° ° °
За три дня Люциус договорился с Крэббом и Гойлом, получил ответ от Крауча, начал прощупывать возможность побега Долохова и (что вероятнее всего!) трех Лестрейнджей. Дольше всех он переписывался со Сметвиком. Тот был не прочь составить компанию старым приятелям и подстраховать их своевременным лечением, но только в атмосфере огромной секретности. Ходить после под пристальным надзором Министерства ему было не с руки, поскольку лечил он магов вне зависимости от их политической позиции, правда, неугодных — тайно. Вести за собой хвост из авроров к неугодным нынешней власти он не собирался, а травмы и раны были всякие — не всегда эксперименты волшебников заканчивались благополучно. Конечно, его радушие не распространялось на закоренелых преступников — убийц и душегубов Лютного. Попасть в ряды злонамеренных темных магов десять лет назад было, как люмос вызвать: не распахнул пошире двери для аврората или Дамблдоровых приспешников, не позволил выносить из поместья все, кому что заблагорассудится, — и вот, ты — отродье тьмы, пособник злых сил. Это после назначения Железной Амелии в Аврорате воцарился хоть какой-то порядок и законность для проводимых арестов и дознаний: предубеждение и ненависть к делу не пришьешь. Стычки противоборствующих сил, которые впоследствии назвали «Первой магической войной» вернее было назвать бандитскими разборками: жертв на самом деле было не так много, как в газетных сводках, подогревающих хаос и панику. Множились слухи, события обрастали невиданными кровавыми подробностями и трактовками, которые повторно подхватывал «Пророк», внося еще большую сумятицу. В схватках бравых фениксовцев (не все из которых состояли в органах правопорядка) с надменными аристократами, не желающими отдавать то, что от них хотели, в ответных акциях мести оных гибли от шальных проклятий члены семей враждующих группировок, случайные прохожие, сочувствующие той или иной стороне и авроры, прибывающие на вызовы. Борьба идеологий с политической арены очень быстро переползла на улицы Лондона и предместий, идеи обагрились кровью и смертями. Авроры, обозленные гибелью товарищей, хватали на улицах всех без разбора, доносы не проверялись и становились руководством к немедленному аресту. Доказать невиновность было непросто — слушать голос рассудка было некому. Пропасть без вести в те дни было легко. Рос градус страха и ненависти, а Дамблдор, как символ прежней победы над злыми силами в лице Гриндевальда, оказался в фокусе внимания как сильнейший светлый маг с безупречной репутацией, и он с легкостью вертел колесо слухов и с меньшей сноровкой — колесо правосудия, подтасовывая факты, выставляя липовых свидетелей в нужных ему делах, выстраивая целые многоходовки. Влияние древних аристократических родов, в прошлом поддерживавших Гриндевальда, потеряло свою силу после его поражения под гнетом всеобщей ненависти, порицания и в новом противостоянии с силами Света они не смогли спасти никого из своих под весом представленных обществу доказательств, изменить приговоры, доказать непричастность. Заключение в Азкабан оказалось большим благом, чем встреча с дементорами, и с этим приговором смирились. Да и сколько по сути осталось того старшего поколения среди священных двадцати восьми и остальной аристократии? Некстати умерли от драконьей оспы, от старости, от потрясений те, кто мог усмирить буйные головы с обеих сторон конфликта в самом его начале. Например, Вальбурга, некогда влиятельная волшебница древнейшего и богатого рода с многочисленными наследниками в конце концов сдалась, закрылась в своем имении и умерла в одиночестве после смерти мужа, деверя, пропажи одного из сыновей и пожизненного заключения второго. Люциус в то время чудом избежал заключения, проводя много времени в своем поместье с беременной женой. Ее не отпускал за пределы владений, и сам редко где появлялся вне дома. Близких родственников, которых нужно было срочно выручать или за которых требовалось мстить, у него не было. Со Снейпом, с Крэббом и Гойлом, братьями Лестранджами и Долоховым, в личинах, они успевали умыкнуть Тома и Беллу до прихода авроров с места очередной стычки или руин. Оглушенного, дезориентированного и часто с провалами в памяти, которые так беспокоили Регулуса. Он постоянно оказывался в компании самых неконтролируемых волшебников — безумной Беллы, истеричного Яксли, трусливого и садистического ублюдка Эйвери, безудержного в своей ярости Роули. Тогда они и натренировались приходить скрытно, уходить бесшумно, оставляя за собой этих безумцев, оглушенных и проклятых, надеясь, что авроры наконец-то выполнят свою работу правильно. Удивительным образом, но самые одиозные личности темной стороны избегали заключения снова и снова. Оказывались на свободе с завидным постоянством, продолжая сеять хаос с удвоенной силой. И все продолжалось по-новой. Они (и Люциус, и Снейп, и все вменяемые Вальпургиевы рыцари), будто против воли своей оказались в мчащемся поезде, остановить который ни у кого не хватало сил. Круговерть событий без возможности передышки — а потом случился тот Самайн. Годрикова лощина. Убийство светлых Поттеров. Все разом забыли, что Поттеры были нейтральны не одно поколение, а род свой вели от темнейших Певереллов. И светлыми никак не были. С исчезновением Тома закончилось безумие. Как отрезало. И только газеты магического мира, как заколдованные, стали печатать о победе Светлых сил и необыкновенном младенце, победившем Тьму в лице Тома неизвестным образом. О его исключительности говорил корявый отчет пары авроров и одного неизвестного целителя, но обыватели поверили этому сразу, ведь именно Дамблдор стал говорить о трагедии молодой семьи, сироте-герое и о том, что теперь, до поры до времени, бояться нечего — мир настал. И ему поверили. Ведь мир на самом деле настал. Как же не поверить, если тёмных волшебников, особенно тех, кто лихо оказывался на свободе вопреки всему, вдруг мигом схватили, посадили в тюрьму, а их предводитель исчез. Бояться оказалось нечего. Магический мир Британии вздохнул с облегчением, вознося благодарственные оды могучему волшебнику, предложив ему мыслимые должности во имя процветания и стабильности. Потянулись скучные судебные процессы, и с каждым посаженным темным магом среди обывателей рос авторитет скромного директора, Кавалера ордена Мерлина первой степени, Величайшего волшебника того времени, Верховного чародея Визенгамота, Президента Международной конфедерации магов и так далее. Прижать Малфоя у Дамблдора не вышло. Ум, предусмотрительность и осторожность, выпестованные в поколениях дипломатов и политиков, позволили изучать тюрьму изнутри всего несколько часов и выйти, хоть и с пятном на репутации, обеднев на пятьдесят тысяч галеонов. Если бы не метка, то именно Министерство выплачивало хитрому аристократу эту сумму. Снейпа так просто вытащить не удалось — повязанный обетами, опутанный клятвами Дамблдора, под его чутким руководством он мариновался в крепости несколько месяцев для назидания. Он попался на крючок старика, так ничего и не выгадав: детская любовь была убита вместе с его школьным врагом, Рег так и не нашелся, а судьба зельевара оказалась привязана к Хогвартсу, а не к науке и исследованиям, как он мечтал. Приплести Малфоя к любым подставным делам было непросто, а в том, в чем его можно было обвинить аврорам, как и Дамблдору, известно не было. Стычки в Лютном, незаконные проклятия, изменение памяти, получение сведений и ингредиентов противоправными методами, банальные кабацкие драки с мордобоем — покуролесить они со Снейпом успели. Убивать он тоже умел, но не одобрял, предпочитая действовать изящнее, с помощью слов, шантажа, угроз и посулов, выбрав полем битвы кулуары министерства и расчетливые комбинации. За это Дамблдор его и ненавидел. Где Люциус брал изворотливостью и интуицией, Дамблдор ломился напролом своей репутацией, бравируя единственной заслугой перед мировым сообществом. К сожалению, не знал Малфой тогда, что Дамблдор успел сделать свой ход, положив его на обе лопатки. Сейчас сиятельный лорд внимательно запоминал планы замка-тюрьмы, читал распорядок дежурств охранников и досье на каждого из них, сильные и слабые стороны, расположение камер, прикидывая количество дементоров по свидетельствам очевидцев и пытаясь вычислить закономерности, с которыми те курсировали вокруг сырого туманного замка. Просматривал списки магловских преступников, приговоренных к смертной казни и готовил убежище, потому что привести за собой хвост в поместье было недальновидно, а лечить и ставить на ноги соратников требовалось в кратчайшие сроки и без привлечения Сметвика. Тот мог помочь только с инфернальным приключением. Проще всего было устроить побег по-тихому, заменив нужных ему людей на подменышей и придумать реалистичный мор среди заключенных, ведь оборотное зелье при смерти носителя не возвращало тело в исходную форму, обычно доставляя аврорам массу неприятностей. С побегом ему мог помочь Грейбек, заодно прихватив своих. По полученным данным в камерах одного из уровней томилось трое волков. «Как знал, что приглядывать за ними выгодно, — усмехнулся Малфой, пробегая взглядом списки имен арестантов и их краткие характеристики, — и Снейпа звать не придется, чтобы не давать повода Дамблдору для расспросов». Еще он переживал за здравомыслие арестантов и физическую форму, не планируя выпускать за пределы Азкабана свихнувшихся магов и потом быть ответственным за их дальнейшую судьбу. Рега требовалось вытащить поскорее, а значит — питательные зелья, ускоренный комплекс восстановления, тонкое изменение внешности, поддельные документы и вассальные клятвы во избежание проблем с каждого беглеца. Комендант, подвергавшийся тонкому и частому обливиэйту за солидные суммы благодарностей, уже сообщил, что разум Долохова, братьев Лестрейнджей и Макнейра не пострадал окончательно, в отличие от Эйвери, Мальсибера и Селвина. Последние не были анимагами. А вот Кэрроу, Яксли и Роули память стоило подчистить на месте. Люциус надеялся, что приятели смогли пережить эти годы в относительном порядке и отчеты были правдивы. Что Долохов, что Лестрейнджи умели закрывать разум и были прекрасными окклюментами и анимагами. За денежные подношения коменданту крепости и некоторым главам отделов в Министерстве еще в самом начале заключения приятелей были даны послабления: размещение в камерах над уровнем моря, а не на верхних, или нижних, подземных, этажах. Да и прикормленный нынешний комендант ходил под нерушимым обетом и исправно передавал от Нарси и других чистокровных дам предметы первой необходимости и зелья своим ближайшим родственникам. И если поначалу все надеялись, что заключение удастся сократить, апелляции выиграть, сроки уменьшить, то потом надежда таяла с каждым пройденным годом: Дамблдор все больше и полнее утверждал свое влияние в Британии и на международной арене. О пересмотре сроков не было и речи. Белла ввиду личной трагедии и безумства не особо рвалась наружу, не совсем понимая где и за что она находилась, тем более, что муж и деверь сидели неподалеку, через несколько камер в том же коридоре. А Том, тот, которого она знала и на которого полагалась во всем, развеялся как дым в Годриковой лощине. Люциус освобождать ее не хотел, осознавая масштаб неприятностей, но не исключал такой возможности. Расти и Руди без нее могли не пойти, да и Долохов мог заартачиться и заставить освободить кого-нибудь. За столько лет мало ли к кому он там привязался, вон, камеры Роули и Селвина находились напротив, а Макнейра и Эйвери по обе стороны от него. Барти гостевал в поместье Малфоев два дня. Его извлечь оказалось проще всего. Парень маялся от безделья последние десять лет, тихо заваривая зелья на заказ под вымышленным именем и совершенствуясь в чарах. А его отец, вовремя стреноженный тремя очень объемными нерушимыми клятвами и безмерной благодарностью за исцеление жены от мерзкого родового проклятия, разве что полы мантии не целовал Сметвику и самому Малфою, в закромах которого нашелся нужный фолиант. Крауч первым устроил побег сыну с подменой в камере, но наследил, поэтому и был подвинут в должности. Крауча-младшего не нашли, утвердившись мнением, что тот погиб при побеге, но шорох с магглом вышел знатный. Концы Бартемиус-старший спрятать успел, но его присутствие в тюрьме в день «попытки побега» сказалось на репутации негативным образом — он потерял свою должность и закрылся в своем поместье. Люциус прикусил кончик пера и задумался. В этих двух совершенно сложных операциях ему придется задействовать совсем разных людей. К плану побега он решил привлечь Крэбба и Гойла. Они обещали подтянуться к вечеру, не привлекая к себе лишнего внимания. Барти был в курсе планов, но из поместья ему хода не было, он занимался планированием и удерживал рядом с собой Нарциссу. Сейчас Барти неспешно перебирал книги в открытой части малфоевской библиотеки. Жаль, Руквуда, с его клятвами невыразимца не задействуешь — ни в чем противоправном он участвовать не мог по определению, как и Сметвик. В дверь кабинета негромко постучали и внутрь вошел Крауч-младший. — Слушаю, — кивнул ему Люциус, отложив в сторону ворох бумаг. — Я вот подумал, что нам следует не только продумать ходы экстренного отступления, чтобы авроров сбить с толку, если увяжутся, но и повесить всех нюхлеров на хвост кому-нибудь другому. Может, кто из старикового ордена подойдет, или сам Дамблдор? — Барти нервно потирал пальцы рук, будто грея их, по старой привычке. — Отлично, что предлагаешь? — Появиться заранее в выбранных личинах в каком-нибудь месте, где живут люди Дамблдора и немного засветиться. Да и в их обличии можно погулять в Лютном, в личине тех, кого будем компрометировать. Может, Муди? Конечно, вряд ли поверят, что такой ярый борец за Свет станет в черноте пачкаться… — Да какой он там светлый, — в голосе Люциуса мелькнула ненависть, смешанная с презрением, — самый что ни на есть мерзкий ублюдок. — Вот его можно бы и запачкать тогда! — оживился Барти. — Не выйдет, — с сожалением поджал губы Малфой, — его Амелия взяла за жабры. Сидит сейчас в камере предварительного заключения как миленький. Молчит, насколько знаю, но Дамблдор уже крутится как уж на сковородке, мелькая в Атриуме по любым надуманным предлогам. — Кого еще можно? Люпина? — Этот сейчас в Штатах, — поделился Люциус, — его не стоит трогать, он та еще пешка, но не в восторге от старика. Пусть пока подальше держится. — Кого предлагаешь? — Шеклболт точно не подойдет, он с безупречной репутацией. Никто не поверит сплетням. — Дингла и Доджа можно, — после недолгого раздумья выдал Люциус, — но тогда стоит придумать причину повесомей для общественности зачем Дамблдору понадобилось выпускать матерых пожирателей смерти на свободу. Что-нибудь совсем дикое, и смешать это с правдой. Руквуд мне по Дамблдору предоставил некоторые материалы. Он долго их собирал. Там есть свидетельства старухи Бэгшот, которая жила рядом с Дамблдором в его юности. Она, кстати, и сейчас там же живет. Люциус сцепил пальцы и наклонился к Краучу. — Никогда не поверишь, что она рассказала Августу и подтвердила это магической клятвой. Он ушлый, сделал вид, что засомневался, и она ни минуты не думая, поклялась магией. Видно, старик по молодости и ей чем-то крупно насолил, но кто старуху будет слушать, которая последний полтинник лет из дома не выходит. — Это она написала «Историю магии»? — Да чего она только не писала! — махнул рукой Малфой. — У меня целая полка ее трудов. Пару книг вполне приличные, остальное околонаучные рассуждения ни о чем. Купил как развлекательное чтение. — И что она рассказала? — Что Гриндевальд жил одно лето в доме Дамблдора и они были очень близки, представляешь? Кажется, Альбус тогда заболел, и его любовник трясся над ним несколько месяцев. Пылинки сдувал, никого не подпускал. Даже целителя один раз со ступенек спустил. Орал о некомпетентности! Батильда это особенно запомнила, как и то, что Дамблдор все жался к нему, ни на миг не отпускал. Кстати, в молодости они с Гриндевальдом были весьма похожи. Только Геллерт был пепельным блондином, а Альбус золотистым, с рыжиной. У обоих глаза голубые. Рост одинаковый. Сейчас об этом и не помнит никто, ведь Дамблдор стал совсем дряхлым, и это в его годы. А Гриндевальд уже несколько десятков в заключении сидит. В своем Нурменгарде. — Вот это новости, — пробормотал Барти, прикусив губу. — А что Альбус своего бывшего любовника не навещает? Хотя, был бы врагом, он бы его в той схватке убил, а тут плен, суд, заключение. Может, он его оставил в живых не потому, что светлый? — Барти, ну ты даешь! — хмыкнул Малфой. — Такие мозги, а чушь несешь. Ну какой он, к Мордреду, светлый, а? — По общепринятому мнению, — огрызнулся маг, нервно облизав нижнюю губу. — Это да. Прохвост запудрил мозги многим. Лидер Света. В Хогвартсе любой получит помощь, стоит попросить. Ага, Снейп вон до сих пор расплачивается. И помощи той пшик был. Поттеры, его детская привязанность в том числе. А с Дамблдора взятки гладки. Он выполнил обещание — дал самую надежную защиту. Фиделиус. Кто же знал, что Хранитель окажется с гнильцой, по его совету ведь выбирали. Сыграл Снейпа как по нотам. Стоит ли начать слухи пускать о нем? Пару подсказок Скиттер, а дальше эта штучка сама раскрутит эдакое. — Вот только ей надо дать понять, что под стариком трон уже начал шататься. — Для этого мы замажем еще парочку его прихвостней, если с Азкабаном не выгорит по-тихому. Она сама раскопает про Муди. Про делишки доблестных авроров. Некоторых. Вэнс, например. Она в прошлые годы тихо себе сидела, как мышь. А вот в первую волну после ее допросов не все выходили на своих ногах. — Поэтому ее в Лютном и не любят. — Барти дергал ногой перекинутой через другую. — Можно Хагрида вспомнить. Он, кажется, был в чем-то замешан по дурости и остался без палочки. Кажется, из-за него кто-то умер? — Миртл Уоррен. Когтевранка. Сейчас привидением в Хогвартсе обитает в одном из туалетов. — Вот-вот. Сначала слух про неосторожность Хагрида, попустительство Дамблдора. Несколько обиженных добавят свои истории. В Лютном, например. Не напрямую про старика, а про его верных соратников. Там неосторожность, тут попустительство. Флетчера вспомним, про вторые шансы от Светоча. А там и невинные, обиженные Мундунгусом, подтянутся, начнут требовать расправу над вором, — снова облизнул губы Барти. — Гестию Джонс, кстати, можно задействовать. Вот только ее волос нет, — Люциус, размышляя, вертел на пальце кольцо главы рода с узнаваемой печаткой, — шепнем пару фраз о контрабанде запрещенных зелий, она в Лютный как миленькая прибежит вынюхивать. — Она же аврор? — Нет, уже нет. Ей недавно взыскание назначили. Она к невыразимцам полезла запрещенный артефакт искать. Совсем недавно, кстати, — сверкнул глазами Малфой, — Амелия уже устала выговоры ей делать. А теперь госпожа Главный аврор узнала, почему Гестия, как нюхлер за драгоценностями, совала нос во все дела и нарушала уйму приказов вместе с Тонкс. — Вот ее скоро увидят в Лютном, интересующейся запрещенными зельями и артефактами, и Нимфадору с ней. — Нет, Дору пока трогать не будем. Родственница все же. И дура малолетняя. Анди с ума сходит, что девчонка в рот Муди смотрит. Гестию потрясем, на старуху Фигг натравим Скитер, но с оговорками. Мне нужно, чтобы узнали о ненадлежащем исполнении обязанностей опекуна Поттера, но так, чтобы на мальчонку вся грязь не свалилась, если найдется вдруг. Хотя в этом я очень сомневаюсь. Он и так настрадался под чутким присмотром светлоречивого ублюдка. — А Фигг эта, кто она? — Старая сквибка, которой Дамблдор поручил присматривать за Поттером и его родственниками, которым директор оставил мальца. Так присматривали, что врагу не пожелаешь. — Он же в Хогвартсе недавно объявился? — Не знаю, кто там объявился, но точно не он. Мне Драко немного порассказал про него и пару воспоминаний скинул. Это точно не тот ребенок, хотя на Джеймса знатно похож. Вылитый отпрыск Карлуса. Да и Снейп мне недавно сообщил, что под личиной ребенка Дора учится. Она же метаморфомаг. — Ух как! Я таких сто лет не встречал! — восхитился Барти. — Ты двенадцатый год в застенках сидишь, где их видеть мог? — заметил Люциус и продолжил: — Скиттер пообщается с Фигг этой, найдет информацию, что Дамблдор самовольно сделал себя опекуном ребенка мимо всех голосований и одобрений Визенгамота, спрятал его у магглов. Да так спрятал, что жизнь дворового пса покажется сказочной по сравнению с тем, как к мальчику относились родственники. — Откуда информация? Может, сразу к ним ее отправить? — предложил Крауч. — А они еще год назад, если не раньше, пропали. Исчезли. И мальчик с ними, пока здесь не объявился его двойник. — Выкрутится. — Вздохнул Барти. — Нет же доказательств никаких. — Есть. Маглы накопали все и задокументировали. Дурслей объявили в международный розыск, между прочим. У них за жестокое обращение с детьми сразу наказывают, не то, что у нас. — Так у нас попробуй докажи. Маглы примитивнее. Нет, Люц, такое не прокатит. Волшебники маглам ни на кнат не верят, им до простецов дела нет, — потер нос Барти, — а Поттер этот, новый, все что угодно под указкой директора споет. — Да, но, может, ребенка в Мунго заберут, а там выяснится, что это вовсе не Поттер, — не согласился Малфой, но было видно, что и ему шансы на успех этой затеи кажутся ничтожными. — Думаешь, Сметвик поможет? Дамблдор намертво станет и никого к поддельному Поттеру не допустит. — Дора не совсем дура же, надо с ней по-тихому переговорить, может, удасться убедить, что помогать Альбусу дело гиблое… Муди заключен. К кому ей идти, не сдаваться же Амелии, тогда точно тюремный срок светит за поддельную личность. Мужчины помолчали, сомнения были написаны на их лицах, но план медленно и верно вырисовывался хотя бы в общих чертах. Сложно было выбрать именно тот мелкий краеугольный камень в насыпи, который сможет окончательно обрушить ее полностью. — Слушай, — вдруг загорелся мыслью Басти, — вот Поттер, как ты говоришь, пропал, Альбус ненадлежаще исполнял свои обязанности, отправив героического младенца, по его же словам, в самые жуткие условия, и теперь он потерян. Кстати, Альбус его ищет до сих пор? Ладно, так вот. Может, представим так, будто старик отчаялся найти ребенка законными путями и ударился в «ужасные темномагические обряды», чтобы его найти, и Гестия в Лютном шаталась не зря, да и Пожиратели ему понадобились, чтобы вызнать всякие незаконные ритуалы поиска. Ведь все знают, как Дамблдор дорожит репутацией своей. И кстати, может, отправить к Нурменгарду кого-нибудь узнать, есть ли у Геллерта посетители там. Может, он умер давно и никто не знает? — Альбус уверен, что Поттер умер из-за Дурслей. Мы с Севом тоже так думали, но он магически поклялся защищать ребенка. Если бы мальчик погиб, Сева ждала бы смерть за нарушение обета. Удивительно, что до Альбуса это не дошло. А что до крепости Гриндевальда. У меня как раз одно донесение завалялось. Кажется, Альбус навещает своего любовника и сейчас. Я хотел эту информацию выкинуть, слишком уж непроверенные данные от пары алкоголиков, которые и сами-то не видели, но слышали от дальней родни. Еле разобрал, что написано. Но за пару кнатов они готовы делиться всем, что где-то видели или слышали. Мусора много, но иногда попадаются недостающие, но очень важные крохи информации. Люциус поморщился, перебирая бумаги, пока не наткнулся на нужный лист. — Держи, тут про феникса упомянули, а других огненных птиц, кроме Фоукса, я не знаю. Фамильярами они не бывают, а представить там дикого среди зимы в горах… Скорее в Гренландии пальмы вырастут. — Тут ты прав, — протянул Барти, пробегая взглядом неаккуратные строки и лист в пятнах от дешевого огневиски, — пошли туда своего соглядатая, пусть среди местных потрется. Может, больше узнает чего. Или в личине орденовцев. Дингл и там может засветиться, сам знаешь — он такой домосед, что только в Атриум выбирается на заседания, камином. Поэтому алиби у него не будет, если подгадать время. — Ладно, пусть в образе Гестии побегает Гиббон. Этот полукровка за галеоны на все готов. Но будет поумнее Флетчера. Ради этого и держу, — хмыкнул Люциус, — он заодно обронит там записку с почерком Дамблдора, подгадает, чтобы Скиттер ее точно подобрала. И пусть эта пиранья начнет раскручивать ниточки, зачем Дамблдору нужна информация из Лютного. — Что-то мы засиделись, — зевнул Барти, потягиваясь на низком диване, — завтра начну весь план собирать и просчитывать варианты. Засиделся Дамблдор на своем месте… — А ты взаперти засиделся, — Люциус прятал документы в один из сейфов, самых простых и очевидных. — Одним махом, дай Мерлин, и решим эти проблемы. А Дамблдор в конце концов попадется, и я отплачу. Эта мысль несказанно грела его сердце, хотя их первоначальные наброски на план казались уж совсем какими-то… дамблдоровскими. Будто на кухне Уизли состряпанными. «Что-то много пафоса в голове, видно, совсем устал. Буду радоваться, когда все закончится», — подумал лорд, с трудом подавив зевок, и вспомнил, что последнюю неделю спал урывками, переполненный тревогами. Он проводил спину уходящего долговязого и сутулого Крауча и позвал эльфа, приказав разбудить его ровно через шесть часов, а потом скрылся в спальне.° ° °
Люпин решился. Сириусу он сказал, что будет пленник — и это дело, которое поручил ему Дамблдор. Про Гарри и его связь с этим пленником он не сообщил, надеясь не потревожить друга лишней для него информацией. Да и метаться на части между глупым магглом и рвущимся в Англию Сири, он не хотел. Или защищать этого магла от ненависти Блэка. Одна головная боль! А так — до полнолуния еще далеко, зачарованный подвал под боком. Узнать, что случилось с пацаненком Джеймса ему хотелось до мушек в глазах, хоть и не считал он этого ребенка настолько близким ему лично. Дурсль с упоением орал на официантку, и посетители летнего кафе с интересом наблюдали за резким окрасом его не вмещающейся в расстегнутый воротник головы, блестящих от пота залысин и трясущихся подбородков в пылающий малиновый цвет. Девушка сжалась, руками обхватив перед собой поднос как маленький круглый средневековый щит, а ее легкая форменная панамка почти упала на нос, закрыв круглые от шока глаза будто забралом. Девушка молчала, давая ужасному посетителю закончить речь и бегала глазами в поисках менеджера, который, как назло, где-то запропастился. Люпину девчушку было жаль, но привлекать к себе внимание он не спешил. Умыкнуть Дурсля было удобно после разборок в кафе, а не на виду у всех отдыхающих. Он с досадой незаметно потер ухо — такой громкости крик пагубно сказывался на его тонком слухе, он потянул через трубочку свой коктейль, надеясь, что ссора утихнет без его участия. И вот, покрасневший от ярости Дурсль начал задыхаться и повторяться в своих обвинениях, дрожащей рукой он стал искать по карманам платок, чтобы вытереть лоб, и в этот момент закатив глаза начал падать. Ремус подхватил его быстро, почти моментально. С его волчьей ловкостью он без труда удержал на весу грузное тело и примостил его на ближайшую скамейку, мило улыбнулся официантке и, забрав со стола бутылку только что принесенного ледяного напитка, сообщил, что выведет этого перебравшего парня на свежий воздух, проветриться. Он поправил свою полинялую бейсболку и, стараясь не попадать на камеры, подхватил грузного мужчину и повел к двери. Вернон вопил. По-рыбьи таращил глаза и очень потел. От гнева или от страха, Люпин так и не определился, но его это не особо волновало. Его интересовали ответы, причем вразумительные и правдивые. Но для этого толстяка нужно было помариновать в подвале, в темноте и тишине, сводящей с ума хотя бы немного. Он не вполне понимал куда он попал и кто перед ним. То, что Ремус — волшебник, Дурсль определил сразу, но в его пустой лысоватой голове, отчего-то прижилось впечатление, что волшебников можно было приравнять к цирковым клоунам на рыночной площади, безобидным чудакам гастролирующей средневековой труппы. И Ремус был намерен показать ему, что маги, напротив, очень опасны, коварны и жестоки, что бы тот не кричал о незаконности, невмешательстве и запрете применять «эти странности к нормальным людям». Неужто он думал, что взрослый волшебник также безобиден как пятилетний ребенок-маг? Поэтому, он, измываясь над сыном Джеймса, стал считать, что ему любое оскорбление сойдет с рук? Кричать гадости взрослому волшебнику и думать, что останешься безнаказанным? Ремус зло оскалился и предвкушающе сощурил глаза. Не темный маг, а оборотень, темная тварь! Это Британия закостенела в своих суждениях, но ведь они сейчас в Штатах. А здесь, как оказалось, было другое отношение к иным. И Ремусу все больше нравилось находиться в этой стране. Дурсли, даже по магловским меркам, были разыскиваемыми беглецами, в магическом мире за маггловского преступника вряд ли бы кто вступился. Волк взмахнул палочкой, подпитывая чары тишины и отвлечения внимания и вышел, оставив в кромешной темноте прикованного за ногу толстяка. Он умеет ждать, и Дурсль сам запоет болтрушайкой, рассказывая, куда именно они дели мальца, и как он умер. А уж потом он отдаст маггла Малфою, который отдельно просил в письме уведомить о поимке раньше Дамблдора, и Ремус был склонен с ним согласиться. Люциус не раздавал вторые шансы каждому недостойному.° ° °
Луна наслаждалась магией, событиями и искристой радостью присутствующих. Волшебство лилось из каждой гостеприимно распахнутой двери, а витрины притягивали взгляд яркостью, мельтешением тканей всевозможных расцветок и текстур. Тонкие платки и шали с этническими мотивами Индии, Бразилии и Полинезии. Черная вязь адинкра сменялась анималистическими изображениями Древнего Египта. На ткани открывали пасти крокодилы, мотали гривами львы, вились петлями змеи и хлопали крыльями фламинго. Огромные шестилепестковые цветки, вышитые гладью, дарили насыщенный, сладковатый аромат настоящих цветов. Фигуры, небрежно нанесенные на пузатые кувшины с длинным узким горлом, двигались в неторопливом танце. Девочки хихикали, перешептывались, и Луна, к своему собственному удивлению, не чувствовала ни отчужденности, ни смущения. Они вместе с Милли и Панси гуляли по торговой площади, огибая товары, выставленные перед магазином, мерили шали, наматывая их на голову и лица в показательно-кокетливых жестах, выбирали товары на подарок бесчисленным приятельницам, перебирали россыпи деревянных, кожаных и металлических браслетов, которые тонко звенели на слабом ветру. Фигурки жирафов, китов, левиафанов, драконов, птицы рухх и другие фыркали, выпускали пламя и столбы воды. Продавцы пряностей зачаровали свои товары так, чтобы над каждой коробочкой медленно закручивался вихрь своего цвета из песчинок специй. Милли и Панси были милы и саркастичны, как бы странно это не звучало. Они комментировали то, на что падал их взгляд, шутили и наслаждались поездкой, выкинув из головы нудные лекции, холодные коридоры и пыль библиотечных залов. На площади играли зачарованные инструменты и танцевали мимы, молчаливо изгибаясь в немыслимых композициях. Акробатические трюки в воздухе с толикой волшебства поражали воображение. Людей было много, посетители фестиваля моды были одеты столь же впечатляюще, как и одетые манекены, зачарованные на несколько движений и поз, выгодно представляющих их товары. Легко было узнать гостей из Мексики, африканских вельмож, лордов Северных фьордов, марокканских купцов и других жителей магических регионов всего мира. Слышалась напевная речь итальянцев и раскатистая, грассирующая — жителей Франции, суховато-резкие фразы на немецком, разговоры на африкаанс, с носовым тембром и взрывными резкими согласными. Утонченные волшебницы в приталенных мантиях, приглядывающие за девочками, сидели на открытой террасе и пили полуденный чай. — Герти, ваши сложности с лунтелятами, видимо, закончились, — поправила выбившийся локон Аннабель, мать Панси, — кто же знал, что проблемы возникли из-за ужасных магловских отходов, которые они сливали в озеро? — Эти магглы только загрязняют природу, — вздохнула Гертруда, — какая от них может быть польза? Один сплошной вред. Ладно, мы понесли убытки, очищающий амулет на нашу воду исправил проблему фермы, но за последние годы редкие магические ингредиенты стало совсем не достать. Как часто вы видели фениксов? А ведь раньше в Испании они появлялись с завидной регулярностью. А пегасы? Их поголовье сократилось на сотни голов. Сильфы стали легендами, а мне бабушка рассказывала, что их поселения в Грампианских горах насчитывали сотню особей. Не знаю, насколько они были разумны. — Мне отец рассказывал, что северных еще называли айсами, — поделилась Нарцисса, — у нас осталась пара бестиариев с иллюстрациями Николаса Хиллиарда. — Это же бесценные манускрипты, — восхитилась Аннабель. — Хиллард нарисовал предков Фрэнка в шестнадцатом веке. Я бы наслаждалась его мастерством, если бы они не были столь противными по характеру. Жаль, он не писал пейзажи. Дамы сдержанно рассмеялись. — Пейзажи можешь заказать у Джона Гейнсборо, это внук Томаса. Он тоже пошел по стезе деда и берет заказы. Дорого и со вкусом. Я получила от него портрет Миллисент в полный рост. Мы заказали из Италии платье для позирования и ждали целый год буранское кружево по индивидуальным эскизам. На примерку и подгонку фасона ушло все лето. Зато Милли в нем прелесть какая красавица! — К рождественскому приему я тоже заказала для Эсперанс платье и шаль чудного сливового оттенка. Думаю, я успею приобрести еще одно, только васильковое и сапфировый гарнитур к нему. Жаль, Нарцисса, Магия не одарила тебя дочерью. Это увлекательно — готовить девочкам приданое. Нарцисса вежливо улыбнулась: — Люциус и я гордимся Драко. Все же наследник у рода, умный и ответственный — благословение не меньшее, не мне роптать. А Юримэй полностью доверяет мне воспитание Полумны. Так что буду признательна за контакты этих искусниц, которые шьют девочкам платья. Я закажу для Полумны несколько, чтобы они втроем затмили остальных на Новогоднем вечере. После фестиваля я заберу девочку. Ей, и правда, стоит дополнить гардероб новыми нарядами, старушка может быть бесконечно мудрой, но вряд ли в курсе модных тенденций. Волшебницы согласно закивали и заказали сладкое для девочек, подходящих к ним с охапкой шуршащих пакетов.