Дотянуться до мечты

      Однако разгневанная Летти пробежала совсем недолго. Свернув за первый же угол, она налетела на Дирка, ударившись о его грудь и отскочив на несколько шагов назад.       — Ты чего такая злая? — спросил он, мягко гладя её по плечу и глядя на неё сверху вниз. Карие глаза преисполнились сочувствием и пониманием. — С Эрвином поругались?       — Дирк, не надо, — огрызнулась она и хотела было двинуться дальше, но он с удивительной резкостью, которая совсем не вязалась с его бархатистым и негромким голосом, её остановил, проговорив:       — Объясни, что случилось. Ты можешь наделать глупостей, если я отпущу тебя одну.       Летти отмахнулась от него и поспешила во дворик перед штабом. Дирк, не отставая, следовал за ней. Выйдя на воздух, она ощутила, как жар спадает с щёк, а из глаз начинают катиться предательские слёзы. Ей было стыдно, что она не поговорила с Эрвином спокойно, а накричала на него. Он этого не заслужил. Или… заслужил? Он не говорил ей ничего о том, что делает, небрежно отнёсся к её предостережениям. Но, может быть, просто не хотел ее тревожить и подвергать лишней опасности? Он будет беречь многих, но суждено ли и им стать жертвой, принесённой им во имя всеобщего блага? Станет ли и она для него не любимой женщиной, а пушечным мясом? Эрвин заботлив и мил, но когда он приходит в ярость, судя по рассказам, на него страшно взглянуть. Поэтому никто и не затрагивает рядом с ним тему не только свободы человечества, но и жертв, которые будут принесены ради этого…       Только что подошедший Дирк похлопал её по плечу, вырывая из омута раздумий, и она прижалась к его груди. Он ласково погладил женщину по волосам.       — Извини… Я не хотела тебя грузить своими проблемами, — прошептала она.       Дирк такой заботливый, мягкий, тёплый. Он так напоминает ей старшего брата… Его жена, наверное, самая счастливая женщина на свете. Иметь такого мужа желает каждая. Мужчины, как Дирк и Эрвин, сейчас встречаются очень редко. Вот только, если Дирк искренний, то Эрвин предпочитает интриги, в которых увязают все, кроме него самого.       Дирк отстранил её и вытер слёзы с покрасневших щёк.       — Не плачь, Летти. Объясни, чем тебя так обидел Эрвин? Я знаю его много лет, и за это время он ни разу намеренно не дал женщине повода грустить. Да, отстранял от себя молодых девушек-новобранцев, потому что не хотел создавать семью с теми, кто годится ему в дочери, но не более…       Она покачала головой, не желая признаваться в том, что сама виновата, и уткнулась в грудь Дирка.       За шумом ветра и первыми раскатами грома они, так и продолжавшие стоять, обнимаясь, не услышали скрипа колёс. Летти начала успокаиваться, когда Дирк поднял голову и удивлённо уставился поверх её макушки. Летти обернулась и успела заметить крупного мужчину с ружьём, который замахнулся прикладом. Она ощутила боль в голове и потеряла сознание.       Очнулась уже на деревянном полу. Голова кружилась, её слегка подташнивало. Руки болели, значит она связана. Веревки больно впились в кожу. Наверное, останутся следы.       — Выглядишь ужасно, — раздался хриплый голос Дирка.       Летти с трудом села и взглянула на него. Он был бледен и перепачкан собственной кровью.       Они находились в старом деревянном домике с полуразвалившейся крышей. Сквозь щели в ней на пол капала вода. По окну барабанил дождь. Двери не было видно, зато был люк на полу: дом двухэтажный.       — Мне, кажется, сломали пару рёбер, — усмехнулся он. — А тебя только прикладом ударили.       — Ты видел, кто это? — спросила Летти, прижимаясь к стене. Мир плыл перед глазами.       — Не видел. Я очнулся ещё в повозке, попытался тебя растолкать, а эти ублюдки отпинали меня. Но вряд ли перелом со смещением. Судя по ощущениям, трещина.       — Вот и хорошо, — хрипло прошептала Летти. — Мы давно тут?       — Часа два были в пути, тут от силы минут двадцать. Если кто-то видел, как нас забрали, то подмога должна вот-вот появиться, — сказал Дирк, морщась от боли. — Ты как? Трещин в костях нет? Не чувствуешь ничего такого?       — Надеюсь, что нет. Голова только раскалывается, и всё тело ломит.       — Скорее всего, просто ушибы. С нами особо не церемонились, когда вытаскивали из повозки и бросали на пол.       Только он успел договорить, как внизу послышалась возня, и после через люк в полу вошло трое человек, один из которых тащил за руку семилетнего мальчишку. Тот был в тонкой полосатой пижамке и босой. Личико было испугано и покрыто синяками, как и ручки. Дирк вскинул брови, завидев ребёнка, а Летти взвизгнула, глядя на мужчину средних лет с морщинистым лбом и угрюмым лицом. У него была лысина и небольшие тёмные усики над верхней губой. Одет он был в серый пиджак с красным галстуком и белой рубашкой.       — Николас! Отпусти моего сына! — закричала Летти, подаваясь вперёд. — Николас, не трожь моего ребёнка! Я сделаю все, что тебе нужно! Только отпусти Луи!       — Во-первых, не кричи, Летти. Во-вторых, не «твоего» ребёнка, а «нашего».       Дирк распахнул глаза, удивлённо таращась на Летицию, Николаса Лобова и всхлипывающего маленького Луи, который подкашивал. Похоже, не до конца выздоровел.       — Луи, не плачь, слышишь? — прошептала Летти, обращаясь к сыну. — Мама рядом, мы выберемся! — А затем повернулась к Лобову: — Зачем тебе Луи? Ты бросил нас! Это я должна обижаться и мстить! Ты ушел к другой, когда я только узнала о беременности! Зачем ты причиняешь боль своему сыну?! Он и без того болеет, а ты его в одной пижаме вытащил на улицу. Неужели совсем плевать на него?       — Мальчик нужен, чтобы ты не сопротивлялась, Летти. А ты сама — чтобы заманить сюда Эрвина. Этот, — кивнул он на Дирка, — просто под руку попался. Если будем убивать тебя, то убьем и его. А мальчик будет смотреть и страдать, — с наслаждением сказал Лобов. — Однако марать руки в твоей крови мне бы не хотелось.       — Это твой сын!       — Мне он нужен, чтобы заставить тебя заткнуться! Сказал же! Ты, похоже, и осталась такой же дрянью с плохими манерами! Без криков! — воскликнул Лобов и ударил Летти по щеке с такой силой, что её голова мотнулась в сторону. Луи вскрикнул:       — Мама!       — Не прикасайся к ней! — крикнул Дирк.       — Замолчите, — приказал Лобов и кивнул одному из парней. Тот приставил дуло револьвера к виску Луи, который тут же затих. Летти побелела как полотно. — Тихо. Теперь слушайте меня внимательно оба. Эрвин Смит перешёл черту, когда начал подбираться ко мне. Он умён, весьма хитёр, считает, что может переиграть любого. И, конечно, мне неприятно, что ты с ним спуталась, Летти. После тех трёх лет, что ты встречалась со мной, выбрать военного глупо… Ты могла купаться в деньгах и роскоши, могла выйти замуж за кого-то из богатых чиновников, родить детей ему и ни в чем себе не отказывать. А Эрвин Смит ходит по острию ножа. С ним опасно не только служить, правда, капитан? — с усмешкой обратился он к Дирку. — Но большую опасность представляют твои отношения с ним, Летти. Если ты выйдешь за него замуж, то обречешь себя на постоянный страх и лишения. Вряд ли он доживёт до преклонных лет. Не думаю, что дотянет даже до сорока с его-то работой. И надо тебе это?       — Надо! — огрызнулась Летти.       — Потише будь, — хмыкнул Лобов. Луи закашлялся за его спиной.       Снизу снова раздался шум, и вошло ещё шесть человек: трое людей Лобова, связанные по рукам Эрвин, Микки и Шадис. Солдаты выглядели так, будто на них напало множество титанов, и они отбивались врукопашную, причём победили. Однако этого нельзя было сказать о сложившейся ситуации. Судя по виду, досталось больше всего Эрвину. Дышавший тяжело, с окровавленным лицом, он встрепенулся, когда увидел Летти, Дирка и Луи. Мужчин резким движением поставили на колени, прижав к затылкам дула револьверов.       — Ну, здравствуй, майор, — хмыкнул Лобов, небрежно поигрывая в руках оружием. Эрвин встретил его угрюмым взглядом, который был полон ненависти. — Итак, копаешь под меня, Смит? Глупый шаг. Ты ведь и не подумал о том, что пострадают дорогие тебе люди. Конечно, сына своего ты упрятал очень далеко, на запад Стены Мария, на учения. Твоя родня живёт в столице, где всюду Военная полиция. Но не подумав о своей женщине и её семье, ты поставил на кон жизнь Летти с сыном… и считай, что своими руками убил сына Главнокомандующего Закклая.       — Нет! — вскрикнула Летти. — Как ты мог?.. Что тебе Льюис сделал?! На глазах у моего сына!       — Молчи! — рявкнул Лобов и резко вскинул руку с револьвером. Громыхнул выстрел.       Эрвин и Дирк одновременно крикнули:       — Летти!       Луи, который пытался окликнуть мать, вновь зашёлся кашлем и поник.       След от пули виднелся прямо на головой Летти, сжавшейся в комочек.       — Сказал же, чтобы молчала, — прошипел мужчина. — Убью ведь.       — Не убьёшь, — холодно заметил Эрвин. Все обернулись к нему. — Ты хочешь лишь меня напугать, не более. Тебе незачем утопать в крови. Если Военная полиция и заведет на тебя дело (хотя мы оба понимаем, что никто из всех нас к ней не обратится), то сядешь ты надолго. И, возможно, Закклай с его пытками доберётся до тебя первым.       — Ты прав, майор, — сказал Лобов. — А теперь слушай внимательно. Ты видишь, что сделал я по твоей вине. Поверь мне, если ты продолжишь поступать так, как поступаешь, то умрёшь не только сам, но погибнут и дорогие тебе люди. Сейчас мёртв брат твоей женщины, но на его месте может оказаться и она, и ты, и твой сын. Я не хочу ещё больше крови, хоть и осознаю, что ты не боишься меня, но надеюсь, твоя жажда справедливости и желание, чтобы Разведкорпус получал финансирование, поутихнут. Так будет лучше для всех. Но было бы глупо оставлять вас в живых после всего сказанного. Однако если мы вас пристрелим, то будет очевидно, что все вы перешли кому-то дорогу, а факты укажут на меня. Но, скажем, пожар от удара молнии и шесть неопознанных тел позволят мне выйти сухим из воды… А пока что прощайтесь друг с другом, товарищи офицеры. — Он обернулся к Летти. — А её мы оставим на первом этаже, чтобы вы мучались, слыша её крики.       — Нет! — воскликнул Эрвин и рванулся вперёд. Один из людей Лобова ударил его прикладом ружья по голове, и он, завалившись на бок, рухнул на пол.       — Ублюдок, — прошипел Шадис.       Лобов схватил Летти за плечо и потащил к лестнице. Она упиралась. Луи плакал, зовя мать.       Но они не могли ничего сделать. Снизу раздался вскрик, хлопнула дверь, и воцарилась тишина.       — Чёрт… Я не хочу тут подыхать, — прорычал Микки, изворачиваясь в попытках ослабить верёвки.       — Майк, хватит, — шикнул Шадис. — Повернись ко мне спиной. Я постараюсь тебя развязать.       Заведёнными за спину руками командор распутал Микки, а когда тот развязал и его самого, кинулся к Эрвину. Он приподнял его голову и нащупал пульс на руке.       — Просто без сознания, — сообщил он.       Майк развязал Луи и теперь держал его на руках. Освобождённый Дирк подошёл к Смиту и похлопал его по щекам. Безрезультатно.       Начал чувствоваться запах гари.       — Майор! — рявкнул Шадис так, что все подскочили, а Эрвин распахнул глаза.       — Летти, — проговорил он и, цепляясь за Шадиса, поднялся, но тут же пошатнулся. — Кит, пусти меня!       — Не могу, — ответил тот. — Ты с ног валишься.       — Но Летти…       — Ты никуда не пойдёшь!       Микки подошёл к ним и всучил Эрвину Луи, проговорив:       — Я её вытащу. Выбирайтесь через окно. Быстрее! Сейчас она ещё жива!       Эрвин одарил друга взглядом, полным благодарности, и Майк рванул вниз по лестнице, в огонь.       Языки пламени плясали повсюду. Он закашлялся и пригнулся. Завидев Летти в углу, Микки пересёк комнату, подпалив при этом плащ. Он опустился на колени и понял, почему женщина не пытается вырваться. Её оглушили и оставили связанной.       — Куколка, очнись, а, — прошептал Микки и закашлялся. Он встряхнул женщину. Жар заставлял обливаться потом, рука болела. Наверное, ожог. Дышать было практически невозможно.       Майк поднялся и выбил стекло из ближайшего окна. Подхватив Летти на руки, он, неловко вытащив её через пустую раму, уронил её на траву под домом и вылез сам. Верёвки были подапалены, и он без труда их разорвал.       Он закашлялся. К нему уже бежали Шадис и Дирк. Эрвин с рыдающим Луи на руках остался чуть дальше.       — Ты как? — спросил Кит, но Микки ничего не ответил, заходясь кашлем.       Летти пришла в себя, когда Дирк настойчиво похлопал её по щекам, оттащив подальше от пожара. Пока она кашляла, Луи немного успокоился и сказал Эрвину с Микки:       — Вы спасли нас с мамой. Эрвин, ты хороший. И твой друг тоже. Спрячь нас, пожалуйста! — всхлипнул ребёнок, обвивая ручками шею Смита. Тот ласково погладил его по спинке и, поцеловав в лоб, посмотрел поверх кудрявой макушки на Летти. Она, опираясь на руку Микки, со смесью умиления и жалости глядела на сына. — Я не хочу к нам домой! Там… дядя Льюис… мёртвый! Там страшно, там опасно! Эрвин, ты любишь маму, постарайся полюбить и меня! — Голос Луи сорвался, и мальчик расплакался на груди майора. — Помоги нам спрятаться от этих людей! Я боюсь!       — Не бойся, малыш, всё будет хорошо. Ты в безопасности… Ты с нами, — сказал Эрвин, крепче прижимая к себе ребёнка.       — Пошли, потом нежиться будете. Пока огонь совсем не разгорелся, — шикнул Шадис. — Давай руку, Дирк, помогу тебе, а то ты вон как побелел. — Гутард послушно оперся на его плечо, и они поплелись первыми.       — Микки, спасибо за Летти. Я тебе обязан до конца жизни, — сказал Эрвин и сжал руку друга в крепком рукопожатии.       — Чего уж там, — фыркнул Майк и измученно улыбнулся. — Вы с куколкой созданы друг для друга. А Луи тебе доверяет, правда, Луи?       — Да, — пискнул ребёнок, прижимаясь щекой к Эрвину.       — Пошли, а то Шадис на нас та-а-ак накричит потом. Неплохое приключение вышло, правда? Есть один только нюанс — мы чуть не погибли. Но это мелочи.       И он поспешил вперёд, ласково потрепав Луи по волосам.       — Прости, — прошептала Летти, не глядя Эрвину в глаза.       — Ничего, ты не виновата ни в чём, — сказал Эрвин, беря её под руку. — Ты выглядишь не очень здоровой…       — Ничего страшного. Лучше скажи мне: почему ты не говорил о том, что копаешь именно под Лобова?       — Не видел смысла ставить тебя в известность. Даже Шадис толком не понимает, что мне нужно, и чего я хочу добиться.       — Поговорим потом, — нахмурилась женщина, многозначительно покосившись на Луи, внимательно слушающего взрослых.       — Луи, мой хороший, — проговорил Эрвин, не обратив на неё внимания, — мы тебе всё объясним, но прежде должны поговорить друг с другом сами, хорошо?       — Да, — покладисто согласился Луи.       Они дошли до края леса. Деревья покачивались под дуновениями ночного ветра. Кусты шуршали под их ногами.       — Как вы нас нашли? — наконец спросила Летти. Она держалась за свободную руку Эрвина и нетвёрдой поступью брела рядом.       — Выехали сразу за повозкой, преследовали её. — Эрвин стянул с себя плащ и завернул в него Луи, на секунду отстранив Аккерман-Закклай. — Потом проследили, в какой дом вас поведут. Я порывался сразу вас спасти, но Кит сказал…       — Что вас могут убить на месте, — обернулся Шадис. — А лошадей тут заранее оставили, уже близко идти до них.       — Как вас поймали? — спросил Дирк.       — Да мы по сути не особо-то и сопротивлялись, — отозвался Микки, потирая обожжённую руку. — Хотели немного подождать, Лобов и его люди могли уйти, да сцапали нас. Из острого — ум Эрвина, не более. А это не шибко помогает.       Смит фыркнул.       — Эрвин, ты человек упорный, — сказал Шадис, останавливаясь. — Я знаю, ты не прекратишь копать под Лобова, учитывая все, что вас связывает, начиная Летицией и заканчивая финансированием Разведкорпуса. Но впредь будь осторожнее. Я не стану спрашивать тебя подробнее. Всего, что я услышал, достаточно, чтобы понять, чего ты добиваешься. Однако думая в первую очередь о человечестве, о его благе, ты совсем забыл о себе. А так поступать нельзя. И у меня есть приказ: прекрати думать только о свободе человечества, сделай всё ради Разведкорпуса, но не забудь о себе и своих родных. Понял меня?       — Да, командор, — ответил Эрвин.       Сверкнула молния. Луи пискнул и прижался к Смиту. Раздался раскат грома, и хлынул дождь. Он тушил не только огонь, но заливал и всю боль, все страхи, перенесённые за один вечер. Он гладил лица, охлаждал ожоги и ушибы, смывал сажу с лиц Микки и Летти, смешивался со слезами на щеках Луи.       Вода схлестнулась с огнём — Николас Лобов и Эрвин Смит теперь знали всё друг о друге.