Игрушка для убийцы

Дубровская нехотя разлепила сонные глаза, фокусируясь на электронных часах. 12:30. Половина дня уже позади, но Ане всё равно не хотелось подниматься. Она лениво перевернулась на другой бок и снова закрыла глаза, вслушиваясь в тишину. Девушка чувствовала себя опустошённой, словно вчера все эмоции, накопившиеся в ней, разом расплескались по простыням, и теперь внутри неё ничего не осталось. Это ощущение поверхностно обволакивало нутро, лишая желания сделать хоть что-то. Шатенка с трудом переборола в себе лёгкую апатию, и всё же поднялась с постели, направляясь прямиком в душ. Тёплые струи воды смывали с её тела все касания Разумовского, но не воспоминания о них. Аня пыталась внушить себе то, что произошло вчера — не больше, чем разрядка для обоих. Она нуждалась в этом, он тоже. На этом всё. Жалеть о том, что уже сделано — напрасно, да и зачем? Им, вроде как, было хорошо вчера, но неприятный осадок по-прежнему плескался на дне сознания. Дубровская буквально выползла из душа, попутно накидывая на влажное тело халат. Какого же было её удивление, когда в комнате её ждал небольшой «сюрприз». — Сергей? — не подумав, ляпнула шатенка, удивлённо глядя на гостя, что сидел на краю её кровати. — Неожиданно... Птица поднял на неё недовольный взгляд жёлтых глаз и демонстративно вздохнул. — Ты глупая или да? — беззлобно, но недовольно произнёс он. — Это отныне третье правило: не называй меня этим именем! Девушка нахмурилась, встав неподалёку от парня. — А как тебя называть? — возмутилась она, всплеснув руками. — Хозяин? Или, может быть, Господин? Она иронично хмыкнула, но неоднозначная реакция Птицы заставила её вновь нахмуриться. Рыжеволосый сделал серьёзный вид и задумчиво почесал подбородок. — Вообще... Хозяин — звучит неплохо. — Да иди ты, — буркнула девушка, усаживаясь рядом с парнем. — Птица, — он улыбнулся. — Зови меня Птицей. Дубровская не сдержала короткий смешок, отводя взгляд в сторону. — Серьёзно? — усмехнулась она. — А может лучше просто Петух? — Посмейся мне ещё тут, — недовольно ответил Разумовский, слегка толкнув девушку в плечо. Она всё ещё ощущала напряжение, смешанное со смятением, но оно быстро гасло в потоке других мыслей. Разумовский оглядел задумчивый профиль шатенки, пытаясь разобрать её настроение, и сразу же сделал очевидный вывод. — Скучно? — спросил он, вздёрнув бровь. — Скучно, — подтвердила она, скосившись на Птицу. Рыжеволосый был того же мнения. Обычно он завладевал телом Разумовского только в случае острой необходимости, давая тем самым возможность самому Серёже измениться, стать действительно одним целом со своей тёмной личностью. Но «Тряпка» напрочь отказывался превращаться в убийцу, поэтому всячески боролся с проявлениями своего альтер-эго. Сейчас же Птица стал чаще главенствовать над телом, ему теперь хотелось отыграться за то время, которое он потерял, прячась в тени. — Собирайся, — заявил парень. — Куда? — Аня растерянно заморгала, глядя в его желтоватые глаза. — Питер сжигать. Дубровская насупилась, удивлённо осмотрев Разумовского. — В ресторан пойдём, — вздохнул он, поднимаясь с кровати. — Через тридцать минут я зайду за тобой. Он серьёзно взглянул на ошеломлённую шатенку, а затем отправился в свой кабинет. Девушка ещё несколько секунд пребывала в лёгком недоумении от такого неожиданного решения Птицы. Вот от этой личности она уж точно не ожидала подобного. Чего уж там — ей казалось, что после прошедшей ночи он и вовсе будет относиться к ней как к чему-то посредственному. В любом случае удивление вскоре сменилось на радость. Прогуляться, да ещё и наконец нормально пообедать — это стало чем-то редким и крайне желанным для Дубровской. Она подскочила к шкафу, в попытках найти что-то подходящее. То, что Разумовский поведёт её в дорогой ресторан, сомнений не было, поэтому нужно выглядеть подобающе. Выбор пал на платье-футляр винного цвета, с закрытой шеей — то, что надо в осенний день. За двадцать минут Аня привела себя в порядок и, схватив пальто, стала ожидать Птицу. Она думала, что он будет столь же пунктуален, как и его светлое альтер-эго, но не тут-то было: рыжий чёрт опоздал на двадцать минут и явился за ней совершенно невозмутимым, будто так и должно быть. Дубровская хотела возмутиться, но мысль о том, что парень может изменить планы, заставила её промолчать. На улице было холодно. Осень окончательно заняла свои позиции, не давая насладиться тёплыми днями. Девушка привычно озиралась по сторонам, наслаждаясь здешней архитектурой, а Разумовский лишь укоризненно качал головой, ведя её к такси бизнес-класса. — А я смотрю, ты любишь понтоваться? — нарушила тишину шатенка, усаживаясь в машину. — Предпочитаю комфорт во всём, — серьёзно ответил рыжий, хлопнув дверцей. Всю дорогу они молчали, и Аня вновь ощутила этот внутренний дискомфорт, который испытывала раньше в присутствие Птицы. Но неприятное ощущение ушло, как только такси остановилось около ресторана с золотистой вывеской «La Maree». — Прошу, — выдавив из себя фальшивую улыбку, Разумовский галантно протянул руку Ане. Она с недоверием взглянула на его жест, не решаясь ответить. — Мне тоже в падлу с тобой сюсюкаться, куколка, но это вынужденная мера, — усмехнулся он, после чего шатенка всё же вложила свою ладонь в его большую и тёплую. — Небольшие изменения в третье правило: в общественных местах называй меня Сергеем. — Эх, жаль, — разочарованно вздохнула она. — А я уже хотела звать тебя на весь ресторан Петушком. Птица цокнул, сильнее сжав её ладонь. Дубровская не сдержала лёгкой улыбки, которая тенью скользнула по её лицу. Внутреннее убранство ресторана, на удивление Ани, оказалось очень тёплым и уютным. Никакого ожидаемого пафоса, который, обычно, переполняет подобные заведения высшего класса. Здесь было светло, спокойно и комфортно. Парочка прошла за заранее забронированный столик у окна, и к ним тут же подошла официантка — хрупкая улыбчивая блондинка, которая была будто бы олицетворением здешней атмосферы. Аня попыталась сделать максимально невозмутимое лицо, глядя в меню, цены которого для неё были намного выше среднего, а для Разумовского, конечно, вполне приемлемы. Они вскоре сделали заказ, ещё через какое-то время его принесли, и только тогда напряжённое молчание между ними полностью растворилось. — Красиво здесь, — начала шатенка, сделав глоток белого вина. — Почему именно это место? — Ты сама на свой вопрос ответила, — пожал плечами Птица. — Красиво тут. А я люблю красоту во всех её проявлениях. Аня оглядела парня. Сейчас он выглядел совершенно расслабленным, но не переходил грань дозволенного: держал при себе некоторые манеры, соблюдал этикет. В белоснежной рубашке, с уложенными огненно-рыжими волосами, этим уверенным прямым взглядом жёлто-медовых глаз он выглядел подобающе своему главному статусу — статусу миллиардера. — И что же ты ещё любишь? — сорвалось с её уст. Разумовский беззвучно отложил вилку и потянулся к бокалу. Он сделал небольшой глоток напитка, не отводя взгляда от девушки, а затем лениво протянул: — С чего такие вопросы? — Птица чуть прищурился. — Добываешь информацию? — Просто интересно, — Дубровская задумчиво прикусила губу. — Я до сих пор тебя почти не знаю и не понимаю. — Тебе это необязательно, — спокойно ответил парень. — Просто делай то, что говорю тебе я. — И всё же, — настаивала шатенка. — Почему ты такой... Разный? Будто в тебе уживаются две личности. Любопытство распирало её как никогда. Хотелось узнать хоть долю того, что скрывает в себе Разумовский, потому что его непредсказуемость не переставала напрягать. — Я – улучшенная версия твоего Серёженьки, — его голос притих, почти сливаясь с ненавязчивой классической мелодией на фоне. — Я видел всё то дерьмо, что он пережил: видел, как издевались над ним в детском доме, как бандиты пытались отжать его бизнес, видел, что творили зажравшиеся богачи. Более того, я переживал это вместе с ним. Только вот он терпел, а я уничтожал проблемы. Аня опустила глаза, утыкаясь потерянным взглядом в остатки сытного блюда. К мозгу медленно поступало осознание слов Птицы. Не нужно было иметь медицинского образования, чтобы понять — он действительно болен. Но нужно ли эту болезнь лечить? Девушка не понаслышке знала, что такое жизнь в детском доме, откуда сама когда-то сбежала, не выдержав травли, она знала и о несправедливости. Знала, но долгое время закрывала глаза, не видя других вариантов решения этой проблемы. Она терпела, также как и Серёжа, и в один момент чуть ли сама не стала заложницей этой грязной системы. Но тогда появился Птица, и теперь получается, что на самом деле он её спаситель? Аня встряхнула головой, пытаясь выбросить эту мысль, а затем серьёзно взглянула на Разумовского, которой с интересом наблюдал за её реакцией. — Я тоже росла в детдоме, — тихо произнесла она. — Я знаю, — спокойно ответил он. — Не забывай, я знаю о тебе всё. Дубровская нервно улыбнулась, вспоминая его слова, когда он говорил о том, что разузнал всю её биографию. И ведь не соврал. — Мы чем-то похожи, — криво усмехнулся Птица. — Точнее, ты и Серёженька. — Мне воспринимать это как комплимент или как оскорбление? — вопросительно приподняла бровь Аня. — Как хочешь, — тут же бросил Разумовский. — В любом случае, у тебя есть все шансы стать похожей на меня. А впрочем... Чего-то я разговорился. Он как бы невзначай откинулся на спинку мягкого дивана и, с расслабленной полуулыбкой, взглянул в окно. Дубровская же допила вино, смачивая пересохшее горло и задумчиво оглядела зал. Повисло молчание, но оно уже не было таким угнетающим. Скорее, напротив — оно успокаивало. Девушка вновь взглянула на Разумовского и будто увидела его с другой стороны. Сознание машинально находило оправдания на все его поступки, хотя сама девушка ещё пыталась внушить себе, что это неправильно — неправильно следовать на поводу убийцы, который, ко всему прочему, лишил её свободы. Но Аня слишком долго терпела, жила в несправедливости, наблюдая за тем, как она безжалостно поглощает тех, кто не мог ей противостоять. А таких было много, очень много. И сама девушка была той, кто смиренно опускал голову, когда золотая верёвка обвивалась вокруг шеи. Тогда она считала, что выбора просто нет. Оказалось, он был, просто нужно было вырваться из оков, как это сделал Разумовский. Пара ещё немного посидела в ресторане, а после отправилась домой. Такси задерживалось из-за пробок, поэтому им пришлось ожидать его на улице. Было холодно, но это остужало бурлящее сознание. Аня посильнее укуталась в пальто, когда поток осеннего ветра повеял с новой силой. Птица заметил, как она пыталась напрасно спрятаться от холода, недовольно вздохнул, и рывком загрёб её в объятия. — Теплее одеваться надо, — пробурчал он, крепче обвивая девушку руками. Шатенка неуклюже уткнулась в его грудь, неосознанно вдыхая знакомый аромат. От парня приятно пахло цитрусовыми и слегка терпким кориандром. Аня прикрыла глаза. Блаженное чувство спокойствия согревало изнутри, хотелось, чтобы это мгновенье никогда не прекращалось, но такси уже подъехало. Разумовский ослабил хватку, выпуская Дубровскую из тёплых объятий. Она украдкой взглянула на парня. Он выглядел привычно расслабленным, словно ничего в этом мире не имело для него значения. Аня вдруг поймала себя на мысли: Птица не концентрирует внимание на таких мелочах, как касания, объятия. Для него, должно быть, на все эти людские слабости строгое табу. А вот сердце девушки стало упрямо пропускать удары от каждого его взгляда, каждого касания. Что-то тёплое, незнакомое разливалось внутри, заставляя шатенку реагировать на Разумовского иначе. Вечер прошёл уже в башне «Vmeste». Для Ани он ничем не отличался от предыдущих, разве что ей удалось урвать у Разумовского книгу, за чтением которой она коротала свободное время. У Птицы тоже всё, вроде бы, шло по привычному плану. Он вернулся в кабинет, сразу же усаживаясь за рабочее место. Прежний Серёжа ещё рвался наружу, но он не собирался отдавать ему тело сегодня. У него дел по горло: задыхающийся коррупцией город требовал чистки. Новости по-прежнему говорили только о Чумном Докторе, и он не мог отступить ни на шаг. Следующая жертва уже выбрана, только вот на пути нарисовалась проблема в лице майора Грома, который начал основательно копать под «Гражданина», и это ставило под угрозу всю операцию. Птица был не рад незваному гостю, а ещё больше его взбесило то, что визит майора выдался на момент главенства Серёжи. Конечно, он неплохо справился с ним дискуссионно. Но Гром — проблема, а проблемы, как известно, нужно решать жёстко и радикально. Птица взглянул на экран монитора, на котором светилось доступное досье следующей жертвы, а затем раздражённо закрыл крышку ноутбука. Нужно было что-то решить с Серёжей. Он определённо мешал ему, но снова просился наружу, пока длинные пальцы нервно постукивали по поверхности стола.