Дотянуться до мечты

      Возвращение в штаб без Летти, взявшей больничный, чтобы быть рядом с сыном, подействовало на Эрвина удручающе. Раньше он и не замечал, как тоскливо в коридорах без её улыбки, как ему неприятно то, что молоденькие девушки таращатся на него, явно желая оказаться на её месте, как вреден Флагон, как надоедливы порой Ханджи и Микки.       Хотелось спрятаться ото всех.       Отчёты, требующие участия Эрвина, не были написаны до конца. Он был вынужден носиться по всему штабу, мучаться от острой боли в боку из-за постоянной беготни, в срочном порядке дописывать отчёты и отвечать на вопросы Микки, куда он дел Летти. Единственный, кто не мешал Эрвину и пытался поддержать его, — Дирк. Он несколько раз обрабатывал его рану и иногда по его немногочисленным просьбам искал необходимые документы в штабе.       Через неделю после возвращения Эрвина на работу, когда поздним вечером — на небе уже зажглись звёзды — они сидели на крыше штаба, Дирк заметил:       — А ведь командор мог и дать тебе отсрочку. Знает же, что у тебя тяжёлое ранение. Он только раз упомянул при мне, что, похоже, тебе тяжело даются какие-либо нагрузки после всего случившегося. А на этом всё! О сотрясении мозга все и подавно забыли!       — Знаешь, с головокружением в моем возрасте каждый человек научился справляться, а вот бок…       Дирк вздохнул и потрепал Эрвина по плечу. Тот откинулся на руки и поднял голову.       Вот бы отдохнуть так с Летти… У них, возможно, вся жизнь впереди, чтобы любоваться звёздами, наслаждаться друг другом, растить детей и, быть может, даже спасти человечество. Это его мечта — такая чистая, светлая, но недостижимая. Узнать правду о мире, спасти его, но что потом? Что он будет делать после осуществления мечты?..       — А ты о чём мечтаешь, Дирк?       — Я? — Он задумчиво посмотрел на друга. — Даже не знаю… Ты много раз спрашивал об этом, а я ни разу так и не смог ответить. Эрвин, я проще, чем ты, а поэтому и не могу сказать. Твой ум и твоя проницательность были и остаются очень далеки от моих.       — Самокритично.       — Реалистично.       — Я тебя обожаю, Дирк. — Капитан на это высказывание лишь ухмыльнулся. — Но не обольщайся слишком. Ты тоже надоедаешь порой со своей заботой о всех солдатах.       — Я же врач, — пожал плечами Дирк. — Хоть я и полевой хирург, но солдаты всё равно мои подопечные. Я пекусь об их здоровье.       — Да… Я помню, как Шадис разглядывал твои документы из кадетского корпуса. «Дирк Гутард, пятнадцать лет, девятый в десятке лучших кадетов. Обладает огромным потенциалом к работе полевым хирургом». Ты, кажется, в первые два года обучался этой профессии после работы, да?       — У тебя хорошая память, Эрвин. Это же столько лет назад было… Помнишь, ты дружил с моим старшим братом — царствие ему небесное — даже до моего вступления в кадетский корпус? Я тогда не знал, что ты из Разведки, — улыбнулся Дирк.       — А я не видел необходимости кричать об этом на каждом шагу. Нас и по сей день недолюбливают.       — И будут ненавидеть, если мы не спасём человечество. Только что же должно произойти, чтобы мы смогли сделать шаг вперёд, к победе?       Эрвин опустил голову и решил перевести тему:       — Как твоя жена?       — Ещё не родила.       — А если серьёзно? — Эрвин ухмыльнулся.       — Всё хорошо. Она говорит, что мелкий уже пинается, — сказал Дирк, слегка глуповато улыбаясь.       — Готов отцом-то стать, а? Я тогда, пятнадцать лет назад, не был уверен в том, что мой ребёнок будет гордиться мной, что я вообще буду ему нужен… Но сейчас бы, наверное, хотел ещё детей. Думаю, троих. Я привык жить в большой семье. — Смит задумался.       — Вряд ли я сам готов, — покачал головой Дирк. — У нас это первый ребёнок за десять лет брака. С сыном Летти-то познакомился?       — Познакомился. Очень милый ребёнок.       — Она не назвала его отца? Кто-то из военных?       — Мне всё равно, Дирк, — одернул его Эрвин. — Я хочу быть отцом для Луи. Родной его бросил.       — А ты не думал, что она могла просто искать человека, который бы обеспечил её вместе с ребёнком? — Дирк глядел на небо, а потому и не заметил, с каким возмущением на него уставился Эрвин.       — Я понимаю, почему ты так предполагаешь, Дирк, но мне уже не пятнадцать лет. Я вижу людей насквозь, друг. Я успел побывать во всех кругах общества. Общался с никчёмными рядовыми из Гарнизона Сигансины (помнишь того пьяницу Ханнеса?), которые больше беспокоятся о выпивке, чем о титанах. Говорил с военной верхушкой в столице. Удивительно, но последние ещё хуже первых, несмотря на то, что с первого взгляда и кажутся приличными людьми. Нет, Дирк. Я опытен, не так молод. Из-за этого и разум преобладает над чувствами. Думаешь, я бы позволил страдать ребёнку? Луи мал. Если меня примет он, то примут и остальные.       — А что ты мне ответишь на следующий вопрос: несколько странно, что она живёт до сих пор с родителями, не так ли? — осторожно продолжил Гутард.       Эрвин примолк. Весомых аргументов у него не было, а голословным быть не хотелось.       Дирк хмыкнул:       — Не подумай ничего плохого, но влюбленные легче поддаются обману. Ты же знаешь об этом…       — И не понаслышке.

***

      По окончании недели Эрвин зашёл в кабинет своего командира, чтобы оставить дописанный отчёт, но Кита на месте не было. Смит, вздохнув, сложил бумаги на стол, однако его взгляд зацепился за небрежно разбросанные листы на середине стола.       Секунду-другую поразмыслив, он не стал их трогать и развернулся, чтобы уйти, но дверь раскрылась.       — Ты чего тут забыл? — с ходу спросил хозяин кабинета, нервно озираясь.       — Отчёт оставил, — невозмутимо ответил Эрвин.       — Отчёт оставил или ещё решил и в бумагах порыться, а?! — рыкнул Шадис и резким движением вжал зама в стену, вцепившись в его горло. Другая рука упёрлась в бок. Адская боль пронзила тело. Эрвин лягнул его в колено, ударил в ухо и, получив свободу, отскочил в сторону.       — Я не давал повода для подобных предположений, Кит, — сухо заметил он, ощупывая ещё не до конца зажившую рану. — Поверь, я тоже очень устал, но не собираюсь срываться на других так, как делаешь это ты.       — Ты… побледнел, — отведя взор, заметил Шадис.       — Потому что у меня раскалывается голова, ноет шея, и теперь ещё сильнее болит бок. Если тебе ничего больше не нужно, то я пойду, — спокойно сказал Эрвин.       — Погоди! Обезболивающее дать? Садись. — Шадис кивнул на стул и силой усадил Эрвина на него. — Я знаю, что тебе плохо последнее время. Ты измотан не только физически, но и морально. Я виноват, что не исполняю своих обязанностей как командира, и ты вынужден брать ответственность на себя. Но у меня никогда не было твоих качеств. И вряд ли когда-нибудь они появятся.       Шадис налил в стакан воды, достал из ящика обезболивающее и протянул Эрвину.       — В этих документах, — кивнул он на стол, — приказ о моём испытательном сроке. И задание для лучших солдат. Ты, Микки, ещё несколько ваших подчинённых, которых вы возьмёте, и твоя обожаемая Летти должны будете задержать преступников в Подземном городе и передать их в руки Военной полиции.       — Почему Разведкорпус будет участвовать в поиске шайки бандитов? Мы сражаемся с титанами, они — с людьми, — заметил майор, запивая таблетку водой.       — Ты хочешь, чтобы Разведкорпус процветал? Тогда подчиняйся приказам.

***

      Вышел из кабинета командира Эрвин совершенно разбитым. Боль слегка утихла, но в ушах стояла протяжная мелодия, будто кто-то играл на скрипке. Сначала он решил, что это из-за усталости, но после мотнул головой. А ведь кто-то действительно играл…       Эрвин прошёл по пустому коридору и застыл перед дверями кабинета Летти. Он вошёл. Та стояла и водила смычком по струнам скрипки. По её щекам катились слёзы. Рука подрагивала, но она не замечала ничего.       — Летти, — тихо окликнул её Эрвин, вдоволь налюбовавшись и наслушавшись, понимая, что она не успокаивается, продолжая плакать.       — Ты… — обернулась она и опустила скрипку. Положила её на стол и закрыла лицо руками.       — Что случилось? — спросил он, обнимая её за плечи и прижимая к себе.       — Прости… Не надо… Уходи… — прошептала она, содрогаясь от рыданий.       — Я могу тебе помочь?       — Нет! — воскликнула она и, особенно громко всхлипнув, обняла его. — Я… не знаю. Прости…       Эрвин, продолжая гладить её по спине одной рукой, рывком подтянул стул и усадил её на него.       Он опустился на колени перед ней и взял её за руки. Поцеловал тонкие дрожащие пальцы.       — Шадис… го-говорил… тебе… о том, что… н-нам нужно будет спуститься в Подземный город? — заикаясь, спросила она.       — Да. Ты из-за этого в таком состоянии? — Он пожалел о своих словах, как только серые глаза вновь наполнились слезами. Однако заговорила она ровнее:       — Я боюсь идти туда, Эрвин! Меня не покидает ощущение, что если вновь спущусь, то там и останусь навсегда! Прости… Ты… Тебе не понять. Иди, не забивай голову ерундой, — прошептала Летти, вытирая щёки рукавом.       — Разве любовь и забота — ерунда? Милая, посмотри мне в глаза. — Он отнял её ладони от лица и заставил встретиться с ним взглядом. — Я смогу защитить тебя от всего. Если захочешь, я не отпущу твоей руки ни на секунду, пока мы будем находиться там. Но ты не будешь плакать и бояться, нет. Ничего не достойно твоих слёз.       — Прости, я совсем расклеилась.       — Не извиняйся, — сказал Эрвин, поднимаясь на ноги и прижимая её к себе. — Не смей просить прощения… Скрипка тебя отвлекает от проблем?       — Я хотела сыграть, чтобы перестать думать о том, что меня в Подземном городе прикончат враги моего отца, а она уже совсем старая, сломана…       Эрвин не знал, на что ему реагировать: на фразу о врагах отца, чтобы утешить её, или на слова о скрипке, чтобы отвлечь.       — Скрипку я тебе куплю, и за себя тоже не бойся, дорогая, — тихо начал он, поднимая Летти на ноги. — Я тебя люблю, твой сын тебя любит. Ты сильнейший боец человечества. Мне рассказывали, что ты вытворяешь на УПМ, я и сам видел. Разве такой сильной женщине нужно кого-то бояться? Особенно, если рядом с ней человек, что готов умереть ради неё и её сына.       — А ради своего ты готов умереть? — спросила Летти, подавив последний всхлип. Она прижалась к груди любимого и слушала стук его сердца.       — А ради Уилла я готов умереть в первую очередь. Да вот ни для чего из перечисленного нет нужды. Хочешь, я каждый выходной буду приходить к тебе и твоему сыну? Может быть, он привяжется ко мне. Тогда поговорю с Уильямом. Нет… Сначала поговорю. Слышишь? Я сделаю всё ради того, чтобы ты выжила, чтобы мы с тобой поженились и растили наших детей вместе!       — Эрвин! — воскликнула Летти и отступила на шаг. — Ты лучший! Я люблю тебя!       — Я тебя тоже очень люблю, — шепнул Эрвин, склоняясь и целуя её.