Автоспорт | BTS

На следующей неделе Чонгука выписывают из больницы. Его отправили домой с костылем для опоры и большим рецептом на обезболивающие. Со сломанной правой ногой он больше не может водить машину. Когда он сломал запястье, процесс заживления занял всего несколько недель. Но до заживления ноги пройдет еще несколько месяцев, и врач посоветовал ему не садиться за руль до этого времени. Чонгук не знает, что он будет делать, если не сможет водить машину в течение такого длительного периода времени. Он не думает, что сможет продержаться так долго, не сойдя с ума. По настоянию Сокджина он некоторое время не возвращается в школу, чтобы остаться дома и отдохнуть перед возвращением. Как и было предсказано, Сокджин делает все возможное, чтобы ему было комфортно в его властной манере. Чонгуку не нравится, когда его опекает сводный брат, и ему не нравится, что Сокджин пытается все сделать за него, пока он выздоравливает. Сокджин настаивает на том, чтобы делать за него даже самые простые вещи, но у Чонгука больше нет сил сопротивляться. Сокджин абсолютно не причастен к автокатастрофе, но Чонгук знает, что он все равно винит себя. Если таким образом его сводный брат сможет обрести душевный покой, то он не станет его останавливать. Он считает, что это самое малое, что он может сделать после всего, что Сокджин отдал ради него. Есть вещи, которые Чонгук просто не может сделать без помощи Сокджина. Он не может одеться, обуться, встать с кровати или даже принять ванну без его помощи. Это так же неудобно, как и неприятно, но Сокджин не возражает. И через некоторое время Чонгук привыкает к этому. Сокджин помогает ему мыть волосы и тело, потом надевает пижаму и расчесывает волосы. Как бы он ни ненавидел, когда с ним обращаются как с ребенком, в этом все равно есть что-то странно успокаивающее. Может быть, почти смерть сделала его мягким, но он не возражает против того, что беспокойство покидает его тело, когда он вверяет себя заботливым рукам Сокджина. Сокджин заботится о нем, как в детстве, и это заставляет его испытывать странную тоску по тем временам. Тогда, до того, как все то дерьмо, через которое прошел Сокджин, внесло разлад в их отношения, все было проще. Лучше. Счастливее. Чонгук обнаруживает, что ему действительно этого не хватает. Но есть и другие вещи, о которых стоит подумать. Даже если он не может водить машину, и даже если он знает, что ему там больше не рады, Чонгук все равно чувствует необъяснимую тягу к Бантанам. Она зовет его, словно вцепилась в него невидимыми руками и тянет обратно. Несколько дней он изо всех сил старается игнорировать эту тягу, позволяя своей ненависти к Хосоку и презрению к Намджуну и Юнги пересилить желание вернуться. Но сила, зовущая его обратно, сильна, и она легко преодолевает все его колебания. Он несколько раз пытается написать Намджуну, но каждый раз не получает ответа. В прошлом Намджун всегда быстро отвечал ему, поэтому Чонгук знает, что его молчание сейчас - преднамеренное. Что-то подсказывает ему, что, как и Хосок, Намджун тоже ушел. Это не должно его беспокоить, но это так - и в конце концов, Чонгук не может остановить себя от возвращения в любом случае. Когда Чонгук приезжает в гараж, там пусто и тихо. На двери висит табличка, на которой почерком Намджуна написано, что Bangtan закрыт на неопределенный срок. Чонгук не особо удивлен - в конце концов, с уходом Хосока и тем, как испортились отношения между Намджуном и Юнги, гараж не может работать, если в нем нет обоих механиков. Чонгук не обращает внимания на табличку и, воспользовавшись ключом, заходит внутрь. Включена только старая настольная лампа на рабочем столе, отбрасывающая жуткие тени на всю комнату. На столе громоздятся пустые бутылки из-под соджу, и, проходя мимо, Чонгук слышит, как под его ботинками хрустит битое стекло. Он смотрит вниз и видит, что только что наступил на разбитые остатки еще одной бутылки соджу. Он пробирается мимо машин, выстроившихся вдоль рабочего места Юнги, к офису Намджуна и пробует ручку двери. Она не поддается, и он снова сильно стучит по ней. Но Чонгука никогда не отпугивала запертая дверь, и он берет с рабочего стола отвертку. Опираясь на костыль, он вставляет отвертку в замок и поворачивает ее. Замок открывается со щелчком, и Чонгук отбрасывает отвертку в сторону. Пока она катится по цементному полу гаража, он тихо входит в кабинет Намджуна. В кабинете Намджуна, как обычно, все аккуратно, все на полках выстроено ровно и разделено по разным категориям, а на поверхности стола нет беспорядка. Чонгуку всегда казалось забавным, что такой неуклюжий человек, как Намджун, может быть в то же время таким аккуратным. Он обходит стол с другой стороны и садится на стул Намджуна - просто потому, что может - и подпирает костылем книжную полку позади него. Чонгук знает, что Намджун любит, чтобы его рабочее место было свободным, чтобы он мог сосредоточиться во время работы, поэтому все канцелярские и офисные принадлежности он хранит в ящиках стола. Но есть одна вещь, которая всегда стояла на столе Намджуна, - это его фотография с Юнги. Чонгук никогда раньше не был на этой стороне стола Намджуна, поэтому до сих пор он никогда не видел фотографию, только обратную сторону простой черной рамки. На фотографии Намджун и Юнги сидят на крыше гаража. Блики от объектива видны в верхнем углу, что говорит о том, что день, когда они делали снимок, был солнечным. Намджун выглядит расслабленным и счастливым, он с обожанием обнимает Юнги. Юнги прижимается к нему, широко и ярко улыбаясь, видны все его десны. Чонгук не думает, что когда-либо видел, чтобы Юнги так улыбался. Он протягивает руку, чтобы взять фотографию, и поворачивает ее в руках, чтобы рассмотреть. Один край рамки помят, а стекло над фотографией треснуло. Хотя несколько кусочков стекла отсутствуют, кто-то заклеил трещины скотчем. Лента едва держится на стекле, и на это жалко смотреть. Чонгук понимает, что Намджун, вероятно, ударил картину о стену или что-то в этом роде с намерением разбить ее, но, видимо, пожалел о своем поступке и вскоре попытался ее починить. Жалко осознавать, что Намджун изо всех сил старался отпустить Юнги, но просто не мог заставить себя сделать это. Даже после всего, что произошло, после всего, что было сказано и сделано, он все еще безнадежно влюблен в него. Возможно, он и сам этого не осознает, но, подобно ленте, скрепляющей осколки разбитого стекла в картинной раме, часть его души все еще отчаянно цепляется за все, что можно спасти от их разрушенных отношений. Намджун наивен, но он не глуп. Несмотря на все усилия Чонгука открыть ему глаза, он не может перестать любить Юнги, как бы ни старался. Чонгук усмехается про себя. Он должен был с самого начала понять, что ведет проигрышную борьбу. Все это странно нежно и интимно - фотография в рамке, улыбка Юнги, попытка починить разбитое стекло - и Чонгук чувствует, что только что увидел то, что никогда не заслуживало его пристального взгляда. Осторожно положив рамку с фотографией на стол Намджуна, он поворачивает стул, чтобы взять костыль и встать. Он выходит из кабинета Намджуна и уже собирается уходить, когда замечает, что дверь на лестничную площадку, ведущую в квартиру Намджуна и Юнги, открыта. Чонук не знает почему, но что-то заставляет его подняться по лестнице. Медленно и с большим трудом он начинает подниматься. На самом верху лестницы есть небольшая площадка, где находится дверь в квартиру, и еще одна лестница, ведущая еще выше. Чонгук догадывается, что вторая лестница ведет на крышу, и, хотя подъем по первой лестнице вымотал его до предела, он все равно продолжает подниматься. К тому времени, когда он добирается до крыши, он весь в поту и с трудом переводит дыхание. Дверь, ведущая во внутренний дворик на крыше, слегка приоткрыта, и Чонгук хмурится, подталкивая ее локтем. Когда он выходит на террасу, его сразу же обдувает прохладный ветер, и он неловко пытается одной рукой плотнее натянуть на себя куртку. Но когда он оглядывается назад, неожиданное зрелище немного удивляет его. Юнги стоит на краю крыши, босой и дрожащий, обхватив себя руками. На нем одна из старых фланелевок Намджуна поверх тонкой белой футболки, и фланель свободно свисает с его стройной фигуры, а ее концы призрачно развеваются на ветру. Он выглядит невероятно маленьким на фоне мерцающих голубых огней Сеула, раскинувшегося на многие мили перед ним, как будто город может проглотить его целиком, если захочет. Сначала Чонгук не двигается. Он просто смотрит на Юнги, не зная, что делать. Только через мгновение он понимает, что Юнги намерен прыгнуть. Эта мысль не сразу приходит ему в голову, но когда она приходит, по позвоночнику пробегает холодный, неприятный толчок. Он не знает, почему, но эта мысль приводит его в ярость. Юнги не может вот так взять и сбежать от всего. Он не может просто попытаться убежать, пока Чонгук не закончит с ним. "Юнги!" Чонгук кричит на него: "Какого черта ты делаешь!?". Он тяжело дышит, его дыхание вырывается маленькими шепчущими облачками на фоне холодного ночного воздуха, и Юнги медленно поворачивает голову, чтобы посмотреть на него. В лунном свете лицо Юнги кажется почти прозрачным, что резко контрастирует с темно-фиолетовыми кругами под глазами. Его щеки все еще мокры от слез, зеленые волосы в беспорядке, а нижняя губа дрожит. Он выглядит полностью уничтоженным, совершенно разбитым. При виде Юнги, стоящего на краю крыши и смотрящего на него слезящимися, испуганными глазами, в груди Чонгука возникает незнакомое чувство. Он не знает, что это за чувство, но оно одновременно пронзительно холодное и невыносимо горячее, и ему кажется, что он сейчас лопнет. "Чонгук", - наконец говорит Юнги после долгой паузы, - "...Что ты здесь делаешь?". Его голос звучит слабо и отстраненно, словно его в любой момент может унести ветер. "Я мог бы спросить тебя о том же", - отвечает Чонгук, и Юнги отворачивается от него, чтобы снова посмотреть на море огней, простирающееся под ними. "Что тебе до этого?" - спрашивает он, его голос усталый и покорный, - "Просто оставь меня в покое". "Забудь обо мне. Если ты прыгнешь, как ты думаешь, что будет чувствовать Намджун?". Юнги замирает при упоминании Намджуна, и этот краткий миг колебаний - все время, которое понадобилось Чонгуку. Не раздумывая, он бросается вперед со скоростью, на которую даже не подозревал, что способен с костылем, и хватает Юнги за руку. Он резко оттаскивает Юнги от края и заключает в свои объятия - возможно, даже слишком резко, - и они оба спотыкаются и падают на пол террасы. Чонгук шипит, когда его сломанная нога ударяется о землю, и его костыль с шумом отлетает в сторону. "Отпусти меня!" завопил Юнги, дико дергаясь в руках Чонгука, - "Тебя вообще не должно быть здесь, просто отпусти меня!". Он бьет кулаками в грудь Чонгука, и тот кричит от боли, чувствуя давление на сломанные ребра, но он стискивает зубы и крепко сжимает тело Юнги. "Я не отпущу тебя!" - кричит он, пока Юнги продолжает бороться, - "Ты можешь бороться со мной сколько угодно, но я не отпущу тебя!". "Почему тебя это волнует!?" кричит на него Юнги, - "Это ты отнял у меня все! Сначала Хоби, потом Намджун. Они были всем, что у меня было, Чонгук, а теперь у меня ничего не осталось!". "Они любят тебя, идиот, - огрызается Чонгук, - Бог знает почему, но они любят, ясно? Хосок всегда любил тебя, а Намджун - он, конечно, идиот, но он тоже тебя любит, так что прекрати уже!". Юнги замирает в объятиях Чонгука, его тело обмякает. Он явно выпил - от него пахнет соджу, а его кожа горячая на ощупь - но по какой-то причине Чонгук не может заставить себя беспокоиться об этом, когда он чувствует себя таким мягким и маленьким в его руках. "Я ненавижу тебя, Чон Чонгук", - слабо шепчет Юнги, слишком уставший, чтобы продолжать бороться, - "Я ненавижу тебя больше всего на свете". "Хорошо", - просто говорит ему Чон, - "Я тоже тебя ненавижу". После этого оба затихают, и так продолжается некоторое время, Юнги по-прежнему в объятиях Чонгука. Никто из них не двигается и ничего не говорит, пока Чонгук не чувствует, что Юнги дрожит на его руках. "Зачем я это сделал?" - спрашивает он, и Чонгук понимает, что снова плачет: "Зачем я вообще уехал из Тэгу? Я не должен был покидать это место, я должен был оставаться там до самой смерти. Если бы я не приехал в Сеул, Джун и Хоби... они бы прекрасно обошлись без меня. Я бы не потянул их за собой". "Я все разрушил, - рыдает он, - Намджун, Хосок, Тэхён, даже ты - почему я разрушаю все, к чему прикасаюсь? Почему? Что со мной не так?" По какой-то причине слова Юнги заставляют Чонгука почувствовать пустоту внутри. Он не хочет говорить Юнги, что с ним все в порядке, это было бы ложью. Он не знает, что не так с Юнги, как не знает, что не так с ним самим. Они оба по-своему испорчены, и он не знает, есть ли что-то, что может их исправить. Поэтому он просто сидит и позволяет Юнги продолжать плакать в его объятиях, пока пустота поглощает их обоих, потому что это все, что он умеет делать.