Игрушка для убийцы

Тёплые капли стекали по холодной коже, смывая с неё остатки грязи, но это едва ли помогало смыть ту же грязь с души. Аня простояла бы под почти горячим душем целую вечность, но страх, что в любую минуту сюда может ворваться Разумовский, заставил её спешно выйти из кабинки и накинуть на голое тело белый махровый халат, предусмотрительно оставленный Сергеем, — к слову, единственное, что она могла надеть. Девушка взглянула на вещи, которые у неё остались: если джинсы ещё можно было отстирать, то майку с засохшими пятнами крови — нет. Аня со злостью выкинула её в мусорку, ощущая себя совершенно разбитой, как та самая ваза, осколки которой всё ещё валялись у стены. Дубровская вышла из ванной, пустым взглядом натыкаясь на беспорядок, который она же и устроила. Ей хотелось разгромить здесь абсолютно всё, перевернуть вверх дном и не оставить целым ничего, но только сил на это уже не было. Веки тяжелели, сонливость стремительно окутывала сознание, но Аня упорно пыталась собрать остатки бодрости. Она просто боялась уснуть, ей всё казалось — стоить закрыть глаза, и она увидит кошмар. Но кошмар этот был уже на яву. Девушка впервые за это время подошла к пакету, оставленному Разумовским, и неуверенно заглянула внутрь. Еда давно остыла, но Дубровская и не планировала к ней прикасаться, хоть и очень хотелось есть. Но принципы и паранойя не позволяли девушке сделать это. Кто знает, вдруг эта еда чем-то напичкана? Однако, она всё же осмелилась отпить совсем немного газировки, чтобы утолить мучащую жажду. Аня потеряла счёт времени. Она не знала, день сейчас, или же поздний вечер, а может и вовсе ночь. Отсутствие окон, часов и всякой техники, заставляли её медленно сходить с ума от бессилия. Безнадёжность. Она бесила, раздражала, заставляя сжимать кулаки так сильно, что ногти впивались в кожу до крови, оставляя яркие следы. Дубровская задумчиво бродила из стороны в сторону, измеряя комнату шагами и то и дело поглядывая на дверь. Она уже несколько раз стучала в неё — бесполезно. Терпение утекало сквозь пальцы, Аня злилась от собственной жалости. Не выдержав, девушка резко заколотила по двери. Порез на ладони приносил болезненные ощущения, но она упрямо игнорировала их, продолжая со всей силы стучать по крепкому стеклу. — Да открой же, тварь! Аня шумно вздохнула и устало села на пол рядом с дверью. Это казалось бесполезным: хоть головой о стенку бейся — никто не откроет. Отчаяние окутывало девушку словно колючая проволока, оно пронзало насквозь, лишая возможности двигаться дальше. И лишь внутреннее желание спастись всё ещё удерживало шатенку «на плаву». Она не могла позволить себе опустить руки, пойти ко дну и медленно погибать в пучине неизвестности. Не этому её учили в Амстердаме. Неожиданно дверь почти бесшумно открылась, и сразу же автоматически захлопнулась. Дубровская резко подскочила на ноги, боязливо отшатнувшись от вошедшего Разумовского. Он выглядел таким же, как она видела его последний раз: тревожным и неловким, но от этого страх никуда не делся. Аня боялась его, и таким спокойным даже немного больше, потому его поведение было непредсказуемым — никогда не знаешь, чего ожидать от этого человека. Но то, что у Сергея серьёзные проблемы с психикой, Дубровская поняла сразу. — Если я тебе понадоблюсь, просто нажми сюда, — спокойно проговорил он, показав на маленькую кнопку у двери, которую девушка даже не заметила. — Мне нужна одежда, — холодно проговорила она, плотнее укутываясь в короткий халат. Перед этим психом ей было страшно щеголять в таком виде: мало ли, что у него на уме. — Скоро сюда придёт женщина, которая снимет все мерки и подберёт тебе одежду, — рыжий нервно постукивал пальцами по полупустой банке энергетика в его руках. Дубровская скривилась в недоумении: он ей даже из комнаты не позволит выйти? Это всё больше и больше напоминало какой-то психологический ужастик, в конце которого Аня просто сойдёт с ума в четырёх стенах. — Ты ненормальный... — злобно прошипела она, смотря на парня горящими глазами. — Ты действительно хочешь заключить меня в закрытой комнате без окон, ты хочешь ограничить мне любой контакт с внешним миром?! Ты хочешь, чтобы у меня сдвинулась крыша? Да что тебе вообще от меня надо?! Она перешла на крик, а крик в накатывающую истерику. Глаза девушки широко распахнулись, она смотрела на Серёжу почти не моргая, словно боясь упустить его из вида. Её руки то опускались, то снова поднимались в возмущении. Разумовский разнервничался ещё сильнее. Его ладони периодично сжимались в кулаки в попытках заглушить нарастающие эмоции. Парня трясло, и он понимал: ещё чуть-чуть и ничто не сможет сдерживать то тёмное зло в нём. Тогда Сергей снова потеряет контроль над собой, снова станет тем, кого больше всего боится. — Я прошу тебя, успокойся... — жалобно простонал рыжий, с силой зажмурив голубые глаза. — Так надо, понимаешь? Но девушка была в не себя от ярости. Страх за собственную жизнь отошёл на задний план, его сменила неподдельная злость. Сейчас она не так боялась получить физический удар от парня, как остаться здесь навсегда. — Нет! Нет! — взмахнула руками Аня, её голос предательски дрогнул. — Я не понимаю мотивы психа! — Замолчи! — неожиданно для самого себя грубо крикнул Разумовский. — Не вынуждай меня... Он прерывисто задышал, гневно взглянув на Дубровскую. Собирая остатки самообладания и контроля, Серёжа с силой, почти до мерзкого скрипа, сжал челюсти. Аня замолчала. Её будто облили ледяной водой, остужая пыл. Страх возвращался на прежнее место, которое уже считалось его законным. Тело девушки забилось мелкой пронзительной дрожь, вынуждая отступить. — ... Не вынуждай меня применять силу, — с трудом договорил Разумовский, вновь пряча потерянный взгляд где-то в пределах комнаты. Сейчас у него получилось сохранить контроль над своим телом, но с каждым разом это становится сложнее. Когда-нибудь тёмная сущность вновь захватит его, потому то она сильнее и способнее. Она —другая. Разумовский не стал задерживаться. Пробурчав что-то вроде «сейчас придёт Валентина», он спешно покинул комнату, оставляя Аню одну. В его руке сверкнула белая пластиковая карта. «Электронный пропуск?» — нахмурилась девушка. Эта информация ей будет очень полезна. Дубровская села на помятую постель, пытаясь успокоить бушующие мысли. Сейчас придёт та, которая может стать её призрачной надеждой на удачный побег, а значит, что нужно привести свои эмоции в порядок. У неё будет один шанс, и его нельзя упустить. Нужно быть осторожнее: одно неверное движение, неверное слово — и всё рухнет как карточный домик. Вскоре, как и обещал Сергей, в дверь деликатно постучались и, не дожидаясь ответа, открыли её. Из коридора сначала показалось любопытное лицо, а затем уже в комнату шмыгнула прозорливая женщина. — Здравствуй, Анечка, — приветливо улыбнулась незнакомка, на вид ей было чуть больше пятидесяти. — Меня Валентина зовут, можно просто тётя Валя. Серёженька, наверное, предупреждал тебя, да? Девушка старалась не показывать своего удивления, натянув на лицо ответную улыбку. Но получилось плохо, потому что потухший взгляд говорил куда больше, чем фальшивая улыбка. Аня проследила за действиями женщины: она предусмотрительно закрыла дверь, зная, что изнутри её можно открыть только специальным электронным ключом. Валентина улыбалась и, кажется, искренне. Она была совсем небольшого роста, приятной полноты, и с заметно седеющей шевелюрой. Добрые серые глаза со старческими морщинами вокруг смотрели на девушку с нескрываемой жалостью. Дубровская поняла: тётя Валя знает всё. Но почему же с таким трепетом относится к рыжему маньяку? Аня нахмурилась. Может, она его родственница? Нужно узнать как можно больше информации, и эта женщина — отличный шанс. — Да, — кивнула Дубровская. — Вот возьми, на первое время, — Валентина любезно протянула ей небольшой пакет. Недолго думая, Аня приняла его, с любопытством заглядывая внутри. — У дочки своей взяла, вы с ней по комплекции подходите вроде. Но ты не переживай, завтра тебе новую купим. Её словам девушка не обрадовалась. Мысль о том, что и завтрашний день ей придётся провести в этом плену, ничуть не утешала. — Спасибо, — коротко бросила шатенка. Она сразу же отправилась в ванную, чтобы переодеться, а Валентина достала из-за спины веник, который Аня и не заметила. Женщина принялась убирать тот беспорядок, что в порыве гнева развела Дубровская. Через пару минут девушка вышла, одетая в простое приталенное чёрное платье-футляр и домашние тапочки на пол размера больше, которые походили на полноценные босоножки. Вещи выглядели невзрачно, но сделаны были их качественных недешёвых материалов. «Должно быть, её дочь — состоятельная девушка» — мелькнула случайная мысль в голове Дубровской. — С такой-то фигуркой и мешок из-под картошки хорошо сядет, — довольно залепетала тётя Валя, заканчивая собирать осколки вазы на совок. — Прям как куколка. «Куколка...» — одно слово вызвало в Ане столько неприязни, что её лицо мгновенно исказилось в гримасе недовольства. Благо, Валентина, увлечённая уборкой, не заметила этого. — Ну ладно, давай к делу перейдём, — сказала женщина и, отложив принадлежности в сторону, достала из кармана синего рабочего фартука измерительную ленту. — Я ни черта не понимаю в этих ваших современных размерных сетках и моде, так что параметры твои своей дочке передам, она пусть и подберёт тебе что-нибудь нарядное. А то Серёженьке-то грех отказать... — Вы, наверное, его... родственница? — девушка послушно встала как оловянный солдатик, пока Валентина вертелась вокруг неё с лентой. Женщина по-доброму засмеялась. — Нет, — произнесла она, снимая мерки. — Серёженька в детском доме вырос, совсем один на этом свете, — в ответ девушка горько усмехнулась. Какое ироничное совпадение... — Он мальчик хороший. Стеснительный, конечно, но очень хороший. Меня вот на работу пристроил. Делов-то мало — шваброй помахала и всё. А платят щедро. Серёженька ведь не жадный, добрый. У Ани челюсть отвисла от негодования. Сочетание «Серёжа» и «хороший» никак не вязались в голове. Она на мгновенье подумала, что они с Валентиной говорят о разных людях. Но нет. У обеих на уме один и тот же человек, и фамилия его — Разумовский. Уборщица ещё недолго покрутилась рядом с девушкой, а затем спешно принялась записывать на оторванный с блокнота лист цифры. Аня задумчиво прикусила губу, но тут же тихо шикнула от боли, позабыв о свежей ране. Валентина услышала это и тут же жалостливо взглянула на неё. — Как долго вы здесь работаете? — спросила девушка, наблюдая за своими подрагивающими пальцами. — С самого основания и работаю, — вздохнула седовласая. — Получается, вы всё знаете? — в голосе Дубровской звучали заметные нотки упрёка. Женщина виновато опустила голову, а затем нервно начала пихать в карман сложенный в несколько раз листок. Из этого кармана выпала белая карта, которую Валентина мгновенно подобрала, но назад класть не стала, лишь крепко сжала между пальцами. Аня вцепилась жадным взглядом в этот кусок пластика — вот он, электронный пропуск, ключ к её надежде на свободу. — Ты не подумай, Серёжа правда хороший, — начала оправдываться седовласая. — Он же тебе только хорошего желает, поверь. Аня моментально подлетела к женщине, грозно нависая над ней, но в голубых глазах была лишь немая мольба о помощи. — Я не знаю, о каком Серёже Вы говорите, но тот Серёжа, которого я знаю — монстр! Посмотрите, что он сделал, — она показала на свежую ссадину на лице. — Я прошу, помогите мне сбежать отсюда! Аня с силой вцепилась в морщинистую руку, судорожно тряся её. В уголках глаз скопились слёзы, сквозь которые она смотрела на Валентину с по-детски наивной надеждой. Но та в ответ лишь судорожно отрицающе качала головой и глядела на перепуганную девчонку всё с той же жалостью. Едва ли Дубровская ослабила хватку, как уборщица рывком высвободила руку и подошла к двери, спешно собирая свои принадлежности. Аня отступила, часто дыша. Эмоции вновь брали вверх. «Я не сдамся... Нет. Я сделаю это, чего бы мне не стоило. Сейчас или никогда.» Предусмотрительность ещё никогда не подводила. И в этот раз она тоже помогла. Девушка резко достала из-под матраца свой ремень от джинсов, который в заранее спрятала туда «на всякий случай». К сожалению, тот самый «случай» наступил. Девушка покрепче схватилась за его разные концы и бросилась на ничего подозревающую женщину. Толстый ремень обвился вокруг её шеи, впиваясь в возрастную кожу. Аня с силой потянула за него, заставляя Валентину рефлекторно отойти назад. Уборщица пыталась кричать, но всё, что у неё получалось — отчаянно хрипеть, пытаясь поймать лишний глоток воздуха. Короткие пальцы цеплялись в кожаное изделие, стараясь убрать его, но напрасно. Дубровская уже не сдерживала слёз, сердце щемило от боли, а в голове только одна мысль — только бы не перестараться. Взглядом шатенка отыскала выпавший из рук женщины пропуск. Набравшись силы, Аня оттолкнула несчастную в другой угол комнаты. Пока та, хватаясь то за сердце, то за горло, пыталась прийти в чувства, Дубровская схватила карточку и одним касанием открыла дверь. — Простите... — только и успела взахлёб прошептать девушка. Захлопнув дверь, Аня рассеянно огляделась, смахивая слёзы. В длинном стеклянном коридоре было тихо. Не долго думая, она ринулась вперёд к лифту. Дрожащие пальцы беспорядочно нажимали на кнопку вызова. Сердце девушки бешено стучалось, казалось вот-вот оно пробьёт грудную клетку, разбивая рёбра в крошку. Болезненные удары эхом отдавали в голову, отчего Дубровской всё казалось, что это чьи-то шаги. Она в сотый раз обернулась, но никого там не было. Как только двери пустого лифта открылись, Аня торопливо забежала внутрь, нажимая заветную кнопку с цифрой «1». Испуганный взгляд неосознанно поднялся вверх. Камера. Девушка смачно выругалась, едва ли устояв на ватных ногах. Конечно, глупо было полагать, что в новейшем офисе не будет видеонаблюдения, но Аня продолжала надеяться на то, что ей удастся доехать на первого этажа. А там будет проще, там будет помощь. Ей было так страшно, что этот страх уже наполнил каждую частичку её тела. Лифт остановился раньше, чем должен был. «Господи... Пожалуйста, лишь бы это был не он...» Она испуганно зажалась в угол, обхватив себя руками, чтобы хоть немного унять бешеную дрожь, но это не помогло. Там был он. Страх перерос в дикий животный ужас. Девушка рефлекторно бросилась вперёд, но её жалкая попытка была тут же прервана Разумовским. Он силой затолкал её обратно в лифт. Одна его рука обвилась вокруг её шеи, надавливая на неё сгибом локтя, а вторая болезненно давила под грудью. Сквозь пелену слёз Аня взглянула на то, как за закрывающейся дверью светом манит пустой коридор. Никого нет... Никто не поможет. Птица был зол. Его желваки напряглись, а глаза горели гневным пламенем. Он не терпит непослушания. — Я же сказал тебе не рыпаться, дура, — прохрипел Сергей. Его горячее дыхание обожгло шею, и Аня машинально дёрнулась вперёд в отчаянной попытке вырваться, но он лишь сильнее прижал её спиной к себе. — Марго, минус первый, — холодно отчеканил парень. Никто, кроме него не знает об этом этаже. Никто, кроме него не имеет к нему доступа. Дыхание шатенки сбилось, слёзы бесконечным потоком скатывались по щекам, оставляя жгучие следы. Дубровская билась из последних сил, брыкалась ногами, дёргалась, но всё напрасно. Это лишь больше злило Птицу, и с каждой её попыткой вырваться, его хватка становилась крепче и причиняла ещё больше боли. Их силы были не равными. Разумовский так сильно удерживал хрупкое тело девушки, что та уже не чувствовала опоры под ногами, она буквально повисла в его руках. — Не дёргайся! — раздражённо прикрикнул Сергей. — Я прошу, отпусти меня, — отчаянно взвыла Аня, обессиленно обмякнув в его хватке. — Пожалуйста. Я сделаю всё, что ты попросишь, но, пожалуйста... отпусти. Она окончательно отчаялась, превратилась в жалостливую птичку в клетке, которая всей душой жаждет одного — свободы. Аня повернула голову, пытаясь поймать взгляд Разумовского. Между их лицами оставались несчастные миллиметры, но ей даже вблизи было сложно сфокусироваться на его эмоциях. Только эти чёртовы жёлтые линзы, опасно мерцающие в тусклом свете. Из-под опущенных влажных ресниц она едва ли уловила его недобрую улыбку. — Ты в любом случае будешь делать то, что я захочу, — уверенно ответил он, игнорируя её слёзную мольбу. С трудом распахнув тяжёлые веки, Аня взглянула в его глаза: безжалостные, злобные глаза без капли сострадания. — Да пошёл ты. Она плюнула в лицо Разумовскому, за что тут же поплатилась. Эта была последняя капля его терпения. Он ослабил хватку, но лишь на мгновенье, чтобы девушка безвольной упала на колени, а затем с нечеловеческой агрессией схватил её за волосы, силой выволакивая из остановившегося лифта. Минус первый этаж. Здесь темно и сыро, жутко пахло сыростью и гнилью. Дубровская кричала от боли и отчаяния, едва ли успевая волочиться по ледяному бетонному полу. Птица дотащил девушку до отдельного помещения и зашвырнул её туда, закрывая железную решётку. Теперь Аня точно попала в клетку, холодную, мрачную, пустую клетку. — Посиди здесь в компании голодных крыс, — буркнул рыжеволосый, надменно смотря на девушку сверху вниз. — Уверен, вы найдёте общий язык. Где-то в тёмном углу послышался угрожающий скрежет и мерзкий писк. За ним и мелькнул длинный крысиный хвост. Задыхаясь в истерике, Аня вцепилась в металлическую решётку, безуспешно расшатывая я. — Ты не смеешь меня здесь оставить! — она пыталась внушить себе ложный факт, но Разумовский лишь подло усмехнулся и зашагал в сторону выхода, забирая с собой последнюю надежду девушки. — Не уходи, слышишь, ты, дьявол! Он слышал. Слышал и упрямо шёл вперёд, пока она бессильно билась в истерике.