смотрел на Сейну и не мог понять: ударит ли она его сейчас или же закричит что есть силы. — Ты только об этом и думаешь! О том, как спасти других, но о себе ты совсем не позаботился! Умрёшь ты, умру и я, как ТЫ-ТО этого не понимаешь?! — Хватит. — Орин стальным холодом отсёк споры и кивком велел всем сесть. — Тир верен нам. Но наша цель — освободить Джейстен. Как бы то ни было, собрав все силы со всей империи, мы отбросим врага. Гарет уже выехал из Кинхарта. Зашеир сдержит врагов на востоке, а нам нужно ударить с севера. Если клинок нам не поможет, ты Айдан, должен быть на поле боя. Это твой долг, как легионера и как Наследника Нерана. И не спорь со мной. — Айдан впервые за долгое время просто опустил голову. Но только чуть позже он понял, что высказался вслух. — Я иду в Джейстен. Я перекую Юмкару. — — А я пойду с тобой. — Сейна вновь взяла его за руку. Орин посмотрел на Ариану и кивнул. Тогда она присела рядом с сыном и его женой. Заставила их поднять глаза и посмотреть на неё. — Я бы прожила эту жизнь вновь, лишь бы была возможность назвать тебя сыном. И я рада, что ты, Сейна, идёшь подле него. Иначе мы бы все погибли. — И тогда она обняла сначала Сейну. Поцеловала девушку в лоб и молча кивнула, когда Сейна прижалась к Ариане. А затем настал черёд Айдана. Ариана погладила сына по голове. Прижала, как мать прижимает плачущего ребёнка к груди, не перестава ягладить по голове. И к ним, почти в мгновение ока, подскочили Адриана и Кира. — Я рада, что ты мой брат! — Трепетала девушка, захлёбываясь своими слезами. А Кира молчала, обнимая племянников. — Почему ты отпускаешь нас? — Айдан посмотрел на Орина. И когда объятия были разорваны, Орин ответил: — Я буду честен со всеми вами. Я никогда не хотел, чтобы мои дети отвечали за мои поступки. Я бы мог принять бремя пророчество, но я боялся этого. Не просто ненавидел, а боялся больше всего на свете. У меня получается быть лордом намного лучше, нежели героем. Ты, Айдан, ушёл бы и без нашего согласия. Тогда все мы лишились бы надежды. Теперь мы будем исполнять свой долг, а вы — свой, зная, что никто никого не бросил. Я благословляю вас и каждое ваше решение. Честь, право и кровь. — — Честь, право и кровь. — Ответили Стонн’Касселы. — Я верю в тебя, сын мой. И если суждено мне умереть, в следующей жизни, я буду рад вновь быть твоим отцом. — Когда настанет время, вспомни о нас, Айдан. Вспомни о том, что ты не один. У тебя есть прекрасная жена, отец, сестра, тетушка, и мама. — — Прости меня, мама. Я вас всех подвёл. — Шептал Айдан, но Ариана не гневалась. Лишь улыбалась. — Всё хорошо, сын мой.***
***
— Ты обещал. Произносил клятву перед Отцами и Матерями Основателями, что никогда не оставишь меня одну. — Сейна была очень зла. Щеки её горели огнём, а губы давно иссохли. — Я нарушил все свои обещания, Сейна. Я это прекрасно знаю. — Слова Айдана как сотни отравленных ножей вонзаются в сердце девушку, и она с болью сжимает свои кулаки, надеясь, что ногти её не пронзят ладони. — Не говори со мной так, будто я тебе какая-то подружка. Я — твоя жена, и имею право требовать к себе уважения! — — Он убил её, Сейна! Пойми же ты, наконец, если ты пойдёшь со мной — умрёшь! Клинок лишь уловка, лишь способ убить тело и поглотить душу. Руны на нём, кровь, кристалл в рукояти — всё это лишь путь к нашей погибели! Как мне спасти мир, если я тебя-то не смогу спасти! — — Значит, я умру вместе с тобой! — Сейна, до этого кричавшая только под пытками Мираны, гордо подняла голову, когда муж опешил от её резкого вскрика. — Ты сказал, что будешь рад умереть моим мужем. Так почему не позволишь мне умереть твоей женой? Неважно уже, что нас ждёт. Главное — мы будем вместе. — Она сделала шаг. Перед глазами встал день, когда они встретились в Амхаре. Когда она не верила, что перед ней стоит Айдан. Её Айдан. Уставший, весь в ссадинах и шрамах. Глаза его были наполнены, как тогда и как сейчас, страхом и непониманием. Она должна быть здесь. С ним. Рядом. Хотя бы мгновение перед тем, как земля уйдёт из-под их ног. — Сейна….- Айдан падает на колени перед женой, сразу после того, как все родные оставили их одних. И она падает рядом с ним, прижимая к себе. Нельзя быть готовым к смерти. Рано или поздно, она придёт так же внезапно, как и отступит. — Если нам суждено умереть. Я хочу быть подле тебя, любовь моя. — Айдан же прижимает Сейну к себе. Так сильно, как может. Скоро они уйдут. Скоро пути назад не будет и всё станет не важно, кроме расколотого клинка и мира на острие распроклятого ножа. Скоро настанет последний пляс в тенях.