° ° °
Том почувствовал, как тонкая нить подпитки с предательницей крови оборвалась. Он сидел на подоконнике в своем мире и смотрел в окно на падающий снег — зацикленная картинка воображаемой зимы! — как в реальности того недосягаемого для него мира, и ее фальшь ощущалась на глубинном уровне, его реальность съежилась до одной небольшой комнаты-библиотеки, в которой он сохранил самое ценное, что не хотел потерять и окна. Да. Вся его реальность была выдуманной. Нарисованной в его разуме. Магии этой Джиневры катастрофически не хватало, чтобы поддерживать все привычные для него вещи, поэтому он отказывался от предметов воображаемой роскоши, позволяя таять изящным светильникам, кушетке, коврам, в которые так мягко зарывались пальцы его босых ног. Он как чахнущий скряга-богач, оценивал то, чему разрешал исчезнуть, распределяя скудный ручей магии для поддержания стабильного состояния остального. Его схватка за контроль над обоими живыми существами украла все запасы сил. Том хотел разбудить василиска, тренируя произношение этой первогодки и разъясняя всю последовательность ее действий, пока она не выучила, как открыть Тайную комнату. На это потребовалось время. С василиском он планировал говорить через нее сам. Но связь со Змеем образовалась слабая. Он с трудом контролировал могучую тварь и девчонку, которая вместо того, чтобы слушать указания и помогать, начала сопротивляться сама. План наладить взаимодействие со змеем по тонеллям подземелья по ее прихоти превратился в прогулку по самому замку, да еще вечером, в часы ужина. Том пытался остановить дуру, но она решила воспользоваться возможностью и разом поквитаться со своими мнимыми обидчицами. Ей это даже сошло бы с рук — а как же! — влияние темного артефакта на детское сознание. Его бы уничтожили, а рыжей не было бы ничего. Он пытался ее остановить, но не учел, что связь живого с живым была крепче. К тому же на чары самого дневника влияла ее магия с печатью порченности, ведь не зря предателей крови сторонились. Их магия влияла даже на характер. Помалу, но подтачивала, давала гнильцу — поэтому чистокровные смотрели на них с опаской и не вели дел больше необходимого. Ему не удавалось тянуть магию со стороны: от пролетавшего рядом колдовства, в коридорах или на уроках — в этом была вина ее порченой магии. Том был зол. И на себя, и на этого Акери, и на Джинни, и даже на василиска, у которого хватило ума слушать глупую девку, которая командовала змеем топорно и однобоку, зная всего с двадцать команд. И зверь ее слушал только потому, что сам Том помог ей наладить связь и приказал ему это в первый раз их встречи. Хотел, как лучше. Хорошо хоть ему хватило сил заставить зверя опустить третье веко, иначе вышло бы как с Миртл. Хотел к зверю подключиться — магии у василиска хватило бы с лихвой. А оказался в ловушке, не просчитав действия первогодки. Такой удар по самолюбию вышел. И теперь Том метался в поисках выхода. Нужно было срочно избавляться от Уизли, но не убивать. Иначе всплеск ее магии окончательно его сломает. Как хорошо было бы попасть снова к Акери, мальчику с фальшивым именем. Том злился, конечно, но не настолько, чтобы вредничать и отказываться от чистой, будто горный родник, сильной магии юного волшебника. И чудом это случилось. Неизвестно как, но его вместилище попало к нему обратно. И мальчик, только получив дневник, сразу вложил в него целых два кристалла с магией, будто знал, насколько важно это было. Тому стало не по себе. Чужак, знающий все твои тайны и слабости… Хорошо, не все тайны. Даже и близко не все. Но пару самых главных точно. А уж о слабостях… Он, как жаждущий в пустыне, был готов за глоток силы… На что, кстати, он был готов?! Искать сравнения Том не собирался, всем существом испытывая наравне с радостью и облегчением унижение и постыдную зависимость. Быть пиявкой. Не о таком он мечтал на пятом курсе, не о таком… Гнев, разочарование, унижение, стыд и злость, благодарность, вина, облегчение — в его мыслях была полная неразбериха. Одно он знал точно, что бы не случилось, но он выжмет из ситуации максимум пользы для себя. Оказаться снова настолько зависимым и слабым — нет. Больше никогда!° ° °
Изар до самого вечера оттягивал два дела: написать отцу о василиске, начав с ним беседу в полученном от Драко дневнике, и написать Тому. А пока он тянул время, спускаясь к каморке старика-завхоза. Даже здесь он облажаться успел. На выполнение обещания он потратил несколько часов. Руны помогут удержаться колдовству на остаток зимы и даже на весну. Он потратил на эту работу много магии и теперь думал о том, как хорошо быть предусмотрительным: за время отсутствия Тома он каждый вечер сливал остатки сил в кристаллы, и теперь мог дать Тому очень много, гася его обиду. Терять такого решительного, знающего и образованного друга мальчик не хотел. Почему-то Том вселял в него уверенность. Его присутствие в жизни Изара ощущалось как щит и поддержка, и стабилизатор его настроения. Потому что после разговора с Томом на Изара так не давили внешние горести, даже если в разговоре о них не упоминалось. Филча Изар узнал сразу: его ядро едва светилось беловатым контуром. Не было заполненности, не было магических каналов. Пустой сосуд. Мальчик подошел ближе и четко произнес, стараясь не мямлить по привычке: — Мистер Филч, я выполнил свое обещание и зачаровал коврики у всех входов в замок и зал перед главным входом и тот, что со стороны квиддичного поля. Думаю, до конца зимы чары продержатся, если старшекурсники не устроят там магическую потасовку. Простите, что забыл сделать это раньше. Я никогда не планировал вас обманывать. Мальчик не хотел наживать врага в лице этого старика. Зачем портить отношения там, где этого можно избежать? — Что ж… что ж… Не думал, что такой, как ты, придет извиняться. Может ты задумал шалость или жестокую шутку надо мной? Ты ведь не за этим пришел? — подозрительно прищурился старик. — Нет, что вы?! — Изар удивленно округлил глаза, а потом понимание зажглось в его лице. И правда, как себя ведут малолетние волшебники с тем, кто выполняет самую грязную работу в замке, но в отличие от эльфов, не может стать незаметным. Кто по своей должности ходит ночами в поисках нарушителей и следит за выполнением отработок? И кто не имеет магии, чтобы защитить себя? Конечно, открытое столкновение между Филчем и учениками было невозможно — и Макгонагалл, и Снейп, и Дамблдор, да и каждый взрослый волшебник следил за этим. Но вот исподтишка… на нем тренировали всевозможные мелкие шутки, откровенное хулиганство все, кто осмелился — и таких было много. О чем не говорил ни один сквиб, так это о том, что они не просто видели магию, которую творили волшебники, а на самом деле видели все волшебное, почти как Изар с его магическим оком, в той или иной степени. Может, не настолько подробно, но именно это чутье на вредоносные предметы и шутки школьников помогало Филчу и его фамилиару частенько избегать неприятностей, которые устраивали им дети. — Так зачем пришел? — испытующе смотрел на первогодку сквиб, впервые терпеливо дожидаясь ответа. — Хотел сказать вам, что я не лжец. — Изар произнес это с едва заметной запинкой. — Жаль, что мои чары недолговечны. И их не хватит на несколько лет, сэр. Мальчик немного помолчал, переминаясь с ноги на ногу. — Присаживайся, не мнись у двери, — скомандовал Филч и достал две чашки. Он как раз собирался пить чай, согревая свои продрогшие кости, как пришел этот странный ребенок — аристократ по манерам, вежливый со всеми и непривычно участливый к нему. Уж Аргус знал, как ведут себя эти детки, под присмотром и без. И видел волшебников насквозь. Сколько прошло мимо него таких. Разных. Диких и необузданных, скромных или надменных, слабых и ярких, как десяток факелов. Этот был интересным. Мальчик с легким вздохом присел в кресло, вытянув ноги у маленького растопленного камина. — А вам в замке не холодно ходить? — спросил он, наморщив лоб. — Это же волшебники могут на себя согревающие чары кинуть, а вам сложнее. — А ты думаешь, я не волшебник? — с легкой ухмылкой произнес старик и подвинул чашку с крепким несладким чаем к мальчику. — Может, я очень слабый маг, не думал? — Вряд ли, — отозвался первогодка и осторожно протянул руку к чашке, будто боясь обжечься, — но магию вы видите, мне так кажется. И фамилиар у вас отменный. Слышал, что вы сквиб, но это, как по мне, неплохо. А вот работа у вас ужасная. Я бы не вытерпел столько заносчивых детей в одном замке, запертых на целый год без присмотра. Изар не обратил внимание, насколько разговорчивым стал. Злобный завхоз оказался ничуть не истеричным, не злым и не угрожающим. Будто маску снял. А эмоции мальчик ловил слету. Сейчас он чувствовал осторожный интерес, легкую насмешку, скорее подтрунивание и огромную усталость сидящего перед ним пожилого человека. И даже слово «сквиб» не окрасило его эмоции обидой или недовольством. — Мне жаль миссис Норрис, — добавил Изар, — но вы не переживайте, она будет в порядке. Окаменение лечится без последствий. А укрепляющий отвар для животных я могу вам сварить сам. Кажется, у меня он где-то был, когда я своего питомца дома еще лечил. — Кто же у тебя в питомцах ходит? Зелья для сов не подходят для кошек, особенно маггловских. А миссис Норрис когда-то была самой обычной дворовой кошкой. — Камуфлори. И нюхлер. — Изар скрывать не стал и с интересом ждал ответной реплики. — Редкие тварюшки, но шкоды от них. Особенно от нюхлеров. Не дай Мерлин, кто-то в замок притащит такого. Я же с ума сойду, — искренне признался Филч, попивая горячий чай. — Давайте я вам мантию зачарую. Чары долго греть не смогут, конечно, но вот удержать тепло их хватит, на неделю, я думаю. У вас здесь тепло, а сразу за порогом — очень холодно, — неожиданно предложил Изар, скидывая теплую мантию на подлокотник кресла. — Ты силен для первогодки, — с удивлением произнес завхоз, — даже пятикурсники на такое не способны. Одни шалости на уме да проклятия. Нет, чтобы что-то полезное выучить. А давай! А потом Филч с интересом смотрел, как щуплый слизеринец машет своей волшебной палочкой, сосредоточенно закусив губу. — Пойду я, — с сожалением сказал Изар как только чашка чая была выпита. Он вылез из глубокого кресла, и добавил, — скоро отбой, а мне не стоит вам попадаться на глаза после десяти вечера, так ведь? — Именно, молодой человек, определенно не стоит, — со значением подчеркнул старик, для себя отметив, что парень не обещал не нарушать комендантский час. На глаза ведь можно и не попасться? Хитрый змееныш. Открывая дверь, Изар повернулся к собеседнику со словами: — Но если я вдруг забуду про отвар для миссис Норрис, или еще что. Вы не злитесь, а напомните мне, пожалуйста, сэр. Я не нарушаю своих обещаний, а вот забыть могу запросто. — Иди уже, парень. А то встретится тебе твой декан, потом котлы драить будешь с неделю, — хохотнул завхоз и налил себе новую порцию. Неожиданная компания, что удивительно, не испортила ему настроение, а наоборот скрасила одинокий вечер.° ° °
Как оказалось, помимо окаменевшей девочки и кошки, на стене кто-то написал странную угрожающую фразу о наследнике Слизерина. Изар вспомнил об этом по пути в подземелье, как и о Тайной комнате, про которую с подачи Гермионы неожиданно рассказал на уроке Биннс. Конечно, он неоднократно повторил о том, что рассказанное — это легенда, не имеющая реального подтверждения, сплошные слухи и домыслы. Но чем больше призрак на этом настаивал, тем меньше Изару в это верилось. Как связана эта легендарная комната, не менее легендарный василиск и наследник одного из основателей, Изар не знал. Не стал бы сам Слизерин выгуливать такую тварь, охотясь на маглов и маглорожденных? Или стал бы? Изар ничего не знал про времена основателей, кроме самых общих сведений, но очень сильно сомневался, что Салазар дал своим потомкам именно такое указание на века — уничтожать всех, кто не так чист кровью, как священные двадцать восемь. Да тут в Хогвартсе больше, чем треть полукровок и маглорожденных — и что? Всех убить-окаменить? Глупость полная! Изар не хотел новых жертв, но не бегать же по замку с воплями: «Это василиск!» Следующей жертве могло не так повезти, как Турпин, и в туалете Миртл тогда появилось бы новое безутешное привидение. Только представив, какие ссоры и скандалы могли бы начаться между двумя эфирными жительницами, он ужаснулся и почти перебежками покинул коридор, ведущий к обиталищу очкастой вечноплачущей девчонки. Кстати, Рон снова отличился сразу после урока Истории магии, обвинив Гермиону в симпатиях к врагу. С чего он это взял, было неизвестно, но рыжик с удовольствием расписывал последствия ее «глупости». Утверждал, что она следующая в очереди стать каменной статуей. Этот рыжий с сестрой на пару неизменно раздражали Изара, и он старался не задерживаться рядом с ними. Потому что нейтрально воспринимать эту семейку у него уже не получалось. Были, конечно, задиры и идиоты на любом из факультетов. Но тех Изар даже не замечал, не пересекался с ними и не планировал взаимодействовать. Тут же на каком-то глубинном уровне сложно было находиться рядом. Может, это родовая вражда так проявлялась. Между Малфоями и Уизли. С Драко они отвели душу, повторно зачаровав зеркало Джинни, чтобы она снова казалась всем противной внешне, какой была внутри. И теперь ее обходили стороной, не давая списывать, не реагируя на неумелый флирт и улыбки. А Рону они с Драко подкинули пару паучков, и теперь рыжий мерзавец зевал неделю, постоянно засыпая на уроках, а по вечерам драил замок на отработках за «вопиющее пренебрежение к занятиям», как выразилась Макгонагалл. И круги под глазами у него становились все больше и больше. Драко наслаждался тем, что его враги были «погружены в собственные заботы» и не успевали причинять неприятности никому другому.° ° °
Люциус нетерпеливо перебирал пальцами по столу, ожидая редкого гостя в своих владениях. Ему нужен был оборотень, но предложить визитеру за помощь было нечего. За такую почти самоубийственную помощь. Фенриру требовался рычаг влияния на Министерство, полный и безусловный. Но продавить Министра и Визенгамот по вопросу дискриминации оборотней, вампиров и других рас, чтобы снять хоть часть ограничений, сам Люциус не мог. Вековое неприятие за миг не исправишь. В его власти было гарантировать свою поддержку и голос по тем законам, что принимались сейчас и в будущем. Поднимать старые законы и единолично с полной гарантией успеха их менять было невозможно. Не Дамблдор он. Малфой заскрежетал зубами, вспомнив своего врага. И во власти этого злобного мага были сейчас все его дети. Пока перевес был не на его стороне, Дамблдора злить не стоило. Игра вдолгую выматывала. Амелия с радостью ухватилась за информацию, вычислив недостающие ей кусочки. Поэтому теперь у Главы аврората был весь список участников первого состава Ордена Феникса, как они себя называли. И возможные кандидаты на пополнение. Она нить за нитью распутывала дела десятилетней давности, стараясь не насторожить самую крупную рыбу. Муди попался в ловушку на подходах к Зеркалу и теперь сидел в застенке, стиснув зубы. Молчал. Помощь следствию могла скостить ему срок или улучшить условия будущего заключения, но параноик Аластор молчал из последних сил, не желая сдавать подельника. Веритасерум не был панацеей. Арест Альбуса, да и обвинения против Дамблдора не уменьшили бы срок самому экс-аврору, наоборот вновь поднятые тупиковые дела только добавили бы ему десятилетия в тюрьме. Убийств, похищений, присвоения чужой собственности, хранилищ, подделки документов и прочих криминальных дел хватило бы больше, чем на всю сотню. Аластор сходил с ума в застенке три на три ярда, и его психическая неуравновешенность только усугубляла положение. А все Мордредово зеркало, впившееся Альбусу в зад! Не терпелось ему зачем-то его достать. Но о терзаниях второго по значимости врага Люциус не имел ни малейшего представления, хотя сама его поимка порадовала сиятельного лорда. Что лучше, нежели лишить Дамблдора его правой руки? Разве что лишить обеих рук? Но левая, представляющая в понимании Малфоя хранилище с галеонами, была для него недостижима. Гоблины молчали, не имея права выдавать информацию о денежных сбережениях директора, но скрипели зубами от досады: тот не раз смог обойти все законные препятствия, получая деньги, которые изначально ему не принадлежали. И коротышки не могли с этим ничего поделать. Из коридора послышались тяжелые и размеренные шаги массивного волшебника. Грейбек. Этот оборотень в человеческой форме был почти с Хагрида, хотя великанов в его предках не было. — И что нужно тебе от меня, сиятельный, — ощерился Фенрир, распахивая дверь кабинета. Он бывал здесь пару раз за последние десять лет, и теперь гадал, что сможет поиметь с этого надменного сукиного сына и что тому от него понадобилось. — Заходи, Грейбек, ты как всегда нетерпелив, — покачал головой Малфой и предложил лучшим тоном гостеприимного хозяина. — Вино? Коньяк? Огневиски? — Давай Огденского, — решил оборотень и развалился в глубоком кресле. — У меня есть дело, в котором требуется твоя помощь. В этот раз за нее и за молчание я готов заплатить золотом и своей посильной помощью в тех законопроектах, которые станут касаться оборотней. — Ты и так голосовал против дискриминации, если память меня не подводит, в пику старику, — хмыкнул Фенрир, цапнув с появившегося блюда один из горы бутербродов. Раздался тонкое ойканье, и хлопок. Домашний эльф, который по правилам любого чистокровного дома должен был оставаться невидимым, если не следовало иных указаний, провалил свою миссию. Грейбек мог напугать кого угодно. Мужчина коротко хохотнул, проведя носом по воздуху и принялся за угощение. Огденское отлично шло с ветчиной и непрожаренным стейком. Без зелени. — Не подумай, Малфой, я тебе за это благодарен, но не настолько, чтобы согнуть свою шею по твоим хотелкам, — добродушно продолжил он, выпивая махом половину кубка. — Ни в коей мере, — открестился лорд, — чтобы ты и прогнулся под кого-то? Как, Дамблдор еще не наступает тебе на пятки? Он последние пять лет методично ведет к вашему полному ограничению. И зелье его это, противоликантропное… твои-то хоть не травятся? А то Сев по его приказу варит только тот состав, что устраивает директора. А другой, правильный, даже из-под полы не имеет права готовить. Обеты. — Да помню я это, помню. Нашим твое зелье до пикси. — Фенрир расслабился и теперь пил оставшийся напиток маленькими глотками. Как бы не казалось со стороны, но пьяницей или душегубом он не был. Разве что в речах Дамблдора и газетных статейках. Мордредова Скиттер и прочие писаки. — Что ты хотел от меня, Люц? Учти, убивать кровожадно и терзать тех, кто на тебя косо посмотрел я не буду, — хмыкнул он, вызывая приятеля на откровенность. Друзьями они не были, но Фенрир, как истинный слизеринец всегда имел в приоритете собственные интересы, и интересы тех, кто от него зависит — его стаи. С остальных, даже приятелей, он всегда прикидывал, что можно поиметь. За помощь, разумеется. Не в его положении было перебирать милостями и возможностями. — А кого будешь? — продолжил в том же тоне Люциус, но поморщился. Не было времени на остроты и пикировки. Не тот вечер, не те обстоятельства. — Ладно, Грей, — он перестал вертеть в руках перо и наклонился к собеседнику, — не время для шуток. Галеонами я тебе заплачу и так, а вот что сверху дать, ума не приложу. Дело очень опасное, не чета мелким разборкам, которыми ты промышлял, как только Дамблдор загнал тебя в подполье. — Именно это меня, Люц, и не устраивает. Ладно, я и ребята, взрослые волки. А стая? Женщины и дети, которые от нас зависят так сильно и не могут появиться среди магов. Про детей я вообще не говорю. Образование для них? Медицина? Только не в Британии. Мордредовы снобы. Один Сметвик крутится, помогает, но не бесплатно — времени у него в обрез. — Я понимаю твою печаль, Грей, но изменить общественное мнение одним махом нельзя, пока у власти Дамблдор. Его не так просто убрать. Слишком многие ему должны и еще больше у него сидят на привязи, стольких обетами повязал. Куда не плюнь, они везде. — Невидимая армия, — согласно кивнул Фенрир, резко поставив пузатый бокал на стол перед ними, — но это не значит, что ты не можешь мне помочь. — Что нужно? — Место, Люц. Безопасное и тайное место для всех моих. Но лучше не то, где мы укрывались тогда, у тебя по согласию с Визенгамотом, возле Ничейных земель. Сам знаешь, там всплески дикой магии бывают, а сейчас у меня на руках женщины и подростки остались. Наш схрон уже не такой тайный, я думаю. Потому что министерские наступают нам на пятки, не все, но парочка очень ушлых и мстительных магов. Загоняют, как дичь. Скоро вычислят точное расположение. Деревня тогда не простоит. Следят за моими, только и ждут, кто из молодняка, выходящего в волшебный мир, оступится, чтобы схватить и упрятать в Азкабан по любому доносу и обвинению. Я многих лишился. Для оборотней, Люц, нет справедливого суда и следствия. Уже нет. Мне надо их спрятать тайно, чтоб никто больше не знал. Манал я это Министерство с его уложениями. Больше я не хочу пытаться жить по их указке, все равно они не собираются нас считать равными. Малфой задумался, перебирая пальцами, вертя палочку в пальцах, привычной тренировке любого волшебника. — А знаешь, Грей, есть у меня такое место, тайное и с солидными лесными угодьями. На севере, правда. Но эльфы и гоблины в помощь на обустройство будут. Меня и мои владения уже не трогают, как раньше. А про некоторые даже не знают. Я даже успел скрыть несколько поместий сам. И прикупил те, о которых никто не подозревает. У магглов. Скольких тебе нужно поселить? Грейбек помолчал, решая, стоит ли доверять приятелю, а потом решившись, коротко бросил: — Сорок три. Люциус даже привстал в кресле от неожиданности. — Грей, ты серьезно? Я думал, у тебя больше сотни! Даже две! — Было, — горько хмыкнул оборотень и отвернулся, — в первую магическую почти сотня полегла, после двадцать с лишним умерли в Азкабане почти сразу. Там мои совсем расходный материал, ты знаешь. Восемнадцать были в бегах и двадцать мне удалось переправить из Англии на континент. Вот и все. За последние пятнадцать лет в стае родился один ребенок. Найденыша я считать не буду. — Ты и чужих принимаешь? — изогнул бровь Малфой. — Куда там. Больше десяти лет назад, на окраине поселения оказалась подброшенной маленькая девочка, месяцев трех-четырех. Мои были в шоке. Кому понадобилось оставлять младенца в день полнолуния, точнее в вечер. Ты знаешь, мои хоть и раздражительные сверх меры, и любят побегать в охоте на любую дичь, но разум не теряют. За исключением молодняка. Таких было человек восемь. Контролировать их несложно, если они в стае. А вот уследить, что никто из них не задрал обессиленного и слабого голодного человеческого младенца, подброшенного к самому забору на окраине деревни, я бы не смог. Да и никто бы не смог. Чудом Лавини нашла его в зарослях. Сам ума не приложу, что ей понадобилось, видно бегала на свидания, пока родители были в отъезде. Фенрир прищурился, оглядев Малфоя, который слишком собрался, слушая рассказ. Напряжение кипело в его крови, ощущалось в линии плеч, нарочито безразличном лице и расслабленных руках, которые медленно отложили палочку в сторону, перестав ее вертеть. — В общем, девочку нашла Лавини и принесла в дом. Самый крепкий и защищенный дом поселка, лазарет, по вашему. Там как раз была Пандора. Жена Ксено, она никогда не боялась посещать нас до полнолуния, а мы были за это ей благодарны. Наш молодняк иногда раздирал в гневе друг друга перед обращением, не в силах сдержать нрав. Тогда у меня было три пострадавших, которым Пандора лечила кости и рваные раны, чтобы не истекли кровью и после превращения не осталось шрамов. Сам знаешь, что оборот дает шанс излечиться быстрее, но вот шрамы оставляет навсегда, нас так и вычисляют. Ты в порядке, Люц? — не выдержал Фенрир, наклонившись к Малфою и пристально рассматривая его застывшее лицо. Глаза Люциуса затягивала пелена ярости, пока тлеющая, но готовая вспыхнуть от любого небрежного слова. — Нет, Грей, не в порядке, — сквозь зубы произнес лорд, — но ты продолжай. Мой гнев не касается тебя и стаи. Наоборот. Будет тебе и место для жизни, и галеонов с избытком. Ты принес мне недостающий кусок мозаики очень важного семейного дела. Говори! Фенрир решил последовать совету и продолжил рассказ, внимательно отслеживая реакцию блондина. — Пандора залатала моих ребят, и Лавини договорилась с ней, отдав девочку. Малышка была удивительно похожа на Дору, такая же беленькая, как ее муж, и с такими же голубыми, как небо глазами, как у самой целительницы. Ты точно себя в руках удержишь? Я не хочу с тобой драться, если честно, чтобы ты здесь не разнес все. Жалеть же будешь семейное наследие. Люциус сквозь зубы втянул воздух и бесцветным голосом тихо потребовал: «Продолжай!» — Да нечего говорить больше, — удивился Грейбек, и помолчав, добавил, — разве что они вместе приходили к нам, не в полнолуние, конечно, нет. Дора не рисковала девочкой, которую приняла как дочку. Малышка была изумительной, скажу я тебе, бесстрашной, любопытной и очень светлой. Ее любила вся стая. А потом Дора умерла, а Юримэй уже здоровье не позволяло наносить нам визиты, да и лечила она больше зверушек. Людей-то поди она лечила лет пятьдесят назад, не меньше. Рад, что моя история тебе оказалась полезной. До сих пор иногда думаю, как там малышка поживает, бабка ведь совсем старая стала. — Нормально, Грей, нормально, — отозвался Люциус, уйдя в собственные мысли, — не думал я, но за мной тебе долг жизни за малышку, долг рода. Теперь и просить у тебя помощи в новой убийственной затее даже неловко. Поэтому проси, что хочешь, сделаю все, что в моих силах и больше. Малфой говорил это медленно, успокаивая себя. Слышать, что уготовил похититель его дочери, было ужасно, но нрав сдержать стоило — не время, не место. — Вон оно, как сложилось, — поразился Фенрир, взлохматив и без того спутанную гриву волос, серьезно посмотрел на Малфоя, — но, Люц, принимая ребенка, о награде я не думал. Да и не я его спас, если совсем точно. — Неважно. Я должен тебе и твоей стае. Тут спорить не о чем, Грей. — Тогда я с радостью приму от тебя помощь. Безопасное место и галеоны, как ты обещал, лорд. А теперь ты расскажешь мне, что тебе от меня понадобилось сегодня. — Я знаю, что Рег, Регулус Блэк, попал в беду, и без моей, и твоей помощи его не вытащить, — начал Малфой, с трудом переключаясь на текущие проблемы. — Ты на самом деле веришь, что Регулус жив? — поразился Фенрир и жестом показал, что не прочь выпить еще бокал вина. Пока Малфой наливал по второй, он успел взять себя в руки, и теперь ничто в его внешности не напоминало о минутах слабости. — Да, эта информация проверенная. Но там, где он застрял, около сотни, если не больше, инфери. И вытащить его, не потревожив гнездо, нереально. — Ох, — крякнул Фенрир, — надеюсь, ты не думаешь, что мы с тобой вдвоем, или даже втроем, считая твоего Снейпа, с ними справимся? — Вот Снейпа мы с тобой задействовать не станем, — решительно сказал Люциус, — он в этом деле окажется помехой, но вдвоем мы не будем, это точно. Я думаю о семерых магах и тебе с теми, кого решишь взять. А я поищу в хранилище семейных артефактов что-либо нам в помощь. Согласие твое у меня, получается, есть? — Да, Малфой, зови, как начнете планировать, с собой я смогу взять четверых, остальные, благодаря Дамблдору, магией владеют на уровне второгодок, да и не могу я стаю оставить совсем без защиты, — с сожалением признался Грейбек, встал и коротко попрощавшись, направился к гостевому камину и покинул особняк. А Люциус подпер ладонями голову, вспоминая о том, что рассказал ему волк. Его Луна. Он был уверен, что подкидыш, о котором говорил Фенрир, был его дочерью, и Дамблдор, или его подручный оставил наследницу Малфоев там с умыслом. Убить ребенка такого сильного рода, невинного чистокровного младенца означало получить гарантированное проклятие от всего рода, а Малфои никогда не были светлыми. А уж Блэки… Магия их рода не осталась бы в стороне при таком кощунстве. Дети-волшебники были бесценны в глазах магии и рода. Любого рода. А значит, он хотел убить ее чужими руками. Младенец не пережил бы обращения. Удивительное стечение обстоятельств спасло малышку. Но зачем Дамблдору понадобилось похищать двух из трех его детей, стирать Нарси память, чтобы они не искали пропажу, и тем более убивать его дочь? Что от этих действий мог получить этот злобный упырь? Что? Ни денег, ни власти его злодеяния ему не прибавили, насколько знал лорд Малфой. Но выгода была, только Люциус еще не нашел, в чем именно. Или вопрос стоило поставить иначе: «Чем Дамблдору могли угрожать двое из его едва рожденных детей?» Он же не созданный массовой истерией лорд Волан-де-Морт, который по распускаемым в узких кругах сплетням боялся туманного пророчества и поэтому шел убивать Поттеров и после — Лонгботтомов? Лорд Малфой в задумчивости грыз кончик белоснежного пера, размышляя над тем, что могут дать ему эти сведения, но потом со вздохом признал, что беспочвенные догадки только тревожат едва приглушенные эмоции. По крайней мере, он узнал, что случилось с его нежной дочерью в те далекие дни. Осталось узнать о тех, кто виноват в прискорбном состоянии его младшего сына — и отомстить всем виновным.° ° °
Люпин нервно ходил по веранде скромного пляжного домика. Он то и дело теребил стоящие торчком волосы, наворачивая круг за кругом. Ремус так и не сказал Сириусу печальные новости от Малфоя о гибели младшего Поттера. Сириус до сих пор жаждал встречи с крестником, который пропал где-то на просторах маггловского мира. Поэтому Дамблдор и перестал дышать ему в спину, требуя отчеты каждый день, неделю, месяц. Поиски Дурслей потеряли важность в глазах директора, поэтому Люпин смог улететь в Штаты к Сириусу беспрепятственно и теперь составлял ему компанию и присматривал. Тюрьма не была (что понятно!) доброй к Сириусу, а уж влияние дементоров аукалось Блэку до сих пор, сводя с ума во сне и наяву. Сири и раньше не знал удержу ни в чем. Мало кто смог остановить его в любой пришедшей в голову затее, а после Азкабана его психика стала слишкой хрупкой: приступы депрессии сменялись эпизодами бурной деятельности, которая не давала ни результата, ни уверенности в окончательном выздоровлении. Блэк бодрился, кидался в крайности, готов был то лететь в Англию в поисках Гарри, то замирал на недели в полной апатии, и Ремусу с большим усилием удавалось его заставить есть и выполнять простые бытовые действия. Маги проблемы психического характера лечить не умели, залечивая симптоматику, а вот магглы достигли прогресса в лечении ментальных проблем. И Ремус, читая книги простецов, смог сам определить у Блэка довольно распространенное психическое расстройство, которое после жизни в тюрьме только обострилось. Проблема была в том, что маггловские лекарства, особенно работающие с мозговой активностью и гормонами, для магов были опасными. И оборотень не знал, что ему делать, играя то участливого слушателя, то няньку, и лишь изредка мечтая о том, что Сири выздоровеет и все станет, как прежде. Правда, Ремус и сам не знал, что могло это означать. Как прежде… Оборотень был растерян. Его спокойствие, с трудом удерживаемое, стоило признать, висело на волоске. Этим утром он учуял в их прибрежном городке запах тех, кого он должен был разыскать для директора. Дурсли. И мальчика с ними не было. Ах, как он хотел, чтобы Малфой ошибся! Но про Гарри не упоминал никто из них, ни разу за целый день. Гнев кипел у него под кожей, и волк не знал, то ли вцепиться в глотку грузному гневливому мужику и притащить его в глубокий подвал, где сам оборотень проводил свои полнолунные ночи. То ли написать Малфою о том, кого он обнаружил, поскольку слизеринский лорд очень ими интересовался и просил держать в курсе поисков. — Эй, Реми, ты протрешь дыру в этом убогом ковре! Чего такой расстроенный? — вскричал Сириус, залетев в комнату. — Пойдем плавать, в океане охрененные волны! Блэк освоил маггловский серфинг и теперь не вылезал из океана, загорев, как тот маггловский черт, которого упоминали в ближайшем баре, завсегдатаем которого числился Сириус. — Да, Сири, ты иди, я к тебе присоединюсь через час, мне сова пришла с вестником по чарам: хочу его прочитать, — откликнулся Люпин, отметив, что Сириус уже забыл, что нашел его в расстройстве и теперь даже не задавался вопросом, что случилось. Внимание Блека напоминало разум золотой рыбки. Пару минут — и он выкидывал из головы все, что требовало хоть малейшего размышления. — Зануда ты, Рэм, — крикнул Сириус, сбегая по лестнице со своим костюмом и доской, — если не высунешь голову из задницы, я сам вытащу тебя на море, хватит киснуть, профессор-заучка. Ты же не Сопливус, честное слово. Крики Блека затихали вдалеке, когда он скрылся за пальмами. Ремус тоскливо вздохнул, так и не решив, что ему делать. Не Альбусу же писать. Иначе тот про него вспомнит и снова пристегнет к ноге, на всякий случай. В Британии холодно, сыро. И жить ему было негде. Ютиться в полуразваленном домишке — наследстве от отца ему не хотелось. А так он с тем, кого когда-то любил до беспамятства. Когда-то. Что он чувствует к Блэку сейчас, Ремус не хотел для себя уточнять, так жить было проще. И тепло. И сытно.° ° °
Изар наконец решился открыть дневник. Драко так и не дождался его в комнате после отбоя, потому что в это время Лавгуд сидел в Выручайке и неторопливо перебирал клавиши старинного рояля, точно такого, какой мальчик обнаружил в поместье отца. Он играл одну мелодию за другой, пытаясь найти нужные слова для Тома, такие, чтобы он понял. Хотя и сам Зар уже не помнил из-за чего так психанул, что кинул дневник в мокрый снег и сбежал в замок, забыв обо всем. Он играл, настраиваясь на беседу, потому что таким, заполошным и нервным, он не смог бы провести разговор правильно и спокойно. И только все бы испортил. Он не знал, что Том, хитрый Том, мог слушать то, что происходило вокруг него. Крестраж так и не признался в этом умении, решив сохранить в тайне такой козырь. Жаль, слышать, что происходит вокруг, он мог не всегда. Скудный паек магии Уизли почти заставил его оглохнуть в куцем собственном мирке, а вот поток магии от Акери позволил ему наслаждаться музыкой, благо маленький волшебник не стал прятать тетрадь в свою волшебную бездонную сумку. Возможно поэтому Том не сообразил, что его знакомого звали не Акери. Ведь Зар старался писать в дневнике в такое время, когда его не дергали однокурсники — поздними вечерами, ночами и в одиночестве. Том впервые за долгое время отпустил страх, наслаждаясь мелодией и выбирая приличный пейзаж за окном под каждую композицию — магии было вдосталь. Он сидел на том же подоконнике и смотрел на иллюзорный мир, который обретал большую реалистичность, переставая напоминать декорации неумелого художника. «Том, прости меня. Моя горячность принесла тебе много беды. Но я не хотел тебя подвести и искал тебя, не переставая. Том? Том…» «Ты причинил мне боль, Акери. Мальчик с фальшивым именем. О чем еще ты мне лгал?» «Я не лгал. Акери мое второе имя. Оно для близких. Его мало кто знает. Мать, сестра, отец и брат. Остальные зовут меня по первому». «И под каким именем тебя знают все?» «Изар Акери Лавгуд. Я приемный сын рода Лавгуд. История очень непростая, и пока я не готов ее озвучить даже тебе». «Я готов тебя услышать. В любое время, Изар. Но ты мне должен!» «Что я могу сделать для тебя?» «Во-первых, ты получишь допуск в Запретную секцию и скопируешь для меня очень много книг. Торопить не стану, в этом деле нужна осторожность, но книг будет много, и очень разных. Во-вторых, мне потребуется твое молчание и помощь в одном ритуале». «С книгами помогу, — Изар колебаться не стал, — а вот с ритуалом обещать не стану, пока не узнаю все до мелочей. Ты уж прости, но моя совесть не позволяет участвовать в неизвестных ритуалах». «Ладно, но тогда ты выполнишь одно мое пожелание. Потом. Я еще не придумал, что от тебя получить». «С оговорками: без причинения вреда кому-либо, без ущерба для своего и чужого рода, без криминально наказуемых действий, способных нанести вред другим, очернить репутацию, ограничить свободу или принести заключение в тюрьме. Коротать дни в Азкабане я не стану, как и жениться против воли, сам понимаешь!» «Ладно, мой осторожный друг, — слова просто светились ехидством и насмешкой, — я придумаю то, что не выходит за рамки этих условий» — Том начал получать удовольствие от разговора. Джинни была слишком унылой и плаксивой. «И банальной логики. И вообще, меняю это неизвестное желание на удобное и магически улучшенное жилище для тебя. Хочу предложить тебе перебраться из этого куцего дневника в настоящий магически усовершенствованный дневник, сделанный гоблинами для друга, а значит, от всей души и основательно. Думаю, тогда и магии ты получать сможешь больше, и надежнее тебе там будет, пока не сможешь воплотиться окончательно, — добавил Изар просто так, на всякий случай. Переполненный эмоциями и напряжением всего дня, он не был готов крючкотворствовать или попасться в банальную ловушку, согласившись непонятно на что без лазейки. «Договорились, маленький слизеринец, но с тебя магия в двойном, а то и в тройном размере за каждый пропущенный день. Завтра обсудим все детали». «А вот это легко, — обрадовался мальчик, — я каждый день готовил для тебя полный кристалл». «Вот теперь верю, что ты искал меня на самом деле», — довольно щерясь, как сытый кот, пробормотал Том, отчего его почерк потерял свою выразительность. И Изар, посмеиваясь, направился в подземелья. Отцу он напишет о василиске в другой день. Слишком устал.° ° °
А утром Луна, по просьбе Буллстроудов вместе с Милли и Панси отправилась в гости на семейное торжество. «По делам рода», — озвучил Флитвик появившемуся внезапно Дамблдору и, как и Снейп, сделал вид, что не заметил недовольства директора. Драко, играя бровями, пересказал увиденную сцену в ролях и интонациях брату, но тот вместо того, чтобы рассмеяться, наоборот напрягся, и, как оказалось, не зря. Уже к вечеру Дамблдор вызвал Изара к себе в кабинет, отправив к ужину сову с запиской для мальчика. Драко, заглянув через плечо, тоже нахмурился и посоветовал уведомить Снейпа, которого, к слову, за трапезой не оказалось. Изара это наблюдение чуть не ввергло в полноценный панический приступ. Он еле смог сохранить нормальный вид в те пару минут, пока выходил из Большого зала, и только забившись в пустой кабинет и зачаровав его от посторонних, он отпустил себя, разнося все вокруг и задыхаясь, как раньше. Давно с ним такого не было. Драко в это время поспешил на поиски декана, надеясь, что через час Изар предстанет пред светлые очи за половинками очков не один, а с поддержкой своего главы дома и крестного. Но не сложилось.