Игрушка для убийцы

Холод пронизывал до костей, заставляя девушку свернуться в комочек, чтобы сохранить хоть капельку желанного тепла. Ане хотелось спать. Силы покидали её, с каждой минутой было сложнее удержаться, и она то и дело впадала в лёгкую дрёму, а потом резко распахивала полные слёз глаза, с ужасом оглядываясь по сторонам. В леденящем мраке слонялись жадные крысы, отчего Дубровская испуганно вздрагивала, плотнее поджимая ноги к груди. В туманной голове кружились сотни вопросов, ответы на которые девушка найти не могла. Что делать дальше? Бежать некуда, а смириться с участью пленницы — выше её сил. Оставалось лишь покорно идти на поводу Разумовского в надежде завоевать его доверие, вывести на сочувствие и жалость, но разве это возможно? Человек, заказывающий оружие высокой степени опасности для непонятных, но явно не мирных целей; человек, который буквально купил девушку как какую-то вещь, развлечения ради — разве он способен на сочувствие? Аня считала, что ему вообще никакие человеческие эмоции не свойственны, а значит и шансов у неё практически нет. Время шло, силы стремительно покидали шатенку. Тело ослабло, стало ватным, в ушах стоял шум собственной крови. Девушка постепенно теряла контроль над собой, руки безвольно спустились вниз, касаясь сырого пола, а в глазах мгновенно потемнело. Мрак теперь окутал всё её сознание, и Дубровская полностью отключилась от внешнего мира, провалившись в небытие. Последнее, что она слышала — шарканье ботинок о холодный бетон. Птица был настроен решительно. В прочем, парень всегда уверен в себе и своих силах, в отличии того, с кем ему пригодится делить одно тело. Ведь Птица — это живое воплощение всех самых страшных желаний Серёжи, его сильные и в то же время отрицательные качества. Рыжеволосый уверенно шагал по тёмному коридору. Оставить непослушную девчонку на ночь в сыром подвале с голодными крысами было решением радикальным и исключительным, и оттого действенным. Надо же было как-то воспитать её, преподать урок. «Уроки» Птицы прежний Серёжа счёл бы безумными и неправильными, но сейчас того «мягкого» Серёжи здесь не было. Он снова проиграл в борьбе за собственное тело. Сергей недовольно вздохнул, глядя на неподвижное тело девушки. «Слабенькая...» — мелькнуло в его голове, после чего он наконец открыл решётку и, подняв Аню с пола, закинул на плечо. Сергей донёс её до комнаты, из которой она пыталась безуспешно сбежать, и без особых нежностей уложил на постель. В помещении было убрано, теперь уже ничего не напоминало о вчерашнем происшествии. Всё вернулось на свои места. Птица сел на край кровати, искоса глядя на бессознательную Дубровскую. Она не шевелилась, лишь её грудь медленно опускалась и вновь поднималась под тяжестью размеренного дыхания. Разумовский убрал длинные запутанные пряди с её лица, грубыми подушечками пальцев касаясь нежной кожи. Он с несвойственной осторожностью очертил ссадину на щеке Ани, оставляя на ней едва уловимый след. Ресницы девушки задрожали, она задышала чуть чаще, пытаясь вернуться в реальность. Сергей рывком убрал ладонь с её лица и потянулся к боковой застежке на чёрном платье Дубровской. Аня окончательно пришла в себя, когда чужие горячие руки скользнули по её холодному телу, нагло снимая платье. Она ошарашенно распахнула веки, обнаружив, что лежит уже не на холодном полу, а в мягкой кровати, но в одном нижнем белье. Девушка испуганно привстала на локтях, встречаясь с совершенно спокойным взглядом Птицы. Он смотрел на неё с привычной ухмылкой, когда шатенка рефлекторно прикрылась рукой, отодвигаясь подальше от парня. Этот невинный жест вызвал у него очередной смешок. — Хочешь ещё посопротивляться? Аня вжалась в изголовье кровати, с непрерывным ужасом глядя на рыжего. Она пыталась предугадать его намерения, но в голову закрадывалось лишь одно предположение — он сделает с ней всё, что захочет. От одной только мысли девушке становилось не по себе, меньше всего ей хотелось ощущать его грубые касания на своей коже, меньше всего ей хотелось видеть Сергея, угрожающе нависающего над ней. Было до омерзения страшно. А Птица ещё долго молчал, не стирая с лица ехидную ухмылку. Он будто читал её мысли, поэтому безжалостно продолжал эту немую пытку. Разумовский резко поднялся с постели, повернувшись спиной к Дубровской. Она вдруг учуяла резкий запах гари и дыма, он совершенно точно исходил от парня. Девушка сморщила нос, пытаясь избавиться от едкого аромата, который ей приходилось вдыхать вместе с воздухом. — Этой ночью я испробовал новую броню, — буднично начал он, уверенно расстёгивая пуговицы на белой рубашке. — Должен сказать, я в восторге. Аня непонимающе хлопала ресницами, медленно натягивая на полуголое тело простынь. — В оружейном деле ты мастер, — он плавно обернулся, демонстрируя оголённый пресс через распахнутую рубашку. Девушка неосознанно перевела взгляд на его соблазнительное стройное тело, но, поймав его встречный довольный взгляд, смущённо отвернулась. — Посмотрим, как ты покажешь себя в «других» делах, — Птица снова пошло улыбнулся, заставляя Дубровскую сильнее зажаться в угол. — Но это позже. Сейчас я устал. Хочу просто расслабиться. Его слова ничуть не сбавили напряжения Ани. Напротив, эта недосказанность и двусмысленность сбивали с толку. Шатенка хотела бы возразить, спросить напрямую, но тяжёлый тугой ком в горле мешал ей произнести и слова. Тем временем Разумовский окончательно сбросил с себя рубашку, откинув её в сторону. Его руки потянулись к ремню на брюках, пока жёлтые глаза одурманяще смотрели прямо в её голубые глаза, полные детского испуга. Дубровская могла поклясться, что её бледные щёки сейчас покрылись пунцовым стыдливым румянцем. Ей действительно было до жути неловко и страшно находиться рядом с этим человеком, терпеть его настойчивый прямой взгляд. — Пойдём со мной. Аня отрицательно закачала головой, крепче сжимая в руках простынь. Сергей сбросил с себя брюки, оставаясь в одних трусах, и недовольно хмыкнул. — Я должен тебя уговаривать? — он говорил монотонно, но усталость в его голосе мешалась с раздражительностью. — Ты не усвоила прошлый урок? Двери того подвала всегда открыты для тебя, так что не зли меня. Вставай. Повторять не пришлось. Девушка неуверенно встала, с трудом отлепив о себя простынь. Горя от смущения, она неловко пыталась прикрыться руками. Птица без лишних слов завёл её в ванную, закрывая за собой дверь. Он выглядел расслабленным, но уставшим, а Аня тряслась от напряжения. Парень требовательно развернул её спиной к себе, заставляя взглянуть на собственное отражение в зеркале над умывальником. Шатенке ничего не оставалось, как смиренно опустить руки по швам и следовать его молчаливым указаниям. За минувшие сутки её лицо заметно изменилось. От прежней свежести и красоты не осталось практически ничего. Под глазами теперь темнели синяки, в самих глазах не было былого света, а на щеке и губе красовалась заметная ссадина. Аня вздрогнула, когда лямки её бюстгальтера медленно спали с осунувшихся плеч, а за спиной щёлкнула застёжка. Она стыдливо опустила голову, пытаясь спрятать не то смущенный, не то испуганный взгляд где-то вдали от взора Разумовского. Девушка стояла неподвижно, лишь непослушное тело пробирала мелкая неконтролируемая дрожь. Выглядевший безмятежным Птица помог ей полностью избавиться от нижнего белья, сам разделся догола, и настойчиво провёл её в душевую кабинку, мгновенно включив тёплую воду. Ему нужно было расслабиться, смыть с себя запах дыма и смерти. Первый шаг к «справедливости» был сделан, и вполне удачно. Теперь же Разумовский чувствовал лёгкую эйфорию от содеянного, опасное вдохновение, которое толкало его на продолжение совершения «правосудия» самыми радикальными и жёсткими методами. И даже физическая усталость сейчас казалась приятным последствием. Дубровская мечтала исчезнуть прямо на месте. Раствориться в этой воде, лишь бы не терпеть эту моральную пытку. Птица умиротворенно прикрыл глаза, подставляя идеально очерченное лицо под струи воды. Аня же прижалась к стенке душевой кабинки, чувствуя себя безвольной игрушкой — резиновой уточкой, которую, обычно, дети берут с собой в ванную, чтобы скрасить рутину. Но это было лучшим из двух вариантов, второй из которых — изнасилование. Разумовский открыл глаза и взглянул из-под приспущенных век на девушку. Она поймала его взгляд, но тут же неловко отвернулась, прикрывая наготу. Его рыжие волосы, напитанные влагой, теперь казались темнее, они тонкими прядками спадали на лицо, после чего парень одним движением руки зачесал их назад. Он приблизился к Ане так близко, что теперь она ощущала тепло его важного тела на своей коже, неожиданно покрывшейся мурашками. Сергей склонился над ней, горячим дыханием опаляя шею. Девушка зажмурилась, её тело напряглось до предела, и Птица ощутил это физически. — Боишься меня? — усмехнулся он, чуть отстраняясь от неё, чтобы заглянуть в голубые глаза. Ответа не потребовалось, потому что рыжеволосый понял всё по этому ясному взгляду. Словно маленький зверёк, Дубровская съёжилась под давлением Разумовского. В душевой кабинете, казалось, воздуха стало критически мало. Ещё и эти назойливые капли воды, стекающие по оголённым телам. Птица снова навис над девушкой. Одной рукой он упёрся в стенку, а второй с силой сжал хрупкое плечо шатенки. Его губы по-хозяйки коснулись линии её подбородка, а затем медленно спустились вниз, оставляя невесомый след, который едва ли можно было назвать поцелуем. Разумовского забавляла реакция Ани. Он играл с нею и наслаждался процессом. — Трясёшься как девственница перед первым разом, — усмехнулся он, резко отпрянув от Ани. — Я же сказал: хочу просто расслабиться, а не трахнуть тебя. Так что займись лучше делом. Он вложил ей в руку мочалку и требовательно повернулся, подставляя девушке свою широкую рельефную спину. Дубровская неуверенно подняла взгляд, но с души будто бы свалился один из тысячи тяжёлых камней. Она послушно намылила мочалку, и осторожно коснулась ею сияющей кожи Разумовского. Ни одна мышца на его спине не дрогнула, он так и продолжил стоять, ожидая дальнейших действий девушки. Отсутствие прямого зрительного контакта с Птицей облегчали задачу шатенке, и вскоре её движения стали чуть увереннее. Кабинка наполнилась приятным ароматом цитрусового геля для душа, пушистая пена медленно скатывалась по скользкой коже парня. Аня до боли закусила губу и наконец осмелилась заговорить с Сергеем впервые за сегодняшний день. — Что я должна сделать, чтобы ты меня отпустил? — её голос после долгого молчания прозвучал непривычно хрипло. Аня поняла, что вспыльчивыми эмоциями трудности не решить, и последняя надежда возлагается на более сознательный подход. Когда гнев и нездоровые эмоциональные скачки заканчиваются, начинается третья стадия принятия неизбежного — торг. Разумовский заинтересованно повернул голову, краем глаза пытаясь уловить взгляд девушки. Она наконец смело взглянула на него в ответ. — Просто скажи, что тебе нужно? — тихо повторила Аня. — Деньги? У тебя их и так много, но если понадобиться — забери и мои, — она машинально провела мочалкой между его лопаток и вновь замерла. — Оружие? Я разнесу все склады, только отпусти меня, прошу... Птица не сдержал грубого смешка. Он встряхнул головой и обернулся лицом к девушке, с подлой улыбкой глядя на неё. — Я сделаю всё, что ты прикажешь. — Всё? — он наигранно удивился, в ответ Дубровская согласно закивала. — Тогда для начала перестань ныть. Я терпеть это не могу. Его в миг огрубевший голос был для Ани подобен болезненному удару. Он вышибал большую часть её духовных сил, снижал способность бороться дальше. Но девушка продолжала внушать себе ложную надежду на то, что всё ещё можно исправить одним банальным «а что если..?» А что если обмануть Разумовского, показать ему фальшивую покорность, втереться в доверие? Это звучало абсурдно, хотя бы потому, что одна половина пессимистичного сознания по-прежнему пыталась доказать девушке — это невозможно. Всем людям свойственны эмоциональные слабости, все люди по своей натуре уязвимы... Все, кроме Сергея. — Хорошо, — спустя минуты разрушающего молчания ответила Аня и даже попыталась натянуть на поникшее лицо улыбку. Птица этот манёвр заметил. В его глазах мелькнуло удивление, но оно почти сразу же растворилось в желтоватом омуте радужки. Спустя ещё десять минут мучительные для девушки водные процедуры закончились, и она пулей вылетела из кабинки, судорожно обматываясь в махровое полотенце. Внутри с новой силой теплилась призрачная вера в лучшее. «Он не надругался надо мной, хотя вполне мог себе позволить. Может, в нём всё-таки пробуждается что-то вроде совести?» Аня думала так, потому что ей хотелось в это верить. Птица поступил так, потому что предугадал её мысли. Дурацкая игра началась слишком уж предсказуемо. Разумовский больше не произнёс ни слова. Он молча оделся и вышел из комнаты, оставляя девушку в неведении. Она потерянно оглянулась: у дверей стояли полные пакеты, которые явно были предоставлены ей. Любопытство взяло вверх, и Дубровская с интересом заглянула в набитые пакеты: в одном был полноценный обед из всё той же доставки, в других — обещанная одежда, нижнее бельё и обувь, и были сумки с бытовыми мелочами, вроде зубной щётки и мыла. Аня задумчиво оглядела содержимое. Конечно, она могла бы восхититься любезностью Сергея, но не в этой ситуации. В её случае подобное проявление «заботы» пугало, напоминая о том, что намерения Разумовского серьёзны как никогда, и Аню отпускать он не собирается. Чтобы хоть как-то скоротать давно потерянное время, девушка принялась раскладывать вещи по местам. Шкаф заполнился одеждой, ровно её размера, симпатичной, но не совсем практичной: платья, юбки и прочие женственные прелести, точно подобранные для нарядной куклы, но не для человека, заключённого буквально в плен. Полки в ванной тоже заполнились основными тюбиками, и помещение в целом наполнилось чем-то «живым», однако Ане от этого легче не стало. Ощущение чужого холода не покидало её в этих чёрных стенах. Дубровская перебрала новый гардероб и, с трудом отыскав в нём более-менее удобное бельё, и то — вызывающе черное и кружевное, натянула его на чистое тело. Взглянув на собственное отражение в большом зеркале, девушка недовольно поморщилась. Непривычно было видеть себя в образе искусительницы, тем более утонченные кружева никак не сочетались с синяками на теле. Аня покружилась, демонстрируя себе свой образ, и задумалась о том, что, должно быть, все вещи подбирались всё же по заказу Разумовского. Ну не могла же дочка той старушки на свой вкус подобрать незнакомой девушке наряды, предназначение которых было очень неоднозначным. Если она, конечно, не решила над ней посмеяться. Старушка... Дубровская нахмурилась, неуверенно взглянув туда, где ещё вчера испуганно пыталась отдышаться Валентина. Интересно, как она там? Чувство разъедающей вины болезненно охватило сердце, заставляя его сжиматься до скрипа. Аня поняла, что поступила чертовски не правильно. Не подумала, повелась на эмоции и совершила ошибку, потеряв связь с человеком, который, возможно, мог бы стать её единственным «другом». А теперь придётся сходить с ума от одиночества, разговаривая сама с собой и надеясь только на чудо. А ведь, если бы девушка подошла к делу с умом, то могла бы наладить отношения с доброй женщиной. Может, она стала бы её спасением. Но, увы, то, что произошло, уже не вернуть, и Аня это с горечью признавала. Выйдя из собственных размышлений, девушка улеглась в постель. Хотелось спать, потому что сон в сыром подвале — не лучший способ отдохнуть. Едва ли голова Ани коснулась подушки, как сладкое царство Морфея затянуло её в свои сети. Проснулась она от неприятных ощущений в пустом желудке. Его недовольное бурчание заставило девушку вспомнить о банальной потребности в еде. Аня ещё немного повалялась в постели, а затем решила привести себя в порядок. Она надела белую хлопковую рубашку и чёрные, пожалуй, единственные брюки из нового гардероба, расчесала непослушные чуть вьющиеся волосы и неуверенно взяла пакет с едой. Гордость — это, конечно, хорошо, но не в её случае. Голодовкой здесь ничего не докажешь, только себе навредить можно. Обед, на удивление, оказался очень сытным, и девушка впервые за долгое время почувствовала себя свежей и отдохнувшей. Но мысли упорно уносились куда-то в глубины сознания, и чтобы вновь не потеряться там, Аня решила испытать удачу. Она взглянула на ту самую кнопку «вызова» Разумовского и, недолго думая, нажала на неё дважды. Какого же было её удивление, когда автоматическая дверь распахнулась, но на пороге не было ожидаемого Сергея. Дубровская неуверенно выглянула в пустой коридор, а затем осторожно вышмыгнула наружу, шарпая тапками по зеркально чистому полу. Здесь было также тихо, словно в этой башне нет никого, кроме неё и Разумовского. По сути так и было, потому что этот этаж был неприкосновенен для посторонних, вход исключительно по приглашению самого миллиардера. Аня подавила в себе желание сбежать, по крайней мере сейчас. Не очень то и хотелось повторить события той ночи. К тому же, Сергей был крайне непредсказуем, а значит и последующее наказание могло стать ещё более жестоким. Инстинкт самосохранения ещё действовал, что было само по себе утешающим фактом. Девушка подняла взгляд и слабо улыбнулась, наконец увидев в этом помещении часы. На циферблате отчётливо виднелось: 19:23. Теперь же Дубровская могла наконец отличить день от ночи. Мелочь, а приятно. — Сергей ожидает Вас в своём кабинете, — неожиданно прозвучал любезный женский голос. Аня вздрогнула, испуганно озираясь по сторонам. Никого не было, а значит это было адресовано ей. Но кто тогда говорит? — Ах, да. Забыла представиться: меня зовут Марго. Я — виртуальный помощник Сергея Разумовского, — продолжил голос из неоткуда. — Пройдите направо и до конца коридора. Девушка нахмурилась, но всё же решила последовать просьбе таинственной помощницы и уже через минуту она стояла у дверей в кабинет «рыжеволосого чёрта». Она и пальцем пошевелить не успела, как дверь открылась, а вместе с ней и открылся желанный вид на город из панорамных окон. Птица молча кивнул, приглашая её внутрь своей обитель. Дубровская с непреодолимой тягой зашла в кабинет и, игнорируя присутствие желтоглазого парня, как под гипнозом приблизилась к окну. Там, за чистыми стеклом, постепенно затихал город. Алый закат осторожно нависал над спокойной Невой, внизу машины слонялись туда-сюда. Фасады старых живописных домов вырисовывались в красно-оранжевых закатных красках. С этой высоты Петербург казался особенно красивым. Разумовский оценивающе осмотрел Аню, подметив, что из всех гламурных нарядов она выбрала самый скромный. Досадно как-то, однако не удивительно. — Без одежды тебе было гораздо лучше, — усмехнулся он, деловито сложив руки за спиной. Дубровская рассеянно обернулась, одарив парня неоднозначным взглядом. Он, как ей показалось, был в относительно хорошем настроении, а значит можно обойтись и без наигранных любезностей. — Ты выбирал одежду? — она снова вернулась к чарующему виду из окна, некрепко приобняв себя за плечи. Разумовский стряхнул прядь волос с лица и неторопливо подошёл к девушке, остановившись в пару сантиметрах от её спины. Она буквально каждой клеточкой своего тела ощутила его близкое присутствие, отчего её мышцы заметно напряглись. — Да, я, — уверенно ответил он. Дубровская взглянула на него через плечо и ехидно ухмыльнулась. — Оно и видно... — Не нравится? — Птица отшагнул в сторону, поравнявшись с Аней. — Словно Барби наряжаешь, — сказала Дубровская и, вздёрнув подбородок, посмотрела на Разумовского. — Так и есть, куколка. Её аж перекосило от этого приторного прозвища, которое звучало совершенно неуместно в любом его употреблении. — Я не понимаю тебя, — вздохнула девушка, опуская голову. Она нервно перебирала пальцы, но отчаянно пыталась показаться холодно-равнодушной. Птица не был глуп, чтобы упустить из виду детали её поведения. Но он не чувствовал ни капли сожаления, только лишь питался её слабостью. — И не пытайся понять, — пожал плечами Сергей и плавно отошёл в сторону большой картины. — Тебе это не по силам. В его голосе слышалась надменность. Аню это раздражало до дрожи в руках, а парень довольно ощущал своё превосходство над беспомощной девчонкой. «Ну да, куда уж там. Мне никогда не понять намерения психически не здорового человека, потому что у меня то, блять, с головой всё в порядке» — подумала шатенка, но в слух произносить не стала. Слишком уж рисково. Птица осторожно коснулся рамки картины, необычайно чувственно проведя по ней длинными пальцами. В то же мгновенье на месте известного полотна показался тот самый злополучный костюм Чумного доктора, который перевернул судьбу Дубровской. Она мысленно горько усмехнулась вспоминая, как мечтала о том, что создание этой брони принесёт ей успех, новую должность и премию, а в итоге изобретательница в качестве «награды» получила рабство у сумасшедшего миллиардера с извращённой фантазией. — Я вообще тебя не наряды пригласил пообсуждать, — начал Разумовский. — Хотел спросить, чья это была идея — огнёметы на запястьях? Девушка взглянула на Птицу, а затем на чёрную броню со всей её комплектацией, расположенной в стене. — Моя. Экспериментальное оружие. Она старалась говорить уверенно, но мысленно молилась о том, лишь бы у рыжего вновь не «переклинило». Получить удар по лицу или оказаться потасканной за волосы ей хотелось бы меньше всего. — Неплохо, — хмыкнул он, после чего Аня облегчённо вздохнула, наконец оставив в покое свои подрагивающие плечи. — Рада, что смогла угодить с заказом, — может, внутри она и порадовалась, но снаружи казалась абсолютно спокойной и даже равнодушной к этому маленькому комплименту. Разумовский ничего не ответил, переводя внимание на костюм. Он ловко поправил загнувшийся плащ и с гордостью взглянул на то, что помогает ему вершить правосудие. — Он кричал как последнее трухло. Дрожал от страха, просил остановиться и бежал... бежал, так наивно полагая, что это спасёт его, — голос Птицы стал приторно-жутким, с нотками торжества. Казалось, парень говорил сам с собой, совершенно позабыв о девушке, за его спиной. — Но ведь от судьбы не убежишь. Правда ведь, куколка? Разумовский резко обернулся, победно раскинув руки, будто демонстрируя своё превосходство. От его улыбки Ане стало не по себе, кожа покрылась колющимися мурашками. Она непонимающе смотрела в жёлтые безумные глаза. — О чём ты? Не понимаю... — Дубровская медленно закачала головой. — Да всё ты понимаешь, просто отказываешься верить, как и все остальные трусливые заложники системы, — Сергей ядовито усмехнулся и на минуту замолчал, давая девушке время на осмысление. Где-то глубоко на подсознательном уровне Аня понимала, о чём идёт речь, но упрямо пыталась игнорировать этот факт, чтобы в и без того плачевной ситуации не травмировать себя. «Не нужно думать об этом. Это тебя не касается.» — Марго, новости, — коротко бросил Разумовский и, вальяжно развалившись на сером диване, с вызовом посмотрел на Дубровскую. Она стояла неподвижно, как фарфоровая кукла, вытянув руки по швам. Её взгляд устремился на стену, на которой теперь виднелась проекция. Заголовок гласил о жестоком убийстве некого Кирилла Гречкина. Аня бегло прочла содержание новости. Молодой парень, сожжённый заживо в собственной машине... Цель правосудия. Девушка медленно, словно в трансе, повернула голову на парня. Он всё также улыбался, с нескрываемой гордостью глядя на импровизированный экран. В её голове складывался жуткий пазл, который вновь заставлял неокрепшее сознание принять самый неприятный факт. — Это лишь первый шаг на пути к «очищению» города, — мрачно добавил Птица. — Дальше — веселее. — Да мне всё равно, — неожиданно бросила Аня. — Убивай кого хочешь, только меня не трогай! Она пыталась переубедить саму себя. И в первый раз, вроде, получилось. Реакция Птицы не заставила долго ждать. Он живо рассмеялся, запрокинув голову. Рыжие пряди встряхнулись, беспорядочно рассыпаясь по голове. Дубровская нервно взглотнула. — Ну да, чего уж там... Тебе и несчастную старушку придушить как раз плюнуть, — он показательно вздохнул, постукивая пальцами по спинке дивана. — Лишь бы свою шкуру спасти. — Что с ней? — проигнорировав упрёк парня, шатенка выжидающе взглянула на его затылок. —... С Валентиной? — Присядь для начала, — Разумовский требовательно похлопал по своей ноге, заманивая Дубровскую. — И побыстрее. Его приказной тон выбил из Ани всё желание сопротивляться. Она неторопливо обошла диван и покорно присела на колени Сергея. Рука парня по-свойски пробралась под тонкую ткань её рубашки, найдя своё пристанище на тонкой талии. От его наглых прикосновений шатенке стало не по себе. Она напряглась, боясь ни то, что дёрнутся, — даже лишний раз вздохнуть. Птица пошло улыбался, не сводя самоуверенного взгляда со смущённой девушки. — С Валентиной всё хорошо. Правда, бедняжка так перепугалась, что теперь и на метр к тебе не приблизится, — ответил рыжеволосый, изучая задумчивый профиль Дубровской. — Так что срач в своей комнате будешь сама разгребать. Аня никак не отреагировала. Беспорядок её сейчас волновал меньше всего. Куда более серьёзным было желание извиниться перед женщиной, и голубоглазая смело пообещала себе, что отыщет Валентину, чтобы попросить прощения. В конце концов, ссориться с ней было крайне не выгодно. — У меня к тебе просьба, — девушка украдкой посмотрела на Разумовского, но он ловко поймал её потерянный взгляд. — Часы. Мне нужны часы, иначе я просто потеряю счёт времени. — Забавная ты, — прошептал Птица, проводя горячими пальцами по её оголённой коже. — Только всё требуешь и требуешь... А сама просьбы не выполняешь. Девушка стыдливо опустила взгляд. — Пожалуйста, — едва ли выдавила из себя Аня. Она переступила через собственную гордость, а его тут же захлестнула гордыня. Разумовский довольно улыбнулся, мучительно растягивая молчание. Дубровская терпеливо ждала ответа. — Я думал, что ты сразу уловила главный принцип: будешь хорошей девочкой — станешь жить как в сказке. Он насмехался. Аня чувствовала эту колкую усмешку в каждом его слове, отчего сдерживать бушующие эмоции внутри становилось сложнее. «Как в сказке...» Только вот сказка эта — не детская невинная история с хорошим концом. Здесь всё по-другому: Разумовский — не храбрый принц, спасающий девушку из заточения, он — жестокий монстр, захвативший её в свой плен. Да чего уж там, и сама Дубровская далеко не безгрешная принцесса...