Рассвет.

      — Мам, пап, я дома! — крикнул Какаши, влетая в квартиру и на ходу снимая обувь. Он только что пришёл с миссии, которая затянулась на полтора месяца. Разведка. Мальчик очень соскучился по паре Намикадзе и спешил увидеть их, обнять, почувствовать мягкие прикосновения к волосам, услышать от Кушины её ласковое и неповторимое «Солнышко!»…       — Солнышко! — рыжая женщина подбежала к уже успевшему влететь в гостиную пареньку, крепко сжимая в объятиях. О, да! Именно этого он хотел всю миссию. Оказаться в кольце этих тонких, но очень сильных ручек.       — С возвращением! — Минато тоже подошёл к ним, потрепав седую шевелюру Намикадзе-младшего.       Вдруг Кушина отстранилась. Она хитро переглянулась с блондином, но взгляд её светился счастьем. Женщина мягко положила руку на живот и спросила у мужа, предварительно зная ответ:       — Говорим ему? — Минато кивнул, подходя к жене сзади, обнимая и тоже кладя руки на её живот.       Какаши похолодел. Неужели?..       — У тебя скоро появится братик, Какаши! — в два голоса оповестили они его, радостно засмеявшись.       Мальчик так и застыл. Его лицо не выказывало абсолютно никаких эмоций. Лишь непомерно округлившиеся глаза выдали его удивление, причём явно не радостное. Тело прошибла дрожь, сопровождающаяся мурашками, которые незамедлительно затопали своими маленькими мерзкими лапками по спине.       — Ты не рад? — Кушина посмотрела на него пронзительным взглядом, будто заглядывая в саму душу.       Паренёк быстро опомнился, стараясь изобразить на своём личике всепоглощающую радость.       — Как не рад? Очень рад! Просто было немного неожиданно, — неловко потёр затылок и заинтересованным взглядом посмотрел на ещё не приобретшую никаких округлостей в районе живота фигуру женщины. Чуть ли не на цыпочках подошёл к Узумаки и приложил ухо к месту, где в скором времени начнётся зарождаться новый человечек, новая жизнь.       Он, как и предполагалось, ничего не услышал. Но вместо того, чтобы отойти, мальчик порывисто обнял Кушину и, выпрямившись, сказал:       — Мы будем ужинать? Я очень голодный, — как в подтверждение словам, раздалось урчание.       — Да что же это я! Конечно, солнышко, садись, я сейчас разогрею ужин, — спохватилась будущая мамочка, но была остановлена мягким, но уверенным движением.       — Нет, я сам всё сделаю, тебе нужен отдых, — Минато осторожно посадил её на диван, отвернувшись спиной к Какаши, и они не заметили, как на миг потемнело лицо мальчика, показывая то, что он был совсем не рад.

***

      За окном уже во всю разгуливала ночь, своей невидимой кистью окрашивая мир в тёмные цвета. Бывшая днём ярко-зелёная трава стала тёмно-изумрудной, а в тени деревьев и вовсе чёрной. На ней выгодно смотрелись серебристые отблески тонкого месяца луны, а светлячки придавали некую загадочность, граничащую с мистикой.       Какаши сидел на подоконнике, свесив ноги на улицу вниз, оперевшись руками по обе стороны от своих бёдер и запрокинув седую головку вверх. Его бледное лицо, не закрытое маской, при лунном свете выглядело совсем белым. Глаза как будто остекленели, всматриваясь невидящим взглядом в темноту неба, усеянного мириадами блестящих в ночи звёзд. Он прокручивал в голове одну единственную фразу, пытаясь осмыслить её до конца.

У тебя скоро появится братик, Какаши!

      Он был не рад, ведь понимал, что с появлением у пары родных детей, ему места в их доме больше не будет. Он просто станет не нужным, как это всегда происходило. Он снова вернётся в тот холодный одинокий дом, снова будет завтракать, обедать и ужинать один, и снова его будет угнетать одиночество и осознание того, что сделал. Причём оно будет гораздо сильнее предыдущего, когда он потерял отца или убил Рин с Обито.       При воспоминании о друзьях, почивших от его руки, Какаши задрожал, но списал это на прохладный ветерок, который бесстыдно забирался под одежду, запутывался в копне седых волос, вызывая собой мурашки по всему телу.       А он ведь знал, что не стоит привязываться к людям. Он считал себя мальчиком умным, думая, что на одни и те же грабли больше не наступит. Ну да, как же, не наступил… Наступил, и они сильно ударили по самому больному. По его искалеченной душе, которая стала по-тихоньку восстанавливаться, из безжизненной куклы превращая Какаши в живого человечка, способного проявлять заботу, любовь и ласку. И вот снова…!       Как же он не хотел уходить… Эта боль была почти физической, разрывая сердце на маленькие лоскуты, медленно, растягивая момент.       Мальчик посмотрел на светлеющую линию горизонта. Скоро рассвет. Холодный рассвет, какой бывает только рано-рано утром, когда солнце ещё не показывалось на небе, но уже оповещало о своём приходе.       Он решил. Хватит играть во всю эту «семью» и дальше. Он был хоть немного, но счастлив. Теперь пора отдалиться от них, чтобы когда у них родится собственный ребёнок, он мог уйти без сожалений и не нужных слёз. Он будет счастлив за них, за их ребёнка, будет защищать малыша, но из тени.       Паренёк забрался в комнату, закрывая плотно окно. Уже слишком поздно (или слишком рано). Поспать хоть немного было бы хорошо.