A cruel land of fun

      Виктория уже битый час крутилась у зеркала в своей комнате, примеряя различные платья, комбинируя юбки с блузками и топами. Брюки и джинсы она решила сразу же отбросить в сторону. Ей хотелось быть лёгкой, воздушной и не стеснённой одеждой, быть свободной в движениях. Она хотела кружиться в танце с одним единственным парнем. Серые горящие глаза метнулись на настенные часы, которые показывали, как время неумолимо приближается к началу праздника.       Харт беспокойно прикусила нижнюю губу и вперилась на своё отражение. Русые волосы небрежными волнами спадали на бледные плечи, естественный макияж, но пока без помады. Он всегда ворчал, если чувствовал на её губах помаду, и даже фыркал, завидев яркий цвет. Вики непроизвольно коснулась подушечками пальцев своих губ и вспомнила, как вчера Джером ненасытно тискал её, прижав собой к старому дубу, что рос позади высокой изгороди дома Харт. С каким трудом он всё же расстался с ней, провожая тяжёлым взглядом. Она взяла с него слово, что он придёт на её день рождения. И сейчас она наряжалась и прихорашивалась исключительно для него.       Спустя два часа гости шумной толпой веселились в уютном и празднично украшенном дворе дома Виктории. Современная музыка с отчётливым и весёлым ритмом вырывалась из колонок, что расставили по периметру двора. И стар и млад, никто не остался равнодушным к танцам среди цветочных композиций в высоких вазонах, разноцветных шаров с гелием и различных гирлянд, что украшали деревянное крыльцо дома, вход через ворота и уличные фонари.       Шум, гам, постоянное выслушивание поздравлений, громкие басы музыки — всё это пыталось отвлечь Викторию от выискивания глазами рыжего паренька среди гостей. Его нигде не было. А время было ближе к восьми вечера. Харт начала беспокоиться и, прикрывшись походом в уборную, улизнула от приглашённых с собственного торжества.       Поправляя на себе одежду и причёску, Вики пыталась унять волнение, которое ураганом бушевало в её груди. Она решила сначала поискать Джерома в его же трейлере, и ей было всё равно, если вдруг она наткнётся на Лайлу и что та сможет подпортить своим дурным характером её праздничное настроение. В окнах серого металлического дома на колёсах горел свет, и уже только этот знак вселил в девушку призрачную надежду на свидание с парнем, что украл её сердце и душу этим летом.       Харт робко постучала в дверь с милой табличкой, на которой красовалось имя «Лайла» под тремя жёлтыми крупными звёздочками. Легонько ступив на ступеньку, а затем вновь вернувшись на землю, она нервно расправила складки подола алого платья и натянула дружелюбную улыбку. Тишина. Вики ещё раз проделала те же самые действия, но в дверь ударила более сильно, чем раньше. Изнутри раздался раздражённый крик Джерома, который грубо попросил убираться стучавшего в его дверь. Виктория в задумчивости нахмурилась, рассматривая отражающиеся огоньки лампочек, что были развешаны по периметру всего цирка, в поверхности трейлера. В клетке-террариуме, что стояла у вагончика, обеспокоенно зашевелилась Шеба — питон Лайлы, с которым она показывала номера на арене.       Харт немного поёжилась и поднялась на ступеньку снова. Собравшись с мыслями, она твёрдо заявила о себе, надеясь, что Валеска услышит и откроет ей дверь. Но он снова прогнал её. Теперь уже точно её. Виктория, не растерявшись и не поддавшись смятению, дёрнула за ручку и дверь открылась сама. Судорожно и с облегчением Вики выдохнула и переступила порог. С предельной осторожностью она осмотрелась вокруг, прикрыв за собой дверь. Мебель была хаотично перевёрнута, будто здесь пронёсся ураган, а под подошвой новых жёлтых кед Вики хрустели осколки битого стекла. Харт вздрогнула, услышав неожиданный шуршащий звук полиэтилена слева от неё.       Джером с засученными рукавами клетчатой рубашки по локоть на корточках сидел и собирал в мусорный пакет пустые бутылки из-под выпивки. Виктория, зацепившись глазами за яркую медь волос Валески, относительно успокоилась и с самой искренней улыбкой, на которую была способна, неотрывно наблюдала за ним. — Ты обещал, что придёшь ко мне на праздник, — Харт мягко проговаривала каждое слово, отмечая про себя, как были напряжены плечи парня, а огненно-рыжие волосы растрёпаны на затылке. — Что тут произошло? — она забегала взглядом по комнате, изумлённо приподняв брови.       Джером резко прекратил своё занятие и, выпрямившись во весь рост, повернулся к девушке лицом. Его левую скулу украшал свежий надувшийся синяк, а глаз был покрыт красными сосудами и начал заплывать. Его лик ничего не выражал, он просто безучастно уставился на Викторию, сложив руки на груди. Она испуганно охнула и поднесла ладошку ко рту, а второй рукой устремилась к Валеске. Она хотела подойти, обнять его и расспросить о случившемся. Но он предупредительно шагнул назад и злобно сверкнул глазами на Вики. — Джер, так не может постоянно продолжаться! Нужно что-то с этим делать… — обеспокоенно проговорила Виктория, замерев на месте и пытаясь понять его выражение лица, уловить его настрой. — Я же говорил, что ненавижу праздники, — чересчур низким голосом, который заставлял волоски на теле вздыматься от резонанса, начал говорить Джером. — Я ненавижу дни рождения! — секундное замирание его слов, лишь чтобы с большей эмоциональностью продолжить своё изречение. — Но больше всего я ненавижу ТВОЙ день рождения! — он со злостью ударил ладонью по серой поверхности кухонной столешницы.       Вики вздрогнула от удара, а увидев, как Валеска, сгорбившись, медленно и едва заметно шагнул в её сторону, попятилась назад. Его ладонь заскользила вслед и остановившись превратилась в кулак. Джером весь сжался, словно тугая пружина, и как тигр готовился к прыжку на свою очередную жертву для утоления голода. — Всякий раз, — он ударял сжатыми до бела пальцами после каждого слова, акцентируя на них внимание, — ты носишься со своим днём рождения, будто ничего важнее нет во всём мире! Я ненавижу приезжать сюда лишь по этой причине! Ты вся из себя такая правильная, чистенькая и невинная, ходишь, раздавая дурацкие приглашения, делясь кусочками торта, тыкая всем в лицо своей добродетелью и благополучием!       Джером застыл на мгновение, уставившись исподлобья на Харт и ожидая её реакции. Его полуоткрытый рот и нервно трясущийся подбородок, брови готовые взмыть вверх от внезапных реплик девушки — все ответы на её вопросы были уже заготовлены давно. Бесполезно было бы препираться или возражать.       Такой жуткий, нескрываемый гнев и разъедающая ненависть выплеснулись на девушку. Она чуть ли не перестала дышать от услышанного. — А что? Ты бы стала танцевать со мной, разговаривать и целовать в щёчку при всех своих гостях, да? — он наклонил голову набок с нескрываемым изумлением на лице и уголки его рта начали подниматься и вытягиваться в глумливую усмешку.       Её щёки вспыхнули огнём, и в груди всё заполыхало. Виктория до бела сжала кулаки, не переставая хлопать ресницами, дрожа губами, пыталась разглядеть в лице Джерома хоть малейший намёк на шутку. Предательская слезинка скатилась по её пылающей щеке, и она поняла, что парень не шутит и чертовски зол не только на неё, но и на остальных людей на планете и на всю жизнь в целом. — Да… — жалобно и еле слышно вырвалось из пересохшего горла Виктории.       Джером тут же в ответ разразился истерическим, издевательским смехом, запрокинув голову.       Слишком невыносимо было выдержать такой негативный бурлящий поток и жуткий, пробирающий до костей хохот, и Харт, как всегда, убежала прочь. Вернувшись на праздник ради приличия, она взяла себя в руки и провела ещё какое-то время с гостями, притворяясь счастливой, выдавая слёзы на глазах за радость от красивого и душевного торжества. А когда её голова коснулась подушки в собственной постели, Вики сокрушённо зарыдала. Это были слёзы не оттого, что Джером прогнал её, что не пришёл на её праздник. Нет. Она плакала потому, что парню досталась такая жестокая несправедливая судьба. Виктория хотела помочь Валеске, но не знала как. Джером не ждал и не просил помощи. Но самое обидное и ужасное было то, что он не хотел принять поддержку от неё, от Вики. Она все усилия приложила бы, если бы он вдруг просто согласился, а не отмахивался руками. Он умело переводил весь накопленный внутри него негатив на неё и от этого было больнее всего.       Тёплый ночной ветер раздувал шторы в спальне Харт и, тихо постукивая, играл с жалюзи на распахнутых окнах. Виктория, выплакав всё огорчившее её этим вечером, умиротворённо спала, когда среди ночи вдруг ощутила крепкие объятья, сдавливающие всё её тело. Сначала промелькнула мысль, будто это всё во сне, но затем отчётливо почувствовала горячее дыхание над ухом и уловила запах выкуренной травки в вперемешку с мятным леденцом. Джером пришёл, как бывало уже пару раз, когда мать выставляла его ночью на улицу. И не важно, какая погода была: морозная зима, дождливая осень или холодная весна. Лайла Валеска была скупа на сочувствие к сыну. С тех пор как Джеремайя исчез из цирка, мать поставила крест на втором своём ребёнке и совершенно не участвовала в его жизни, лишь помыкая и издеваясь со своими ухажёрами-любовниками над ним.       Парень проникал ночью в открытое окно дома Харт с того самого момента их откровенной близости в конюшне. С ловкостью кошки он взбирался на деревянную крышу крыльца практически бесшумно, а потом на широкий подоконник на втором этаже. Тихонько сбрасывая обувь, Валеска опускался на мягкую благоухающую свежестью и цветочным ароматом постель девушки. Его уверенные в своих действиях руки обвивали Викторию, и Джером крепко прижимался всем телом к её спине. Он обнимал её, будто ребёнок плюшевую игрушку, ища в ней утешение и укрытие от всех невзгод. Харт чувствовала, что нужна ему, и это был самый лучший подарок на её семнадцатилетие. Ощущение биения его сердца своей спиной. И неважно, что произошло ранее. — Вики, — он страстно шепнул в нежную шею девушки и оставил мокрый след от поцелуя, зарываясь прохладным кончиком носа в её волосы.