A cruel land of fun

      Несмотря на своё угнетённое состояние в последние месяцы, Вики обещала отцу, что на Рождество она будет радостной и весёлой. С самого утра девушка проснулась будто обновлённая, с улыбкой на лице, и выглянула в украшенное белым узором окно. Ночью тихо шёл снег, и сейчас солнце своими лучами играло со снежинками на белом полотне, заставляя их блестеть и мерцать на морозе.       Весь день Виктории прошёл в заботах и хлопотах по дому. Хорошо, что старая кухарка осталась с ними на зиму и помогала девушке с подготовкой к праздничному ужину. Вики украсила ель, которую отец купил и принёс в дом накануне. В гости должны были прийти старые друзья Стивена Харта, а также школьные ребята Виктории.       Уже во время разгара празднования Рождества, когда дом наполнился близкими друзьями, Виктория услышала сквозь шум не прекращающихся бесед, как звонит телефон в кабинете отца. Она решила не отвлекать папу от занимательного разговора с приятелями и сама ответила на звонок, прикрыв дверь за собой и даже не включив свет в комнате. — Алло! — Вики плотнее прижала трубку к уху и повторила: — Алло, я вас слушаю.       Но в ответ была тишина. Слух девушки уловил что-то отдалённо похожее на дыхание и будто бы шум гуляющей рядом толпы людей, где-то совсем далёко и еле различимый. Хотя, может, это только её воображение разыгралось. Внезапно сердце девушки всколыхнулось и забилось, словно маленькая пичужка, пойманная в силки. — Джером… — пальцы сильнее сдавили трубку телефона в удушающем ожидании ответа. — Это ты, Джер?       Звонкая тишина повисла в затхлом и пыльном кабинете Стивена Харта. Виктория на ватных ногах медленно опустилась на пол и нырнула под стол. Девушка облокотилась на внутреннюю стенку стола и продолжила вытягивать слухом молчание из трубки телефона. Она кусала губы и свободной рукой накручивала на пальцы виток шнура от телефона, собираясь с мыслями. — Знаешь… — Вики начала слегка дрогнувшим голосом из-за горького кома, что стал посреди горла, — у нас тут снег выпал вчера. Так красиво на улице. Надеюсь, ты в более тёплом месте сейчас…       Девушка представляла, как рыжий тоже сидит где-то на полу у какой-нибудь стены и слушает её незамысловатый трёп. Было бы здорово, если бы так было на самом деле. И Харт продолжила. — А ещё Персик, увидев снег на крыльце, жутко фыркал и тряс лапой, когда наступил на холодные снежинки… — она улыбнулась, вспомнив рыжего кота и его полное негодование погодой. — У меня вроде как нормально всё… Я… я завтра пойду на озеро и, если повезёт, покатаюсь на коньках… Джером… — слёзы начали своё предсказуемое удушье, и Вики подняла глаза, уставившись в крышку стола.       Солёные капельки покатились по щекам, слегка задерживаясь на подбородке, а затем самоотверженно бросались на пол, разбиваясь о паркетную доску. Заговорив об озере, она вспомнила, как рыжий парень сначала толкнул её с помоста, а спустя пару недель они вместе прыгали, а потом, вынырнув, целовались. Нежились в объятиях друг друга на берегу, укрываясь от ночной прохлады в жарких тисках собственных переплетённых тел.       Маленькие ноготки впились в ладонь от сильного сжатия пальцев в кулак. И эта боль, пронзив её насквозь, вытащила девушку из воспоминаний в холодную реальность. Она открыла рот, жадно хватая воздух, и провела кончиком языка пару раз по внутренней поверхности щеки. Вики судорожно пыталась перейти на другую отвлечённую тему. — А я вот получила водительские права, и отец обещал мне отдать свой раритетный белый мустанг… Хм… Но я… — Виктория тыльной стороной руки вытерла слёзы и постаралась как можно тише шмыгнуть носом. — Я решила отложить вождение этим древним мамонтом до весны, а то улечу ещё в кювет на гололёде или врежусь в первый столб… Ха-ха!       Смешок прозвучал несколько истерично, но сейчас девушка еле сдерживала себя от рыданий. Ей хотелось продолжить нейтральный монолог. И даже пусть это был вовсе не Джером, а какой-нибудь шутник или дурачок. Пусть ей всё это лишь казалось. Виктории так хотелось выговориться, но в тоже время, если это всё же Джером, то она не хотела взывать к его жалости. Не хотела взваливать на него то чувство обиды и обвинения в том, что он, уехав, разбил ей сердце. Она прекрасно знала, какая у него жизнь, и только вот семнадцатилетней плаксы ему меньше всего хотелось бы услышать. Особенно в такой день, в праздник. Вряд ли он позвонил бы ей и слушал бесконечное нытьё о том, как ей плохо и как она страдает без него. Вики не предполагала, а, скорее всего, хотела просто думать, что Джером и так знал, что Виктории пришлось пережить. Возможно, ему самому было не лучше после отъезда. — Аттракционы закрыты на зиму. Так странно гулять по пустующему парку, — она говорила о парке, а сама представляла себя, такой же опустошённой и мрачной после отъезда Валески с цирком.       Резкий удар об пол стекла в гостиной заставил Викторию вздрогнуть и поёжиться от прохладного воздуха кабинета. Она с опаской выглянула из-под стола и устремила взгляд на дверь. Ей не хотелось прерывать разговор и поэтому она надеялась, что никто не позовёт её или не вбежит в дверь. Замерев на мгновение и убедившись, что и без неё разрулили ситуацию в гостиной, Вики вернулась в прежнее положение. Она прижала колени к груди и пару секунд вслушивалась в тишину на другом конце провода. Девушка лишь услышала удары собственного сердца, что отдавало грохотом в виски. Она тяжко вздохнула и, прикусив ноготь большого пальца, решила продолжить монолог. — У нас тут что-то вроде рождественской вечеринки. И, похоже, некоторым пора прекратить злоупотреблять глинтвейном, — Виктория еле слышно ухмыльнулась, вспомнив усатого и полного приятеля отца, что всегда перебирал и начинал буянить. — А в цирке отмечают Рождество? Я что-то никогда не спрашивала тебя об этом…       Гнетущее безмолвие продолжало давить на самое больное, на разорванное в клочья сердце. Виктории до безумия хотелось услышать низкий с хрипотцой голос или звонкий безудержный смех. Да любое, даже обидно слово. Но лишь бы он сказал что-нибудь. — Джером, — девушка вся сжалась, словно пружина, приставив ладошку к трубке, будто бы пытаясь скрыть слова, которые собираются совершить побег из искусанных губ девушки и по проводу добраться до пункта назначения. — Я желаю тебе счастья, Джер, — мучительная и усталая улыбка изогнула дрожащие губы Харт. — Надеюсь, этот год для тебя будет намного лучше, чем все предыдущие…       Чёрт! Ей так хотелось кричать ему о своих чувствах, что истрепали её душу и истерзали осколки сердца. Невыносимо, непреодолимо, она еле сдерживала истинные слова, не давая им сорваться с кончика языка. Если сейчас всё сказать, то будет нестерпимо больно обоим. Лучше не станет, а только хуже и мрачнее. — Знаешь, мне было бы приятно, если бы ты звонил почаще… можешь так же продолжать просто слушать мою чепуху… — она сильно сдавила челюсть, пытаясь сдержаться от крика, пытаясь проглотить тот горький ком и притвориться хоть на долю секунд радостной и беспечной. — Счастливого Рождества! И спокойной ночи, Джером!       Почти шёпотом она произнесла последние пожелания человеку, который был слишком далёк от всего светлого и праздничного. Виктория ещё пару мгновений с трепетом подождала хоть малейшего отклика на том конце провода, но не смогла больше вынести довлеющего напряжения и повесила трубку.       Обняв покрепче свои колени, девушка уткнулась в них и заплакала. Сквозь рыдания Харт услышала, как скрипнула дверь кабинета, и через несколько секунд почувствовала мягкую шёрстку и мокрый носик кота, что тыкался в оголённые ступни Вики, прося ласки и внимания. Громко всхлипнув, Виктория начала гладить животное, а после, когда услышала его равномерное мурчание, взяла на руки и прижала тёплого и довольного Персика к груди. Его рыжая шубка в свете уличного фонаря, что проникал в окно кабинета, ещё раз оживил в памяти девушки огненную копну волос парня с веснушками.