Весь день Виктория размышляла о произошедшем между ней и Джеромом накануне. Она думала, что это было просто наваждение и сейчас она ничего не испытывает к юноше. Чёрт! Похоже, она совершила ошибку, которая разрушила её привычный мир и все возможности, все пути её в будущем упущены, растеряны.
После того, как она вернулась домой из конюшни, Вики набрала горячую ванну и, стоя перед зеркалом, долго всматривалась в своё отражение. Она думала, что должна была измениться после произошедшего. Так глупо. Виктория всё такая же, лишь глаза полные недоумения, кажется, стали больше. Нет. Единственное, что изменилось в её облике, так это появившиеся пунцовые отметины на шее и ключицах. Его отметины. Она коснулась их дрожащими пальцами и испуганно вздрогнула. Возникло фантомное ощущение его прикосновений к её телу. Она с содроганием прикрыла глаза и поджала губы, вспоминая, как наслаждалась близостью с Джеромом. Возможно, придётся весь тональный крем использовать, чтобы скрыть эти «следы амура» или попробовать спрятать, подвязав бандану на шею.
Нет, нет. Он прав. Валеска прав. То, что было между ними, это естественно и обычно. Это ничего не значит. Скорее всего, для него это точно ничего не значило. Он с самого прибытия цирка «Хейли» добивался близости с ней. Все эти его выходки, издевательства. Принудительные поцелуи, подаренные ему лишь для того, чтобы отделаться от него. Его взгляды, его разговоры, его сигареты — всего лишь приспособления для достижения цели.
Виктория тяжко вздохнула и, забравшись в согревающую воду, что мягко обволакивала тело девушки, расслабилась окончательно. Она умыла лицо и, задев пальцами свой шрам на лбу, вспомнила, как любовно Джером несколько раз прикасался к нему мягкими тёплыми губами. Шрам, из-за которого приходилось носить чёлку, в то время, как хотелось открыть лоб, отпустив волосы, как остальные девушки в школе. Его прикосновение губ в этом месте врезалось в память, заставляя задуматься о причинах такого странного поведения парня. Может, ему нравились изуродованные девушки, а может, он действительно что-то чувствовал к Виктории, помимо первобытного влечения.
На следующий день, как всегда, перед открытием парка, нужно было осмотреть и сделать пробные запуски всех механизмов аттракционов на выявление поломки или отсутствие таковых. Виктории сегодня достался осмотр Зеркального лабиринта. Харт очень не хотелось идти туда. Ведь цирк «Хейли» арендовал лабиринт, вот пусть и несёт ответственность за него. Но если честно, то Вики боялась столкнуться там с Джеромом, поэтому начала ныть седовласому Гарри Уокеру об обязанностях арендатора. Но заместитель директора был непреклонен. И Виктория тут же пожалела о своей просьбе, когда подписывала контракт со своим отцом о работе в парке. Она просила, чтобы её не выделяли на фоне остальных работников только из-за того, что она дочь владельца. Она хотела равенства, чтобы никаких поблажек, тем самым закаляя свой характер.
А сейчас до такой степени сжав зубы, что неприятно свело челюсть, она отправилась на арендованный шапито участок. Она дёргано оглядывалась, будто вступила на вражескую территорию. Серые, словно осеннее небо, глаза опасливо выискивали пламенную шевелюру среди работников цирка. Лишь открыв дверь и войдя внутрь Зеркального лабиринта, Харт облегчённо выдохнула тревогу и волнение.
Виктория включила на стене рубильник, и электричество загудело в проводах. Отражённый свет тусклых потолочных ламп переломился тысячи раз в многочисленных настоящих зеркалах во всю высоту. Они двоили, троили… множили реальность, расходящуюся сотнями дорог. Вики взяла перчатку и фонарь и отправилась по изогнутому и преломленному зрением пути, осматривая каждое зеркало на наличие повреждений.
Сотни зеркал вокруг располагались так, что можно было легко заблудиться, не зная куда сделать следующий шаг. Харт с детства ходила по этому лабиринту и знала его как свои пять пальцев. Но в данный момент все эти мысли о произошедшем между ней и рыжим юношей напрочь сбивали с толку. Какая-то лампа зловеще начала мигать, сильно раздражая и так нервное напряжение Виктории. Повсюду её собственное отражение. Оно путало, мешало сосредоточиться и отдавало мозгу странные сигналы, вызывающие страх и панику.
— Вики! — раскатистым эхом страстный шёпот раздался в помещении, отражаясь от каждого стёклышка.
Виктория испуганно вздрогнула и прижалась спиной к зеркалу. Быстро моргая, с дрожащими губами, она осмотрелась вокруг и решила, что это всё ей послышалось. Воображение разыгралось, видя неподдельные эмоции в каждом отражении, за каждым поворотом. Удивлённые, пытающиеся понять саму суть своего существа, миллион глаз девушки наблюдали, осуждали и шпионили за ней.
Едва поддавшись панике, Виктория неуверенно, но быстро пошла вперёд, вытянув руку перед собой, чтобы не врезаться нечаянно в зеркальный муляж настоящего. Несколько раз заплутав в тупик, она всё же увидела выход.
— Заблудилась? — внезапно раздался знакомый хриплый голос, доносящийся от самого выхода из аттракциона.
Голос, что вчера так близко звучал у её уха, проникая низкими вибрациями в самую глубину её сознания. Голос, чей звонкий смех преследовал в кошмарах, а теперь… теперь ей хотелось его слушать и слушать, хотелось, чтобы он и дальше нашёптывал что-нибудь, что угодно, но не останавливаясь лился бы бесконечным потоком, услаждая слух Вики. Так странно. Ей этого захотелось именно сейчас, когда она услышала звук его чарующего голоса.
— Нет, — наконец-то ответила Харт, взяв себя в руки. — А ты, заблудился? — она решила таким образом разрядить обстановку и немного перевести дух.
— Нет, — усмехнувшись, уверенно прозвучал ответ Джерома.
Виктория боялась подходить к выходу, не зная чего ожидать от Валески, не зная как самой себя вести с ним. Черты лица рыжего были едва различимы в тусклом свечении лабиринта. Волнительно сжав фонарь в одной руке и кулак второй, она нервно постукивала ими по бёдрам, пытаясь сообразить, чтобы завязать разговор либо окончить начатый.
— Мне… Мне нужно вернуться к работе, так что… — не выдержав и минутной паузы, а тем более пристального пронизывающего взгляда Джерома на себе, она резко двинулась к выходу, не смотря на парня.
— Вики! — вновь лихорадочно прозвучало её имя из уст Валески прямо за спиной.
Прикрыв глаза и закусив нижнюю губу, она развернулась к нему. Открыв глаза она увидела в протянутой к ней руке парня книгу. Тот самый сборник сонет Петрарки, который она нечаянно оставила на свалке поломанных деталей аттракционов. Который, как выяснилось, прикарманил себе после Валеска, а теперь вдруг решил вернуть. Виктория, взяв книгу, подняла глаза на Джерома, но он тут же, не задерживаясь, выскочил на улицу и был таков.
Вики, выйдя за ним следом, благодарно осмотрела потеряшку и обнаружила загнутую страницу. Открыв нужный разворот, Харт увидела знакомые пометки своим карандашом того самого, запавшего в душу сонета.
«Коль не любовь сей жар, какой недуг
Меня знобит? Коль он — любовь, то что же
Любовь? Добро ль?.. Но эти муки, Боже!..
Так злой огонь?.. А сладость этих мук!..
На что ропщу, коль сам вступил в сей круг?
Коль им пленен, напрасны стоны. То же,
Что в жизни смерть, — любовь. На боль похоже
Блаженство. «Страсть», «страданье» — тот же звук.
Призвал ли я иль принял поневоле
Чужую власть?.. Блуждает разум мой.
Я — утлый челн в стихийном произволе.
И кормщика над праздной нет кормой.
Чего хочу — с самим собой в расколе, -
Не знаю. В зной — дрожу; горю — зимой.»
Эти строки заиграли новыми красками совершенно иных эмоций. Эмоций, от которых навернулись слёзы на глазах. Эти строки, словно слова её собственной души, были напечатаны для того, чтобы вразумить Викторию, дать осознание своих чувств к рыжему юноше.
Чёрт! Похоже, она всё же чувствовала что-то к Джерому. И это определенно не ненависть, не жалость. Это дикое желание быть рядом, ощущая кожей его присутствие. Желание отдаться его воле, его рукам, его желаниям.
Это будет самый долгий и самый невыносимый рабочий вечер в жизни Виктории Харт. Ей предстояло постоянно высматривать в толпе снующих мимо неё посетителей парка рыжую макушку и вслушиваться в шум и гам, пытаясь различить непохожий ни на чей другой смех Валески. Какое же мучительное было теперь её будущее в ожидании закрытия парка на ночь.
А вот что потом — она пока не решила. Пусть будет то, что подскажет ей сердце, невзирая на предрассудки и косые взгляды. Виктория полностью доверила себя стечению обстоятельств. Было одновременно интересно и страшно. Риск окрашивал жизнь яркими красками и манил всевозможными перспективами и удовольствиями, на которые беспечно согласилась Виктория.
