Дотянуться до мечты

      — Твой отец о нас знает, — сообщил Эрвин, как только завидел Летти. Ему пришлось полчаса ждать её перед министерством. На землю уже опустились сумерки.       Летти хоть, удивившись, и вскинула брови, но не выглядела чересчур испуганной.       — И он против?       — Я так понял, что не очень, но волнуется за тебя, — сказал он, обнимая Летти за плечи и ведя её вниз по ступеням. Несколько военных обернулись на них, провожая заинтересованными взглядами.       — По какому поводу?       Эрвин колебался с ответом. Закклай прав. Он сейчас не сможет выбрать между жизнью семьи и свободой человечества. Но Летти вряд ли это поймёт. Хотя с другой стороны, было бы неправильно утверждать, что она не может осознавать того, с каким трепетом он относится к столь возвышенной теме, как свобода человечества. Особенно по той причине, что её и так всё устраивает.       Когда разговор заходит о свободе всех людей, стоит прежде всего начинать с отдельной личности. Когда каждый человек осознает то, что он свободен и не вредит другим, можно утверждать, что свободен весь мир.       Однако же титаны загнали их не просто в клетку. Они подавили в каждом из них стремление во внешний мир.       Отец давно рассказывал ему, что в былые времена многие люди стремились путешествовать. Они доходили до океана, бескрайнего озера с солёной водой, до песчаных пустынь и высоких гор, покрытых льдами. Их желание исследовать новые земли опиралось на то, что они были свободны.       Они знали, что их ничего не стесняет. Они знали, что мир огромен. Они знали, что свободу нужно расширять. Только тогда она станет настоящей.       — Эрвин? Ты в облаках витаешь? — донёсся до него голос Летти, и Эрвин тряхнул головой, прогоняя мысли прочь.       — Извини, просто задумался. Что ты говорила?       — Из-за чего Даллиус беспокоится обо мне? — нахмурилась она.       Выбрать. Летти ему дорога, он хочет создать с ней семью, желает слышать от неё только правду, но готов ли сам говорить всё начистоту? Он эгоист. Однозначно. Она сбежит, если узнает, что он не может решить, что для него важнее.       — Он боится, если я в один день не смогу выбрать между долгом и семьёй, — всё-таки сказал.       Летти удивлённо на него посмотрела.       — Скажи мне, — начала она осторожно, — если я стану угрозой для всего мира, ты меня убьёшь? Готов ли ты отбросить свою человечность и свои чувства ради победы? — Они шли по тенистой аллее. Летти остановилась и села на скамейку, ожидая его ответа.       — Я знаю, что это прозвучит, возможно, обидно, даже странно. Ты можешь уйти, и я тебя пойму. Я готов стать чудовищем, чтобы спасти мир. В конце концов, когда есть шанс поднять человечество с колен, одна жизнь, пусть даже дорогого мне человека, становится незначительной. Я манипулятор, порой жесток и холоден, но продолжаю оставаться человеком, хоть порой и кажусь монстром.       — Ты прав, но именно ты можешь спасти человечество. — Он не успел среагировать, когда Летти одним движением притянула его к себе и прильнула к его губам.       Эрвин рывком поставил её на скамейку, потому что разница в росте слишком мешала, и углубил поцелуй. Резкое движение отдало острой болью в бок, но он не придал этому значения. Важнее было другое. Её губы такие нежные, манящие, желанные… Она так крепко вцепилась в его плечи, что позже могли проявиться следы от её пальцев. Он испытывал радость, волнение и невероятное облегчение. Этот поцелуй был вместо тысячи слов. Она его любит, несмотря ни на что.       Летти оторвалась от него и тяжело выдохнула. Эрвин обнял её, уткнулся в шею. Тонкая жилка пульсировала на ней.       — Я тебя люблю, Эрвин! Прошу, будь уверен в этом всегда! — прошептала она, гладя его спину и плечи. — Пошли ко мне домой, всё-таки познакомлю тебя с моим сыном.       Эрвин подал Летти руку, помог ей спуститься и обнял её, прижимая к себе.       Она, похоже, окрылённая любовью и желанием познакомить его со своим ребёнком, так быстро тянула Эрвина за собой, что у него вновь разболелся бок, и он остановился, тяжело дыша.       — Подожди, — попросил он.       — Уже недалеко, — заботливо сказала она, с любовью глядя на него снизу вверх. — Наверное, не стоило тебе так рано выписываться.       — Может, — согласился Эрвин. — Но я просто не мог уже там находиться.       Они прошли ещё немного и остановились возле красивого особняка, окружённого забором. Летти пару раз постучала по воротам, ей открыла молодая женщина в чепчике и переднике, и Закклай жестом пригласила Эрвина за собой. Всё во внутреннем дворике указывало, что здесь живёт маленький ребенок. Детские качели — Эрвину живо представилось, как мальчишка, похожий на Летти, качается на них, — в углу валялся мяч, ещё несколько игрушек. Летти склонилась, подобрала мяч и постучала в дверь.       Из дома вышел худой невысокий мужчина лет пятидесяти.       — Привет, сестрёнка, — улыбаясь, поздоровался он с Летти, обнимая её. — Льюис Закклай, — представился он, завидев её спутника. — Я сын Даллиуса. А ты Эрвин Смит, да? — Льюис запоздало отдал честь. Похоже, тоже из военных.       — Верно, — улыбнулся Эрвин. — Мы с Летти ездили в город по делам, и она уговорила меня зайти к ней в гости.       — Понятно. — Он улыбнулся и повернулся к Летти: — Мне надо бежать, сестрёнка. Только заберу кое-что. Отец обещал прийти где-то через полчаса или даже раньше. Луи сейчас уроки делает.       Льюис вошёл в дом, за ним — Летти и Эрвин. Из комнаты в конце коридора выглянул худенький мальчик лет семи. Острый подбородок, серые глаза, волнистые чёрные волосы — он был невероятно похож на мать.       Луи восторженно вскрикнул и бросился обнимать Летти. Она прижала ребёнка себе, гладя его по волосам.       — Мама, я соскучился! — воскликнул мальчик, утыкаясь остреньким носом в одежду матери.       — Я тоже, маленький мой! — Летти опустилась на корточки, их лица оказались на одном уровне, и она крепко прижала к себе сына. Эрвин невольно улыбнулся. Льюис уже надевал пальто.       — Я завтра приду, Луи! — пообещал он и, кивнув на прощание сестре и хитро подмигнув Эрвину, вышел за дверь.       Луи отпустил мать и заинтересованно уставился на Смита.       — Здравствуйте, — робко произнёс он.       — Это майор Эрвин Смит, он мой друг, — представила Летти его и потрепала сына по волосам.       — Можно просто «Эрвин», Луи, — улыбнулся он и пожал руку мальчику. Тот смущённо заулыбался.       — А вы… с мамой работаете вместе, да? — Луи совсем засмущался, краснея.       — Да.       — В Разведкорпусе? — У мальчишки, похоже, перехватило дыхание от восторга.       — А ты хочешь?.. — начал Эрвин, но Летти прикрикнула на него:       — Не надо! — и, смутившись под его взглядом, продолжила: — Разделся бы хоть для начала…       Эрвин снял мундир, повесил его на вешалку, оставшись в рубашке с коротким рукавом, и тепло улыбнулся Луи, который с восторгом глядел на его мускулистые руки.       — А сколько вы служите в Разведкорпусе? — спросил он, когда они все втроём вошли в просторную и уютную комнату, которая освещалась лишь пламенем, играющим в камине, и устроились на диване.       — Двадцать лет, — ответил Эрвин и улыбнулся, завидев, как мило ребенок распахнул большие глаза.       — Тогда вам много лет, — серьёзно заявил Луи. Летти хмыкнула.       — Не так много. Тридцать пять.       — А дети у вас есть?       — Сын. Ему пятнадцать. В кадетском корпусе учится. Хочет служить вместе со мной, — сказал Эрвин.       — Здорово, — протянул Луи.       Летти подозрительно прищурилась.       — Ты лет через шесть кадетом хочешь стать, верно? — прохладно спросила она.       — Да, — потупился Луи и чихнул. Эрвин разулыбался. Даже чихает её ребенок мило.       Летти тут же сменила гнев на милость.       — Ты не заболел? — взволнованно спросила она у сына, щупая его лоб.       Луи неопределенно пожал плечами.       — Заболел. Говорила я Льюису не открывать окон, когда холодно! — вздохнула майор. Она поцеловала ребёнка в макушку и повернулась к Эрвину: — Можешь заварить ему травяной чай? Это, конечно, Даллиуса, но да ладно. Он должен быть где-то на кухонной полке, в коробочке. Найдешь. Прислугу не буди, а то лишних разговоров будет слишком много… А я Луи пока в постель уложу.       Эрвин кивнул и вышел из комнаты. Пройдя по коридору, на стенах которого висело множество картин, зашёл в тёмную кухню. Пошарив по полкам и ничего не обнаружив, он хотел уже поискать в ящиках, как грубый мужской голос окликнул его, окатив ледяным страхом:       — Кто ты? Чего пришёл?       Воры не должны так удивляться…       Эрвин обернулся — крупный мужчина попытался свалить его на пол, но многолетняя служба в армии позволила Эрвину вывернуться и побороть нападавшего, заломив ему руку за спину.       Тут на мужчину упал лунный свет, пробравшийся сквозь занавески. Эрвин виновато прикусил губу. Он, уперевшись коленом между его лопаток, вывернув руку, удерживал на полу Главнокомандующего Закклая.       — Извини, не признал, майор, — сказал Даллиус, выворачивая шею. — Тебя Летти позвала? А я-то подумал, что всё: воры. Предположил, что Луи дрыхнет давно, прислуга тоже, а Льюис — тем более.       Эрвин поднялся и помог Закклаю встать.       — Извините. Летти попросила найти чай; Луи заболел, она хотела его им напоить. А я тоже подумал, что воры, — смущённо сказал Эрвин.       — Ну ты даёшь драться, — проворчал Закклай, потирая руку. — И ты ещё не так давно лежал в больнице из-за дыры в боку… Видимо, моя дочь в надёжных руках.       — Потише! — взмолился Эрвин. — Луи должен привыкнуть ко мне перед тем, как мы с Летти скажем ему о наших отношениях.       — Хоть это ты понимаешь, — тяжело вздохнул Закклай.